- Какие мысли были в момент падения?
- Первая – резко встать и продолжить двигаться дальше. Был завал, два-три парня упало, у меня был шанс пройти дальше. Я встал и понял, что у меня нога чуть-чуть просела. Вторая мысль – нужно лечь и ждать медиков. Резко все поменялось. Сначала встал и поехал финишировать, чтобы попасть в большой финал Олимпийских игр, а через секунду понял, что нужна немедленная помощь.
- Насколько помощь, которую вам оказали, соответствует уровню Олимпиады?
- Ребята-волонтеры, которые стояли рядом, сначала просто на меня смотрели. Я не понимал, почему так происходит. Потом немецкий тренер начал им кричать: «Бегите, ребята! Ему нужна помощь!» Они прибежали, смотрят на меня с расстояния трех метров и почему-то ближе не подходят. Я лежу. У меня жуткая боль в ноге от голеностопа до бедра. Не понимаю, сколько у меня там переломов. Прошу волонтера расстегнуть мне крепление. Он расстегнул, а через три минуты подъехала снежная носилка. Меня аккуратненько закрепили, пристегнули к снегоходу и довезли до временного госпиталя, который там находится. Там уже сняли ботинок и посмотрели, что произошло с ногой.
- В тот момент вы пережили настоящий ад?
- Было очень жутко и неприятно. Особенно запомнился момент, когда я спускался в люльке возле финишной прямой. Сложно было видеть, как ребята радуются своему проходу в большой финал.
Моя семья стояла прямо на углу трибуны, флаги скрутили. Мама плачет, сестра в недоумении, моя супруга не понимает, что происходит. Спрашивают: «Что у тебя произошло?» А мне в этот момент в первую очередь обидно, что не прошел в финал. Кричу им: «Все нормально! Не переживайте. Подвернул чуть-чуть». Не хотел их расстраивать. У них бы паника началась. У меня семья такая, начали бы какой-то бунт собирать. Приятно также было, что болельщики из США и других стран меня поддерживали.
- Я встретил вашу маму минут через 30-40 после этого. Такого стержня я не видел никогда. Она спокойно и без слез рассказывала: «Да, у Коли есть проблемы, но ничего страшного». Меня это сильно удивило.
- Могу рассказать, почему она у меня такая. Многие это замечают. Когда мне было 12 лет, нашу семью покинул отец. Ей надо было одной воспитывать четверых детей. Поэтому пришлось стать наполовину мужчиной. Она, конечно, хрупкая женщина, но стержень у нее такой, что мало у какого мужчины такой есть. У нее все под контролем, все спокойно.
- Насколько вас шокировал диагноз?
- Когда мне разрезали штанину, белье, носки и ботинки, я увидел своими глазами, что происходит. Там была такая каша. Все вздулось, все вверх ногами. Сразу начал думать: «Смогут ли корейцы мне это все восстановить». Потому что операция должна быть немедленной и увезти куда-то они меня не могли. Рядом стоял мой тренер. Он все тоже это видел. Я знаю его по разным ситуациям, и он всегда спокойно себя вел. Но тут я увидел его глаза. Когда штанину разрезали, он сказал: «Господи». На тот момент было все жутко. Сейчас все нормально.
- Долго длилась операция? Как все прошло? Какие рекомендации дали?
- Я могу рассказать о травме. У меня осколочный перелом вдоль кости от голеностопа до мениска. Этот перелом задел мениск, из-за чего он пострадал, и в голеностопе связки порвал. То есть все вместе – четыре травмы. Мне сделали операцию немедленно. Добирались, кстати, около часа на машине. Это тоже немало. Но все достойно, без кочек, дороги хорошие. После операции я проснулся и хорошо себя чувствовал. Здесь лежу 11 дней, а завтра мы летим домой. На самом деле думал, что отправят домой уже через 4-5 дней. Долгий срок в больнице получается, если честно.
- Не было страшно, что все это произошло за границей? Кто его знает: что могут корейцы, а что не могут.
- Это Олимпийские игры. Я был уверен, что сюда съехались лучшие доктора-хирурги. Все-таки они ждали аншлага. Много людей травмировалось в нашей дисциплине. За один день – 16 человек. Это самый пик. Но не потому, что трасса была сложная. Просто так вышло. Все боролись.
- Ваша жена осталась с вами на все эти 11 дней.
- Я не раз говорил про Машу. В тот день, когда моя семья улетала в Красноярск, все собрались в моей палате и сказали, что уезжают. Маша говорит: «Я останусь здесь». Я говорил: «Зачем? Не надо! Доктора помогут, все нормально». Она: «Нет! Останусь». Я немного напрягся. Не знал, сколько буду здесь находиться. Мне было неудобно. Это я попал в такую ситуацию, а не она. Маша осталась. Даже не представляю, как бы я без нее был. Она меня моет, убирает за мной. Первые пять дней я был вообще овощ. Огромное ей спасибо.
- Кто оплачивает лечение? Все покрывает страховка?
- Мы здесь не как спортсмены сборной России, а как олимпийские атлеты. Но в сложный момент моя страна меня не бросила. Это очень важно. ОКР оплатил все полностью. Они взяли билет до дома в бизнес-классе, чтобы нам с супругой было комфортно добираться. Оплатили номер в отеле для жены, полностью операцию.
- Что же произошло в том моменте падения? На видео столкновение было плохо видно.
- Там была ролевая секция. Ролл – это бугорок, на который нужно заезжать и его обрабатывать, чтобы увеличить скорость. Сразу после него шел контр-уклон на финишную прямую. Если после ролла пойдешь максимально справа, то можешь не обработать его и непонятно, как приземлишься. С другой стороны, ты можешь попасть на внутреннюю траекторию и оказаться в хорошей позиции. Я на скорости обработать его не успел. Получился такой длинный полет. Врезался прямо в стену контр-уклона. Не было там никакого контакта, никто меня не толкал. Борьба была чистой и честной.
- Что случилось в этом заезде на старте? В предыдущих вы очень хорошо начинали, а в этом чуть задержались.
- Я единственный спортсмен, кто прыгал одну фигурку с пятки сноуборда. Толкался и перелетал. Остальные ее обрабатывали. Мне же казалось, что это замедляет ход. В первых двух заездах у меня хорошо получилось перепрыгнуть. В третьем заезде, может, я морально немного поник. Со мной ехал Пьер Вольтье – олимпийский чемпион. Я стал немного думать о нем и не долетел фигурку, потерял из-за этого скорость. Понимаю, что отстаю от гонщика метров на десять. Это много! Думаю: «Неужели доберусь до финиша шестым?» Но начал догонять, бороться. Мог приехать вторым или первым. Оправданный или нет риск, на который я пошел, только бог знает. Я это сделал. Так вот получилось.
- Последние два сезона у вас были не самые яркие. Но здесь многие специалисты говорят, что Олюнин должен был быть в призах.
- Я не люблю о себе такое говорить, но здесь я на самом деле был хорош. Чувствовал себя фантастически. В квалификации пришел четвертым, допустив при этом грубую ошибку. Не понимал даже: почему я так высоко? В глазах моего тренера я видел сочинскую Олимпиаду, этот драйв. В течение сезона такого не было. Может, мне не хватало олимпийской атмосферы. Я готовился к этому. Подошел максимально твердо. Считаю, что выступил достойно. Те, кто не доволен, извините меня. Я правда старался.
- Вы записали видеообращение к болельщикам. За что вы в нем извинялись?
- За результат. В итоговом списке я стал одиннадцатым. Это плохой результат, я недоволен. Надо было на старте улетать или как-то по-другому ехать и не попадать в такую ситуацию. Мог всего этого избежать.
- У вас сейчас очень жесткая травма. Не было мысли заканчивать карьеру?
- Конечно. До сих пор так думаю. На сегодня у меня цель такая: начать нормально ходить. Сказали, что через шесть месяцев только начну чувствовать ногу. Непонятно, как она будет сгибаться, как работать голеностоп. Поэтому надо сначала встать на ноги, а дальше уже по накатанной. Если захочу поехать на Олимпийские игры, то, думаю, никто мне не запретит. К сожалению, конкуренции в России нет.
- Почему так происходит? Кроме вас, еще один парень выступает, а дальше – провал.
- Не знаю, что сказать. Ребят на самом деле мало. На чемпионате России было 17 человек, из них два инвалида. Куда обращаться? Как решать эти вопросы? Конечно, у меня есть какие-то мысли. Но об этом говорить не стоит. Есть тренеры, президент федерации, которые должны этим заниматься. Нужно, чтобы дети приходили в школы, чтобы спорт развивался.
- Сейчас вы, наверное, получаете, миллионы слов поддержки.
- Конечно. Просто огромное все спасибо. До сих пор люди пишут. Недавно прислал аудиозапись наш сервисмен Эдуард Николаевич. Никогда мне ничего не присылал. На три минуты такое наговорил - у меня даже слезы пошли. Я ему: «За что вы извиняетесь?» Он: «Ну а как? Мы же одна команда». Спасибо всем за сообщения. Это очень важная поддержка.
Текст: Дмитрий Матыскин
Фото: Дмитрий Матыскин, РИА Новости/Рамиль Ситдиков
Читайте также:
Илья Буров: «Иногда кричу матом в воздухе»
Александр Большунов: «Догадался, что финн фигней страдает. Но мне было пофигу»
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
