- Его карьеру в «Марселе» разрушила благотворительная игра с московским «Торпедо»
- Впервые он бросил футбол в двадцать пять лет
- Будущий тренер «Ливерпуля» устроил его в Англию
- А потом болельщики «МЮ» выбрали его лучшим игроком клуба в двадцатом веке
— Я сумасшедший! Мне нужно делать безумные вещи, чтобы быть счастливым, — заявил 21-летний Кантона в интервью France Football. — Футбол разочаровывает меня, потому что игроки слишком банальны, им запрещают думать самостоятельно. Сейчас я не живу той жизнью, которой хочу. Это лишь прелюдия к настоящей жизни. Футбол — второстепенное искусство, а меня интересует главное. Например, живопись. Хочу жить в творческом безумии.
Летом 1978-го его первая команда «Ле Кейоль» проигрывала в Кубке Прованса со счетом 0:1. В добавленное время он получил мяч, обвел полдюжины соперников, приблизился к воротам и неизбежно забил бы, но судья прекратил атаку, заметив нарушение правил — у Эрика развязались шнурки. Тому было двенадцать лет: задавленный несправедливостью, он заревел в раздевалке.
Другое проявление его эмоциональности — любовь к тотальному футболу «Аякса», осенью 1972-го сразившего «Марсель» со счетом 2:1. Эрик смотрел тот матч с трибуны «Велодрома», сидя на отцовских плечах. Увиденное изумило его настолько, что через девять лет он болел за Голландию в матче против Франции (тогда его любимая команда проиграла 0:2 и не попала на чемпионат мира).
Странно? Да, но не более, чем его подростковая привычка покидать командный ужин, чтобы послушать в комнате The Doors или Моцарта, или в одиночку ходить в кино. Откуда в нем эта обособленность, отчужденность, откуда осознание себя в первую очередь марсельцем, во вторую — футболистом — и лишь в третью — французом? Возможно, от деда Педро, каталонского антифашиста, раненого в живот в битве с войсками генерала Франко, потерявшего родителей, отсидевшего в лагере и осевшего в Марселе.
Схожая судьба — у отца Жана Кастанеды, вратаря сборной Франции в том матче с Голландией 1981 года. Эрик тоже сначала был вратарем, но вскоре напросился в атаку: хотелось творить, а не уничтожать чужое творчество. Страсть к искусству он перенял у отца, который создавал пейзажи в духе марсельского постимпрессиониста Пьера Амброжьяни и познакомил Эрика с работами голландца ван Гога.
За несколько месяцев до проигрыша Голландии французам пятнадцатилетний Кантона определился с клубом. Родной «Марсель» нашел его слишком медленным, и он поехал в «Ниццу», где после просмотра попросил майку и вымпел. На предложение купить их ответил согласием, но счел такое отношение неуважительным и через несколько недель выбрал «Осер» (хотя это втрое дальше от Марселя, чем Ницца), где тренер Ги Ру просто подарил майку с вымпелом.
Радикальный 600-километровый отрыв от семьи и привычной обстановки не помешал найти новых друзей — например, Базиля Боли, выигравшего потом с «Марселем» Лигу чемпионов-1993, и Вильяма Прунье, мелькнувшего в «МЮ» зимой-95/96. Ги Ру называл их «Канто и банда весельчаков». Узнав, что Эрик и Базиль махнули в ночной клуб после победы над молодежкой «Сент-Этьена», Ги Ру вывернул их карманы и купил на полученные деньги бильярдный стол, который и много лет спустя — во времена Джибриля Сиссе и Филипа Мексеса — назывался «столом Боли-Кантона».
В книге «Мятежник, который мог стать королем» журналист Филипп Оклер сообщил об еще одном инциденте: в январе 1984-го, за несколько месяцев до восемнадцатилетия, Кантона полетел с юношеской сборной Франции на турнир в Ленинград. «Возмущенный решением судьи, Эрик плюнул в его лицо, а тот еще и оказался полковником. Дипломаты сгладили конфликт, и Кантона улетел домой, но Ги Ру вывел его из основного состава «Осера», за который Эрик уже дважды сыграл».
Потом он служил в армейской команде, дислоцировавшейся в Жуанвиле, недалеко от Парижа. В автобиографии 1993 года Кантона признался, что в турне армейцев по Габону «флиртовал со смертью»: из любопытства покурил травку с незнакомцами в Либревиле. Вернувшись в казармы, он отказался бриться и был отправлен на грузовике в Орлеан собирать картошку.
После дембеля и прощения Ги Ру Кантона забил с тридцати метров гол, который вывел «Осер» в еврокубки. Накануне он до четырех утра инспектировал бары и ночные клубы с сослуживцем Нино Феррером. Тот вскоре женился: на свадьбе Эрик сблизился со старшей сестрой Феррера Изабель, сотрудницей супермаркета в Экс-ан-Провансе. Следующий сезон Кантона начал слабо, и Ги Ру случайно, с помощью одного из информаторов, узнал, что Эрик регулярно мотается на подержанном Peugeot 104 в Экс-ан-Прованс (600 км в один конец!). Тренер не мог это терпеть: годом ранее другой его форвард Мишель Н’Гом погиб в автокатастрофе, врезавшись в трактор по пути к родителям с парижской вечеринки.
Выяснив цель поездок, Ги Ру спросил Эрика, насколько это серьезно, и услышал: «Я люблю ее». Тогда тренер позвонил своему коллеге из «Мартига» (50 км от Экс-ан-Прованса) Иву Эрбе, который бился за выживание во второй лиге, и попросил приютить Эрика. «Мартиг» нуждался в форварде, так что охотно предоставил небольшую квартиру Эрику и Изабель, которая могла ежедневно ездить оттуда на работу.
Тренер Ив Эрбе, участник ЧМ-1966, быстро убедился, что в атаке Кантона умеет все. Главное — не дразнить его. Располагая Эрика к себе, Эрбе часто говорил с ним о живописи, хотя смыслил в ней не больше, чем Кантона — в управлении гневом. Через два месяца после переезда в Мартиг Эрик побил болельщика «Грасса», оскорблявшего его с первого ряда в кубковом матче. Но еще важнее, что четыре его гола спасли «Мартиг» от вылета, а Ги Ру предложил новый контракт и заселил в дом, который построил в двадцати километрах от Осера. Кантона въехал туда с Изабель, холстами, красками и двумя собаками — Брендой и Балрин.
Свадьбу Эрика в феврале 1987-го Ги Ру пропустил из-за поездки на матч молодежки «Осера». Другая деталь церемонии: Кантона отправлял гостям не приглашения, а объявления о свадьбе.
Поколение Платини увядало, и Эрик становился новой французской суперзвездой. «Рад, что люди делают мне комплименты, но я достаточно отрешен от этого и не потеряю голову, — сказал он в интервью Canal+ после гола в дебютном матче за сборную. — Мне больше нравится критика. Жена сказала, что я не был хорош. В следующий раз я постараюсь ей угодить».
Кантона забивал эффектные голы, а наутро Ги Ру увозил его на мопеде с очередной сельской дискотеки. Потом — летний турнир в польском Мелеце. Его гол ударом через себя взбесил болельщиков, и один из них швырнул в него яйцом. Прилетело в бедро, но это хватило, чтобы через секунду — с Ги Ру на плечах — Кантона вскочил на трибуну и стал искать метателя. «Мы в коммунистической стране! Тебя посадят на десять лет!» — вопил Ги Ру, но в ярости Эрик ничего не соображал и не слышал. Болельщика спасло то, что он затерялся в толпе. Вратарю «Осера» Брюно Мартини повезло меньше: зимой 1987-го Эрик треснул ему по голове за отказ помогать в очистке поля от снега.
Весной 1988-го Кантона влетел двумя ногами в грудь защитника «Нанта» Мишеля Тер-Закаряна, с которым давно конфликтовал (росли в одном марсельском районе), и Ги Ру применил дипломатический шантаж, чтобы сократить неизбежную дисквалификацию — заявил, что раз Эрику нельзя играть за «Осер», то нельзя и за сборную, а он был лидером молодежки, рвавшейся к финалу Евро U21. Отделавшись двухматчевой отсидкой, Кантона забил на «Хайбери» два мяча Англии, выведя Францию в финал, но клубу помог не слишком, погрязнув в переговорах с «ПСЖ», «Монако», «Марселем», «Расингом» и «Бордо».
Президент «ПСЖ» Франсис Борелли пригласил Эрика в свой дом. Заметив, что тот восхищен двумя картинами, Борелли сказал: «Они твои!» Экстравагантный владелец парижского «Расинга» Жан-Люк Лагардер подарил книгу о Пабло Пикассо и перед ужином с Эриком в своем дворце, где слуги носили средневековые парики, повесил на самое видное место картину Жоана Миро (Кантона обожал его).
А владелец «Марселя» — бывший певец и продавец телевизоров — Бернар Тапи — ничего не дарил и никуда не приглашал. Он прилетел к Эрику на маленьком частном самолете и сообщил: «Сколько бы тебе ни предложили, я дам столько же — и ты будешь играть дома».
Назавтра Эрик и Изабель приехали в резиденцию Тапи в парижском отеле Cavoye, построенном в семнадцатом веке. Кантона подписал контракт, а вскоре узнал от Мильяччо, что деловой партнер Сильвио Берлускони запоздало зовет его в «Милан». Дальше: удачный старт сезона, сотрудничество с Жан-Пьером Папеном в атаке и победный гол «Страсбуру», после которого Эрику сказали, что тренер Анри Мишель не взял его в сборную на товарищеский матч с Чехословакией.
«Я не буду играть в сборной, пока ее тренирует Мишель, — выпалил Кантона в интервью Canal+. — Однажды я стану настолько сильным, что людям придется выбирать между нами. Мишель — один из самых некомпетентных тренеров в мировом футболе. Как сказал Микки Рурк об Оскарах: «Человек, который отвечает за это — мешок с дерьмом». Спустя сутки Эрик извинился, но его все равно отстранили от сборной на десять месяцев.
Осенью 1988-го он забил за «Марсель» лишь трижды, а потом Армению потрясло землетрясение, и Бернар Тапи устроил благотворительный матч с «Торпедо» в Седане, чтобы помочь жертвам. Январское поле больше подходило для хоккея с мячом, что нервировало Эрика. Он гневно выбил мяч на трибуны, получил предупреждение, бросил майку в судью Делмера и ушел с поля.
Тапи грозился закрыть Эрика в психушке, но ограничился ссылками в «Бордо» и «Монпелье». Первая вместила в себя неудачный пенальти в стиле Паненки, из-за которого «Бордо» вылетел из Кубка, серию голов на финише сезона и пропуск тренировки из-за смерти собаки. Вторая аренда содержала приезд на первую тренировку в майке «Тоттенхэма», показ среднего пальца парижским болельщикам, драку со своим партнером Жан-Клодом Лемулом из-за жуткого старта сезона и трехдневную гулянку в честь завоевания Кубка.
После неудачного возвращения в Марсель (разрыв крестообразной связки правого колена и неприятие тренером Раймоном Гуталсом) Кантона поехал в Ним, который силами мэра Жана Буске стал центром современного искусства юга Франции. Буске профинансировал покупку Эрика, но тот продержался в Ниме лишь несколько месяцев: взвинченный равнодушием судьи Блуэ к грубости защитников «Сент-Этьена» Кантона швырнул в него мяч и ушел с поля, а потом назвал идиотами членом дисциплинарной комиссии, отстранивших его на два месяца.
Через два дня Эрик сообщил агентству France Presse, что завязывает с футболом.
Он гулял по пляжу Ле Гро-дю-Руа, слушал музыку, рисовал и не брал трубку, так и не узнав, что режиссер Морис Пиала хотел предложить ему сыграть ван Гога в байопике. Утащив Эрика на горнолыжный курорт, нападающий Стефан Пайе и журналист Дидье Февр уговорили его возобновить карьеру («Ладно, но подальше от Франции»), а тренер сборной Жерар Улье через знакомого агента Денниса Роуча нашел и новый клуб — «Шеффилд Уэнсдей». Приехав туда, Кантона потренировался в зале, но узнав, что тренер Фрэнсис хочет его еще немного протестировать, оскорбился: «Я с пятнадцати лет не участвовал в просмотрах. Я не суперзвезда, но имею гордость». А вот тренер «Лидса» Ховард Уилкинсон обошелся без кастинга, вдохновленный советом Жерара Улье: «Бери его с закрытыми глазами».
Эрик полюбился фанатам «Лидса» еще до первого появления в стартовом составе — хватило и выходов на замену с голами и эффектными пасами: «Он сыграл важнейшую роль в нашем чемпионстве, — говорил в книге «Мятежник, который мог стать королем» Гари Маккалистер, с чьей передачи Кантона впервые забил за «Лидс». — Приезжая к нам, соперники защищались очень большими силами, но магическая техника Эрика вскрывала насыщенные обороны». В чемпионском сезоне Кантона лишь шесть раз вышел в стартовом составе, забил столько же, сколько левый защитник Тони Дориго (три мяча), но именно его имя пели фанаты, забравшись на статую Черного принца в центре Лидса, и именно по-французски редактор The Yorkshire Post Крис Бай начал свою речь на церемонии вручения золотых медалей. Кантона признался, что всего за несколько месяцев почувствовал себя в Англии как дома — сильнее, чем когда-либо во Франции.
Все испортилось в октябре 1992-го: выдав на старте сезона десять голов, Кантона ушел в раздевалку сразу после того, как его заменили в матче Лиги чемпионов в Глазго, что тренер Уилкинсон счел неуважением. В тот момент Жерар Улье признался своему соседу по трибуне Алексу Фергюсону: «Кажется, мне придется искать Эрику новый клуб». В автобиографии «Скромная и безумная мечта» Кантона заявил: «В какой-то момент Уилкинсон дал мне понять, что я всем ему обязан. Что я всего лишь француз, затерявшийся в Англии».
Вспышка в Глазго, вылет из состава и пропуск тренировки привели к трансферу в «МЮ» за 1,2 миллиона фунтов (лишь на двести тысяч больше, чем «Лидс» заплатил «Ниму»): «В Манчестере у него больше шансов играть в стартовом составе, чем у нас», — объяснил шокирующее решение Уилкинсон в колонке для The Yorkshire Post. Через полгода он признался репортеру L’Équipe Жан-Филиппу Бушару: «Мой сын плакал, когда Кантона ушел. Но я не мог больше терпеть детские капризы Эрика».
А вот Фергюсон терпел. Во время экскурсии по «Олд Траффорд» он подмигнул Эрику: «Посмотрим, достаточно ли ты хорош для игры здесь» — «Посмотрим, — ответил Кантона, — достаточно ли хорош Манчестер для меня».
В Манчестере от былой отчужденности не осталось следа. Эрик быстро освоился и в клубе (активно участвовал в командных пивных вечеринках, выделяясь только тягой к шампанскому), и в городе: позвав журналиста France Football Патрика Урбини в «лучший бар мира», привез его в невзрачный публичный дом на окраине Манчестера, где был встречен как постоянный клиент. При этом Кантона купил себе менее чем за сто тысяч фунтов скромный (для знаменитого футболиста) дом в Бутстауне: «Мне не нужно огромное жилье с семью спальнями, чтобы показать людям, как я богат — они и так это знают».
Левый хавбек «МЮ» Ли Шарп вспоминал в автобиографии: «Фергюсон во всем потакал Эрику. Тот был эксцентричным французским гением — его нужно было лелеять, иначе он взрывался. Во мне же Фергюсон продолжал видеть подростка с тугим галстуком на шее: придирался к прическе, одежде, машине. А Эрик делал, что хотел. После чемпионства мы приехали на встречу с руководителями Манчестера: было жарко, поэтому я надел не черный или темно-синий строгий костюм, а оливково-зеленый. «Ты чего напялил? — вскипел Фергюсон. — Все ребята в темных костюмах». — «Но вы не уточняли цвет, просто велели прийти в костюме». — «Выглядишь нелепо». Из-за такой ерунды он грозил мне штрафом, а потом мы увидели Эрика — без галстука и в красных кроссовках. «Его вы тоже оштрафуете?» — спросил я Фергюсона. Клянусь, он чуть не заорал на меня».
Взаимодействуя в атаке не только с Шарпом, но и с Хьюзом, Канчельскисом и Гиггзом, Эрик разнообразил тактический арсенал английского футбола позицией глубинного форварда. По словам Марка Хьюза, Кантона расширил его понимание футбола и подтолкнул к совершенствованию по принципу: «Вау, что он умеет — а попробую-ка и я». После тренировок Кантона натаскивал дублеров, Бекхэма, Невиллов, Скоулза, а после игры с «Галатасараем» в декабре 1994-го еще и прочел им тактическую лекцию в раздевалке. «Английские нападающие были слишком предсказуемы, а Кантона привнес элемент неожиданности. Это проявлялось, как в его голах, так и в том, как он выводил на удары партнеров», — цитирует вратаря «МЮ» Петера Шмейхеля биограф Эрика Филипп Оклер. Добавлю, что неотразимо эффектными бывали даже неудачные попытки Эрика забить — как в случае с Дмитрием Хариным.
Но даже на пике славы Эрик говорил о футболе слегка надменно: накануне первого за четверть века чемпионства «МЮ» Кантона признался журналисту L’Humanité Лорану Шато: «Когда мне станет скучно приходить на тренировки, я закончу карьеру». В первом его полном манчестерском сезоне было не до скуки: он впервые сыграл с поднятым воротником (и забил победный мяч «Арсеналу»), нарвался на удаление в игре с «Галатасараем» за оскорбление судьи Ретлисбергера, в подтрибунном туннеле получил дубинкой по затылку от турецкого полицейского, а смотавшись в сборную, попал на обложки L’Equipe и France Football после шокирующего проигрыша болгарам и пролета мимо чемпионата мира. Игроки АПЛ признали Эрика лучшим в сезоне: за него проголосовал даже хавбек «Суиндона» Джон Монкур — хотя за жестокий удар по нему Кантона получил пятиматчевую дисквалификацию.
После второго подряд чемпионства Кантона еще и забил Харину два пенальти (оба — вальяжными ударами щечкой в один и тот же угол) в победном финале Кубка против «Челси», заслужив от Daily Mirror заголовок «Генерал де Гол». «Почему вы дважды пробили в левый угол?» — «Потому что Харин дважды прыгнул вправо». — «Разве вы не нервничали?» — «Тем, кто нервничает, лучше не играть в футбол».
На десять месяцев его лишил футбола нервный срыв в январе 1995-го: Кантона ударом кунг-фу вырубил 20-летнего националиста Мэттью Симмонса, имевшего судимость за нападение с гаечным ключом на кассира-шриланкийца. Симмонс крикнул «Убирайся, французский ублюдок», когда Эрик брел в раздевалку после удаления за удар защитника «Кристал Пэлас» Ричарда Шоу, достававшего его весь первый тайм. Все к этому шло: в «Лидсе» он держался и вообще не получал предупреждений, потом стал все чаще срываться, а в третьем манчестерском сезоне огрызался уже почти в каждом матче.
Игру с «Кристал Пэлас» из директорской ложи смотрели новый владелец «Интера» Массимо Моратти и его советник Паоло Таведжа, обсуждавшие покупку Эрика и Пола Инса с президентом «МЮ» Мартином Эдвардсом. Кантона всерьез собирался в «Интер» (даже подал запрос о трансфере, когда ему запретили участвовать в тренировочных матчах «Манчестера»), но публичная и закадровая поддержка Фергюсона во время травли Эрика не оставила выбора — он сохранил верность «МЮ». Разве что временно увез семью на Карибское море, где избил журналиста ITN Терри Ллойда, фотографировавшего беременную Изабель.
Годом ранее подхвативший у Улье сборную Эме Жаке — первый тренер Эрика в «Монпелье» — сделал его капитаном, но после скандала с Симмонсом Кантона потерял и повязку, и место в сборной — навсегда (вдобавок к десятимесячной дисквалификации, штрафу от клуба, трем часам в камере и ста двадцати часам общественных работ, в ходе которых он тренировал детей, уча их не реагировать на провокации соперников и не спорить с судьями).
Но что Франция, если его домом стал Манчестер? В октябре 1995-го, через несколько дней после того, как «Ротор» выкинул «МЮ» из Кубка УЕФА, Кантона отметил возвращение в футбол голом «Ливерпулю» (2:2 — счет с его паса открыл Никки Батт). Серия победных голов Эрика на финише сезона принесла «МЮ» чемпионство и Кубок Англии. А Мэттью Симмонс потерял работу и спустя двенадцать лет признался репортеру журнала So Foot Марку Божэ: «Некоторые родственники и приятели перестали со мной общаться».
В последний манчестерский сезон Кантона часто летал в Париж, где стал театральным продюсером, и признался фотографу Изабель Ватерно, что ему «надоел этот цирк», подразумевая футбол.
После проигрыша «Боруссии» в полуфинале Лиги чемпионов тридцатилетний Кантона объявил Фергюсону о завершении карьеры. В ближайшие годы сборная Франции стала чемпионом мира и Европы, «МЮ» выиграл Лигу чемпионов, а Эрик сыграл роль французского посла в английском фильме «Елизавета».
Чтобы быть счастливым, ему нужно делать безумные вещи.
Другие истории о связи английского футбола с французским
- Защитник «Челси», ставший актером. Он дебютировал в фильме с Табаковым
- Любимый игрок жены президента. Почему рухнула карьера звезды «Арсенала» и «Челси»
- Азар пока не лучший игрок мира. Как это исправить?
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
