«Получил пропуск допинг-теста. Указал не тот номер квартиры. Идиот». Жесткое интервью Николая Олюнина

«Получил пропуск допинг-теста. Указал не тот номер квартиры. Идиот». Жесткое интервью Николая Олюнина
Николай Олюнин / Фото: © Instagram*
Серебряный призер Олимпиады в Сочи по сноуборду рассказал «Матч ТВ» о том, каким выдался у него год после жуткой травмы на Играх в Пхенчхане.

Из этого материала вы узнаете:

  • Каково сидеть на одной трибуне с Владимиром Путиным
  • Сколько денег потратил Олюнин на операции
  • Почему он не хочет лечиться в России
  • Как получил «флажок» от ВАДА

«Слева сидит ФСО-шник, справа — переводчик Путина. Я даже не знаю, можно ли взять трубку»

— Удивились, что именно вам доверили зажигать в Турине огонь Универсиады?

— Да, потому что знал имена послов, которые могли претендовать на эту миссию. Все-таки там были более известные ребята. Например, Аделина Сотникова. Я убеждаю себя в том, что меня выбрали, потому что я красноярец. Все по-человечески сделали, отдали своим. Считаю, что это правильно. Когда узнал, что наш хоккеист Сергей Ломанов будет зажигать факел на церемонии открытия, то для меня это тоже было счастьем. Был горд за него и рад, что ему доверили это дело.

— Как вам предложили поехать в Турин?

— Два года назад я купил надувной аквапарк. Это 45 различных надувных фигур, которые ставятся на воду: горки разные, подушки. У нас есть недалеко озеро. Я поставил его туда. И когда мы все организовывали, мне позвонили. У меня еще руки все грязные были. «Николай, не хочешь слетать в Турин?» — «С большим удовольствием». Бросил все и улетел зажигать огонь.

— Я видел только фотографии с этого мероприятия. Вы подошли к факелу твердой походкой? Нога не беспокоила?

— Я хромал достаточно сильно. Сказал организаторам, что бегать совершенно не могу. Во-вторых, прихрамываю. В-третьих, я был полненький. Много набрал, потому что вообще не двигался. Говорю: «Слушайте. Это же везде показывать будут. Я сейчас не совсем атлет». Все закрыли на это глаза: «Ничего страшного. Лети. Мы — за тебя». Организаторы считают меня достаточно активным послом. Я стараюсь везде присутствовать, участвовать в мероприятиях. Может, из-за этого и пригласили зажечь факел.

— У вас совсем недавно случилось пополнение в семье. Не боялись, что ребенок родится именно в тот день, когда вам нужно будет участвовать в мероприятиях Универсиады?

— За тысячу дней до Универсиады мы с тогдашним мэром Красноярска нажимали кнопку обратного отчета. Затем вышло так, что нам врач сказала, что Маша родит именно второго марта. И вот я еду, допустим, когда 4 месяца остается до Универсиады, смотрю на часы и понимаю, что это обратный отчет до рождения моей дочери. Но Маша родила 20 февраля. Вообще, когда два таких громких события в моей жизни происходят в одно время — это не совсем круто. Хочется и там отдаться полностью, и здесь тоже. Приходится разрываться. Поэтому не высыпаюсь.

— Какие соревнования Универсиады уже посетили?

— Был на церемонии Открытия, где нес флаг, слаломе-гиганте, лыжных гонках. На лыжных гонках, кстати, был с Владимиром Путиным. Меня пригласили. Сам бы никогда туда не пошел. И еще раз убедился в том, что это абсолютно неинтересный для меня вид спорта. Мне это не по душе. Нет адреналина, азарта. Тем более с первого по шестое места заняли наши ребята. Не было борьбы. В этом тоже большой минус.

— С Путиным удалось пообщаться?

— Он нас всех поприветствовал. Мы не общались. Меня посадили ровно за ним. У меня были в ушах «аирподсы». Слышу — кто-то звонит. Но слева от меня сидит ФСО-шник, справа — переводчик Путина. Я даже не знаю, можно взять трубку или нет и как себя вести. Вроде со стороны кажется, что ничего такого, но когда находишься внутри этой истории, то не понимаешь.

— На соревнованиях по борд-кроссу были?

— Да, конечно.

— Это были ваши первые соревнования по борд-кроссу, которые посетили за последний год?

— Да.

— И какие ощущения?

— Обидные ощущения. Обидно, что допустил ошибку на Олимпиаде, и сейчас сижу и наблюдаю. Если честно, до слез больно и неприятно. Хочется вернуться. Я все для этого делаю.

«Было больно от того, что ни хрена не могу. Овощ»

— Сами на борд вставали?

— Да. Катался на горнолыжном комплексе «Бобровый лог». Сделал три спуска ради интереса. Мне все запретили, но я плюнул — поехал и спустился, потому что забыл это чувство скольжения по снегу. Сильно захотелось. Больше не вставал.

— Не страшно было выходить на снег после такой травмы?

— На удивление вообще страха не было. Встал и поехал без каких-то комплексов. Единственная проблема, что колено не дает мне полностью согнуться, присесть. В моем виде спорта это необходимо. Плюс у меня металлическая пластина, которая сильно давит на кость, создавая неприятные боли. В целом жду еще одну операцию, которая должна пройти в течение этого месяца, после Универсиады. Хочу поехать в Германию, но вероятнее всего полечу в Москву. Если получится по финансам, помогут. Для меня все это дело стоит дорого. Я уже и так потратил около 45 тысяч евро на операции. У меня их было три. Если сопоставить зарплаты сноубордиста в России и стоимость операций, то мне сложно вывезти.

— Спонсоры после травмы с вами не остались?

— У меня никогда не было спонсоров. В России, к сожалению, даже с моими какими-то победами сложно найти спонсора. Никому не интересно. У нас в приоритете биатлон, футбол, хоккей, теннис. Сноуборд — нет. Я еще живу в Красноярске. Достаточно сложно здесь конкурировать с той же Аленкой Заварзиной и Виком (Вайлдом). В Москве люди более прошаренные. Там уже понимают, для чего им нужно спонсировать этого спортсмена. В Красноярске — еще нет.

— Долгое время передвигались на коляске?

— Два месяца. Потом полгода на костылях проходил.

— Видел, что на отдых с костылями летали.

— Да, на Бали. Нереально долгий перелет. С трудом перенес. Там везде на костылях — на водопады забирался, где тысячи ступенек. Было желание что-то увидеть. Просто в Красноярске все время в горизонтальном положении находился.

— К чему сложнее всего было привыкнуть?

— Привык сразу ко всему. Просто мне было больно от того, что я ни хрена не могу. Овощ. Мне везде должны были люди помогать. Прямо чувствуешь себя неполноценным человеком. Молил бога, чтобы быстрее убрать костыли и без них ходить. Тогда по фигу было на спорт — нужен он или не нужен. Сейчас я на такой стадии, что можно и к спорту притронуться, вернуться. Все познается в сравнении.

«Врачи в Красноярске меня сильно не любят, потому что много говорю о них»

— В конце лета была волна недовольства российских сноубордистов делами федерации. Вас это как-то задело?

— Я вообще мимо этого всего прошел. Мне звонили. Я был в очень хреновом положении. Мне нужна была поддержка. Я не мог сказать, что все плохие. Это было бы тупо. Я им так и сказал, что не могу ни на кого жаловаться. Меня все устраивает. Во-вторых, федерация нашла мне 1,5 миллиона рублей на операции. Как я могу на них жаловаться? Плюс я с этой федерацией завоевал медали. Просто спортсмены хотят чего-то большего, хотят жить как футболисты или хоккеисты. Я тоже так хочу. Но они, к сожалению, не тот спорт выбрали.

— Как восприняли решение Заварзиной закончить карьеру?

— Это было вообще поспешно. Не знаю, зачем она это сделала. Аленка молодец, что сейчас тренируется. Может, она и вернется. Я один год тоже психанул, что все — не хочу. Не скажу, что поймал какую-то звезду. Мне казалось, что меня все ждут и везде дорога открыта. Оказалось, совершенно не так. Поэтому я жду либо ее возвращения, либо она просто молодец и где-то найдет себя в другом месте. Знаю, что она уже скучает по спорту и будет скучать. Поэтому не совсем понимаю ее решение. Аленка еще молодая, еще может. Она на последнем этапе Кубка мира после Олимпиады была вторая. Это что за точка вообще такая?

— Почему осенью вы поехали на операцию именно в Германию?

— Потому что там лучшие специалисты.

— Изначально ехали за свой счет?

— Меня в Корее прооперировали на 22 тысячи евро. Я почему вам цифры говорю — чтобы понимали, что я сам не смог бы. Может, и смог, но считаю, что сам спортсмен не должен платить за такую травму. Мне кажется, должны помогать. После Кореи меня три месяца проелозили в Красноярске. Сказали: «Жди. Сейчас ты восстановишься. Все нормально». И я понимаю, что у меня нога просто в отвратительном состоянии. Сажусь в самолет и улетаю в Германию. Там врач просто в шоке: «Ни фига! У тебя 17 осколочных переломов. Я такое видел только, когда солдаты под гранату попадали. Давай быстро!» А врачу лет 60, опытный. Он меня прооперировал. Тот металл из Кореи вытащил, поставил новый. Затем сделал еще одну операцию. Прилетел снова в Германию. Убрал одну часть металла, взял у меня где-то сухожилие, пришил, зашил. Сейчас должна быть четвертая операция. Крест надо пришить и второй металл убрать.

— Почему вы не обратились за помощью перед поездкой?

— Когда я в Германию поехал в первый раз после Кореи, мне страховая оплатила. Но мы прямо ее уговаривали. Они: «Да как? Тебе же уже в Корее сделали. Ладно. Лети. Но больше к нам не подходи». Когда я во второй раз прилетел в Германию, мы договорились, что операция будет через три дня, но нужно внести залог — 14 тысяч евро. Я внес свои деньги — и в этот день написал пост в инстаграме*. Все знают о том, что мне нужна помощь, но молчат. Даже не молчат, а тычут пальцем на других. Написал пост. По-моему, «Матч ТВ» где-то поддержал, еще какой-то канал, другие СМИ. Благодаря вам, журналисты, федерация маленько поднатужилась, и через три дня перевели мне часть денег.

— Ожидали, что будет такая быстрая реакция от федерации?

— Нет. Я был в небольшом шоке. Понимаю, что для них это вообще мелочь. Сейчас поеду на следующую операцию. Конечно, за свой счет. Уже ни у кого просить не буду. Но в России я оперироваться не хочу. Я сейчас у вас спрошу: где лучше оперироваться — в России или в Германии?

— В Германии.

— К сожалению, такой стереотип. Все об этом говорят. Не просто же так.

— Чем отличается корейская, российская и немецкая клиники?

— Не хочу, если честно, обижать врачей. Просто столкнулся с тем, что меня в Красноярске доктора сильно не любят, потому что много о них говорю. Все молодцы. На самом деле проблема идет издалека — с обучениях в школах и университетах. Вроде человек 7 лет в мединституте отучился. Выходит — и якобы такой опытный. Это совершенно не так. Не знаю. К сожалению, не хочу здесь оперироваться.

«Все на работе, а я на диване лежу. Думал, что вообще из окна спрыгну»

— После того, как федерация вас поддержала, не было ощущения, что теперь обязаны вернуться в спорт?

— Понимаю, что обязан вернуться. Но я никому ничего не должен. Это четкое понимание. И мне никто ничего не должен. Есть ряд условий, когда спортсмен травмировался, и надо его поддержать. Я понимаю, что, может, многого прошу. Но мне говорят: «Коль, ложись в нашу больницу, в двадцатку. Там оперируйся». Идите сами там оперируйтесь. В Германии есть чуть ли не целый комплекс, куда все наши футболисты приезжают. Почему они там делают, а нам нельзя?

— Когда вы лежали в корейской больнице после того падения на Олимпиаде, вы рассказывали «Матч ТВ», что у вас были мысли о завершении карьеры. Потом они возникали?

— Конечно. Мало того, я думал о более плохих вещах. У меня в первый раз в жизни была депрессия. Без шуток говорю.

— Всегда казалось, что вы неунывающий человек.

— Я — неунывающий. Просто вся эта история грузит тебя в черную дырку, что ты никак выбраться не можешь. Было тяжело. Вообще не знал, что делать. Не то что о спорте не думал, а вообще о жизни.

— Как выбирались?

— Благодаря семье. И то они мне плохо помогали, но я им просто не раскрывался полностью. Погружался в себя один. Все на работе, а я на диване лежу. Думал, что сейчас вообще из окна спрыгну. Прямо вообще плохо было. Потом потихоньку-потихоньку…

— Новое занятие себе не нашли?

— У нашей семьи есть бизнес в Красноярске. Я когда лежал долгое время, то вообще ничего не мог делать, сидел дома. Когда уже стал мобильный и мог на машине ездить, то, конечно, работал, маме помогал. Нам нужны лишние руки и лишняя голова. Есть чем заняться.

— Как сейчас проходит ваш обычный день?

— Сейчас — на Универсиаде. А так — у нас свой достаточно успешный ресторан в Сосновом бору. Хороший, семейный, двухэтажный. Много посетителей. Приезжайте в гости. Мы там работаем. Помимо этого я тренируюсь, восстанавливаюсь. Но я в спорте еще. Меня никуда не кинули, не бросили. Хочу поблагодарить Красноярский край и лично Константина Пнева. Они меня поддерживают. Официально остаюсь спортсменом. Хочу, чтобы все об этом знали. Я вернусь.

«После Олимпиады в Пекине, конечно, уйду. Там совсем старый буду»

— В каком статусе находитесь сейчас? Получаете зарплату сборника?

— Да. Я катаюсь за два региона: Красноярский край и Новосибирскую область. И в ЦСП сижу на зарплате, как и все. Но там минимальная ставка, вообще немного получаю, потому что у меня нет никаких результатов. Нет результатов — иди отсюда. Совершенно с ними согласен. Что меня тянуть? Ну попал и попал. Выбрал такой спорт, к сожалению. Ни на кого не обижаюсь. Красноярский край — молодцы. Они меня всеми ногами и руками держат, помогают.

— Вы находитесь в пуле ВАДА?

— Да.

— Допинг-офицеры приезжали хоть раз за год?

— Недавно. Только я квартиру не ту указал. Идиот. Написал пятую, а нужно было десятую. Потом смотрю на почту сообщение пришло: «Вас не было дома. Квартира пять».

— Получили флажок?

— Да.

— Первый за год?

— Единственный. У меня был еще один, но я им написал письмо о том, что это ваша вина — приехали не в то время. Они все подсчитали и убрали флажок.

— Летом у вас все начнется: подготовка, тренировки, сборы?

— Если сделаю нормальную операцию, то да. Очень скучаю.

— Понимаете, что сейчас сложнее будет уезжать из дома? Раньше вас ждала жена, а сейчас еще и ребенок.

— Нет. С радостью уеду. Они это будут это понимать. Им так даже проще будет. Потому что они видят, что я мучаюсь. Поняли за этот год, что мне нужно в жизни и чего не хватает. Поддерживают меня в этом плане. Я же не на всю жизнь переезжаю. Уеду на две недели, потом приеду на одну. Период в 3-4 года до китайской Олимпиады протяну. После Игр, конечно, уйду. Там уже совсем старый буду.

— Ради чего? Какая цель?

— Я родился в сноуборде и умею этим заниматься. Знаю, что могу конкурировать с европейскими ребятами, с американцами. К сожалению, сейчас в нашей команде провал. Даже не знаю, как назвать. И пацаны, и девочки ничего не могут сделать. Не знаю, с чем это связано.

— По результатам на что нацелились? Медаль Олимпиады?

— Стопудово. Если вернусь в спорт и не буду попадать в топ-15, то не буду заниматься, уйду. Что это такое вообще? Камбэк должен быть нормальным — с медалями и целью на Олимпийские игры. Сразу, когда вернусь, то предполагаю, что в первом сезоне не будет ни одной медали. Уверен. Потому что мне нужно вкатиться. Все-таки год пропустил. Это много. Но на второй сезон я уже должен быть в топ-10.

Фото: РИА Новости/Владимир Астапкович

Читайте также:

* Соцсеть, признанная в России экстремистской