«Раньше постоянно думал — все, это клеймо». Евгений Евневич — о своем «мокром» репортаже, детстве в Казани и весе в 128 кг

«Раньше постоянно думал — все, это клеймо». Евгений Евневич — о своем «мокром» репортаже, детстве в Казани и весе в 128 кг
Евгений Евневич / Фото: © Матч ТВ
Откровенное интервью ведущего и корреспондента «Матч ТВ».

В августе 2019-го о Евгении Евневиче узнал весь мир. Перед матчем РПЛ ЦСКА — «Ахмат» он в прямом эфире дважды попал под поливочные машины, но с юмором продолжил репортаж:  

— Становлюсь еще мокрее и мокрее, но все равно продолжаю говорить. Спасибо большое работникам ЦСКА. Они делают газон максимально мокрым для того, чтобы ЦСКА показывал максимально зрелищный, атакующий и быстрый футбол. Надеюсь, это хоть меня немножко обрадует во время матча помимо того, что я немножечко мокренький, — иронизировал Евгений.

Видео стало вирусным и попало во все мировые СМИ. О журналисте «Матч ТВ» делали материалы The Independent, The Sun, TSN, вспоминал даже Джеймс Корден в своем The Late Late Show. 

Настало время узнать о Евневиче больше:

 «Однажды зимой меня облили водой. Было обморожение пальцев — а я никак не мог ответить. Боялся»

— Ты из Казани, но твои имя и фамилия не звучат как татарские. Почему?

— Потому что я родился в Минске. Мои мама с папой познакомились в Сочи, у них завязался курортный роман, а спустя два года брака появился я.

Когда родители развелись, мама вернулась в Казань, откуда она родом. С 4-х лет я жил в Татарстане, имея белорусские корни и фамилию.

— С отцом поддерживаете связь?

— У нас с ним были сложные отношения. Он ни разу не приезжал ко мне в Казань, а вот я часто ездил к нему в Минск на лето.

Большое спасибо ему, что он начал контролировать мое питание. До этого я был огромным — 128 кг. Нет, ничем не болел, наоборот, двигался, занимался футболом, просто питался ужасно. Каждое утро начиналось с целой огромной жареной курицы и печеной картошки. Бабушка думала, что так из меня вырастет мужчина.

— Богатырь.

— Да. Но я не был богатырем, просто имел большую жировую массу и потенциально большие проблемы со здоровьем. В возрасте 13–14 лет очень сильно посадил колени, долго из-за этого страдал. Занимался футболом, но в плохую погоду приходилось бегать через боль — болели колени. У меня есть диагноз: артроз одного колена и артрит на другом. И это с 13 лет. Поверьте, я точно буду контролировать питание своего ребенка!

— Над тобой прикалывались по поводу веса?

— Конечно. Во дворе у меня было прозвище Кабан, а в школе — Пухлый. Это было странное состояние полуизгоя.

А еще во дворе — каждый день издевательства. Это же Казань, конец 1990-х — начало нулевых. Еще не все тогда отошли от мира ОПГ, многие пытались продолжать жить по понятиям. Плюс у нас был очень бедный район — Кировский в Казани.

И тут я, толстяк, который не мог постоять за себя. Без братьев, без кого-то из старших. Однажды зимой меня просто взяли и облили водой. У меня было обморожение пальцев — а я никак не мог ответить. Боялся.

Короче, не был я крутым. А любой ребенок хочет быть самым крутым во дворе и кучу друзей иметь.

— Почему ты не был крутым?

— У меня не было ничего, чем я мог бы заслужить уважение во дворе. Не было каких-то классных вещей, чтобы выделяться. Плюс с деньгами нам было очень сложно — может, потому, что я натурально объедал свою семью. Вся бабушкина пенсия и мамина зарплата уходили на то, чтобы меня прокормить. Шучу.

Да и драться я не умел. Меня ж растили в атмосфере советского пацифизма: «Драться — это плохо. Если тебя ударили — лучше отойти, руки распускать не надо». Я не умел дать сдачи.

Все привело к тому, что я был абсолютно некрутой толстенький мальчик, который ничего особенного из себя не представлял.

— Если бы родители не развелись, тебе было бы легче?

— Может быть. Как минимум у меня бы был отец и полноценная семья. Мой папа травил много историй из разряда: «Если бы не развелись, сейчас бы у тебя была своя комната в квартире. Или ездили бы сейчас в Турцию отдыхать».

Не знаю, кто у них виноват и в чем причина, мне не рассказывали. А сейчас, наверное, и не узнаю всей правды, потому что папа умер.

Но, зная своего отца, я бы точно не пошел в журналистику. Даю 99%, что я был бы инженером. Я бы сейчас носил очки и ходил в максимально классической одежде: широкие джинсы, туфельки полусоветские. В обязательном порядке я бы носил очки, потому что у меня плохое зрение. Выглядел бы как инженер в очечках. И это не мой стереотип — просто отец реально хотел, чтобы я вот был бы таким. Как он.

— По какой причине не стало отца?

— Когда мне было лет 16–17, у него случился инфаркт. Причина абсолютно глупая — на работе перенервничал. Он был инженером на заводе «Керамин» в Минске. Причем в тот момент на месте уже была скорая, она приезжала к другому человеку. Но главная медсестра, работавшая на заводе, не заметила инфаркт у отца. Она подумала, что просто сердце прихватило, и ничего не сделала — отпустила его на рабочее место.

В итоге его все равно отвезли в больницу, хотя могли сделать это гораздо раньше. Если бы поторопились, все могло быть иначе.

Он очень долго был в коме — клиническая смерть. Потом выкарабкался, но это очень повлияло на здоровье. Спустя 5–6 лет его не стало. В том числе из-за последствий того инфаркта, которого можно было избежать, если бы врач на заводе была повнимательнее.

Официально в свидетельстве о смерти написано — сердечная недостаточность.

— Как ты об этом узнал?

— Это был 2017 год, Кубок конфедераций. Я работал и не смог из-за этого съездить к нему на похороны. Многие друзья до сих пор про это не знают, никому не говорил.

Была и другая ситуация: как-то во время прямого эфира — было включение с волейбола в Казани — у меня умерла бабушка.

В обоих случаях я полностью погружался в работу, меня это отвлекало. Времени скорбеть не было, но потом я плакал, когда засыпал. Порой просто не мог уснуть.

Очень сильно винил себя, что мы в последнее время мало общались с отцом. Он мне как-то позвонил по скайпу, но я не взял трубку. Мне тогда было 22 — в этом возрасте ты хочешь веселиться, у тебя никогда нет времени на родителей.

Виню себя, что не ездил к отцу в Минск в сознательном возрасте. Но тогда я думал так: «Поеду через полгода, сейчас не могу — работа, университет, сессия». Потом думал — какой смысл ехать зимой, поеду летом. А летом: «Ну, нет. Надо куда-то съездить с друзьями». Короче, все время откладывал.

Последний раз, когда мне звонил отец, я не ответил по какой-то глупости. На следующий день перезвонил ему, но он уже не брал трубку. Оказалось, что он был в больнице — а позже его не стало.

Спустя какое-то время поехал к бабушке в Минск, мы пообщались — и это помогло мне принять случившееся.

Помогла и работа. Когда безумно много работы, ты можешь отключить свой мозг. Рефлексия приходит уже потом.

— С кем из семьи ты сейчас ближе всего?

— С мамой, больше никого из близких и не осталось. Но она в Казани, я в Москве.

Иногда ругаю себя, что это я виноват в том, что моя мама сейчас одна. Это же детская ревность: как так-то, как кто-то может быть кроме тебя. Еще и бабушка у меня постоянно не давала ей строить личную жизнь. То один ей не нравится, то другой ей не подходит.

Ну и классика: «Если мама идет на свидание с другим мужчиной, она предает папу».

А потом сыну исполняется 18 лет, он перестает жить с мамой, и она остается одна. Причем в таком возрасте, когда уже сложно найти свою вторую половину. Это момент, из-за которого я сильно переживаю.

«До сих пор жду, что мое детство меня возьмет и прибьет в старости»

— Как проходила твоя трансформация из полного мальчика в неполного?

— Всего за одно лето, когда побывал у отца. Он такой: «Ну, нет. Все, хватит. Сладкое, мучное, жирное — ни в коем случае». И я был в шоке, когда за 6–7 месяцев похудел до 68 кг.

Я стал «палкой», и чтобы это исправить, начал ходить в тренажерный зал. В школе, конечно, все удивлялись, что я так изменился. Почему-то пускали слухи — мол, я сильно болею, постоянно приходилось от этого отбиваться. Просто никто не мог поверить, что можно так похудеть, просто ограничивая себя в еде. Оказывается, можно.

Это не значит, что я всем советую сесть на подобную диету, организм у каждого разный. Плюс надо все делать под контролем врачей. Но мне повезло, что я так сбросил. Тьфу-тьфу-тьфу, больше сильно не набирал.

— Почему ты постоянно возвращаешься к этой шутке в соцсетях: «Смотрите, каким я был и каким стал»? Ну, ладно, один раз, но снова и снова?

— На самом деле не так часто. Пару раз в TikTok, потому что это залетает, а также в Instagram*.

Моя цель № 1 в этом — просто повеселиться. Люди говорят: «Вау! Это что? Это ты?! Ты таким был?!» Они улыбаются, воспринимают это как шутку. Окей, посмейтесь, и, может быть, я стану примером для кого-то из вас.

Хочу, чтобы думали: «Если уж он смог…» Хочу, чтобы какой-нибудь пухленький мальчик увидел и понял, что надо брать себя в руки.

Пройдя через все стадии, я считаю, что ожирение — это ужасно. Я не помню ничего хорошего из того периода жизни. Плюс здоровье — до сих пор жду, что мое детство меня возьмет и прибьет в старости.

— Как ты сейчас поддерживаешь форму?

— Обязательно хожу в тренажерный зал. Стараюсь прямо железно 3 раза в неделю, даже после утренних эфиров. Полгода назад начал плавать. Бассейн невероятно помогает в работе — такие крутые мысли приходят, когда никто не шумит вокруг, только вода! Короче, стараюсь быть в форме.

— Как-то дополнительно следишь за собой?

— Конечно, но пока не пришел к тому, чтобы делать всякие масочки и сидеть с огурцами на глазах. Однажды как-то меня затащили на чистку лица — но не могу сказать, что это прямо что-то невероятно, что должен делать каждый.

Маникюр — да. Думаю, в это есть еще смысл, когда у тебя ухоженные руки и ты просто можешь не стесняясь что-то в них держать, условно, женскую руку.

Ну и, конечно, алкоголь. В 90-е такие легенды ходили про журналистов. Сейчас после тусовки тебе на работе никто не будет рад.

— Работа ведущим на ТВ помогает расположить к себе девушек?

— Нет, конечно. Вот был был бы у меня канал, как у Карена Адамяна… А если серьезно, то вот что дает телик? Это же не 90-е и не нулевые, когда работа на ТВ приравнивала тебя к супергерою. С другой стороны, именно работа поставила мне речь, могу спокойно держаться на публике, хорошо говорить. В этом плане ТВ помогает расположить.

— Сейчас у тебя есть девушка?

— Вообще, у меня есть легенда. Когда я только устроился на первую свою работу, директор канала мне сказал: «Ни в коем случае не выставляй свои необдуманные гневные эмоции в медийное поле. И никогда не выставляй в медийное поле свою личную жизнь. В один моментов это будет аргументом против тебя — или в личной жизни, или в работе». Почему-то эта фраза мне очень запомнилась.

Потому я стараюсь лишний раз ничего не говорить. Если прямо так интересно, то она, конечно, из спортивного мира. Известный человек. Но кто это, думаю, даже мои друзья узнают только на свадьбе. Когда-нибудь в далеком-далеком будущем.

«Ольга Васюкова ведет выпуск, она еще не подводится, а я уже слышу шум — похоже, начинают поливать газон…» 

— Окей, тогда давай про начало твоих отношений с татарской ГТРК. Как тебе пришла в голову идея пойти напрямую к директору и заявить: «Хочу у вас работать»?

— В этом была замешана финансовая пирамида! 2012 год, мне на 18-летие папа прислал 12 тысяч рублей. Огромнейшие для меня деньги тогда.

У меня была знакомая, очень близкая девочка, которая работала бухгалтером в одной пирамиде. И она такая: «Давай! Вложи! У нас все растет!» Я такой: «Ок!» И вкладываю 10 из 12 тысяч, у меня до сих пор даже чек остался!

И вот вступаю я в «пирамиду», а через четыре дня она закрывается по всей стране. Просто гениально! Лето, а у меня остается две тысячи рублей. Думаю: «Е-мое, чем заняться?»

У меня тогда был блог на Sports.ru, и я думал, что гениально пишу (на самом деле это было совсем не так). И тут один знакомый говорит: «Ой, а ты же по спорту пишешь? Я слышал, там ушел спортивный журналист с местного канала, попробуй, узнай что-нибудь». Думаю: «А почему бы и нет?»

Приехал на ГТРК «Татарстан», сам не понимаю, как прошел проходную. Дальше — следом за кем-то поднялся к директору, говорю ему: «Здравствуйте. Слышал, у вас ушел человек. Хочу попробовать свои силы». Наврал еще, что учусь на втором курсе журфака.

Директор такой: «О… А…» Подумал, что я не просто человек с улицы. Во-первых, как я прошел проходную? Во-вторых, откуда знаю, что тут и как? Говорит: «Хорошо. Посмотрим, что ты умеешь». Позвал шеф-редакторов. Они поднимаются, и, естественно, их мысль: «Так, директор дает посмотреть парня. Наверное, он от директора».

Первое время мне прощали ошибки. Я не умел писать, ужасно озвучивал материалы, я вообще ничего не умел, но мне это прощали.

Помню разговор — я сделал что-то очень плохое, и один ведущий на меня наорал: «Мне наплевать, по чьему письму ты сюда пришел, мне наплевать на твой блат. Я не допущу тебя к эфиру, твои сюжеты не допущу!» А я про себя думал: «Ха-ха! Блат! Ха, письмо! Смешно! Я всего лишь парень, который пришел с улицы».

— Но я быстро учился — через два-три месяца мне уже говорили: «А ты перспективный». Месяцев через пять начали подпускать к небольшому ведению. Потом забрали со спорта. К середине 2014 года уже вел вечерние праймовые новости на ГТРК «Татарстан» и на «Россия 24 Татарстан».

Помогал для «России 2» делать спортивные сюжеты — за плату, в свободное время. Так, по сути, и получилось попасть на «Матч ТВ».

На «Матч» в 2015 году уходил с чистой совестью, потому что знал, что ГТРК скрыл от меня четыре предложения по работе в Москве. Среди них были от «России 1» и «России 24». Мне постфактум уже говорили, что такие предложения имелись. В итоге я сказал: «Не хотите меня отпускать — сам уйду».

— Как происходил переход на «Матч?»

— Первого ноября было открытие канала, а в октябре мне позвонил Михаил Степанов (на тот момент директор татарстанского департамента «Матч ТВ»): «Жень, хочешь работать на нас?» Я сразу вспомнил все эти техники: когда тебе звонят и в первый раз предлагают работу, делай вид, что есть куча других предложений.

Отвечаю очень холодно: «Не знаю, надо подумать. Я же ведущий, а тут корреспондентом опять становиться». В общем, затравил. Но в душе безумно радовался, потому что ждал этого звонка. Мечтал поучаствовать в открытии спортивного канала, хотел отойти от политики и социалки.

Под конец ноября позвонил продюсер Матвей Вознесенский: «Мы с Тиной Канделаки собираем большую команду, хочешь работать в корпункте в Казани?» Я сразу согласился.

Самым сложным было рассказать об этом руководству ГТРК. До сих пор помню — зашел к замдиректора и говорю: «Мне поступило предложение от «Матч ТВ», и я решил его принять». Она прям побелела: «Э-э-э… Иди сам директору об этом скажи».

Спасибо ему, что он это принял спокойно: «Знал, что в какой-то момент это должно было произойти». Спросил, смогу ли я совмещать. «Нет». — «Жалко».

— Что способствовало переезду в Москву?

— В какой-то момент подумал: «Парень, тебе уже 25, надо попробовать это сделать. Не получится — вернешься, сможешь работать в корпункте в Казани. Дотянешь до 30-35 лет, будешь жалеть, что не попробовал».

На региональном телике было много примеров людей за 40, у которых были предложения из Москвы, но они не поехали. Когда они об этом вспоминали, то повторяли в один голос: «Черт, мы совершили огромнейшую ошибку, что себя не попробовали».

В какой-то момент я начал думать об этом. Отправил пару своих видео на другие телеканалы. Так, еще за полгода до приезда в Москву, появилось первое предложение, но там говорили, что надо «постажироваться», за свой счет пару месяцев жить в Москве…

Позднее позвали ведущим на один большой канал, хотя я до этого четыре года как работал корреспондентом. Ответил «подумаю» и позвонил на «Матч»: «Ребята, вы для меня многое сделали, очень вам благодарен, но у меня есть следующее предложение, — и озвучил условия. — Если вы мне предложите что-то аналогичное, все отклоняю, еду к вам». Через какое-то время мне перезвонили и сказали: «Окей, приезжай, поговорим».

Не знаю, что заставило нашу московскую редакцию в меня поверить. Может, после фильма с Кубка «Матч Премьер» в Австрии. Я тогда еще числился в Казани, и меня попросили сделать фильм с этого турнира. Хронометраж 58 минут. А я-то парень простой, казанский. Привык делать все сюжеты и спецрепы день в день. И вот тут тоже: один день на сгонку материала, второй на написание и монтаж. В итоге фильм был готов на третий день.

А потом я узнал, что это все делается неделю, даже две.

Причем остаться в Москве, думаю, помогла мне и безотказность. Я ж когда все монтировал, ко мне еще продюсеры подходили и спрашивали: «Ты как, загружен? Можешь нам «погодку-рубрику» сделать?» А я как откажу — я ж хочу в Москве остаться. Вот параллельно еще и под эфир делал эти информационные блоки. Уже не знаю, как все получилось, но меня перевели из Казани в Москву.

Первые полтора года после переезда гонял на съемки, в командировки, делал эти «погодки» — рубрики в программе «Все на матч!». А ближе к осени прошлого года мне сказали: «А давай-ка попробуем тебя на утренней программе «Все на Матч!». Попробовали…

— Москва приняла сразу?

— О, нет! Сначала несколько дней снимал квартиру посуточно. Потом нашел постоянную — на «Фонвизинской». Заехал, перевез часть вещей, заплатил за месяц.

Живу четыре дня — вроде все шикарно. Потом вскрываю почтовый ящик, и оказывается, что на этой квартире долгов на несколько миллионов: в любой момент могут отключить свет, воду, газ.

Звоню хозяину, говорю: «Что за ерунда?» Он отвечает: «Не переживай. Если перекроют свет, я тебе его проведу. Если закроют канализацию, я ее пробью». Говорю: «Спасибо большое. Я уезжаю».

— Хорошо, что получилось какие-то деньги забрать, но 50% уже отдал риелтору — их не вернешь.

Помню тот момент: я с парочкой чемоданов, вечером «погодка», ее еще написать надо, а мне негде жить.

Отвожу вещи в Останкино, параллельно нахожу объявление на сайте по аренде жилья. Приезжаю на Ботаническую, 33, а там — малюсенькие апартаменты, квадратов 18. Делать нечего — это единственное, что на данный момент было свободно.

Сделка опять происходит через риелтора, а владельцем оказывается старенькая бабушка, лет 80. И она (как оказывается впоследствии) не понимает, что на время аренды не очень классно приезжать и перебирать какие-то вещи, когда жильца нет дома.

Было такое: моюсь я в душе и слышу, как дверь открывается. «Что происходит?» — «Ой! А я думала, вас нет дома. Я пришла счетчики проверить».

Ага! Каждый день она счетчики приезжала проверять, да еще и вместе с дочкой! В итоге меня это безумно достало, и я решил съехать. Повезло, что на Facebook* нашел квартиру, где живу и сейчас.

— Кажется, через несколько дней после твоего переезда в Москву случился и кейс с поливалкой на «ВЭБ Арене»?

— Нет, через полтора месяца. К этой ситуации привел просто миллиард вещей!

Вообще, на том матче должен был работать другой человек, но меня попросили его заменить. Я должен был включаться с места выхода из-под трибун, но на предыдущей игре коллега Антон Анисимов выбесил службу безопасности, и она меня выгнала, сказав: «К скамейкам вы не подойдете даже на 50 метров!».

В итоге у нас оставалось место только на угловом флажке. Мы готовились включаться, но нам постоянно говорили: «Время немножко переносится».

Тут солнце начало садиться, и оператор говорит: «Давай на пять метров сдвинемся вправо, а то солнце некрасиво ложится на лицо».

И вот Ольга Васюкова ведет выпуск, она еще не подводится, а я уже слышу шум — похоже, начинают поливать газон. Система поливки там автоматическая, то есть почти невозможно предугадать, когда и как она заработает. Я начинаю говорить, проходит секунд 20–30, и…

Открыть видео

«Я стоял под водой и выполнял свою работу. Ребята, посмейтесь над этим, черт возьми!» 

— Коллеги потом давали какие-нибудь прозвища? Дельфином называли, например?

— Лучший друг шутил про Аквамена, а первая реакция от коллег была негативной. До сих пор помню, как мне Дима Занин написал: «Ты чего, дурак там стоять?» Причем мы с ним в отличных отношениях, но он мне говорил: «Ну что за понты?» Я же отвечал: «Чего вообще?! Это случайно произошло!»

Некоторые из коллег поначалу думали, что я сделал это специально. Хотя они сами журналисты и прекрасно понимают, что если бы я такие моменты предугадывал, я бы работал не на «Матче», а уже каким-нибудь пиарщиком гениальным.

Позднее отношение поменялось и появился позитив… Помню Дмитрий Губерниев и Денис Казанский еще долго шутили над этим, представляя меня в эфирах.

— Какой был профит от этой ситуации, кроме прироста в Instagram* и дикпиков в директ?

— Например, в командировках легче работалось. Ездил потом в Лион, Базель, Мадрид, Катар — как-то проще коммуникация выстраивалась. Возможно, узнавали.

«Матч ТВ» первые полгода ассоциировался у многих именно с этой историей. Приезжаю куда-то: «Знаете парня, которой под струйкой воды стоял? Да, это я». — «Вау, круто!»

И мне очень нравилось, что люди смеялись. Это же невероятно смешная ситуация.

— Самый неожиданный фидбэк?

— Когда через полгода увидел себя на The Late Late Show with James Corden. Причем там все было обставлено в юмористическом стиле, в стиле какой-то викторины, было безумно смешно! Я думал: «Классно!»

— У меня реально было чувство, что в России эту тему не так оценили и не так использовали, как за границей. Там делали мемы, передачи строили вокруг этого видео. Сравнивали меня с Уэйном Руни, хотя я на него вообще не похож. Обсуждали в утренних и вечерних шоу. А у нас все было чисто в информационном поле.

Даже немножко обидно, что над этим не смеялись. Это же классика юмора, когда человек падает, ударяется, его обливают водой. А у нас это было воспринято слишком серьезно: «О, герой!» Да что геройского? Я стоял под водой и говорил, выполнял свою работу. Ребята, посмейтесь над этим, черт возьми! Почему там смеялись над этим, там шутили про это, а у нас: «Парень — герой, прославился на весь мир тем, что показал стойкость». Что?! Да я просто стоял.

— Не боишься, что эта история навсегда останется твоим главным хайлайтом?

— Во-первых, в этом нет ничего плохого. Это разве плохо, что хоть какой-то такой момент был в моей жизни? Во-вторых, я пытаюсь делать все, чтобы так не случилось. Вкалываю, просыпаюсь в два утра, готовлю утренние выпуски. Мне кажется, многие коллеги уже не воспринимают меня только как того парня, которого облило водой. Это приятно.

Если брать период работы на спортивном телевидении, то кто я там — песчинка. Я пока реально только начинающий журналист, если меня сравнивать со всеми нашими топами. Если брать федеральный уровень — я ж в Москве всего два неполных года. Мне еще столько работать.

Очень надеюсь, что этой работой я сделаю так, что поливалка останется только частью моей истории. Думал раньше об этом постоянно — что все, это клеймо. А потом отпустил. Надеюсь все получится. 

Читайте также:

* Соцсеть, признанная в России экстремистской