Футбол

«На 100-летие российского футбола мне не дали даже грамоты!» «Матч ТВ» разговорил Эдуарда Малофеева

«На 100-летие российского футбола мне не дали даже грамоты!» «Матч ТВ» разговорил Эдуарда Малофеева
Эдуард Малофеев / Фото: © РИА Новости / Владимир Родионов
Он сноровисто проехал мимо моей гостиницы раз, другой. Затем нашел, где припарковать серую «хондочку», и двинулся по минской улице пешком. Прямой, подтянутый в свои 77, в безукоризненном черном костюме и попадающих в тон кроссовках.

Люди останавливались, жали ему руки. Про одного, с депутатским значком, Малофеев скажет чуть позже: «Бывший генерал». Не с гордостью — как-то иначе. Перед диктофоном же раскроется столь мощно, что обозначится проблема вставить вопрос в беседу, больше похожую на монолог.

Ничуть не изменился. Человек-орга́н.

  • искренний футбол
  • совет корреспонденту
  • прозвище Медвежонок
  • алкоголь — зло
  • когда обнимать дуб, а когда березку
  • Пушкин на холме
  • виски с Яшиным
  • лучший игрок и лучший защитник отечественного футбола

Это и другое — прямо сейчас.

— Узнают вас, гляжу. Здороваются.

— Не то слово. Для меня — сердечный эликсир, мой хороший. Настолько уважительно относятся, что, может, оно и жизнь продлевает.

— Благодарят за былое?

— Не только, мой золотой. Помнишь, смеялись над искренним футболом? Многие думали, что только у меня он такой. А футбол везде искренний, где честно играют. Мы какой любим? Красивый, славный, с пылом и страстью. Причем осознанной страстью, божественной, взросшей на скромности, не хулиганской! Чтобы не ударить по ногам, не причинить зла. В Англии, Испании, Италии так играют, — вот она, искренность, за которую ратую. Искренний — значит, заставляющий сопереживать.

Старший тренер сборной СССР по футболу Эдуард Малофеев и вратарь и капитан сборной Ринат Дасаев на тренировке / Фото: © РИА Новости / Игорь Уткин

— Сейчас над тем моим эпитетом не только не смеются, а движутся в его сторону. И в футболе, и в политике. Я рад. Искренность — наиболее трудновынимаемое из человека качество. Это дар божий, она оседает на нас! Когда команда или игрок обуреваемы искренностью, им стыдно за плохой футбол. И это посыл оттуда, сверху! Евангельский посыл! Совесть должна быть. Играешь плохо? Прекращай это дело, заканчивай! Тренеров тоже касается. Ошибки мы все совершаем, но если встать на верную стезю, придешь к пониманию: высоконравственный, качественный, функциональный футбол — того же плана, что и искренний. Только к чувствам добавляется информация.

— В Белоруссии есть искренний футбол?

— Конечно, существует. Но не на самом высоком уровне. Понимаете, основа всех основ — духовная нравственность. Все качества он нее зависят: сила, ловкость, гибкость, выносливость… Многие не умеют их развивать, пропускать через призму биохимических открытий жировые, углеводные, креатин-фосфатные системы. А если правильно подойти, футбол не только будет совершенно другим — на него люди пойдут! Прибавить к нравственности объем и интенсивность — получится искренность!

Пока маловато этого в нашем футболе. Потому и попросил меня президент страны помочь взрастить белорусских тренеров, несмотря на возраст. Не будет тренеров, солнышко, — деньги не помогут! На некоторых посмотришь — с виду тренер. А он просто приспособленец, потому что не пропитался нравственностью.

В России так же. Спасибо чемпионату мира — это же просто чудо, вселение веры! На Путина, взявшегося за такой турнир вопреки всему, снизошло провидение. Я очень удивился, глядя на сборную России год назад, — она играла в искренний футбол. Тренеров давно знаю, может, они и сами не до конца понимали, что прибавили, но это был прогресс солнца! Снова Путина надо благодарить. Все получилось, видимо, потому, что он сам спортсмен.

Я россиянин, но честно служу второй родине. Когда заиграл в сборной Советского Союза, звали все московские команды, киевское, тбилисское «Динамо», «Шахтер». Была беседа с Николаем Старостиным. Высокой духовности человек, прошел тюрьму, но не озлобился, никого не клеймил, всем простил. Истинный христианин, хотя, может, и не верил в Бога. А потом посчастливилось встретиться с первым секретарем ЦК компартии Белоруссии Петром Машеровым. «Послушай, Медвежонок, — он меня почему-то так называл, — где заиграл, там и должен остаться. Поверь мне, как отцу».

Петр Машеров / Фото: © РИА Новости / Юрий Абрамочкин

— Машеров был фанатично предан футболу. Назвал мне ряд фамилий тех, кто бегал по командам. «Сейчас клюнешь, и оп-па — произошел разрыв в высоких помыслах. Пойдешь по рукам, Медвежонок». Поверил ему. Может, проиграл в деньгах, но поступил в высшей степени правильно. В высшей! Футбол соткан из таких аксиом. Есть в человеке нравственность — у него постепенно начнет получаться во всем. Причем физическая основа действует на духовную. Плохо тренируешься — не будешь расти над собой.

— Вы проводите занятия в тренерской школе своего имени, созданной по инициативе Александра Лукашенко. Много народу ходит?

— Одну группу уже выпустил, опытно-экспериментальную, 15 человек. В середине курса пришла мысль: почему ж меня раньше не сподвигли на преподавание?! Ничего, буду стараться, пока жив. Вопрос чести и совести. После занятий преображение обязано произойти в людях! Но учиться должны только истинно желающие, поэтому впредь устрою просев. В первом наборе два-три слушателя попались изумительные. Надеюсь, дальше лучше пойдет.

В Москве выступал как-то в ВШТ. Вижу одного — бывалый, за сборную играл, мимо ушей пропускает. «Ты чего? — говорю. — Ну-ка, давай отсюда нафиг!» Думают, все знают, а информации в них ноль. Что-то видели — ничего не умеют. Это беда футбола, мой хороший! И не только его, а слесарей, токарей, вообще всех! Мы потеряли чувство ответственности, преподавать преподаем, а кого выпускаем? Их же предварительно отбирать надо!

Я учился в историческом первом наборе ВШТ, так ради знаний подполковничьи погоны снял! Нельзя было в звании в Москву перебираться, хотя пенсия сейчас была бы больше. Но нет, футбол дороже! Поэтому никаких поблажек и блатов — только люди железной воли на всех постах! Качественный отбор — и духовно-нравственные преподаватели-патриоты. Так будет дело, а иначе — полудело.

— Те пятнадцать человек, которых выпустили, — маститые специалисты?

— Больше из детского футбола. Прошли школу ЭВМ, мою то есть. Давал им практический, собственной переработки, материал. Много импровизировал, стараясь донести: А — тренер обязан быть очень чистоплотным. Не делаваром, не торгашом, таких нельзя терпеть! Б — тренер должен уметь держать команду. Бывают, знаете, образованные, но коллективом управлять не дано, наоборот, ими управляют ребята. В — и самое главное. Когда Господь, по Дарвину, лишил человека хождения на четвереньках, он вручил ему посох в виде идеала. С тех пор человек обязан сознательно или бессознательно стремиться к высшим достижениям, иначе он на обочине дороги! А зачем нужны те, кто хочет на обочину? Это вредители, пусть ищут место под другим солнцем.

— Преподавали тренерам только духовно-нравственную составляющую?

— Да вы что?! И теорию давал, и практически показывал, как нужно качества совершенствовать. Многие говорили — как вы быстро все выполняете, Эдуард Василич! Хотя в возрасте. А я им: перед зеркалом отработайте раз десять, прежде чем ребятам демонстрировать. И темп с интенсивностью должны быть на вашем занятии в два раза выше, чем в игре. Тогда игра покажется праздником и для вас, и для зрителей, мои золотуньки.

— Тренер — только тот, кто умеет заставить работать через не могу. Это выбивка лени из человека. И если тренер осилит это дело, ему нынешние мальчики будут всю жизнь спасибо говорить. Как меня сейчас многие истово благодарят. Я-то им, может, немножко клоуном казался, весь горел, мячики подавал. Только вот любые поступки в футболе, овеянные страстью, имеют ранг героических. Я-то повидал таких немало. Серьезнейший вопрос!

Ты вот корреспондент. Думаешь, быть может, я тут сказки рассказываю. Но нет! Если ты выдашь такую статью, чтобы аж задрожало внутри у кого-то, — значит, добился своей цели, настоящий ты, выходит, человек. Испытал это в свое время. Спросите любого, кто был у меня игроком, — действительно по-хорошему тряслись! Михаил Якушин говорил, побывав на установке: «Думал, ты, молодой, шустрила, как прочие, а ты даже нас в чем-то обогнал. После твоей установки хочется отбросить палку и рвануть на поле».

Игру в одно касание помните? А ведь смеялись. И Якушин скептически настроен был, думал, показуху устрою. «Я же, — говорит, — разработчик этой игры, что ты мне покажешь? Они в четыре-пять касаний, и то не смогут». Даже сейчас, скажу я вам, в касание играют как в квадрат, без продвижения вперед. Хотя продвижение — главное! Без него не отличишь одну команду от другой, такой футбол называю инкубаторским, он неинтересен для болельщиков.

Спроси иных тренеров — они же не понимают, зачем футбол нужен! На стадион приходят люди, у которых на одежку денег не всегда хватает. Хотят отвлечься от тяжелейшей жизни своей. Вот что футболистам надо повторять без перерыва. Каждый на своем месте — и каждый день! Вбивать, чтоб до слез прочувствовали! А если проймет, и хорошо сыграют, ты для них героем станешь в дальнейшем. Благодарить будут!

Часто думаю обо всем этом и переживаю так, что внутри болит. Оттого, не исключаю, и инфаркт заработал.

— Может, здоровья ради вопросы поглаже вам задавать?

— Не-ет, сейчас нормально. Аритмийка есть, возраст не юный, а так чувствую себя прекрасно.

— Аритмия — не запретное для вас слово?

— Почему это?

— Лобановский сменил ваш искрений футбол в сборной-86 именно на аритмию.

— Я о коллегах, драгоценный мой, плохо стараюсь не говорить. Хотя подход у нас, конечно, отличался. Аритмия — болезнь, вот и футбол с ней выходил больной. До конца нужно биться, все 90 минут — как в Англии, как в хоккее, как в жизни! Без передышек!

Тренер сборной СССР Валерий Лобановский / Фото: © РИА Новости / Игорь Костин

— Аритмия Лобановского, давайте признаем, — способ борьбы с мексиканской жарой и высокогорьем, а не халтура на поле.

— Разное у нас было понимание футбола. И игра разная, вот что скажу. Не хочу других осуждать. В таком возрасте свои грехи отмаливать нужно. А у меня их много.

— Не осуждайте, просто вспомните. Ходили в 80-х разговоры про фармакологическую базу киевлян?

— Конечно. Слышал на совете, где защищал концепцию сборной перед руководителями футбола, учетными, партийным начальством. Но вы поймите, нет во мне ни злобы, ни хулы. Наоборот, славлю Бога за все былое и сущее. В 84-м моя молодежка не поехала на Олимпиаду в Лос-Анджелес, где обязана была брать золото, — значит, небеса одобрили тот бойкот. В 86-м я мог остаться в первой сборной при условии, что помощником будет Лобановский. Не захотел. Вывел команду в Мексику с первого места в группе, по рейтингу «Франс Футбол» сборная СССР значилась лучшей в мире. Но ситуация вмиг перевернулась — и слава Богу. Был бы жив Петр Мироныч Машеров, все сложилось бы по-другому. Господь, однако, решил так, а не этак. И поступил я тогда правильно. Ничего не поменял бы сейчас. Не согласился бы на тандем, зная, как мучилось трио в 1982-м.

— Как такое внутри пережить? За месяц до чемпионата мира, на глазах у всей планеты…

— А что внутри? Человек я очень ранимый, но был тогда двухсердечным, двужильным. Игроком решал многое за счет работоспособности. Приделали бы мне собачью голову, все помойки обежал бы. Стал тренировать — а сердце-то закаленное. Работал много — так и пережил. Два-три дня погрустил, потом стал искать продолжение. Нельзя надолго погружаться в тоску, в уныние, иначе разума лишишься. С колен на ноги надо встать, затеяв мысленную риторику: «Да ёп, да что ж, да ты это брось!!!» И молитвы помогли.

Гора Афон, гора святая, / не знаю я твоих красот / и твоего земного рая, / и под тобой шумящих вод. / Я не видал твоей вершины, / как шпиль твой впился в облака, / какие на тебе картины, / каков твой вид издалека…

Или вот:

Христос с учениками из храма выходит пред крестною смертью своей, / Наполненный скорбью, прощальными словами он учит любимых друзей. / «Скажи нам, учитель, последнее слово, пока еще с нами живешь. / Скажи нам, учитель, когда это будет, когда ты судить нас придешь?»

И сразу легче становится! Господь наставляет: у тебя семья, иди работай! А обиду я не ощущал, потому что близко никого к себе не подпускал. Даже друзей, с которыми выпивал, они это чувствовали. Добро для них делал, но не больше, — у каждого своя жизнь. Может, потому и говорили за спиной всякое.

Меня ведь после сборной гнобить начали. То все клубы к себе звали, а то вдруг перестали. Единственный, кто поддержал, — Анатолий Тарасов. «У нас с тобой, Эдька, характер одинаковый, давай в ЦСКА». До сих пор жалею, что не посотрудничали. Уже и с генералами встречался, и бумаги подписывал, как раз перед приходом Паши Садырина дело было. Вдруг — тишина. И звонок Тарасова: «Да ты же, Эдька, враг народа, оказывается». Рассказал такое, что вам не буду рассказывать. Припугнули их: возьмете этого — пожалеете.

Анатолий Тарасов / Фото: © РИА Новости / Игорь Костин

— Не раз со мной такое было. На Кипр должен был ехать, имел на руках договор — снова шлагбаум. Встречаю через время киприота, который звал. Кидается на шею: «Эдуард! Живой?! Мне в русской федерации сказали, что после Чернобыля у вас рак крови, нельзя брать. А вы, гляжу, еще держитесь!» У меня аппетит, сила, выносливость, всегда считал, что тренер должен быть лошадью: нет здоровья — нечего идти в профессию. И вдруг такое слышу.

В бундеслигу звали, в Италию, Грецию — на всех бумагах резолюция: «Рак крови». Это я уж потом узнал. Но озвучить себе не позволил, продолжал работать. Пошел в любительский футбол, в КФК, выводил «Псков» во вторую лигу. Чувствовал взгляды в спину, слышал шепотки. Проиграешь, бывало, коллеги спрашивают: «Вы как, Эдуард Василич?» — «Лучше всех!» И чую, зашелестело: «Совсем он, видно, умом ослаб: что ж хорошего-то?!» А я смеялся над ними, понимаешь, мой умница? Они меня в сумасшедший дом рады были сдать — но я смеялся!

Два часа уговаривали меня в ЦК партии согласиться на Лобановского в помощниках. Отказался, удостоившись обвинений в гордыне. Не успел выйти — звонок: «Эдуард, по телевизору сказали, что в связи с твоей болезнью сборную в Мексику повезет Лобановский». Что я мог сделать? Где работать после такого? Три дочки, как их кормить? Так и объяснял сочувствующим. А иных просто посылал.

Мне единственному на 100-летие российского футбола не дали даже грамоты! Все, кто даже не в футболе, а около, ордена и медали получили, да хоть просто «спасибо» услышали. Но не я. Не знаю, может, захотят что-то исправить — не поздно, пока жив. Два года сборную СССР тренировал, сыграл за нее сорок матчей, забил шесть мячей. Это след, мой золотой?

Когда сказал Юре Морозову, порядочному парню, мы еще, помню, выпили с ним, он только руками развел: «Как же им не стыдно?!» Сейчас уже не выпиваю года два-три. Осуждаю это дело. Ничего зазорного в признании ошибок нет. Читаю лекции — так и говорю: «Может, вы боитесь, дорогие ребятки, слушая мое возвышенное, сказать: «Ты же сам выпивал, что нам теперь рассказываешь?» А вы не бойтесь! Виноват, корю себя за это, не повторяйте за мной!» Мы все умрем, но надо донести это следующим поколениям. Свои ошибки не исправишь, а других отвратить не поздно.

Никита Симонян, Валерий Лобановский и Юрий Морозов / Фото: © РИА Новости / Владимир Родионов

— И ответственность должна быть перед профессией. По сей день благодарен Курненину и Пудышеву, которые пришли ко мне на сборах в Пятигорске и рассказали о подлости, о червоточине в команде. Поступок! Без их помощи, наверное, чемпионат Союза в 82-м минское «Динамо» не выиграло бы. А помните, как я убрал из сборной Блохина и Чивадзе? Усилие совершил над собой. ЦК, федерация, даже супруга, все просили: «Верни, хорошие ребята». Я христианин, пошел навстречу. И ошибся, скорей всего, из-за доброты своей. Скоро самого не оказалось в сборной, но и они в Мексике не играли. Это не упрек им, а пример того, что нужно быть честным наедине с собой. Другого футбол не простит.

— За вашим гноблением стоял конкретный человек?

— Не хочу ворошить, мелковато будет. Может, Господь мне за это год-два жизни прибавит. Я не подарок, резал правду-матку, особенно когда на взводе, сам на себя накликивал беду. Так и напиши: поймут, кому адресовано. А я добавлю из классика:

Но есть и божий суд, наперсники разврата!‎ / Есть грозный суд: он ждет;‎ / Он недоступен звону злата, / И мысли и дела он знает наперед.

— Подставляете левую щеку после правой?

— Вот этого стараюсь не делать.

— Как же христианская заповедь?

— Не так она трактуется. Подставь щеку, когда не прав, а если прав — ни в коем случае. И оправдываться не вздумай.

— Что за перстень у вас такой? Чемпионский?

— Георгиевский клуб Петербурга. Вывел ленинградское «Динамо» в первую лигу, легко, не напрягаясь. Владельцы за искренность, за результат приняли меня в клуб.

Эдуард Малофеев / Фото: © Евгений Дзичковский / Матч ТВ

— Владимир Романов, владелец шотландского «Хартса», перстней не дарил?

— Нет, но могу сказать о нем только доброе. Мужик хотел помочь футболу. Когда я тренировал «Каунас», играли мы в финале Кубка Содружества с Баку. Уступили, но помню его слова: «Ты кудесник, Эдуард». С первого раза чемпионами их сделал, к середине чемпионата оторвались очков на шестнадцать. После этого Романов меня в Шотландию позвал. А там нелегко пришлось, на 100 процентов выложиться не получилось. Начали здорово, в футбол играли хороший, но Романов сказал команде: «Всегда убирал тренеров, если что-то не так, но при Малофееве буду вас убирать, а не его». И тут же это вылезло в прессе и на ТВ. Коалиции начались, лидеры забузили. После двух с половиной лет в Шотландии я особо с ними не воевал. Трудновато жилось вдали от дома, чуть семью не потерял.

— В эдинбургском музее виски были?

— И в музеях был, и на машине с правым рулем ездил. Болельщики преданные, там тоже есть духовность, без нее никуда. Вспоминаю, как в Крыму, на сборах, сборную на картошку вывез. Блохин и другие ребятки забухтели: «Зачем?» Чтобы знали, для кого мы должны всю жизнь играть честно и преданно, кому обязаны, как маме, и перед кем всегда в долгу! Перед болельщиками! Если этим не проникнуться, будете Аршавиными.

— В смысле?

— Помните, что он сказал после провала на чемпионате Европы? Так нельзя говорить, это преступление! Не хочу его корить, сказал лишь затем, чтобы пример был другим наукой.

Андрей Аршавин / Фото: © РИА Новости / Алексей Куденко

— На малой родине, в Коломне, часто бываете?

— Стараюсь. Один коломенский азербайджанец написал поэму «Эдуард Малофеев». Понравилась, приезжал на презентацию. И сам о второй книге думаю, о пособии для тренеров.

— За «Спартак» в начале 60-х вы провели всего четыре матча. Не было шансов остаться?

— Интересный момент. «Спартак» меня, как лучшего бомбардира дубля, не отпускал. Но Сан Саныч Севидов встретился с отцом, который служил и поигрывал в Белоруссии, его даже ЦСКА звал. Отец работал слесарем высокого разряда на военном заводе, видел меня лекальщиком в белом халате, с надфилечками в кармане: «Эдька, ты смышленый, у тебя получится». Молчаливый человек, футбол считал занятием несерьезным, отвлекающим. После встречи с Севидовым, однако, посоветовал перейти в минское «Динамо».

И вот идет спортивно-техническая комиссия, выступает Старостин: «Малофеев, ты хороший коломенский парень, будешь в «Спартаке» играть. Зачем тебе Минск? За длинным рублем погнался?» А мне стыдно. Я же в церковь ходил, батюшкам кадило подносил, в духовной семинарии хотел учиться. Я совестливый! И когда бесконечно уважаемый мною Старостин, чуть ли не бог, стал такое говорить, дрогнул: «Остаюсь».

Потом звонят из Минска, уговаривают. Я снова в смятении: «Ухожу. Только со Старостиным вопрос решите, не могу его обмануть». Жизнь доказала: не ошибся. Беларусь — одно из самых духовно-нравственных государств. Закончил машиностроительный техникум, политехнический и физкультурный институт, высшую партийную школу и высшую школу тренеров. До 41 года, считай, учился. А главное, после перехода в Минск я в сборной у Бескова заиграл!

Посмотрите, какие здесь улицы, чистота, простор. В душу въелось, не вытравишь. Виктор Маслов, помню, встретил в киевском аэропорту, когда сборная с пересадкой из Югославии летела, усадил в «волгу», повез по Киеву: «Покажи дом, Эдуард, и мы тебе в нем квартиру дадим». Но я-то уже поговорил с Машеровым! «Нет, — отвечаю, — мне в Минске хорошо. Вот раскроюсь поярче, видно будет». Схитрил, чтоб не обидеть.

Виктор Маслов / Фото: © РИА Новости / Юрий Сомов

— Какая у вас любимая тактическая расстановка?

— Мыслю по-другому. Явственной расстановку делает зонно-линейная схема, а я по линиям игроков расставлять не стремился. Главное, чтобы каждый играл с каждым. И чтобы не было лишних людей в обороне. Задашь 4-4-2, и что, всем четверым сзади стоять? С подстраховкой так же. Помог товарищу — хорошо, но основной расчет на себя. Отвечаешь за подопечного? Не пропусти. А атакует твоя команда — подключись и непременно ударь по воротам.

Сегодня смотришь подчас на опорного — стоит столбом, вперед не идет. А должен двигаться, взаимозаменяться, быть уверенным в том, что прикроют, не стесняться наносить удары. Они нравятся зрителям, важней ударов по воротам ничего нет. Но для такого футбола важно быть готовым физически.

— Зачем вы заставляли футболистов обнимать деревья на тренировках?

— Много поводов. Крепкий дуб даст тебе внутренней силенки. Если жесткости через край — обними березку, она более слезливая, чуть разбавишь свою кряжистость. Главное, делай все без равнодушия. Не понимаю, когда тренер на занятии говорит: «Спокойно». «Быстрее» — только так! А вместо «жестче» — «плотнее», более божественное слово. Русский язык надо знать! И не стесняться природы: бери у нее, что можешь, лишним не будет. Но с осторожностью. Есть мусульмане, христиане, о различиях надо помнить. Хотя Бог един, всегда это прививал коллективу.

Без Бога нация — толпа, / объединенная пороком. / Или слепа, или глупа, / иль, что еще страшней — жестока. / И пусть на трон взойдет любой, / глаголющий высоким слогом, / толпа останется толпой, / пока не обратится к Богу!

Бояться надо чего-то. Символическая боязнь разбавляет нелепость, и тренеры первые обязаны это понимать, мой золотунюшка.

— Упражнение «прыжки на пятках» тренирует духовное или физическое?

— Не на пятках, а на полной ступне. Там все рецепторы внутренних органов, надо их обострить, органы заработают и скажут спасибо. Эффективность занятия будет выше.

Тренировка Сборной России / Фото: Василий Пономарев / Эдгар Брещанов / Sportbox.ru

— С поэзией вы на «ты». Учите стихи или сами запоминаются?

— Во всем заслуга бабушки. У Пушкина была Арина Родионовна, а у меня Прасковья Васильевна. Водила в церковь, память мне развивала. Хлебушек черный возьмет, подосолнечным маслом польет, - тяжеловато жили, - посыплет сахарком или солью, идем с ней на луг. Старушек туда же звала. Давай, говорит, Васенька, так меня назвали при крещении, выучи две молитвы. Стань на холмик, как Пушкин, и прочитай. Я начинал: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере и всех святых, помилуй нас. Аминь!» Смотрю — слезы у старушек. Меня это так заводило! Ждал поскорее следующего дня, новую молитву учил. И стихи стали легко мне даваться!

Три года назад приезжал в Москву на 50-летие нашего четвертого места на чемпионате мира-1966. Готовился, подбирал мысли, поэзию — даже слова не дали. Так обидно стало — зарекся ездить с тех пор, просто издевательство. Для пожилых людей эти встречи бальзам, чтобы протянуть подольше. Как им должное не воздать? И вдруг такое. Афонин уехал весь в слезах, страшное дело. Кавазашвили подвозил меня до Белорусского вокзала, ругался на чем свет стоит.

— К предматчевым установкам, когда тренировали, готовились или импровизировали?

— И готовился, и импровизировал. Один высокий деятель футбола напросился ко мне на установку. Наслышан был. Приходи, говорю. И вот начинаю: «Кто не может сегодня играть? Есть такие?» Все молчат. Уточняю снова. Опять молчание. «Что ж, тогда знайте: если кто-то не выполнит на поле то, о чем скажу, после игры буду иметь право называть вас предателями». Смотрю, заинтригованы. «Помните, друзья мои, Гефсиманскую ночь и Иисуса с учениками в Гефсиманском саду?» Внимают в тиши.  Продолжаю.

Шествие с огнями, множество врагов / С копьями, мечами, скрежетом зубов. / Приближались к месту, где стоял Христос, / Предложивший строго всем врагам вопрос: / «Вы кого здесь ночью ищете, друзья? / Если Иисуса, то пред вами Я». / Те слова Христовы привели их в страх, / И враги на землю все поверглись в прах. / Пред Христом Иуда дерзостно предстал, / И лице Господне он облобызал. / «Радуйся, Учитель!» — он проговорил, / А Христос Иуду ласково спросил: / «Друг мой, ты зачем здесь в обществе врагов? / И зачем отринул ты мою любовь?» / Но Иуда льстивый заключил уста / И презрел любовь он друга и Христа.

В ту же секунду кулаком по столу как… долбану! «Неужели найдутся сегодня иуды в нашей команде?!» Гробовая тишина. «Перехожу к тактико-техническим моментам…»

— Меня и сейчас в дрожь кинуло. Люди за соседними столиками, гляжу, тоже как-то дисциплинировались.

— Сработало! В сборной Белоруссии это было, важный матч предстоял, сыграли хорошо. А я ведь всю ночь не спал, думал, что им скажу. На установку шел с совсем другими мыслями. Но вдруг что-то неуловимо натолкнуло на более действенный заход!

— Как вам, православному, работалось в Махачкале?

— Прекрасно! Так же им про Бога говорил, он ведь один, только по-разному понимаемый. «И наша вера, и ваша, мои хорошие, учит добру!» Африканцев разных, правда, не любил. Только свои! Лучше из КФК молодых взять. Если тренер волочет в своем деле, обязательно кто-нибудь до сборной дорастет. В Махачкале были Агаларов и Гасанбеков, помните? Сыграли за Узбекистан и Азербайджан.

— Сумели хотя бы одного футболиста всерьез приобщить к театру, культуре, поэзии?

— Многие говорят при встрече: «Если бы не попали к вам, мы бы не заиграли». Очень многие. И это высочайшая награда. Значит, не пропали зря мои слова и мысли, остался какой-то след.

— Как служилось в чиновниках, с вашим-то вулканом внутри, когда в 80-х перешли из тренеров московского «Динамо» в общество «Динамо»?

— Интереснейший вопрос. Сделал хорошую команду, работаю. Смотрю, вокруг какие-то люди крутятся. И как уйдут, ребят не узнать, странные матчи играем. Попросил руководство приставить к команде милицию, наша же организация! Отказали. Вдруг мне один динамовский чиновник говорит: «А ты обидься на них и на две недели уйди». — «Попробую».

Тут же встречаю Яшина. «Ты как, молодой?» Рассказываю. «Да ты что? Какие две недели?! Ну-ка, пошли к тебе». Жил я тогда рядом с Петровским парком. Поднялись в квартиру, разлили виски, и он мне объясняет: «Они тебя плавят, ни в коем случае!» В ту же секунду звонок: «Яшин у тебя?» Пока объяснял, что никого нет, Лев Иваныч исчез. А через неделю главным тренером назначили Толю Бышовца, вот так. Не стал сопротивляться и не кляну никого. Сами подтолкнули, сами убрали, может, оно и к лучшему. Работал в центральном совете «Динамо», читал лекции по теории физвоспитания, все об этом просили. Чувствовал, что временно, не совсем мое. Как раз тогда Тарасов и позвал в ЦСКА, но не сложилось.

— Вы за импровизацию на поле или за жесткую установку?

— О-о, ковырнул ты тему. От своих ворот и до 35-метровой линии от ворот соперника — строгая дисциплина. Игра один в один с постоянным старанием продвинуться вперед. Любая отдача назад — вручение инициативы противнику. Не имеем права назад! И болельщики это не любят. Остальное — мощный кусок труда. Тут и правильное положение тела, и пас под дальнюю ногу, и умение открыться, и изменение направления движения. Многие, может, и не знают такой работы.

В 35-метровой зоне у чужих ворот футболист имеет право, даже обязан импровизировать, чтобы забить. Однако думать, что делать с мячом, он должен не после его получения, а до. Принять решение заранее — и обязательно пробить по воротам. Только не выше! Мимо можно, выше — нет.

— Кому из советских защитников удавалось вас сдерживать лучше всего?

— Всегда нравился Хурцилава. И в разрушении, и в подключениях. Ему не хватало маятника, умения себя раскачать. Когда маятник в наивысшей точке, у тебя все получается, ты король ленинградского бильярда, как я это называл. Попробовал бы Хурцилаву опорным — цены бы ему не было. Всегда стремился к таким экспериментам. Правда, если выполню задуманное, добьюсь чего-то, становится неинтересно. Врастать корнями — не по мне.

— Кто самый сильный отечественный футболист всех времен?

— В моем понимании, Валентин Иванов. У него голова варила. У Гуся, у Нетто то есть, тоже, но глаза все-таки внизу были. А Иванов водил мяч и видел поле периферическим зрением. Потому и упражнения надо давать такие, чтобы голова была поднята. Даже прыжки. Ты на землю не смотри, ты ее ногами чувствуй!

— Можно напоследок вас сфотографировать на фоне минского центра? Как раз солнышко проявилось.

— Не готовился к этому делу, но ладно. Знаешь, когда солнце виднее всего? На закате! Такой вот тонкий намек. Фотографируй, мой золотой.

Эдуард Малофеев / Фото: © Евгений Дзичковский / Матч ТВ

Читайте также:

  

Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.