— Когда вы садитесь комментировать партию, то не знаете, сколько она продлится. Как вы планируете свой день?
— Работа шахматного комментатора абсолютно ненормирована. Для игроков тоже неизвестно, как сложится борьба. Поэтому мы просто готовимся к длинному и тяжелому труду. Если короткая партия, то хорошо. Если продлится 7 часов, как первая партия матча Каруана – Карлсен, значит, так тому и быть. В нашей работе важны терпение, стойкость и физическая подготовка. Надо следить за своими мыслями, горлом, держать концентрацию. Это очень нелегко. Комментаторам других видов спорта, наверное, трудно себе представить, как можно 7 часов быть в прямом эфире почти без перерывов. Для нас же это суровая необходимость.
— Объясните важность физической подготовки.
— Когда я комментировал первую партию матча за шахматную корону на «Матч ТВ», мне надо было выглядеть в эфире прилично. Спина всегда прямая. Держался, как мог. Поверьте, идет серьезная физическая нагрузка. Конечно, когда я комментирую у себя дома в уютном кресле, то можно немножко расслабиться. Но, опять-таки, я всегда комментирую с видеокамерой. Меня видно зрителю. Приходится держаться стойко. Много энергии уходит на каждый эфир.
Это перекликается с тем, что и играющим гроссмейстерам нужна физическая подготовка. С точки зрения обывателя это выглядит странно. Ну, что они там делают, эти несчастные «шахматеры»? Сидят за столом и двигают легкие деревянные фигуры? На самом же деле во время самых ответственных партий шахматисты могут потерять один-два килограмма. Идет мощная работа мозга, партия требует полной концентрации организма. Шахматист порой сам не замечает, как от него уходит энергия. Если заранее физически не подготовиться, то партия получится плохой и шахматный комментарий не выйдет.
— Шахматисты теряют вес, а комментаторы?
— Я не буду себя равнять с Магнусом и Фабиано или с нашими девушками, которые сейчас играют на женском чемпионате мира. На них давит колоссальная ответственность. От каждого твоего хода зависит твое семейное благополучие – речь о десятках тысяч долларов. И, конечно, на кону стоят высочайшие титулы. Тут давление на нервную систему несравнимо. Когда я сажусь комментировать, то спокоен как удав. Мне нечего боятся. Если скажу в эфире какой-нибудь неправильный вариант, то могу отшутиться. А шахматисту за доской ошибаться нельзя. Они как саперы: одна промашка – и партия заканчивается. Из-за этой вечной боязни ошибиться шахматисты сильно устают.
— До начала партии вы делаете теоретическую подготовку?
— Во время самых крупных турниров я изучаю шахматистов: последние партии гроссмейстеров, их встречи между собой. Примерно прикидываю, какие дебюты могут быть. Конечно, до высоты Карлсена мне дотянуться тяжело, хоть я и достаточно опытный гроссмейстер. Но все равно надо быть в курсе свежих теоретических разработок, чтобы в эфире выглядеть профессионалом и рассказывать по существу.
— Пометки себе делаете?
— Мы всегда их делаем в компьютере. У нас есть свои базы, свои анализы. Я по совместительству работаю тренером. Поэтому мы копим теоретический материал, чтобы с учениками заниматься. Он может пригодиться и там, и там.
— Перед партиями обустраиваете свое рабочее место?
— Разумеется. Сам по себе процесс шахматного комментирования технологически сложный. На экране должны быть разные окошки: изображение комментатора, доски, места игры. Это все надо выстраивать. Обычно подготовка у меня занимает час. Надо обустроить освещение и место, где сижу. Подумать о том, что я буду есть и пить в перерывах. Все нужно готовить фундаментально. Мелочей в этой работе не существует.
— У вас есть звание гроссмейстера. А сможет человек, который играет на любительском уровне, прокомментировать шахматную партию?
— Сможет. Особенно если у него под руками будет компьютерная программа. Сейчас программы играют сильнее любого шахматиста на земле. С их помощью можно анализировать ходы, сделанные гроссмейстером. Любой грамотный шахматист, пусть невысокого уровня, сумеет расшифровать многие моменты. Другое дело – человеческое объяснение каких-то позиционных нюансов. Здесь класс или его отсутствие могут сказаться. Гроссмейстерам гораздо проще объяснить позиционную начинку партии и ориентиры, к чему надо стремиться. Комментатор-перворазрядник способен наделать ошибок, которые со стороны будут видны зрителю.
— Вы используете программы во время репортажа?
— Конечно. Причем я постоянно на этом акцентирую внимание зрителей. Если я анализирую позиции с человеческой точки зрения, то говорю об этом. Если какие-то варианты советует компьютерная программа, то не скрываю и не пытаюсь сделать вид, что я такой умный и вижу позиции дальше и больше, чем это делает, например, Карлсен.
Это типичная комментаторская ловушка. Некоторые пытаются лекторским тоном все объяснять, подсматривая в компьютер. Получается, что супергроссмейстеры иногда ошибаются, а комментатор оказывается их умнее. И многие зрители думают: «Ох, он бы обыграл Карлсена». Конечно, это не так. Я считаю принципиально важным разделять человеческий взгляд и компьютерные костыли, которые, безусловно, очень надежны.
— Помимо программ вы читаете твиттер или какие-то другие сайты?
— Нам приходится быть в курсе того, что происходит вокруг шахматных матчей. Какие последние интервью давали гроссмейстеры, какие тезисы они выдвигали. Нужно почитывать шахматные сайты. Что касается твиттера, то тут сложно уследить. Если какие-то отголоски из социальных сетей появляются на сайтах или форумах, то можно удачно вплести их в эфир.
В принципе, в эфире невозможно все время говорить о шахматах. Многие зрители не в состоянии 5-6-7 часов смотреть на доску и думать только о слонах, конях и пешках.
— Перед тем как сделать ход, шахматисты иногда думают по 30 минут. Это 2/3 футбольного тайма. Как заполнить такую паузу в эфире?
— Для этого есть лирические отступления и обратная связь со зрителями. Когда я понимаю, что в шахматном плане объяснение позиции уже исчерпывающее и добавить что-то конструктивное тяжело, то начинаю рассказывать о шахматистах, их судьбе, об обстоятельствах турнира, стране, в которой проходит матч. Слова за слово можно из самого себя вытянуть какие-то интересные подробности. Иногда просто вспоминаешь примеры из своего прошлого, из истории. Всегда можно найти интересные темы, чтобы зрители не заскучали и не убежали.
В последнее время я во время каждого турнира организую связь со зрителями. Они сами подсказывают, что им интересно. В этом случае у меня, как у комментатора, уже развязываются руки. Я стараюсь на любые вопросы отвечать.
— Бывает такое, что комментатор засыпает во время репортажа?
— Все бывает во время эфира: и в сон клонит, и голод настигает, и недомогание случается. На то мы и комментаторы, чтобы преодолевать трудности. Это работа.
— Первая партия матча Каруана – Карлсен длилась 7 часов. Вы все это время сидели перед монитором?
— Обычно у нас есть такой стандарт: 55 минут работаем и 5 минут отдыхаем. В это время можно попить чай, сбегать в туалет и как-то размяться. Но в первой партии мы с Марией Фоминых сделали только один или два перерыва. Видимо, на каком-то энтузиазме, который присутствует в начале важных и серьезных турниров. Конечно, это неправильно и слишком тяжело. График нужно соблюдать.
— А если за эти пять минут перерыва пропустишь что-то важное?
— Однажды на первенстве мира в Сочи в 2014-м между Анандом и Карлсеном мы с гроссмейстером Ильей Смириным ушли на перерыв. И во время этого перерыва Карлсен допустил грубейшую ошибку. Он даже с расстройства лег головой на стол. Ананд почему-то ошибку не заметил и исполнил очень слабое продолжение. В итоге Виши проиграл. Это, возможно, был самый судьбоносный момент всего матча. Мы с Ильей всего этого не видели и узнали после перерыва. Посмотрели, какие были ходы и ужаснулись тому, что произошло. Мы пропустили такую драму и трагедию, которая, кстати, повлияла на всю шахматную историю. Без расшифровки комментаторов простые зрители не поймут, что была сделана ошибка. Но мы все-таки люди. Находиться беспрерывно в эфире, наверное, нельзя.
— Можно же посменно уходить на перерыв.
— То есть вы предлагаете, чтобы один комментировал, а второй отдыхал? Такое возможно, но пока не практикуется. Будем считать, что это ваше ноу-хау.
— После матчей вы получаете реакцию от зрителей?
— Да. Тщательно изучаю живой отклик на форумах или в записях своего онлайна. Я благодарен критикам. Они выполняют очень полезную и важную работу. Я же не могу слышать и видеть себя со стороны. Критика помогает совершенствоваться. Например, вылавливать в своей речи слова-паразиты. Учитывать, что людей раздражает в манере ведения репортажей.
Но есть важный момент: всем не угодишь. Допустим, одним шахматистам интереснее погрузиться в позицию, а большинству зрителей, наоборот, расшифровать попроще. Поэтому мне приходится выдерживать какой-то баланс. Комментаторы делятся на погружающихся глубоководников, которых сложно воспринимать широкой публике, и на тех, кто объясняет достаточно просто. Я работаю на аудиторию в среднем уровня кандидата в мастера и перворазрядника. Гроссмейстеры и без меня могут подключить компьютерные программы и понять, что происходит на доске. Для тех же, кто не отличает слона от коня, я пытаюсь – лирическими отступлениям, околошахматными рассказами, шутками – делать так, чтобы им было интересно.
— Когда в 2016-м за корону боролись Карякин и Карлсен, вы позволяли себе в репортажах болеть за соотечественника?
— У каждого комментатора своя манера. Я все-таки стараюсь быть эмоциональным в эфире. Если у меня есть веские причины за кого-то болеть, то я это делаю. Почему нет? При этом стараюсь делать это корректно по отношению к сопернику. Карлсен, конечно, гений и лучший шахматист планеты. Я этот факт отмечал во время матча. Но желал успехов Сергею. Мое боление в русскоязычной среде не сильно критиковалось. Наоборот, народ настраивался на эту волну и поддерживал Карякина.
Когда за доской, как сейчас, уже нет наших шахматистов, болеть за кого-то тяжело. Хотя у меня бывают моменты. Просто к кому-то я по-человечески хорошо отношусь, чей-то стиль мне нравится больше. В этом случае стараюсь сдерживать себя. Но все равно проявляю эмоции. Если эфир будет сухим, политкорректным и обтекаемым, то он выйдет чрезвычайно скучным. Для меня, как для комментатора, это чревато потерей аудитории.
– Бывает, что шахматные комментаторы кричат, как футбольные во время гола?
— Я так почти никогда не делаю. Два года назад, когда Карякин во время тай-брейка во второй партии был в абсолютно безнадежной позиции, но сумел спастись, у меня было почти футбольное боление, эмоциональный всплеск. Для этого нужно чувствовать ситуацию. Если комментатор начинает беспричинно вопить и нагнетать момент, когда ничего восхитительного не происходит, это будет выглядеть глупо и неуместно. Зрители поймут. Если ситуация созрела, то можно и голос повысить.
— Насколько сильно вы устаете после репортажей?
— Не знаю, в чем это измерить. Бывает совсем тяжело и плохо себя чувствую. Меня спасает крепкий хороший ужин после любого комментирования, даже если партия заканчивается за полночь. Обязательно ем и много пью. Пробую как-то расслабиться: смотрю фильм или дышу воздухом. Нужно приводить себя в порядок. Самое главное после репортажей надо много и долго молчать.
Фото: globallookpress.com, РИА Новости/Нэнси Сисель
В Лондоне продолжается матч за шахматную корону между Магнусом Карлсеном и Фабиано Каруаной. Счет после четырех партий – 2:2. Пятая встреча сильнейших умов планеты пройдет 15 ноября. Трансляцию вы можете посмотреть на нашем сайте. Начало – в 18:00.
Шахматы. Матч за звание чемпиона мира. Магнус Карлсен – Фабиано Каруана. 5-я партия
Еще больше шахмат на «Матч ТВ»
Каруана – шахматный гик. Таким его сделали родители
Наставник Гомера Симпсона и соперник Дональда Дака. Карлсен давно стал частью поп-культуры
Почти все считают Карлсена фаворитом. Как и сам Магнус
Карлсен снова защищает чемпионский титул, но соперник уже не Карякин
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
