Есть негласный закон: олимпийские чемпионы редко становятся успешными тренерами. Как будто их собственный спортивный успех снижает требовательность к окружающим, а без этого результата не будет. Или просто незачем тащить другого на пик Эвереста, когда ты однажды уже покорил его сам.
Наталья Линичук — исключение. Вместе с Геннадием Карпоносовым она стала олимпийской чемпионкой и двукратной чемпионкой мира, а завершив карьеру в двадцать пять лет, выросла в одного из самых успешных тренеров в танцах на льду. Она привела к олимпийскому золоту Оксану Грищук и Евгения Платова, к серебру — Ирину Лобачеву — Илью Авербуха и Анжелику Крылову — Олега Овсянникова, к бронзе — Оксану Домнину — Максима Шабалина. И это лишь малая часть всех медалей, добытых парами Линичук для России и других стран на самых серьезных турнирах, — у нее почти всегда была интернациональная группа.
Сейчас Наталья Владимировна живет и работает в США, консультируя одиночников и танцевальные дуэты. Она много лет не давала интервью российской прессе.
Мы общались по аудиозвонку через мессенджер, и от ее спокойного голоса у меня непроизвольно лопатка тянулась к лопатке. Есть люди, в присутствии которых хочется выпрямить спину, — Наталья Линичук, кажется, как раз из таких.
Читайте в интервью:
- Селекция и чемпионы: зачем в парах меняют партнеров
- Что было бы с Ильиных — Кацалаповым, если бы они не распались
- Как Илья Авербух влюбился и поставил ультиматум тренеру, отказавшись кататься с Мариной Анисиной
- Как Марина Анисина после этого основала первую международную пару с французом и выиграла золото Олимпиады
- Почему на ОИ-2002 можно было вручить два золота в танцах на льду
- Почему Наталья Линичук против поднятия возрастного ценза
- Как Линичук выступала с температурой 39 на своей первой Олимпиаде, и никто не мог ее остановить
- Рефлексия тренера на тему того, что переживают оставленные за бортом партнеры
- Какие у Линичук есть вопросы к современным танцам
- Про дружбу и вражду в элите фигурного катания
«Когда судьба золота Олимпиады решается одним голосом, причем довольно спорным со многих сторон, было бы правильным дать два золота»
— Про счастливые семейные пары иногда говорят «это судьба». Про чемпионские танцевальные дуэты так тоже можно сказать?
— Всё несколько прозаичнее — судьба идет навстречу тому, кто ищет. Я начинала тренировать с малышей, поэтому приходилось много заниматься селекцией. Вероятно, это не совсем подходящее слово, но партнеры начинали кататься сначала с одними партнершами, потом продолжали с другими, и часто нужно было две-три смены партнера, чтобы получить, на мой взгляд, идеальную пару. Тренер как художник имеет свое видение и в соответствии с этим собирает дуэты. Иногда бывает так, что партнер или партнерша отказываются от сотрудничества друг с другом. В общем, это сложный, длительный и не всегда благодарный процесс.
— На какие параметры вы в первую очередь обращаете внимание? Длина ног, совместимость характеров, пресловутая химия между партнерами?
— И психологические, и внешние параметры. По истечении «медового месяца» начинается реальная работа. Совпали ли партнеры, становится понятно после первых стартов пары.
У меня была пара, работа с которой проходила как на пороховой бочке. Тем не менее, они готовы были к фантастическому результату.
Если в начале тренерского пути подобная атмосфера вызывала ощущение, что мне нужно быть в центре событий, помогать во всем и так далее, то со временем я уже знала, как с минимальным вмешательством помочь им добиться результата. Умудренный опытом тренер понимает, как не дать ученикам дойти до взрывного состояния.
— Когда вы сказали про пороховую бочку и что партнеры иногда отказываются кататься вместе, хотя, на взгляд большинства окружающих, идеально друг другу подходят, я вспомнила Елену Ильиных и Никиту Кацалапова. Полагаете, у них совсем не было шанса продолжить совместную карьеру?
— Мне трудно судить, почему они не смогли кататься вместе, — я не была их тренером. Ильиных — Кацалапов — одна из удивительных пар современности. Они не успели показать все свои возможности, к сожалению.
— У вас бывали случаи, когда вы сумели сохранить пару и она потом выиграла все, до чего дотянулась?
— Одна моя пара заканчивала карьеру каждые две недели. Когда талант безмерный и при этом поддающийся огранке, технически и творчески растет, летит за тобой, ты понимаешь: они молодые, неопытные и не знают жизни, и не должны так разбрасываться своим талантом. Приходилось каждые две недели убеждать, находить причины и успокаивать, чтобы они продолжали кататься вместе. Они в итоге стали чемпионами, но потом мы все равно расстались и они, увы, распались. Одна из самых гениальных пар мира.
— А обратные ситуации бывали? Когда вы не смогли помешать разрыву пары, несмотря на все усилия.
— Например, Марина Анисина и Илья Авербух. Невообразимые, звонкие, неудержимые. Конечно, я была заинтересована в том, чтобы сохранить эту пару, и какое-то время мне это удавалось. Но однажды ко мне пришел Илья. Мы тренировались тогда в Новогорске, я поставила машину в гараж, он провожал меня от гаража до дома — там довольно долго идти. Илья сказал, что он просит меня понять его, что он не будет больше кататься с Мариной, потому что влюблен в Ирину (Лобачеву. — «Матч ТВ»), они мечтают кататься вместе. И если я не разрешу им кататься вместе, они уйдут в балет на льду.
У меня планов с парой Анисина — Авербух было очень много. Но что оставалось делать? Потерять Марину и при этом отпустить Ирину с Ильей в балет на льду? Исключено. Они тоже талантливые, Ирина — перспективная партнерша. Мне пришлось согласиться.
— Есть ли символизм в том, что на решающей для них всех Олимпиаде-2002 первой стала именно Марина с новым партнером, а Илья и Ирина им уступили?
— Когда судьба золота Олимпиады решается одним голосом, причем довольно спорным со многих сторон, я бы сказала, что две пары должны были стоять на первой ступени. Было бы правильным дать им два золота. Технический уровень Лобачевой — Авербуха был несколько выше, чем уровень Анисиной — Пейзера на тот момент. Но то, какое мужество Марина проявила в достижении олимпийского золота, было оценено судьями. С нее началась история международных пар в принципе, и я как тренер глубоко уважаю за ее преданность фигурному катанию.
— Как вообще получилось так, что Марина Анисина стала выступать за Францию?
— Когда Марина осталась одна, было трудно найти для нее партнера. Мы попробовали искать в России, но не было мальчика, который хотел бы с ней кататься, хотя, конечно, это была ошибка многих ребят. И тогда я вспомнила, что во Франции у моей коллеги и подруги Мюриель Зазуи распалась пара. Меня как раз пригласили провести семинар во Франции, и я предложила Марине написать им письмо. Она написала, я передала его тренеру и Гвендалю, так все и сложилось.
Как-то был случай, когда Марина уже каталась с Гвендалем. Я тогда уехала отдыхать, и никто не знал, где я, кроме моей мамы. На отдыхе три ночи подряд мне звонила Марина — у нее были проблемы с партнером, мы подолгу разговаривали, я помогла ей сохранить пару. Неважно, что она выступала за другую страну. Она была моей ученицей, идея создания пары принадлежала мне, а значит, ответственность за пару, хотя они были соперниками моим дуэтам, тоже лежала на мне.
«Врач сказал «нет», тренер сказал «нет», а я сказала «да». Это была моя первая Олимпиада, и я не знала, будет ли вторая»
— В вашем инстаграме* прочитала фразу: «В 25 лет в танцах на льду сознание, обретая опыт, начинает по-настоящему творить». Не объясняет ли этот тезис готовность ISU повысить минимальный возраст для выступлений на взрослом уровне? Как вы в принципе относитесь к идее поднятия ценза?
— Новое поколение иное. То, что для нас являлось опытом жизни, к ним приходит значительно раньше. Я, напротив, считаю, что надо давать больше возможностей, невзирая на возраст.
И Соня Хени, и Елена Водорезова, и Тара Липински, которой я помогала освоить скольжение, когда уже работала в Америке, и другие одаренные девочки не смогли бы показать себя, если бы их просто не пустили соревноваться. Опыт, полученный на взрослых турнирах, бесценен.
Почему крылья на взлете должны обрезаться? Почему зрители не должны увидеть то, что могут делать самые сильные среди юных? Я думаю, что надо дать спортсменам возможность выбирать. Кто хочет дольше кататься в юниорах, может дольше кататься в юниорах. И наоборот.
— Вы за свою карьеру видели множество примеров спортивного мужества. Выступление Анны Щербаковой, не до конца восстановившейся после пневмонии, на чемпионате России — это все-таки подвиг или обычное для спорта дело?
— Когда нормальный человек в какой-то ситуации лежит в больнице, спортсмен в таком же состоянии идет тренироваться, не замечая дискомфорта. Мы действительно другие.
Я помню, например, Игры в 1976 году в Инсбруке. Тогда на Олимпиаде гулял вирус гриппа, и очень многие болели. У нас был перерыв между оригинальным и произвольным, во время которого я слегла с высокой температурой и не тренировалась. Моей первой тренировкой была шестиминутная разминка на соревнованиях.
Температура была 39. Врач сказал «нет», тренер сказал «нет», а я сказала «да». Это была моя первая Олимпиада. Мне же не надо объяснять, что значит Олимпиада для любого спортсмена? Я не знала, будет ли вторая. Возможно, она одна у меня в жизни. Да, после этого я с тяжелейшим бронхитом лечилась перед чемпионатом мира, но это было мое решение. Это не героизм, а просто отношение к тому делу, которому ты посвятил свою жизнь. И право спортсмена в том, чтобы решать самому.
— Но если речь идет о несовершеннолетней спортсменке, как в случае с Щербаковой, на ком должно быть решение о выходе на лед без медицинского допуска?
— На этот вопрос может быть только ситуативный и индивидуальный ответ. Мне в Инсбруке было 20 лет, и я не думаю, что кто-то тогда мог встать на моем пути и запретить.
Но накануне Олимпийских игр в Солт Лейк Сити Лобачева получила травму. Она просто ехала вперед, даже не под музыку, споткнулась и неудачно упала. Я заставила Ирину сидеть дома и не кататься несколько дней при активном терапевтическом лечении, предложенном нам удивительным доктором-знахарем в седьмом поколении Раисой Ивановной Логвиненко.
Ирина, естественно, на следующий же день надела коньки. Я их с Ильей встретила и сказала, что не пущу, что они будут сидеть, сколько надо, — неделю, десять дней или две недели. Ирина рвалась тренироваться, — мне пришлось даже загородить собой выход на лед, — но послушалась.
В итоге мы смогли поехать на Олимпиаду, а после ей сделал операцию замечательный Анатолий Корнеевич Орлецкий. К счастью, все хорошо закончилось.
— Если вернуться к той же Щербаковой, блестяще выступить в Челябинске в неоптимальной форме ей помог явный плюс-старт. Можно ли превратить минус-старт в плюс-старт? Или минус — это приговор?
— Сложно, но можно. В каждом случае это индивидуальный подход и разные методики — если не до плюс-старта довести, хотя бы до нормального рабочего состояния.
Другой вопрос, хочет ли спортсмен вложить столько сил и преодолеть это. Но моя тренерская позиция — преодолеть можно.
У меня был фигурист, который перед выходом на старт держался пальцами за бортик до синевы, иногда они даже белели, и мне приходилось отрывать от борта каждую фалангу и буквально выталкивать его на лед. Тем не менее, он добился высочайших результатов.
— У тренера бывает волнение на соревнованиях сродни тому, что испытывает фигурист, выходя на старт?
— Помню три таких турнира. Первый, когда я впервые привезла свою пару бороться за первенство на юниорском чемпионате мира. Это был мой дебют на таком уровне в роли тренера. Казалось, что дрожь в коленях и сердцебиение звучат громче музыки.
Другой, когда я дебютировала на взрослом чемпионате сразу с несколькими парами. Помню, пыталась налить себе стакан воды, а руки не слушались от волнения.
И еще был чемпионат Европы, где мои четыре пары заняли четыре первых места. Когда откатались три пары, я была в таком напряжении, что забыла, кто уже выступил, а кто еще нет. И решила, что соревнования уже закончились. Пошла на выход, и вдруг слышу — «Наталья Владимировна, Наталья Владимировна, а мы?» (смеётся) Ирина с Ильей (Лобачева — Авербух. — «Матч ТВ») катались последними, и я просто про них в какой-то момент забыла.
— Волнения с опытом стало меньше? Или вы просто научились его контролировать?
— Конечно, с опытом приходит умение владеть собой. Знаешь, на что обратить внимание в рутинной работе, чтобы те или иные ситуации на старте не повторялись. Как готовить учеников, чтобы не было неожиданностей. А потом, понимаете, на подсознании спортсмен чувствует волнение тренера. Если тренер не владеет собой, спортсмену будет сложнее справиться.
«Человек, который заставил Максима Шабалина через несколько дней после операции на колене поехать на чемпионат Европы, должен перед ним извиниться»
— Вам приходилось выгонять учеников с тренировки?
— Я быстро поняла, что это не наказание, а поощрение для человека, который не хочет работать (смеется). И иногда эффективнее дать задание сделать несколько дополнительных прокатов, чем выгнать. Но бывало, особенно по молодости.
— Что бы вы не смогли простить своим спортсменам?
— Отсутствие желания работать. Со всем остальным смириться можно, даже с уходом к другому тренеру.
Радует, что как бы сложно ни было, как бы пути ни расходились в какой-то момент, все мои бывшие ученики рано или поздно позвонили с благодарностью за годы, проведенные вместе.
У тренера можно просто тренироваться, а можно быть его учеником. Наблюдая за учениками, горжусь ими и вижу в них свое продолжение — в широте взглядов, в преданности делу.
После этого ответа я предложила Наталье Владимировне рассказать побольше о парах, которых мы не коснулись прямо в вопросах. С меня — имена, с нее — первые ассоциации.
— Юрис Разгуляевс (как спортсмен выступал за Узбекистан с Алики Стергиаду, сейчас живет и работает тренером в Канаде, самые известные его ученики — Пайпер Гиллес и Поль Пуарье. — «Матч ТВ»)?
— Рожденный в коньках. Возможно, он опередил свое время. Вопрос его дисциплины помешал мне взять ребят с собой в Америку, о чем я сейчас жалею, потому что Юрис с Алики были очень талантливы.
— Оксана Грищук и Евгений Платов (двукратные олимпийские чемпионы, четырехкратные чемпиона мира. — «Матч ТВ»)?
— Гении на льду. Оксану я растила буквально с 12-ти лет, Женя появился у меня чуть позже. Можно писать отдельную книгу о существовании этой пары. В работе с ними у меня не было необходимости сдерживать свою фантазию — я знала, что они сделают все. Ни технических, ни артистических барьеров в работе с ними не существовало. И по тому, как они катались, выступали и как чувствовали друг друга, им просто нет равных.
— Анжелика Крылов и Олег Овсянников (серебряные призеры Олимпиады, двукратные чемпиона мира. — «Матч ТВ»)?
— На Олимпиаде в Нагано они проиграли одним голосом, но были готовыми для победы и выступали как победители. Еще один случай, когда можно было вручать два золота. Но это мое мнение, у судей было свое.
Появление этой пары — как раз селекционный момент. Анжелика начинала кататься с Владимиром Лелюхом, потом с Владимиром Федоровым и только потом уже с Олегом. Это был ее ультиматум и пожелания.
Кому-то приходилось уходить с дистанции, на их место приходили другие.
Только спустя время понимаешь, какая это была психологическая травма для тех, кто оставался без партнера или партнерши. С другой стороны, профессиональный тренер не имеет права отступить от выбранного направления. И если с кем-то ты не можешь показать максимальный результат, нужно объяснить ему это, преодолеть и пойти дальше. Чтобы помочь тем ребятам, которые также доверились тебе, и довести их до медалей.
— Албена Денкова и Максим Ставиский (выступали за Болгарию, стали чемпионами мира. — «Матч ТВ»)?
— Это был подарок судьбы. Они редкие труженики, харизматичные и чувственные. Я им благодарна, что в какой-то момент они мне доверились. Работа с ними незабываема.
— Оксана Домнина и Максим Шабалин (бронзовые призеры Олимпиады, чемпионы мира. — «Матч ТВ»)?
— (После паузы.) Тот человек, который заставил Максима через несколько дней после операции на колене выйти на лед и поехать на чемпионат Европы, должен подойти к нему и извиниться. Потому что так сломать паре судьбу — это, конечно… Бесчеловечно. Какие бы там ни были причины. Одно дело, когда травма случается за день-два до Олимпиады, разные бывают ситуации. Но после операции выставить на лед и отправить на малозначимый в таком масштабе турнир, означало досрочно завершить карьеру безумно талантливой пары. Нам с ними ещё удалось стать бронзовыми призерами Олимпийских игр и даже выиграть чемпионат мира, но весь свой потенциал они не использовали.
«У меня много вопросов к танцам на льду»
— Вам нравится, как сейчас выглядят танцы на льду?
— Сразу оговорюсь, что это только мое мнение, и я его никому не навязываю. На данный момент у меня много вопросов к танцам на льду. Мне не хватает индивидуальных стилей, меня смущает большое количество копий. Смущает количество двух ног на льду одновременно на протяжении программы, а иногда и четырех ног — партнера и партнерши. Смущает невероятное число беговых шагов — непонятно, чем мы занимаемся, конькобежным спортом или танцами. Танцы — это эмоции, страсть и самовыражение. Стоя на льду на четырех ногах — специфическое самовыражение, на мой взгляд.
— Справедливо ли утверждение, что современные танцоры стали хуже скользить и меньше кататься в позициях, чем танцоры прошлого?
— Я скажу так. По льду можно ходить, прыгать и бегать, на нем можно стоять и лежать, его можно скоблить и царапать. Катаются многие, а вот скользят единицы. Очень тонкая грань, и к сожалению, экран не передает это в полной мере. Скольжение — совершенно особое состояние.
— Нет ли здесь взаимосвязи с тем, что десять лет случилась реформа в правилах? Когда отменили обязательный и оригинальный танец, введя вместо них короткий танец, включающий в себя немного того и другого.
— Не думаю, что причина в этом. Скольжение — основа всего, и его ценность не пропала. Формы и правила — другая сторона вопроса.
Что такое танец вообще? Эмоция, страсть, жизнь. Это смысл. Но как раз смысл и жизнь на льду в последнее время я вижу нечасто. Вижу только последовательность элементов.
Еще не хватает искренности. Много лишней мимики, много надуманных жестов и движений, а настоящего темперамента сейчас мало. И на мой взгляд, правила не имеют к этому отношения.
— С чем бы вы тогда это связали?
— Это, наверное, вопрос к тренерам и спортсменам, которые сейчас работают на высоком уровне. Для меня ничего не изменилось. Да, есть правила, надо показать мастерство, когда какие-то элементы исполняются параллельно, видна индивидуальная техника. Иногда бывает сложно найти правильную форму и образы, но скольжение и искренность никто не упразднял.
— Кто-то на общем фоне современных танцевальных дуэтов для вас выделяется?
— Отдаю должное Пападакис — Сизерону. Они нашли свой стиль, прекрасно владеют коньком и собой, понимают, что они делают. У них есть внутреннее содержание, высокий уровень требований к себе. Они могут нравиться или не нравиться, но то, что они никого не копируют, заслуживает уважения.
— На ваш взгляд, правила должны наказывать тех, кто занимается копированием элементов и образов?
— Иногда судьи на это и так реагируют. Многое уже есть в правилах, просто по ним надо судить. Если в правилах говорится о скольжении на одной ноге, то оценивать нужно именно это.
— Если я спрошу про самую недооцененную танцевальную пару в истории, о ком подумаете в первую очередь?
— Нет недооцененных пар. Есть пары, которым не хватило терпения и самокритики. Если кто-то считает, что по каким-то параметрам его недооценили, ему нужно более строго посмотреть на себя и доказать, что он заслуживает быть оцененным по достоинству. Страдать всегда легче, чем включить пятую скорость и двигаться вперед.
— Но вы ведь согласитесь, что танцы на льду — самый субъективный вид спорта?
— Я бы вообще сказала, что это искусство. С техническими требованиями, но искусство. А в искусстве нет объективности, потому что нет одной истины, зато есть разные взгляды. Может быть, в этом и прелесть? Мы как художники — просто выражаем свои мысли, подбираем полотна и цвета, добиваемся выразительности формы. Почему сейчас с ностальгией многие смотрят танцы прошлого — там было больше души, и дело не в правилах, они ведь тоже тогда были.
— Но какие-то слагаемые победы, которые можно измерить и посчитать, обязаны быть в спорте.
— Безусловно, и это техника. Но понимаете, в фигурном катании есть всего два шага, шаг вперед и шаг назад, все остальное — вариации на тему. Если ты знаешь свое тело и управляешь им, сможешь выразить все.
В дополнение к этому, кроме техники, у танцоров ещё должно быть что сказать миру.
— Предположу, что сейчас иначе относятся к процессу постановки программ, не так, как раньше. Появилась шаблонность, которая приближает танцы к спорту и отдаляет от искусства.
— Чтобы это изменить, нужно не забывать про эмоции и не копировать никого, а стремиться раскрыть себя.
Творческий поиск должен быть в основе всего. Даже в случае временных неудач процесс поиска выведет на правильное направление. А вот если не искать, даже у художника уйдет техника мазка, пропадет чувство цвета.
— У вас есть какое-то понимание, как будут развиваться танцы на льду в ближайшие пару циклов?
— Мир меняется, а мы его часть, и никто сейчас не предскажет, в каком виде сохранится спорт после пандемии.
Главное, мне бы очень хотелось, чтобы Олимпиада не превратилась в забытое утраченное мероприятие, как уже бывало в ретроспективе. Финансы, конечно, играют решающую роль в этом вопросе.
Еще я бы не хотела, если уж у нас исторически идет отбор на Олимпиады современности, чтобы этот отбор превратился в набор всех желающих. Я говорю не про отдельные страны, а про мировую тенденцию.
Чтобы Олимпиада сохранила свою ценность, и туда отбирались действительно сильнейшие, должна быть серьезная конкуренция.
«Если ты лидер в мировом фигурном катании, у тебя нет времени на великую дружбу или вражду»
— Справиться с настоящим талантом, наверное, может не всякий тренер. Это требует собственного сильного характера, великодушия, терпения?
— Я бы к этим качествам добавила еще понимание.
— Стоит ли тренеру идти на поводу у талантливого спортсмена, когда тот явно заблуждается?
— Когда раньше времени из-за травм закончили кататься Анжелика Крылова с Олегом Овсянниковым, Ирина с Ильей (Лобачева — Авербух. — «Матч ТВ») еще не были готовы стать мировыми лидерами. Им нужен был еще сезон, может быть, два. Выступив удачно на чемпионате мире, к началу нового сезона они пришли со своей идеей программы. Я послушала и сказала — ребята, это неприемлемо, не годится, это будет провал. Но молодое поколение было не удержать. Они пригласили постановщика, поставили программу, и это был действительно провальный сезон.
К следующему сезону я подготовила для них музыку и идеи, хотя не была уверена, что сотрудничество продолжится. На встрече поставила музыку, рассказала свое видение, а Илья говорит: «Наталья Владимировна, вы хотите вбить последний гвоздь в крышку нашего гроба?» И это после неудачного сезона, когда я пошла на поводу у спортсменов — первый и последний раз!
Ну, я и ответила, что дверь вон там — или туда, или за мной. К их чести, сомневались они недолго.
Спустя несколько месяцев они были в элите. Главное, чтобы спортсмены верили тренеру.
— Насколько совместима бесконечная вера в тренера с тем, что у вас в группе постоянно была высокая конкуренция? Всем ли хватало внимания?
— Меня всегда удивлял вопрос новых пар, которые ко мне приходили — у вас столько учеников, будет ли вам хватать времени на нас? Я в ответ просто предлагала начать работать и увидеть все своими глазами. Я никогда не разделяла пары по рейтингу, не давала кому-то лучшие идеи, а кому-то — проигрышные. Внимания хватало всем, для меня никогда не было проблемой найти должное время на всех своих учеников.
Удержать лидерство всегда сложнее, чем идти к лидерству. Правда, бывают моменты, когда лидеры начинают бояться соперников, но в конкуренции рождается чемпион.
— Принципиальные конкуренты на льду могут искренне дружить в жизни?
— В своей группе вражды между спортсменами я никогда не видела. А потом… все были очень заняты. Если ты лидер в мировом фигурном катании и занят творчеством, у тебя нет времени на великую дружбу или вражду.
— От многих фигуристов я слышала, что в лице тренера им важно видеть пример во владении собой, в дисциплине. В этом смысле меня поразила одна ваша фотография. На ней вы верхом на лошади, с прямой спиной и на каблуках. Вот эта осанка и умение себя подать — приятный побочный эффект спорта и многих лет занятий хореографией или они было у вас с самого детства?
— (Смеется.) Прямая спина — изначально медицинский аспект и желание продолжать заниматься фигурным катанием, несмотря на некоторые проблемы. Я полюбила фигурное катание с самых первых дней, обожала импровизировать и не могла с этим расстаться, поэтому научилась постоянно держать спину, когда появилась такая необходимость.
— Но наверняка есть какие-то секретные способы, как держать себя в прекрасной форме?
— Должен быть баланс внешней оболочки и внутреннего мира.
Мама научила меня умываться мылом на козьем молоке. Иногда делаю маски из глины, но вообще очень мало времени трачу на уход за собой. А что касается формы, то тут есть только одно средство, и это не диета. Чем больше диет, тем больше проблем, ограничения неминуемо ведут к срывам. Если у вас есть проблема лишнего веса — надо не «жрать», а пробовать. (смеётся) Грубовато звучит, конечно. Но по сути правильно.
Читайте также:
- Коронавирус сломал ей карьеру, но не характер. Искренний монолог Анастасии Шпилевой и ее новая жизнь в фигурном катании
- Как расслабить фигуристов и сделать их движения идеальными. «Матч ТВ» общается с пятью топ-хореографами в фигурном катании
- Оценки судей иногда ранят фигуристов. Они протестуют, плачут, повторяют жест Плющенко и хватаются за голову
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.