В грузинском ресторане на юго-западе Москвы экс-игрок ЦСКА, «Локо» и «Краснодара» Руслан Нахушев рассказал, почему:
- Кононов — не для «Спартака»
- 4:6 в матче «Мордовии» и ЦСКА — не договорняк
- Галицкий — глыба
- Семин — мировой дедушка
- А Ротенберг-младший — красавец
Кино
— Вы сыграли Валентина Бубукина в фильме «Лев Яшин. Вратарь моей мечты». Как туда попал?
— Внук Яшина Василий сидел в кафе на химкинском стадионе, где я играю в любительской команде «Интер». Рассматривал футболистов и заметил меня — такого же лысого, как Бубукин. Связался со мной и сказал, что будет несколько сцен: поле, ресторан, улица. Я согласился: думал, проведу пару часов на «Мосфильме» — и свободен. А в итоге на четыре дня уехал из страны.
— Где снимались?
— В Болгарии — там дешевле съемочные площадки. Удивило, что в кино не такое четкое расписание, как в футболе. К семи вечера нас привезли из гостиницы на площадку, нарядили, загримировали, и началось ожидание — час, второй, третий. Актеры — на расслабоне, а я нервничал: ну, когда уже, когда? Я ведь привез в Болгарию жену с детьми, чтоб отдохнули и посмотрели, как делается кино, — но кадров с папой они не дождались: меня начали снимать только в четыре часа утра.
— Что за сцены?
— Как наши выиграли Кубок Европы в Париже и пошли гудеть. Для этой сцены в Пловдиве нашли улицу, похожую на Париж шестидесятых, и добавили декораций. Мы там что-то бубнили, но без серьезных диалогов. Потом доснимали на стадионе в Домодедове кадры игры с Чили. В фильме это — секунд сорок, а мы снимали три дня.
— В каких условиях?
— Октябрь, холодрища, снег с дождем. Побегали в маечках СССР и убежали греться в раздевалку. Режиссеру не понравилось: «Неправдоподобно!» Переснимали пять-шесть раз — и так всю ночь. Домой я уезжал в шесть утра. Теперь жду премьеру — ее уже несколько раз переносили: хотели приурочить к открытию стадиона, а потом передвинули на юбилей Яшина.
ЦСКА, драка, разговор с Гинером
— Как в семнадцать лет попали в ЦСКА?
— Сыграл семь матчей за «Спартак» (Нальчик), и меня заметил агент Виктор Панченко. Он из-под Ставрополя, так что курировал юг России — привез в ЦСКА Самодина, Мандрыкина, Кусова, Тлисова. Панченко позвонил моему отцу и обрисовал перспективы: Гинер, Газзаев, новый проект, собирают пацанов. Я сыграл в Москве товарищеский матч за дубль ЦСКА, и помощники Газзаева Латыш и Кузнецов дали отмашку: «Годен». Подписал контракт, познакомился с Гинером, съездил в молодежную сборную, которую тренировал Газзаев, и на правах полугодичной аренды вернулся в Нальчик. Летом 2002-го окончательно перешел в ЦСКА.
— Что поразило?
— На одной из первых тренировок ко мне подошел Семак: «Руслан, привет, меня Сергей зовут». — «Спасибо, я знаю — видел по телевизору». Он с улыбкой приобнял меня: «Добро пожаловать в ЦСКА. Мы одна большая семья. Надеюсь, у тебя все получится. Я, кстати, тоже приехал в Москву в твоем возрасте. Перед тобой открыты все дороги. Работай, а мы поможем. Никого не бойся, не стесняйся».
— После знакомства общались с Гинером?
— С глазу на глаз — еще один раз. Тот разговор с дядей Женей я запомню на всю жизнь. Мой третий год в ЦСКА, новый тренер Артур Жорже, сбор в Голландии: по пути в гостиницу после матча Мандрыкин с Тлисовым повздорили в автобусе. Выйдя у гостиницы, начали драться — я влез и принял сторону Тлисова. Пять секунд помахали руками, ничего серьезного, но — на глазах тренера и старших ребят, Семака, Гусева, Шембераса. Администратор Стельмах — нам: «Молодежь, вы чего цирк устроили?»
Потом Жорже вызвал Стельмаха: «Отправляй этих троих в Москву. Нужна дисциплина». Мы уже собрали вещи, хотели втроем, обнявшись, ехать в дубль, но Семак подошел к Жорже: «Давайте не кипятиться. Я поговорю с ребятами». Замял по-капитански. Нас оставили, и мы продолжили веселиться.
— Как?
— Корпуса гостиницы находились в леске, в пятнадцати километрах от Эйндховена. Мы вышли с ужина молодежной компанией — Тлисов, Габулов, Гогниев, Гейнрих — и увидели на улице гольф-машину, груженную полотенцами. «Покатаемся?» — «А как же». Подошли, а там, как назло, еще и ключ вставлен. Выгрузили полотенца, завели и погнали. Весело, задорно. Выехали за территорию гостиничного комплекса, вернулись, положили назад полотенца и разошлись по номерам.
Заходит Стельмах: «Молодые, вы чего натворили? За вами две машины полиции приехали». Оказалось, на ресепшне решили, что какая-то бригада в спортивных костюмах угнала гольф-кар. Стельмах разрулил с полицией: «Вот машина, вот полотенца. С ребятами мы разберемся». Жорже об этом не узнал.
— Тогда и состоялся разговор с Гинером?
— Да, он вызвал меня, когда мы вернулись в Москву. Закурил гаванскую сигару и сказал: «Заступиться за Тлисова на улице — это одно дело. Но внутри команды нельзя вставать на чью-то сторону и против кого-то. Здесь вы все вместе». Гинер — мировой дядька, легенда, настолько он мудрый и правильный.
— В чем еще это проявилось?
— В первой половине нулевых приезжал к нам на базу перед каждым матчем: и перед «Торпедо-ЗИЛ», и перед «Спартаком». Не накачивал, не давил, а просто общался — как дела, какие проблемы. Показывал: я с вами в одной лодке. Благодаря ему в ЦСКА не было ни одного гнилого человека.
Еще это заслуга его единомышленников — например, Романа Бабаева. При мне он был в клубе юристом. 24 часа в сутки помогал игрокам в любых юридических вопросах. Поскольку он примерно одного возраста с нами, мы называли его просто Ромой. А теперь он — генеральный директор ЦСКА.
— Почему вы тогда заступились за Тлисова?
— Он мне был чуть ближе, мы жили в одной квартире — а так-то я и с Веней общался, он нас с Артуром на тренировки подвозил.
— Наверно, быстро добирались?
— Да уж, по пути так взмокнешь, что можно без разминки на тренировку выходить. Он экстремальный гонщик. Кажется, Шемба рассказывал, как Веня ночью гнал по встречке по Третьему кольцу. Он всегда быстро ездил. В молодости об этом особо не задумываешься. А когда попадаешь в аварию, задумываться уже поздно. Жалко Веню — молодой парень в расцвете сил…
— Еще один лихой футболист того ЦСКА — Александр Беркетов.
— Тоже легенда. Говорил, что когда «Ротор» прошел «Манчестер» в Кубке УЕФА, его звали в «МЮ», но что-то не срослось. Надо было видеть, как Саня про это рассказывал: «Мог у Ферги играть, но мне нравилось в Волгограде».
Очень добродушный парень: выпивал, но не пропускал тренировки. Каждое утро приходил и работал наравне со всеми. Не скажу, что с перегаром, но было видно — после бурной ночи. Его по-доброму подкалывали: «Беркет, устрой себе праздник — сделай паузу».
Перед тренировками мы пробегали несколько кругов, во время которых старшие ребята делились, кто как ночь провел, у кого что было. Однажды я услышал незабываемую историю: Саня купил «мерседес» S-класс (по тем временам это просто самолет) и после победы на стадионе «Динамо» поехал обмывать покупку с Гусевым и Шембой в сторону Тверской. Отметили, он сел за руль, чуть не справился с управлением и там же, откуда они уехали, около «Динамо», заговорился, отвлекся и влетел в «шестерку».
Тот водитель перепугался: хоть и не виноват, но видит, что машина крутая — наверняка бандиты какие-то. Съежился: думает, попал, сейчас убивать будут. Подходит Беркет: «Извини, мы виноваты, но нету наличных». — «Да ничего не надо. Просто отпустите меня, и я уеду». — «Нет, стой. Тебе сзади надо чуть рихтануть машинку. Подожди».
Саня начал ловить такси. Остановил: «Слушай, мужик, займи тысячу рублей». Одна машина уехала, вторая. Как ни странно, никто не занял. В итоге договорились с тем водителем, что деньги передадут ему позже. Саша — уникальный человек.
— Как еще веселил?
— На двери трехкомнатной квартиры, которую он снимал на Соколе, была установлена сигнализация. Саша рассказывал: однажды забыл ключи, попробовал открыть без них, сработала сигнализация, и через пять минут его связали. Сотовые еще были не у всех, а на домашний хозяйке он дозвониться не мог. Не доказал, что живет там, и его увезли как грабителя. Перед уходом из ЦСКА Саша предложил эту квартиру нам с Артуром Тлисовым. Свел нас с хозяйкой, она увидела, что мы тоже в костюмах ЦСКА и без проблем заселила. Первым делом мы попросили отключить сигнализацию: красть у нас все равно было нечего.
Открыв кухонные шкафы, мы увидели штук шестьдесят пустых бутылок виски «Джонни Уокер».
— ЦСКА вы покинули из-за прихода Жиркова?
— Не совсем. Да, приехав из Тамбова, Юра сразу заиграл на топ-уровне, но он был хавбеком, а меня Жорже видел защитником. Другое дело, что начался чемпионат, а я две игры провел в дубле, где и так отыграл почти два года. Сказал Вите Панченко: «Давай в аренду». Спортивный директор ЦСКА Владимир Сальков предложил «Анжи»: «Зарплата будет такая же. Если согласен, я позову их представителей в наш офис, и подпишешь контракт». Я согласился, приехал, мне протянули бумаги — зарплата в два раза меньше.
— Ваша реакция?
— Подписал. Холостой был, о деньгах особо не думал. Вернулся на квартиру, собрал сумки, простился с Артуром Тлисовым и полетел в Махачкалу. Наутро звонит Тлис: «Тебя тут Жорже ищет. Пришел на тренировку, а тебя нет: «Где Нахушев?» — «Уехал в «Анжи». — «Как уехал? Почему меня не спросили?» Короче, поднял бучу. Может, в будущем он и рассчитывал на меня, но сейчас это уже неважно.
Махачкала, стрельба, жена хозяина клуба
— Как жилось в Махачкале?
— Да мне-то привычен южный колорит: понимал, что не могу выйти в шортах с девушкой в короткой юбке. Это ребята из других регионов не сразу осваиваются на Кавказе: мой товарищ, вратарь Тоха Коченков, рассказывал про свою жизнь в Нальчике: куда ни зайдешь, везде глазеют. Однажды в банке Тоха зацепился с кассиром, а тот вышел из-за окошечка и чуть ли не драться начал. В Москве такое трудно представить.
Когда я играл в дубле «Спартака» (Нальчик), нам с ребятами негде было повеселиться: если дискотека открывалась, то работала максимум две недели — до первой поножовщины. Любой толчок, пинок — сразу драка, и так каждый день. Чтобы повеселиться, мы ездили в Пятигорск.
— Чем запомнился бразильский форвард «Анжи» Виллер Оливейра?
— Весь год в «Анжи» я жил с ним в одном номере. Он рассказал, что в Махачкале в него влюбилась жена хозяина клуба, где он тусил. Завязались отношения, встречались украдкой. Потом муж узнал об этом. Виллер говорил: «Пришел в клуб. Сижу, чаевничаю. Вдруг — бум, выстрел. Набросились. Меня узнали, отбили, кое-как загрузили в такси и увезли на базу. После бразильских трущоб меня уже ничем не испугаешь. В аэропорту поспать? Без проблем, я всю жизнь спал на соломе».
— С кем еще дружили в Махачкале?
— С Вартаном Мазаловым, которого тоже арендовали у ЦСКА. Однажды сидели с ним и девчонками в ресторане. Рассчитались, собрались выходить — вдруг, бах-бах-бах. На улице стреляли в таксиста. Оказывается, он кого-то не так довез или повздорил с кем-то: ребята просто подъехали и выстрелили ему в ноги.
— В следующем сезоне вы дошли с «Химками» до финала Кубка России. Почему выбрали этот клуб?
— Посоветовал Витя Панченко: ближе к Москве, будешь на виду у ЦСКА. Узнав, что я еду в «Химки», нальчикский футболист Саша Заруцкий, приехавший из украинской «Таврии», сказал: «Там же Яковенко. Ты умрешь прямо на сборах». Я нагрузок не боялся — прошел же сборы Газзаева, где ребята бегали до рвоты, — но душа к «Химкам» все равно не лежала.
После новогодних праздников вернулся из Нальчика в Москву, забрал военный билет со званием «рядовой стрелок» и должен был лететь на сбор «Химок» в Турции. Но чего-то заскучал, затосковал, пошел в авиакассы: «Есть билеты в Нальчик?» — «Да, вылет в восемь вечера». А время — шесть. Решил, что успею — и вжух в Нальчик.
— Что потом?
— Витя в панике звонит: «Ты где? Подводим людей. Я же тебе билет в Турцию купил». — «Да не хочу. Давай опять в «Анжи»?» — «Я знаю, как лучше. Сам был таким же эмоциональным. Плохого не посоветую. Не чуди. Отдохни неделю, а на следующий сбор лети с «Химками». Познакомься с тренером, ребятами — они вон Тихонова взяли». — «Ну, ладно». Оказалось, там отличная плеяда — Ещенко, Янбаев, Иванов, Данишевский. На сборе я поселился с Калачевым — я его по-дружески подкалывал.
— На тему?
— Он вечно бубнил: тренировки не те, перелет плохой, питание… Я ему: «Тиша, легенда, ни на что не жалуется, а ты бубнишь, как старый дед. Бульбаши обычно бодрячком: картошку собрали — и довольны. А ты хмуришься. Из «Шахтера» приехал, и звездой себя считаешь. Как будто что-то решал там». Так, через шутки, мы построили дружный коллектив. Всего через несколько месяцев могли выйти в еврокубки.
— На финал с ЦСКА шли пешком?
— Да, водитель проехал нужную остановку, а тренер Яковенко запретил сдавать назад — плохая примета. Мы пошли на стадион сквозь толпу болельщиков ЦСКА. Они нам: «Вы чего, на метро приехали?» Яковенко потом сказал водителю: «Приезжайте заранее, тренируйтесь, изучайте все входы и выходы. Как циркачи ходим вокруг стадиона!»
В раздевалке Тиша, у которого вагон трофеев, сказал нам, двадцатилетним пацанам: «Раз уж мы добрались до финала, давайте не будем мальчиками для битья». В целом против ЦСКА, только что завоевавшего Кубок УЕФА, мы играли на равных и пропустили единственный гол только во втором тайме.
— Почему в том сезоне не вышли в премьер-лигу?
— Первое место занял «Луч». Как говорят, по половине их игр еще перед чемпионатом все было ясно. Слышал, что они плотно работали с судьями. За второе место боролись мы, «КамАЗ», «Динамо» (Махачкала) и «Кубань». Пока мы бились, на второе место под шумок поднялся «Спартак» (Нальчик). Мы им проиграли в последней игре первого круга 2:5, и Яковенко обозлился: «В родном городе так невнятно выступил!» Во втором круге я то играл, то нет, лишь последние три тура провел от и до — и забил три мяча. Потом в шутку сказал Яковенко: «Только набрал форму — и чемпионат закончился. Если б меня не зачехлили — мы бы в премьер-лиге были».
— Последние голы за «Химки» вы забили в Благовещенске. Яркое путешествие?
— Больше запомнилось, как летели с «Анжи» в Хабаровск на маленьком самолете и трижды садились на дозаправку. Такое ощущение, что пилот приземлялся в каждом аэропорту, который видел. Сели где-то в Якутии — вокруг не видно ни одного самолета. Глаза открываю: стоим. Через два часа просыпаюсь: стоим. И так четыре часа. После этого вничью сыграли.
Судья — скандинав
— После сезона с «Химками» вы поучаствовали в легендарной игре за молодежку с Данией, где ирландский судья удалил пятерых наших.
— В Москве проиграли 0:1, а там повели, но я вышел на игру с травмой. Зря. На поле был — ни рыба, ни мясо. Из-за боли в ноге не тренировался всю неделю, но сказал тренеру Чернышову, что готов, и вышел на уколах. Не подвел, не привез, но чувствовал, что не помогаю команде. Заменился уже при счете 1:2. Потом нам поставили пенальти, и ребята психанули.
Судья чудил, конечно. Думаю, он недолюбливал российский футбол или Россию. С первой минуты ощущалась его предвзятость. Каждый микроэпизод передергивался в сторону датчан, вот у пацанов и сдали нервы. Некрасиво получилось, но я ребят понимаю.
— Самая памятная судейская несправедливость в чемпионате России?
— Откровенное убийство было в матче «Мордовия» — «Анжи». Судья Матюнин не заметил пятиметровый офсайд. Надо захотеть такое не увидеть. Это был один из последних туров, когда решалось, кто вылетит.
Перед этим я играл за «Краснодар» со «Спартаком» и после матча назвал судью Мешкова негодяем за то, что он назначил пенальти в наши ворота, проигнорировав такой же эпизод в другую сторону. «Негодяй» хоть и литературное слово, но я за него извиняюсь. Просто против топ-клубов это всегда чувствуется: судьи если не убивают, то симпатизируют грандам — особенно в Москве. Это, наверно, нормально, но на поле эмоции захлестывают: они и так в порядке, а им еще и помогают.
Была и другая несправедливость. Матч в Калининграде, когда я начинал в «Спартаке» (Нальчик). Можно сказать, поучаствовал в сдаче. Мне, шестнадцатилетнему, естественно, никто не говорил: «Мы сдаем игру». Начался матч: я ношусь по левому флангу, подкатываюсь, навешиваю. Капитан меня немного успокоил. Потом в душе объяснили: три на выезде отдаем, они нам три — в Нальчике: «Ты молодой — тебе этого не надо заранее знать». — «А если б я гол забил?»
«Сатурн», Ротенберг, Еременко
— В «Сатурн» вы пришли в одну зиму с Алексеем Еременко.
— На третьем сборе я жил один. Администратор сказал: «Прилетает Еременко из Италии. Поселим его к тебе?» — «Без проблем». В четыре утра просыпаюсь от грохота двери. Потом с таким же шумом на пол падает сумка. «Здорово, я Леха!» — «Руслан». — «Во сколько завтра тренировка?!» — «По-моему, в десять» — «А, ну ладно, спи!» Утром открываю глаза: а Леха как приехал, так и заснул — прямо в обуви.
Хоть и раздолбай (однажды прибил кроссовки Бенни Ангбвы к потолку и замотал скотчем джинсы Зелао), но огромный талант. Я ставлю его выше брата Ромы. Леха — не режимщик, приходил на тренировку после загулов, но такие вещи творил на поле, что все просто ахали. С пятью килограммами лишнего веса творил чудеса. Первый год в премьер-лиге был великолепен, а потом привык к московской жизни — тут так часто бывают с легионерами: либо они вообще не адаптируются, либо начинают хорошо, а потом их облизывают, обмазывают, и они сдуваются.
— В «Сатурне» вы застали генерального директора Борис Жиганова. Чем он выделялся?
— Говорили, что в военных частях отвечал за организацию концертов. Но военные бывают разные. По губернатору Громову было видно, что он прошел Афган — солидный человек. А Жиганов — простачок. После назначения пришел на тренировку: «Дайте маечку, шортики, кроссовочки». Взял мяч, стал чеканить — не получилось. Но он и дальше резвился: «Смотрите, как я умею». По контрактным делам ни у кого из ребят к нему не было вопросов, но все равно он нефутбольный человек — к сожалению, не единственный в моей карьере.
— Кто еще?
— В «Мордовию» назначили бывшего милиционера. Заслуженный, с погонами: вышел на пенсию, на службе стал не нужен, а должность какая-то нужна. Саранск — маленький город, вот ему и нашли место — во главе футбольного клуба. Мы сыпемся, надо по-спортивному где-то пожурить, где-то подбодрить, а он устроил выволочку: «Ты будешь уволен, если не сделаешь такой-то объем!» После следующей игры: «У нас беседа состоялась, а вы не сделали выводы. Я ж вас строил».
Другой эпизод: «Мордовия» борется за выживание, а денег нет четвертый месяц. Никто не умирает с голоду, но чтоб люди не нервничали, заплатили за детский сад, за квартиру, можно же дать хотя бы премиальные — да хоть бы и из своего кармана, хотя бы легионерам. Так поступил бы футбольный менеджер. А тот стал рассказывать, кто не получает зарплату еще дольше, кто голодает. Мы, русские, все это понимаем, но какой смысл французу Дамьену Ле Таллеку говорить, что шахтеры годами не видят денег. Он не знает, кто такие шахтеры. Ему предложили кусок хлеба пожирнее, и он приехал на заработки. А ему не платят. Приходится объяснять: «Давай соберемся, надо доиграть сезон. С зарплатой не обманут». — «Больше двух месяцев не платят — могу в Лозанну жаловаться». — «Да успокойся ты. Все отдадут».
— Юрген Ребер в «Сатурне» — тоже волнительный опыт?
— Приняв клуб посреди сезона, две-три недели гонял нас в двухразовом режиме. Я никогда не делал столько нефутбольной работы. Чувствовал себя морским котиком. То ползали куда-то, то чуть ли не по канатам лазили. Лоськов, Евсеев, Каряка, Игонин, Кински и другие, разбившись на пары, маршировали, как на уроке физкультуры, и хлопали над головой в ладоши. Якобы это развивало взаимопонимание. Знаете, что Ребер сказал Евсееву, когда тот вернулся после травмы?
— Нет.
— «Я думал, ты администратор». Вадик был немного пухленький, и Ребер ему: «А что, в футбол так можно играть, да?» В итоге заставил Евсеева бегать после тренировки сорок минут — сбрасывать вес. Вадик — адекватный: ему это не нравилось, но он выполнял указание тренера.
— Что было дальше?
— Закончился сезон, начались подготовительные сборы, для которых Ребер подбирал в Турции отели, где есть гольф-поля. Тренировал нас в лайтовом режиме. После утренней тренировки шел на поле для гольфа. Когда мы выходили на вечернюю, он еще доигрывал. Там было много немецких пенсионеров, с которыми Ребер проводил время. Он хороший беззаботный дядька, но мы вообще не подготовились к сезону. После 0:9 в двух весенних матчах его отправили домой.
— Тренером по физподготовке «Сатурна» был Клаудио Бордон, работавший в «Интере», «Парме» и «Удинезе». Не помог?
— Хороший специалист, но Реберу не понравилось, что Бордона привезли без его ведома. Он давал ему лишь разминку провести. Клаудио летел сюда со своими мыслями, хотел в нас что-то вложить, какие-то тесты проводил, а ему давали только размять нас десять-пятнадцать минут да фишки расставить. Бордон обиделся: «Зачем меня из Италии-то выдернули?»
— В 2008 году в «Сатурне» числился и Борис Ротенберг.
— Мы его по-доброму, без злости подкалывали: «Не мучай футбол, иди к папе в офис». — «Нет, я хочу играть. Это моя мечта». Про его отца тогда в России мало знали, а тут вдруг Борю привозят на тренировку на двух джипах, а потом так же увозят — с охраной. Леха Еременко (он же финн) рассказал, что у Ротенберга-старшего бизнес в Финляндии и что он лучший друг Путина.
Честно скажу, я снимаю перед Борей шляпу. Он приезжал и впахивал вместе с нами. Не понтовался, общался на равных. У него все есть, но он стремился стать футболистом, индивидуально работал после тренировок. Какой мажорик захочет пролить каплю пота, если только не покрасоваться перед зеркалом в фитнес-клубе? А Боря — работяга: вкалывал, хотя ему было тяжело — в «Сатурн»-то приходил абсолютно нефутбольным человеком. Потом я видел его у Черчесова в «Динамо», у Бердыева в «Ростове», у Семина в «Локомотиве» и понимал, что по сравнению с 2008 годом он прибавил: стал более координированным, улучшил мышление.
Даже сыграл за сборную Финляндию. Ну, правда красавец. Я буду приводить его в пример своему сыну как человека, который всем обеспечен, но все равно рвется к мечте.
— Как вышло, что ваш друг Мурат стал талисманом «Сатурна»?
— Мы вместе играли за дубль Нальчика, но потом он отцепился, оставил футбол — когда он приезжал на матчи «Сатурна», мы ни разу не проиграли. Я шутил: «Возьмем тебя в команду маскотом. Ты ушастый как чебурашка — даже наряжать не надо».
Кононов, Черчесов, «Локомотив»
— После развала «Сатурна» вы попали в «Локомотив» к Юрию Красножану, у которого играли в дубле Нальчика. Были и другие варианты?
— Черчесов звал в «Жемчужину», Божович — через Панченко — в «Динамо», а Гаджиев в «Анжи». Я хотел остаться в Москве, но Гаджи Муслимыч настаивал: «Приходит Керимов, будет другая команда. Ждем тебя до третьего сбора». В итоге я поехал на сбор с «Локо», а по соседству тренировался «Анжи», взявший немного другого левого защитника — Роберто Карлоса.
— У Красножана был широкоизвестный в узких кругах помощник Владимир Кулаев — чем запомнился?
— Тренер-аналитик: постоянно что-то говорил в диктофон, записывал. На сборе конспектировал наши тренировки, сидя на лавочке у поля. После вечерней тренировки видим: Кулаев заснул, откинув голову назад. Лоськов: «Давайте разбудим человека». Взяли мячи и популяли в его сторону: «Палыч, рано спать. Ужин впереди». Он вскочил: «Я не сплю. Вам показалось».
— Почему не получилось в «Локо»?
— Шишкина и Янбаева Красножан видел справа, а слева — меня и Андрея Иванова. Я начал чемпионат в стартовом составе, вели у «Динамо» 3:0, но в конце пропустили два мяча. Концовка Красножану не понравилась, он указал на ошибки, и я сел. Мое место занял Янбаев: три игры без побед. Перед пятым туром Красножан меня вызвал: «Понимаю твои чувства. С тобой выиграли, без тебя — нет. Но к Янбаеву нет претензий. Работай, терпи». — «Без вопросов». Мы стали побеждать, поднялись на второе место, менять состав тем более не было смысла, а потом случилась эта злополучная игра с «Анжи».
— Что там было?
— Никто до сих пор не знает — не только я, но, думаю, и Красножан со Смородской. После той игры нам дали три-четыре выходных, и мы с Красножаном на одном самолете полетели в Нальчик. Пообщались в аэропорту — не было и намека на скорую отставку. Потом я вернулся в Москву и накануне тренировки прочел в «Спорт-Экспрессе», что Красножан уволен. Наутро он пожал всем руки, попрощался, все были в шоке, затем я вышел на тренировку и надорвал заднюю поверхность бедра. Полтора месяца без футбола. Выздоровев, почувствовал, что не нужен новому тренеру Коусейру, и попросился в аренду.
— Как занесло в Томск?
— Позвонил Непомнящий: «Ждем тебя!» Прилетели с Савиным и Бояринцевым. Заходим такие бодрые, голодные до футбола (особенно Сава: «Кого порвать?! Я готов!»), а там все потухшие — два месяца без зарплаты, четыре матча без побед, лето заканчивается, скоро снег. Депресняк. В итоге деньги не платили полгода, команда была никому не нужна. На весну-2012 набрали новых бесплатных арендных игроков, но все равно вылетели в ФНЛ.
— А вы — в Краснодар.
— Мог и в Грозный. Черчесов приглашал уже в «Терек». Когда тренер сам звонит, это подкупает. Я хотел поработать с Саламычем, слышал от Лебеденко и Иванова, что в ежедневном режиме он здорово развивает игроков, а его помощник Ромащенко — конкретно защитников (я, например, заметил, как вырос Кудряшов), но Витя Панченко сказал, что «Терек» не потянет мой трансфер — в отличие от «Краснодара».
— Чем впечатлил Галицкий?
— Он приехал на сбор в Испании и после первой тренировки зашел к массажистам, где был и я. Мы лежали и общались на любые темы: футбол, договорные игры, ФИФА, УЕФА, бизнес, строительство. Минут за сорок я понял, какая же это глыба — с ним очень интересно. Никогда не видел Галицкого унылым. Даже после неудач он находил мотивирующие слова для движения вперед. Общий посыл: «Если я смог, значит и вы можете». Еще он каждый день приезжал на наши тренировки. Каждого ребенка академии знает по имени. Находясь рядом с ним, невозможно быть грустным или унылым. Завидую людям, которые общаются с ним каждый день.
— Смена Муслина на Кононова удивила?
— Нет, слухи ходили. При Муслине в «Краснодаре» наметился некоторый застой. Он вложил в нас все, что мог — стало понятно, что принципиального рывка он уже не сделает.
— Из «Краснодара» ушли из-за прогресса Сергея Петрова?
— Нет, на левом фланге чаще играл Душан Анджелкович, с которым мы дружили, несмотря на конкуренцию, а Петя приходил центральным полузащитником, но не подходил под требования Муслина: Славолюбу больше нравился Дринчич (его называли сынком Муслина). Говорят, на фланг защиты Петрова поставили по просьбе Галицкого. Он же много хороших советов давал: Маурисио Перейру увидел по телевизору в фитнес-клубе, когда бегал по дорожке.
— Каким показался Кононов?
— Очень сильный специалист, но — не для «Спартака». Хотя я не знаю, кто им подойдет — пробовали уже и суровых, и добрых. По стилю, по требованиям, которые Кононов прививал нам в «Краснодаре», он «Спартаку» подходит, но дело ведь не только в футболе: в этом клубе — из-за журналистов, болельщиков, ветеранов — давление в десять раз увеличивается, и видно, что Кононов чувствует себя не в своей тарелке. В «Краснодаре» он спокойно творчески работал, ему никто не мешал, а тут постоянно приходится публично сглаживать острые углы — Каррере это удавалось лучше.
«Мордовия», Семин, пожар, 4:6
— Весной 2014-го сгорела база «Мордовии». Как это было?
— После тренировки я за пятнадцать минут доехал до дома. Звонит начальник: «Рус, ты где?!» — «Домой зашел». — «Я всех обзваниваю: база горит». Там ведь жила половина ребят — вдруг кто-то спал после обеда. Я, например, уехал одним из последних. Массажист потом рассказывал: когда вспыхнула крыша (все началось с бани), он забежал в комнату доктора Лехи, в форточку уже пробивалось пламя, а Леха лежал в наушниках с айпадом. Массажист: «Горим, ***!!!» Леха снял наушники: «Чего-чего?» — «Бежим отсюда!» Придя в «Мордовию», Семин потребовал сделать на базе евроремонт.
— Самое яркое его требование к вам?
— Обыгрываем «Зенит» с Халком и Аршавиным 1:0. За десять минут до конца травмировался Ле Таллек. Выпускают меня. Я побил все рекорды по переодеванию, уложился в полминуты, оставалось только шнурки завязать, а все же на эмоциях: «Зенит» давит, нас меньше, Палыч орет: «Давай быстрее!» — «Сейчас-сейчас». — «Быстрее!!!» — «Я космонавт, что ли?» — «Да, ***, сейчас ты должен быть космонавтом!!!» Выходил с мыслью: если пропустим — меня расстреляют. К счастью, удержали победу, а Халк сломал дверь раздевалки. Кстати, из того матча выросла другая история.
— Какая?
— Тогда случился мини-скандал: якобы судья Матюнин допустил расистские высказывание в адрес Халка. Семин поддержал Матюнина: «Я не слышал, чтобы он оскорблял Халка. Ничего он ему не говорил». Вскоре нас опять судит Матюнин — в Краснодаре. И чего-то подсвистывает в пользу «Кубани». Палыч как обычно душит судей: даже, не слыша его, те чувствуют, что он выбежал и недоволен. На весь стадион: «Матюнин! Матюнин! Ты чего?!» Судья подошел к нему, объяснился, но после этого Палычу снова что-то не понравилось, и он опять: «Матюнин! Матюнин!»
Тот не стал распинаться во второй раз и проигнорировал Палыча. А он: «Тьфу, епт, а я тебя защищал». Повернулся и сел на лавочку. Мировой дедушка.
— Фарфана он называет Форланом, Крыховяка — Краковяком. Как веселил в «Мордовии»?
— Представляя Дональда Митчелла, сказал: «А это Дональд Дак… Тьфу, как тебя — Митчелл, Митчелл». На него никто не обижается, потому что он все конфликты переводит в мирное русло. Тот же Фернандеш не пожал ему руку. Многие тренеры оскорбились бы, зачехлили игрока, а он решил, что из талантливого футболиста лучше выжать максимум.
— Через несколько месяцев после ухода Семина вы обыгрывали ЦСКА 3:0, но уступили 4:6. Что случилось?
— Представьте наши чувства: по-футбольному закатали лучшую команду России, у них удалили Фернандеса… Даже Витя Васин, игравший раньше за нас, спрашивал в перерыве: «Где будете победу отмечать?» В раздевалке Гордеев сказал: «Не расслабляемся. У нас два человека на карточках — судья при первой возможности уравняет составы: будьте внимательны». В итоге мы пропустили, Джало удалили, пространства много, Муса и Думбия разбегались, мы прижались, просели. При 3:3 мы снова забили, но по тому, как давил ЦСКА, я понимал: хорошо, если вничью закончим. Мы разваливались, как карточный домик, и пропустили еще три.
В раздевалку шли в гробовой тишине. Даже ударить друг друга не могли, потому что понимали: все облажались на ровном месте. Потом даже близкие друзья мне говорили глупые вещи: мол, к нам Слуцкий зашел, и мы сдали матч. Ну, конечно, пришел Слуцкий и сказал: «Вы покуражились. А теперь — наша очередь». Сейчас же не девяностые. Потом говорили, что не команда сдала, а кто-то конкретный, кто играл на ставках. Это нелепости в пользу бедных.
После игры с ЦСКА мне позвонил отец, а мне нечего было сказать родному человеку.
— Сейчас — есть что?
— Никто не сдавал. Все просто обосрались. До сих пор больно это вспоминать.
Я потом сказал Гордееву: «Эта игра нас потопила». Мы настолько просели психологически, что семь матчей не могли победить — проиграли в Кубке даже «Химкам», аутсайдеру ФНЛ. Вот такими мы хрупкими оказались.
— Почему после того сезона закончили с футболом? В тридцать один год.
— Вылетели, пять месяцев не получали зарплату, все разбежались. В премьер-лиге у меня вообще не было вариантов. В ФНЛ — «Тамбов» и «Балтика». Первый вариант я отверг принципиально — тренером там был Валера Есипов, с которым я играл в «Сатурне». А мне перед этим было немного дискомфортно с Гордеевым: мы играли в «Анжи», дружили, и потом это усложнило наши отношения как футболиста и тренера. Не хотелось того же с Есиповым.
В «Балтику» звал Котов, знавший меня по «Локомотиву». Но, честно говоря, я уже не готов был уезжать так далеко от Москвы. Старший ребенок пошел в школу, и жене стало трудно управляться с четырьмя детьми без меня. Одно дело в премьер-лиге, где ты летаешь чартерами и часто бываешь дома. Другое — ФНЛ, где рейсовые самолеты и ты покидаешь дом на три-четыре дня. Из премьер-лиги я предложений не дождался и закончил. Вложился в бизнес, так что на жизнь хватает.
Дети, чемпионат мира, кайф
— В любительской лиге играете на левом фланге?
— Начинал там, но со временем сказал: «Давайте я, как Витя Онопко, встану в центре и буду руководить процессом». Кстати, до четырнадцати лет я играл в центре нападения, много забивал, но тренер Детской лиги Анатолий Кузнецов сдвинул меня налево.
— Вы рассказывали, что ваш детский тренер в Нальчике Гия Лобжанидзе штопал для команды мячи и возил на соревнования в другие города, за что вы ему годы спустя подарили «Ладу Приору». Чем он еще знаменит?
— Его отец играл во второй советской лиге, а он не стал футболистом и с двадцати лет тренирует детей: из его первого набора до премьер-лиги дошли Битоков, Машуков и я. Из второго: Мирзов и Шаваев. В обычной школе Лобжанидзе своими руками сделал для нас футбольный класс, где были не только парты и доска, но и видеодвоечка, плакаты, медали, кубки. Там же находилась наша раздевалка.
— Как вышло, что вы жили в спортзале?
— Нас пригласили на турнир в Армавир и предложили два варианта: подороже с проживанием в гостинице «две звезды» (одна из них упавшая) или подешевле, в школьном спортзале. В целях экономии выбрали второе. В нынешних школах я бы и сейчас не отказался в спортзале поспать, а тогда выглядело жутковато: разбитые окна, комары, желтые, много повидавшие матрасы на полу. В туалет ходили за угол, в лесок. И так неделю.
— Ваша поездка в юношескую сборную пришлась на Новый год?
— Да, вызвали на Турнир Гранаткина меня, Битокова, Машукова и вратаря Азамата Нагоева (он вскоре закончил с футболом). На самолет денег не было, и родители скинулись на поезд до Москвы — тогда он шел через Украину ровно двое суток. Чтобы успеть в Питер к началу турнира, выехали из Нальчика 30 декабря. От нечего делать украсили купе, выпили лимонаду и встретили Новый год в пути.
— Ваш отец тоже был футболистом?
— Закончил на уровне дубля и поехал учиться в Ростов. Там познакомился с моей мамой, прибывшей из Череповца. Она была капитаном молодежной сборной СССР по баскетболу. Они поженились, переехали в Нальчик, и отец стал играть за любительские команды, а работал снабженцем на вино-водочном заводе — с Володей Баловым, который потом стал генеральным директором «Спартака» (Нальчик). Когда завод закрылся, Балов предложил моему отцу стать директором клубной базы — на самом деле двухэтажной избушки.
— Чем он там занимался?
— Был и плотником, и электриком. Покупал еду, обновлял мебель, встречал судей. Получал пятнадцать тысяч рублей, но работал не из-за денег — просто нравилось жить внутри родного клуба. Застал выход Нальчика в премьер-лигу, но потом урезали бюджет, и отцу сказали: «У тебя сын играет в «Сатурне». Ты обеспеченный человек, а нам нужны деньги». И сократили. Он бы и бесплатно работал, но такой подход его немного обидел.
— Где тренируется ваш сын?
— Начинал в ФШМ, но потом я отдал его в частный клуб — рядом с домом. Там вечерние тренировки, и не приходится убегать с последнего урока. В его возрасте бессмысленно идти в школу топ-клуба. Может, со временем я тоже буду тренировать детей — мне это интересно. Но пока дел и так хватает — столько детей, что занят почти весь день.
— Ходили с семьей на чемпионат мира?
— На четыре матча — например, на Испанию — Россию. Сам бы я мог и по телевизору посмотреть, но хотелось показать детям праздник, который был на стадионах и на Никольской. Я и сам кайфанул. Полтора месяца Россия была не Россией. Особенно в бытовых вещах: как учтиво к нам относились в метро, супермаркетах. Все сотрудники были доброжелательны, а не переносили из дома свои проблемы. Я и сам такой: если не в настроении, могу буркнуть. Но год назад все поняли: лучше быть друг к другу добрее.
Читайте также:
