Один из ведущих тренеров академии двукратного олимпийского чемпиона Евгения Плющенко Дмитрий Михайлов дал большое интервью «Матч ТВ», в котором рассказал, в чем была проблема в работе с Александрой Трусовой, а также о своем отношении к результатам Олимпиады в Пекине.
«Я отдавал спорту больше, чем получал от него, усилия не были оценены»
— Когда мы с тобой договаривались на интервью, ты сказал, что уже начал отвыкать от хейта. Когда вообще начал с ним сталкиваться?
— Да буквально после самого первого интервью (смеется). На улице, рядом с «Мегаспортом», на этапе Кубка России, где каталась Саша Трусова. Помню, у меня спросили, согласны ли мы с оценками. Вот это был первый такой опыт. Неприятный, но, скажем так, привыкаемый.
— Тебе писали что-то?
— Нет. Просто все, я думаю, заходят почитать комментарии про себя. Я тоже туда залетел — прочитал пару страниц и такой: о, не, я к такому еще не готов. Пока по одной странице в день, пожалуй (смеется).
Очень много неадекватных людей, к сожалению. Были и те, кто нормально воспринял мои слова — тем более в них ничего такого-то и не было. Никаких претензий судьям я не предъявлял, а они: «Вот кто он такой, как он смеет!» Но, конечно, есть и адекватные болельщики, их тоже много.
— Что-нибудь самое забористое из комментов помнишь?
— О, не, у меня с этим плохо. Я могу в моменте прочитать, посмеяться. В целом, есть разные комментарии — и смешные, и суперпозитивные, и супернегативные. Туда можно зайти, если умеешь фильтровать, и знатно поднять себе настроение. Шуточки порой у людей реально вылетают очень хорошие. Я, в принципе, захожу в комменты под разные интервьюшки — Ильи Авербуха, Татьяны Тарасовой, других значимых людей.
(В этот момент Дмитрию позвонила одна из учениц, и он начал давать ей консультации.)
— На часах 21:51, а ты все работаешь?
— Приходится, звонят. Иногда спортсменам нужна поддержка. К сожалению, не всегда получается выехать с ними на старт, поэтому пару слов сказать все-таки нужно. Но слушай, это не самое позднее время, в которое я работаю.
— Самое позднее какое?
— Ну, после 23 часов уже, наверное, вряд ли смогу ответить, потому что надо спать. До этого — могу. А в 5 утра уже вставать.
— Отличный график.
— Шикарный просто (смеется).
— Еще один день в офисе.
— Не то слово. Но вообще, я не жалею, мне сильно нравится тренерство. Да и где по-другому? У тебя вот разве иначе? Я с папы своего всегда удивлялся в этом плане, он у меня просто герой. Когда я еще катался, он в 4 утра вставал, метро только открывается — и он на первом же поезде едет на работу. Где-то к семи вечера возвращался, мы ужинали, и в 9 он ложился. Все для того, чтобы я мог кататься на коньках.
— Если я правильно помню, тренировать ты начинал в 16 лет?
— На самом деле даже раньше, первая подкатка у меня были в 14. Помню, это была «Мега», меня туда возила мама на машине. Мне заплатили 500 рублей — я себе купил мороженое, маме, оплатил ей бензин. Так и начинал.
А полноценно тренерство как способ обеспечения себя началось где-то лет в 18-19. В 19 я уже с подкаток снял квартиру. В семь утра подкатывал, потом катал свой лед, обедал, затем еще зал и лед — и вечером снова на подкатки. А с 21 года я работаю у Евгения Викторовича.
— Ты вообще изначально хотел быть тренером?
— Ну, можно сказать, это было спонтанным решением. Лет в 19-20 я закончил и выдохнул — наконец-то! Спорт — это ограничения, отсутствие свободы. Я устал и хотел немного другой жизни, уже не было мотивации. Я отдавал спорту больше, чем получал от него, усилия не были оценены. Для меня это было очень тяжело.
Тем более в 19-20 уже начинается более-менее серьезная, самостоятельная жизнь, и спорт тебя в этом плане здорово ограничивает. Это режим, оплата тренеров, съем жилья. Да и девушка у меня уже была на тот момент — ее надо куда-то сводить, холодильник едой забить… Внутреннего удовлетворения от спорта не было, смысла никакого не имело биться.
Хотя, может, и было… Глеб Смолкин же съездил в итоге на Олимпиаду — круто! И я правда рад за них с Дианой (Дэвис), мне они очень нравятся. Они пример того, что все возможно. Я-то в себя не верил (смеется). Если бы мне сказали, что у меня будет шанс поехать на Олимпийские игры, — тогда я бы боролся.
«У Саши Трусовой своего мнения действительно было много»
— Я почему спросил про 16 лет. Для нормального человека немыслимо, что в таком юном возрасте спортсмены уже начинают учить и тренировать. Помню, когда к вам в «Ангелы Плющенко» пришла Саша Трусова, многие говорили про тебя, дескать, ему же всего 22 года, чему он вообще может ее научить? Можешь им ответить?
— Так ведь они правы. Хорошая же пословица есть: век живи — век учись. Даже находясь рядом, тренируя Сашу, в меня, можно сказать, вкладывались знания. Но касательно того, чему я могу научить — я же с 4 лет в этом спорте. К тому моменту, когда Саша пришла к нам, у меня за плечами были 18 лет фигурного катания, целенаправленного, я вообще ничего кроме него не видел. В меня заложила суперправильную техническую базу Инна Германовна Гончаренко, скольжение — от Ирины Жук и Александра Свинина, плюс опыт Екатерины Рублевой и Ивана Шефера. Я в любом случае мог что-то дать Саше.
Так что в целом, наверное, эти разговоры имели место быть, но если смотреть глобально на них, то это критика ради критики. Не более того. В то время я старался развивать Сашу в скольжении, что-то дать ей в технике. Я учился находить к ней подход, а она — красиво скользить, презентабельно смотреться на льду. И вот скажите, что за время работы с нами Саша не стала более эффектной на льду.
— Ты так акцентируешь внимание на скольжении, будто это была ваша идея фикс в работе с Сашей.
— Я просто говорю конкретно про свою работу. Нельзя сказать, что у нас и у главного тренера была прям какая-то сверхзадача развить Сашу именно в скольжении. Но все ж таки развили, получилось. Просто конкретно я занимался по большей части именно скольжением — работал, дорабатывал, старался сделать его лучше.
— Как считаешь, сам тогда был готов к тому, чтобы тренировать такого спортсмена, как Саша?
— Я довольно бойко в это все включился. Наверное, это была первая ситуация, когда я не засомневался сам в себе. Четко знал, что все делаю правильно, что я все-таки смогу чем-то ей помочь.
— Давай прямо спрошу — насколько тяжело тренировать Трусову?
— Ох… Саш, прости меня (смеется). Нелегко. Наверное, как и со многими. Безусловно, есть исполнительные спортсмены, но мы никуда не уйдем от тех людей, кто может выражать свое мнение. Правильное, неправильное, но они имеют на него право. А наша задача как тренеров — сделать так, чтобы они заняли правильную позицию. Вот у Саши своего мнения действительно было много. Не буду вдаваться в подробности, но все же. Она знает, чего хочет, а мы просто видели ситуацию немного иначе, вот и все.
— А в чем главная крутость Саши, на твой взгляд?
— Мне очень нравится, что она всегда идет до конца. Какой год она уже идет на свои пять четверных? На Олимпиаде все-таки смогла сделать их, и я очень рад, что у нее получилось. Многие на ее месте включили бы голову… Зашли бы в комментарии, почитали (смеется).
Но она же не сдалась. Саша и у нас говорила неоднократно, что ее цель — именно пять четверных. Она не сдалась, и это правда круто. У меня прямо сейчас даже мурашки идут, если честно, от того, что она не отказалась, была непоколебима. Все вокруг видели другой путь, более рациональный, а она шла своим путем — и в итоге добилась цели.
— Вы отговаривали ее от пяти четверных в академии?
— Когда была необходимость — да. Не та физическая форма, нерационально, нет необходимости, теряется какой-то прыжок накануне соревнований — вот в этих случаях. Говорим ей, к примеру: давай четыре сделаем, ну не идут пока пять. А она: «Нет, я пять хочу!» Была непоколебимой, как я и сказал раньше.
— Кстати, про четверные. Хорошо помню момент в прошлом сезоне, как раз на московском этапе Кубка России, когда я впервые увидел у Саши четко неверное ребро на флипе. У нее и раньше были проблемы с ним, но не такого масштаба. Выходит, вы как-то корректировали ей технику?
— На самом деле от плоского ребра до неправильного — один раз моргнуть. На мой взгляд, что то плохо, что это. Конечно, мы немного корректировали, меняли заходы, искали, куда удобнее поставить элементы. Не только чтобы спрятать ошибку, но и чтобы просто визуально лучше смотрелось. Но вот другой съем конька — и все.
Сейчас ей вот поменяли. И что, разве стало намного лучше? Мне кажется, Саша у нас четверной флип делала чище по ребру, чем сейчас. И это я не к тому, что мы такие молодцы. Просто что-то, что это — нехорошо.
А вообще, если говорить в целом, то мы старались за время нашей работу сделать Сашу чище во всем — в катании, во вращениях, в прыжках. Действительно хотели убрать это ребро. Но как уж вышло.
«Очень важно, какого масштаба фигура будет с тобой на старте»
— Удивился, когда Саша приняла решение вернуться к Этери Георгиевне?
— Конечно. Да и подрастроился, чего уж скрывать. Я же в хороших отношениях был с Сашей, это и не секрет, думаю. Был очень хороший контакт, поэтому ее уход стал для меня неожиданностью. Но я ни в коем случае ее ни за что не осуждаю. Это ее решение, она посчитала, что ей так будет лучше и правильнее.
— На твой взгляд, в чем вы, как тренеры, не справились в работе с Сашей? Что можно было сделать лучше?
— Быстрее разобраться с обеими программами.
— Так-так. А в чем с ними проблема? Фанатам вроде они очень зашли.
— Так и хорошо, что зашли! Мы потом много над ними работали с Евгением Викторовичем, с хореографом на полу. Саша постоянно занималась в зале, чтобы программы стали лучше, доводила все это до совершенства. Очень много было изменено после того, как Розанов закончил их ставить, — в короткой, к примеру, это два захода, вся дорожка. От его изначальной постановки там мало что осталось.
Какие-то другие ходы в ней искали постоянно. Буквально каждый шаг. Я приходил домой и по несколько раз прокручивал движения, визуализировал — и так с каждой связкой до прыжка. На следующий день приходил и пробовал на льду. Затем мы с Сашей смотрели, как это будет выглядеть. Если на Саше хорошо смотрелось — показывали Евгению Викторовичу, если ему нравилось — оставляли. Так и работали. Так что это действительно была большая ответственность для меня. И большая возможность — быть тренером Трусовой.
Конечно, я не хочу сказать, что Сережа плохо поработал. Я видел, как он старался, да и темы для программ были неплохими. Просто, наверное, дело в том, что он ставил их на сборе в Кисловодске, а сделать обе программы с нуля в абсолютно готовом виде за такой срок очень тяжело. После сборов программы еще по ходу сезона дорабатываются и перерабатываются, и у меня на это был целый сезон.
— У тебя есть объяснение, что случилось с Сашей на том чемпионате мира в Стокгольме? Мне присылали видео с ее официальных тренировок, и я просто офигевал — короткая с тройным акселем, пять четверных в произвольной.
— Это была бомба, да. Ракета приземлилась! (Смеется.)
— А на старте…
— Ну, что случилось… А до этого что случалось?
— До этого пять четверных на официальных тренировках не случались.
— Тоже правда. Саша действительно приехала в очень крутой форме, и это было видно не только по тренировкам в Стокгольме, но и здесь, у нас. Это был ее пик. А что случилось… Я думаю, так сказался срыв каскада в короткой программе. Это очень сильно «убивает», никто не ожидал такого.
— Это чисто ментальная проблема?
— В Сашином случае, думаю, да. Нервы. Это ее выбило. Я смотрел за Сашей из дома, не смог поехать с ней в Стокгольм. Меня жена засняла у телевизора — я на коленях сидел и смотрел. И когда она допустила ошибку на каскаде, я схватился за голову и минуту так сидел. Только одна мысль в голове была: «Ну и что же это было?» Так никто и не понял, что именно.
Вообще, такое случается, конечно. Может быть, для нее это станет дополнительным опытом. Да и для нас тоже. Когда человек катает с пятью четверными и тройным акселем на официальных тренировках, а потом перекручивает тройной лутц и теряет каскад… Ну, это одна из обидных случайностей.
— Я слышал, Саша хотела, чтобы ты поехал с ней на чемпионат мира как тренер.
— Это правда, все так, но это было невозможно. Если помнишь, из-за ковидных ограничений можно было только одному тренеру ехать с одним спортсменом — и вот как вот ты это себе представляешь? Кто стоял бы за бортиком — я, Дима Михайлов? Это смешно, согласись. Очень важно, какого масштаба фигура будет с тобой на старте. Конечно же, должен был ехать Евгений Викторович, это даже не обсуждается.
«Розанов не приемлет, что есть еще какая-то правда, кроме его»
— Было ли что-то в академии в прошлом сезоне, что как-то нервировало тебя и ваш тренерский коллектив?
— Трудный вопрос. Скажу так: работать с Сережей Розановым в одной команде — однозначное напряжение.
— Слышал, он непростой человек.
— Да, непростой. Очень амбициозный… Он не понимает, что вокруг него работают такие же люди, как и он сам, и поэтому не считается с мнением окружающих. Не приемлет, что есть еще какая-то правда, кроме его. Что есть техника преподавания, отличная от той, что он использует.
Это, наверное, единственный напрягающий момент в прошлом сезоне. И я это говорю не потому, что плохо отношусь к Сергею, — просто так было. Возможно, кому-то работать с Сережей легче — Даниил (Глейхенгауз) с Этери Георгиевной работали ведь. Но мне вот было некомфортно. А в жизни он приятный человек.
— А что насчет этой хайповой обстановки вокруг академии в прошлом сезоне?
— Это было очень… Прикольно. Как-то неожиданно залетел этот хайп. Я не очень люблю это всеобщее наблюдение за тобой, но все равно ведь приятно, когда о тебе говорят, пишут, отмечают тебя. Это не может не льстить. Хотя понятно, конечно, почему говорили именно обо мне, учитывая, сколько у Саши фанатов. С другой стороны, видно же, когда люди пишут от души.
Но вообще, под обсуждением находиться мне не нравится. Наблюдение еще могу вынести, а вот когда обсуждают… Хотя сейчас его уже стало поменьше. Ну и в целом я как-то адаптировался к этому.
— Теперь стало лучше?
— Конечно. Я даже не буду переживать о том, что напишут сейчас в комментариях (смеется).
— С уходом Саши и Алены Косторной работа как-то поменялась? Ну, может, стало чуть легче из-за того, что ажиотаж спал.
— Насчет Алены — не знаю. В этом плане для меня ничего не поменялось.
— Ну, она была одной из двух звезд академии.
— Ты правильно сказал — была. Но я ни приход ее не заметил, ни потерю, если честно. А в целом же ничего особо не изменилось. Во всяком случае спокойнее не стало, потому что ты ведь все равно хочешь результата и требуешь его от учеников. Неважно, Саша Трусова это или кто-то другой, отдаваться спортсменам необходимо.
Иной раз смотришь на человека и понимаешь, что уровень не тот. Что никогда он не будет олимпийским чемпионом. Этот человек — личность, единица, и у него свой максимум. И тогда ловлю себя на мысли: «Ну и почему в таком случае я должен его игнорировать?» Мы, как тренеры, должны помогать ребятам независимо от их возможностей. Они же пришли, тратят свое время, деньги, и они заслуживают того, чтобы с ними работали одинаково хорошо. Мне кажется, это правильно.
— Расскажи, как в этом сезоне удалось подвести ребят в такой крутой форме уже к контрольным прокатам?
— Честно, это стечение обстоятельств. Мы очень хорошо поработали, это правда, наши ребята молодцы, что выдержали нагрузки. Секрета нет. Немного подсократили отдых и большой объем работы заложили летом — вот и все. Пика у нас я в начале сезона не увидел, но на фоне других групп мы выглядели достойно, не терялись. Это тоже дорогого стоит.
Настя Зинина в начале сезона четверные делала, Софа Титова — тройной аксель. Потом, конечно, был спад, особенно перед юниорской Россией… Но вот Соня Муравьева на взрослом чемпионате России была на самом пике, это правда. Перед юниорским она заболела, мы всего неделю готовились. Она большая молодец, умница, ей очень тяжело было. Ее падение на лутце в Саранске — просто объективный недостаток физической готовности и ничего больше.
Кирилл Сарновский тоже подошел на пике к взрослой России. Отлично откатал парень, собрал две чистые программы, на волнении все сделал. Для дебюта на чемпионате России — очень круто, Кирилл прямо максимум выдал.
«Соне Муравьевой нужны четверные, хотя бы два»
— Такое ощущение, что Соня Муравьева у вас становится лидером группы.
— Думаю, если взять ее результаты, это абсолютно справедливо. Она лидер по результатам этого сезона, да и прошлого тоже, если брать только юниоров. Мы не выделяем Соню, но в целом она, конечно, лидер. С другой стороны, на тренировочном процессе это никак не отражается, как и в плане отношения к ней. У нас все равны. Вчера ты был чемпионом, а сегодня тебе снова надо выходить и доказывать, и это относится ко всем.
— Чего не хватает Соне, чтобы уже наконец-то запрыгать четверные?
— Мы постоянно от сальхова к тулупу переходим, от сальхова к тулупу… Ищем, что же будет проще. Наверное, есть небольшой барьер в голове — Соня запрыгала тройной аксель и начала думать, что….
— Что этого хватит?
— Да. Недостает ей осознанности пока что. Соне нужно головой прийти к тому, что у нее отличные данные для четверных, она может их делать. И главное — что это необходимо в нынешних реалиях. Прыгать надо хотя бы один-два четверных. Хотя у нее имеются и объективные проблемы — иногда болит нога. Это еще хорошо, что аксель в итоге есть. Соня же всегда отличалась компонентностью. Ей вот самой малости не хватает…
— Произвольная у нее в этом году шикарная.
— Не была оценена, к сожалению. Мне очень хотелось поставить эту программу, и отдельное спасибо обязан сказать Лене Свириденко, что принес нам эту музыку. Мы продумывали вообще все детали — перевод слов, идею, картинку. Старались максимально отыграть образ. Думали, на взрослой России будет немного другая реакция, но в итоге этого не случилось.
Наверное, дело в хореографической дорожке — с ее добавкой программа слегка увеличилась, и нить постановки стала более нудной. Музыка медленная, тема лирическая, и если по хронометражу все будет как в «юниорском» варианте, тогда смотрится хорошо. А с хорео все-таки затянуто немного вышло, поэтому и не оценили, скорее всего. Быть может, надо было что-то с музыкой сделать…
— Говоря про Россию — как тогда отреагировали на историю с отложенным баллом штрафа Соне в короткой программе?
— Ну… Молодцы, у людей хорошая реакция. Ошибка ввода — это, конечно, звучит неправдоподобно, просто как смогли доставить информацию, подать протест, так и доставили. С другой стороны, дедакшен действительно был, Соня допустила нарушение, поэтому не имеет даже смысла спорить. Мы поговорили с ней, и она тоже очень адекватно отреагировала. Если им этот балл помог — что ж, хорошо, на нас же этот штраф все равно никак не сказался.
При этом мне кажется, что Соня в короткой программе была лучше Ани Щербаковой. Думаю, это объективно. Не знаю, какие могут быть аргументы против чистого проката с тройным акселем. Что ж, тем сильнее будем.
— На юниорском чемпионате мира Соня могла бы зажечь?
— Полагаю, да. Она очень стабильно шла по сезону. Предположения можно делать разные, как оно было бы на самом деле, мы все равно не узнаем. Но мне кажется, она имела все шансы выступить круто. Это же юниорский «мир», она наверняка понимает всю ответственность.
— А обыграть Соню Акатьеву она могла бы?
— Было бы очень трудно. Как можно побеждать против суммарно двух тройных акселей и трех четверных? При равных прокатах это объективно нереально, даже если наша Соня выиграет в компонентах. Конечно, Соне Акатьевой еще все это прыгнуть нужно, и если были бы ошибки, тогда все возможно.
Но, конечно, Соне Муравьевой нужны четверные. Тогда уже можно будет о чем-то говорить в контексте абсолютно равной борьбы, без оглядки на чьи-либо ошибки. Мне бы хотелось, чтобы мы боролись именно так, потому что Соня на это более чем способна.
«Олимпиаду смотрел на катке, прямо во время тренировки»
— Давай в концовке немного обострю — Олимпиаду смотрел?
— Да, на катке, прямо во время тренировки. Вся группа смотрела в прямой трансляции. Все очень болели, переживали.
— Как тебе результаты?
— Как сказать… Я очень болел за Сашу и рад, что она не отказалась от своих планов на пять четверных. Мое мнение: пять четверных — это более чем весомый аргумент против двух.
— А что насчет этой ситуации с Камилой Валиевой?
— Очень жаль, что так вышло, правда. За Сашу мне было очень радостно, но в то же время мне понравилось, как Макс Ковтун написал — не получается радоваться из-за большого сочувствия Камиле. Очень жаль девочку, большое давление на нее было все эти дни. Да и тяжело все-таки катать четыре проката на Олимпиаде. Далеко ходить не будем — Марк Кондратюк. На России он шикарно прокатал, на Европе — тоже. Вроде стабильность у человека присутствует, с нервами дружит, но ресурса на четыре программы не хватило, и это нормально.
— Истерику Саши после произвольной программы видел?
— Конечно.
— Что это было, на твой взгляд?
— Просто реакция, бурная. Но и события были соответствующие — Олимпийские игры все-таки. Я без какого-либо осуждения на это смотрю. Я не был там, не могу судить изнутри, но даже по видео заметно, насколько человеку больно. Кто-то писал, что Саша думала, мол, сделаю пять четверных и буду недосягаемой. И это правда, она всегда говорила об этом. «Сделаю пять четверных — и буду первой».
И представь, какое разочарование наступает, когда выясняется, что это не так. Тут даже слова подобрать сложно. Тем более когда ты там, в моменте. Очень трудно с ходу рационально все оценить и принять для себя.
— Ну и давай зафиналим хейтом. Помню твое интервью после чемпионата России 2020 года, когда ты сказал, что хотел бы посмотреть, как работают разные специалисты — и «даже Этери Тутберидзе». Можешь сейчас объяснить всем, что ты имел в виду?
— Ну, здравые люди, думаю, и так понимали, какая степень накала между тренерскими штабами была тогда. Кто-то рассудительно отнесся к этому, а кто-то… Мне же кажется, что это слово «даже» звучало, наоборот, уважительно. Во всяком случае я именно такой смысл в него и вкладывал — даже несмотря на то жесткое противостояние, мне было бы интересно почерпнуть опыт. Думаю, тут все очевидно.
Читайте также:
- «У Кондратюка в ЦСКА еженедельно новая книга появлялась». Ученик Плющенко — о «мужской» технике, четверных и тех, на кого равняется
- «Тутберидзе помогла мне узнать свою цену». Анастасия Тараканова — о завершении карьеры из-за травмы
- «Поезд стоит в Глазове две минуты». Откуда берутся российские чемпионки по фигурному катанию
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
