Автосервис в районе Электрозаводской. Владелец проводит меня внутрь, мы проходим несколько дверей и оказываемся в помещении, где на стапелях стоят три боба, а в углу еще лежат два скелетона. Здесь, в центре Москвы, Павел Корольков за свой счет, без привлечения бюджетных денег, готовится начать производство болидов для одного из самых дорогих зимних олимпийских видов спорта. А скорее всего, с учетом логистики, самого дорогого. То, что Корольков не бобслеист, понятно сразу — ростом не вышел, в этом виде предпочитают ребят, которые способны весить под сотню. Я смотрю на весь этот сюр, и в голове возникает масса вопросов, особенно когда Павел сообщает, что вообще-то закончил факультет самолето- и вертолетостроения в Московском авиационном институте (МАИ).
— Как выпускника МАИ занесло в бобслей?
— История получилась такая. После Олимпиады 1980 года председатель Спорткомитета СССР Сергей Павлов собрал всех председателей спортивных обществ, ЦСКА, «Динамо», профсоюзов и т. д. и поставил вопрос следующим образом: «Мы про*бали общемедальный зачет в Лейк-Плэсиде потому, что у нас не было бобслея. Леонид Ильич (Брежнев) задается вопросом, почему какая-то маленькая ГДР нас обошла на Играх по количеству наград. Так что или вы к 1984 году создаете конкурентную бобслейную сборную, или кладете партийные билеты на стол». Ну и все засуетились.
— История красивая, но где в ней вы?
— А я к тому времени был, грубо говоря, кандидатом в сборную по карате, очень модному в Союзе в конце 70-х начале 80-х виду спорта. И мне нужно было любыми способами задержаться в спорте после окончания МАИ. Так как я еще и мастер спорта по фехтованию (сабля), мне предложили пойти попробовать поработать в экспериментальную лабораторию при ЦСКА. Я пришел туда, ни сном ни духом про бобслей ничего не зная. Меня взяли.
— И завертелось?
— Ну, не буду рассказывать всю историю того, как я там начал работать, если вспоминать достойное — то получил золотую медаль ВДНХ за разработку тренажеров для плавания, а если смешное — сделал клетку для попугая Председателю Спорткомитета Минобороны Шашкову. Ему Фидель Кастро подарил какаду, который в итоге загадил вице-адмиралу всю квартиру. А я же инженер, черчу сижу чего-то, приходит Шашков и говорит: «Жена уже достала, можешь клетку для попугая сделать?» Я отвечаю: «Конечно, могу». И когда я эту клетку сделал, то стал его лучшим другом.
— Бобслея все еще не видно на горизонте.
— Когда Павлов дал всем люлей, стало понятно, что нужно развивать бобслей, а никто это делать не хотел, потому что никто о нем ничего не знал. Ни сборной, ни тренеров, ничего не было. Установка сверху была — через два года, в 1982-м — бронза на чемпионате мира. Тут Шашков почесал голову и говорит: «Слушайте, у меня же есть хороший инженер!». И сообщил Павлову, что армейцы берутся за поставленную задачу.
Я сижу у себя в кабинете, ни сном ни духом, вдруг появляются какие-то люди, позже я узнал, что это были первые тренеры еще не созданной федерации бобслея СССР, и затаскивают какую-то железяку.
— Просили вам передать.
— Что это?
— Это боб. Вот сейчас у нас февраль, к осени нужно сделать такие же.
— Первая реакция?
— Я на них наорал, потому что пока они боб затаскивали, поцарапали мне паркет. А принесли они мне убитый «Подер», который выпускали итальянцы. Наша самая первая сборная, даже еще не сборная, а наметки, в качестве ознакомления с видом спорта поехала в Румынию, на трассу Синайя, и там в снегу они увидели какую-то железяку, этот самый «Подер». Привезли его в Союз и притащили мне.
А я весь в карате, на носу чемпионат СССР, готовиться нужно. Ну а с другой стороны, что делать? Меня же еще после института призвали в армию, и Шачков мне очень просто объяснил ситуацию, показывая на огромную карту Союза, занимавшую всю стену его немаленького кабинета:
— Паша, вот видишь — звездочка? Это Москва. А вооон там вот — Туруханский край. У тебя есть три месяца, на то, чтобы подготовить чертежи этого боба. Намек понял? Или ты здесь, или я тебе в этом Туруханском крае найду самую глухую радиоточку, куда раз в полгода хлеб привозят.
В общем, долго уговаривать не пришлось. Через три месяца чертежи были готовы, и не успел я их закончить, как прибежали какие-то люди, забрали папку со всеми бумагами и убежали. Я решил, что так и надо, а они, оказывается, убежали на военный завод Хруничева, где по моим чертежам начали делать бобы. И вот тогда появились первые в СССР отечественные бобы — сначала это были две двойки и две четверки.
— На чем тогда ездили ребята из ГДР, выходящие на лидирующие роли в мировом бобслее?
— Восточные немцы ездили на бобах «Гермина», это то, что позже трансформировалось в FES (федеральный институт спортивной экипировки). Я был на их производстве, и скажу честно: это можно было назвать гаражной сборкой в плане площадей. То есть очень маленькое помещение, там едва хватало места чтобы развернуться. Однако на качестве это не сказывалось, работали они очень кропотливо. Тут еще важно понимать, что ты делаешь, потому что если отдать производство на большой завод, как это было с моими чертежами, в 1981 году уехавшими на завод Хруничева, где по ним продукцию делали люди, не понимавшие конечных целей, то может получиться… что-то не совсем то, мягко говоря.
— В Союзе бобы для сборной закупались за границей?
— В СССР вообще никто не выступал на импортных бобах. Я, как главный тренер сборных команд ВС СССР по бобслею, проводил чемпионат, на котором выступало тридцать экипажей, и все на отечественных бобах. Их делали в Москве, в Ленинграде, в Красноярске, да где угодно. Кое-что делали на Украине, в общем, это было развито. У меня в ЦСКА была огромная мастерская, где мы творили чудеса. Не скажу, что что-то невероятное, но психологически давили всех, потому что армейцы всегда выступали на новых бобах, а это очень важно. Когда пилот садится на старый боб, а рядом видит новый, блестящий, то это демотивирует. Не развались Союз — к 1993 году сборная СССР превратилась бы в сборную Вооруженных Сил. Но не судьба: перестройка и так далее, весь спорт развалился.
— На чем люди ездили в это лихолетье?
— В 90-х бобслея в России, по сути, не было. Не было ничего вообще, думать о том, чтобы делать свои бобы, было нереально. Максимум, что получалось у сборной — где-то брать их в аренду или покупать старые. Практически до 2006 года люди выступали на арендованных бобах, а затем вышли на фирму «Зингер» и раскрутили их очень сильно, потому что сборная России имела эксклюзивный контракт. Затем по такой же схеме заключили контакт с фирмой «Валлнер», с которой работали в основном во времена беглого банкира Георгия Беджамова, который был президентом ФБР до 2015 года. Закупочные цены на бобы в то время были невероятными, я даже не хочу знать, что и куда там уходило с этих денег. Закупали все через оффшор на Вирджинских островах.
— Неужели даже под Сочи-2014 не было мыслей сделать что-то свое, эксклюзивно для сборной России?
— Были такие разговоры, насколько я знаю, в 2012 году ОКР выделил деньги на начальную стадию производства отечественных бобов. Причем хорошую сумму, порядка 42 миллионов рублей. Нужна была только подпись Беджамова, но он отказался ее ставить.
— Где вы были все это время?
— Я после развала СССР ушел в бизнес, в ремонт автомобилей, это было мне близко. Сначала один автосервис, затем второй, короче, дело пошло. Выкупил здание в собственность, начал сдавать часть площадей в аренду. Тридцать лет жесткого бизнеса в России дорогого стоят. Прошел и рейдерские захваты, и бандитские разборки.
— Автосервисы вообще, как мне кажется, один из самых криминализированных видов бизнеса.
— Да, но это было. Сейчас уже все под контролем, даже кассовые аппараты каждую копейку передают в налоговую. А вот начиналось все очень круто. Передел собственности, перестрелки. Было весело.
— Видимо, в ходе этого веселья и купили здание, где мы сейчас сидим?
— Здание оказалось в собственности как раз в ту неразбериху. До 1997 года я арендовал половину. Затем, когда разорился арендодатель, завод, его директор предложил мне выкупить часть помещений. Мы договорились о цене, я назанимал у всех денег и выкупил. И слава богу, успел до кризиса 1998-го, потому что иначе занимался бы сейчас непонятно чем.
— Сколько получалось со всего этого зарабатывать?
До 2008 года с аренды помещений получал неплохие деньги, ежемесячный доход был порядка 1 200 000 — 1 300 000 рублей, это еще по тому курсу. Но очередной кризис подкорректировал показатели, кто-то из арендаторов съехал, кто-то разорился, в общем, живу сейчас более скромно. Но на строительство бобов хватает.
— Почему только сейчас?
— После того, как Зубков ушел с поста президента федерации бобслея России, появилась новая надежда, что можно начать нормально работать, развивать строительство отечественных бобов, провести импортозамещение. Я написал обращение Елене Аникиной, новому президенту, в программе которой было, в том числе, импортозамещение, с просьбой предоставить мне возможность этим заниматься. В ответ получил одобрение с ее стороны. Попросил для начала одну двойку и одну четверку, чтобы изучить их конструкции, не изобретать велосипед, не тратить время. В итоге мне дали две двойки и две четверки.
Переоборудовал помещение, нанял людей, проработал проект, связался с конструкторами, макетчиками. Начал обрабатывать техническую документацию. Один боб, самый последний с точки зрения модельного ряда, правда, пришлось вернуть, видимо, он оказался зачем-то нужен летом, сейчас стоит в Парамоново. Но три остались.
— Бобы последнего поколения сильно отличаются от тех, которым уже четыре-пять лет?
— Нет. Я, как человек технического склада, начал разбираться, чем тот боб, который сейчас уже забрали, отличается от предыдущих моделей. И выяснилось, что рама и железо те же самые, а ради того, чтобы на рынок выкинуть новую модель, на нее просто поставили новый обтекатель. Более того, когда стали внимательно смотреть на детали, то наткнулись на недоработки — где-то ослаблен элемент и уже есть трещины, где-то подшипник в демпферной оси посажен на сварку, потому что ошиблись с диаметром, и он сел недостаточно плотно.
— Я правильно понимаю, что сейчас вы просто копируете то, что уже сделали другие?
— Мы идем 100% китайским путем. Сроки слишком маленькие, чтобы успеть что-то радикально новое выкатить к ноябрю этого года, а может быть, даже раньше, нужно просто скопировать то, что уже готово. Но скопировать качественно, желательно даже лучше оригинала. Вообще этот проект должен бы занять два года, но мы пытаемся уложиться в полгода с 26 марта по 26 октября, причем не привлекая инвестиций, за свой счет.
— Что должно появиться осенью?
— Две двойки и две четверки. Найти пилота, который протестирует, не проблема.
— Последний вопрос, думаю, самый главный. Насколько дешевле получится производить бобы в России?
— Закупочная цена импортной двойки 40-50 тысяч евро. У четверки — 50-90 тысяч евро. Это еще до растаможки, так что цена для России не окончательная, она обычно вырастает примерно на 40%. В случае с отечественным производством двойка будет стоить 25 000 евро, а четверка на десять тысяч дороже. На деньги, которые отдают на покупку одного импортного боба, можно будет купить два-три отечественных.
***
Мы завершаем интервью, и Павел ведет меня наверх, на второй этаж, где показывает то, что вообще сложно сопоставить с автосервисом и уж тем более с производством бобов.
Самая большая частная коллекция патефонных пластинок (65 000), записи от Шаляпина до Сталина.
Ряды музыкальной аппаратуры от начала 20-го века до нулевых годов.
Патефоны, радиолы, проигрыватели, кинопроекторы, магнитофоны, переносные диктофоны еще на полноразмерных компакт-кассетах и море техники.
И я начинаю понимать, куда, судя по всему, уходит большая часть доходов владельца автосервиса, решившего возродить в России строительство бобов.
Читайте также:
- Надежда Скардино: «Мартин прислал голое фото сборной Швейцарии. Спросила: «Вы собираетесь это выкладывать?»
- Четверной тулуп, сальхов и тройной аксель. Что нового выучили российские юниоры за лето
- Стали ли слабее юниоры без Трусовой, зачем оставлять программы на второй год и нужны ли нам открытые прокаты
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
