— В апреле–мае у биатлонистов то ли отпуск, то ли нет. Что сейчас составляет вашу физическую активность?
— После того как слетала на Камчатку, несколько дней провела дома. Смогла потренироваться, сделала операцию. Теперь восстанавливаюсь, примерно неделю любые физические нагрузки исключены. Потом начну втягиваться, готовиться к первому сбору.
— Больно было оперироваться?
— Нет, под общим наркозом. Уснула — проснулась. Утром приехала в клинику — вечером улетела в Москву. Все в штатном режиме. Да и не сказать, что хирургическое вмешательство затрагивало что-то серьезное. Врачи восстановили симметрию глаз после врожденной травмы, сделали небольшую коррекцию на веке.
— На Камчатке вы уже не в первый раз бежали 60-километровый Авачинский марафон. Предыдущий выиграли, на этот раз стали второй. Такие гонки в удовольствие или надо упираться?
— Сначала пришлось упереться. Хотелось держаться в группе с мужчинами, но километров через семь поняла: темп высоковат. Все-таки приехала на Камчатку не ради марафона, а отдохнуть, специально не готовилась. Прикинула, как разложить силы на всю дистанцию, немножко сбавила, сменила группу. За два-три километра до финиша пошла в отрыв. Так как не очень сильна в финишном коридоре, пришлось дернуться раньше, чтобы убежать. Рассчитывала улучшить время прошлого года, но сравнивать некорректно: погода и трасса на этот раз были намного лучше, получилось на 25 минут быстрее.
— Чем награждают призеров камчатского марафона?
— Премиями. За первое место 100 тысяч, за второе 70, кажется.
— Как вам сама Камчатка?
— Такой природой можно только восхищаться. Многое посмотрели, на горных лыжах покатались. Термальные источники каждый день.
— Предупреждали вас, наверное: не более 15 минут.
— Может, для людей в возрасте актуально. Мы сидели по часу, и ничего с нами не было. Не во всех же источниках вода тяжелая по составу, где-то легко переносится.
— С сопок на лыжах спускались в тренировочных целях?
— Это было всего несколько раз. Вот на сочинских сборах перед чемпионатом России серьезно поработала над скоростным прохождением поворотов и спусков. Мы достаточно много проигрывали на этом, потому что трассы в Европе крутые, не очень широкие. В России более удобные, их легче проходить.
— Горные лыжи позволяют улучшить технику спуска на беговых?
— Техника похожа, разве что переступать на горных не надо. Главное — победить страх вхождения в крутой поворот на большой скорости, правильно рассчитать торможение. В этом плане спуски в горах очень полезны.
— Минувший сезон начался для вас со 109-го места в Эстерсунде. 10 промахов в индивидуальной гонке. Запаниковали слегка?
— Непросто пришлось. Давили со всех сторон, не столько на меня, сколько на тренера. Ребят из мужской команды, у которых не сложился первый этап, сразу отправили на Кубок IBU. Могли так же поступить и со мной, но дали шанс, от гонки к гонке удалось им воспользоваться. Может, как раз потому, что начало получилось стрессовым.
Больше настолько плохих гонок в сезоне не было. Разве что в Антхольце, опять в индивидуальной, пришла 65-й с шестью промахами. А так выступала средне, где-то лучше, где-то хуже. Отобралась в преследование во всех спринтах, хотя там жестко: с тремя кругами вполне можешь не попасть в 60 лучших, плотность результатов стала очень высокой.
Помогал тренер. Говорил: если закопаю себя после такого начала, потеряю смысл двигаться дальше. Ощущения, что жизнь закончилась, не было, — жизнь только начинается, мне всего 24! Но приятного мало. Надо же что-то говорить в интервью, как-то объяснять все это. Пыталась отвлечься, переключиться, родные поддерживали. Понимала, что немножко перебрала со стрелковой подготовкой, проводя по две тренировки перед Кубком мира. В целом, не тряслась и постепенно пришла в норму.
— Ваши слова: «Многие были против того, чтобы я находилась в команде». Узнавали об этом из прессы? В спину шептали?
— Из прессы, от критиков и экспертов. Не от тех, кто находился рядом, потому что каждый мог сам оказаться в такой ситуации. В биатлоне идешь первым, делаешь пять штрафов — и все, нет тебя. Люди, которые видят, как я работаю, понимают больше, остальные ориентируются на результат, что справедливо, конечно.
К тому же в последние два года мой личный тренер был старшим тренером сборной. Естественно, шли разговоры: будет тянуть своих. Этим начиналось и заканчивалось каждое интервью, вечная тема.
— Давило?
— Привыкла. Сколько людей, столько и мнений, если зацикливаться, некогда будет тренироваться.
— Представьте, что Михаил Шашилов не старший тренер сборной. Были бы в команде?
— Думаю, да.
— Логично, если учесть рейтинг СБР. Там вы третья после Резцовой и Сливко. Которой, однако, в сборной нет.
— Особо не следила за этим. Разве что в первый год, когда работала в группе Виталия Норицына. Тогда на централизованную подготовку в первую команду отбирались восемь первых позиций рейтинга, я была самая молодая и как раз восьмая.
— Люди устают от долгого общения, а вы с Шашиловым и на свадьбе Шевченко с Мекрюковой, и на созвоне после сезона.
— У нас нормальные отношения, человеческие и рабочие. Даже когда разъезжаемся в отпусках, стараемся поддерживать связь, хотя реже, чем в сезоне, понятно. В личное не вторгаемся, но такого, чтобы видеть и слышать друг друга не хотелось, не замечала в себе.
— Многие отметили наряд Шашилова на свадьбе. Его не привыкли видеть таким щеголем.
— Мы тоже. Тренер решил немножко сломать стереотипы, пришел на стиле. Присутствующие приятно удивились.
— Что может себе позволить в плане алкоголя биатлонистка сборной России на свадьбе друзей?
— Бокал шампанского или вина. Когда не приучена, больше и не не надо, это же чистая формальность.
— А оттянуться, потанцевать?
— Мы и без вина можем. В гостиничном номере сколько раз такое было: включили музыку, танцуем и поем. Светлана Миронова большой любитель попеть, шампанское для этого не нужно.
— Между Мироновой и Шашиловым искрит — так это выглядит со стороны. А изнутри?
— Воздержалась бы от ответа. Личные отношения двух людей, их и надо спрашивать. В любом случае общение есть, дальше видно будет.
— Третий этап январской эстафеты в Антхольце. Три штрафных круга. Заголовки СМИ: «Казакевич в сборной — самоубийство». Ваша реакция?
— На тот момент ее не было, после Эстерсунда уже ничего не читала. Если бы перед Олимпиадой в голове засело, что я слабое звено, очень тяжело было бы ехать в Пекин с таким грузом. А так боролась только с собственными мыслями, думала о гонках, а не о реакции на них.
— Врожденная уверенность?
— Скорее, пришедшая с опытом.
— Учитесь на психолога, насколько знаю?
— Да, сейчас пишу диссертацию.
— Какая тема?
— «Психологическая подготовка биатлонисток высокого уровня в предолимпийский сезон».
— Помогает вам учеба как спортсменке?
— Конечно. Часть знаний начала примерять на себя еще в прошлом году. Именно в том, что касается тяжелых ситуаций и способов из них выбраться.
— Аутотренинг?
— Да-да. Многое открывается в плане диалогов с тренером и понимания спортивной жизни. Накопительный эффект проявляется во время соревнований. Не жалею, что выбрала именно это направление учебы. Начинаешь анализировать происходящее, развиваться, совмещать свой взрывной характер с тренерскими установками.
— Со стороны кажется, что у Шашилова более взрывной характер.
— Может, и так. Но он взрослый человек, тренер. Ему без разницы мои выходки. А я, когда была помоложе… Непросто, в общем, все складывалось в какой-то период.
— В сериалах про психологов они сами пользуются услугами психологов. Вам нужен такой специалист?
— Нет.
— И никогда не пробовали?
— Не доводилось. На мой взгляд, человек должен быть сам себе психолог. Знаю, что многие элитные спортсмены, даже Бьорндален и Фуркад, пользовались их услугами. Будет ли это актуально в России? Не уверена. У нас есть психологи, сведущие в разных областях, но вот про разбирающихся в биатлоне не слышала. Поэтому верю в самопознание и самоанализ.
— Васнецовой, по-вашему, нужна была психологическая помощь, когда сидела, запертая, в олимпийском Пекине?
— Возможно. Лере очень сильно не повезло с ковидом, который нашли по прилету на Игры. Сложно представить, что она испытала тогда. Даже сейчас, спустя два месяца, не до конца ясно, удалось ли ей справиться с последствиями. Сдай Лера положительный тест в Москве, пусть перед самым вылетом, ей было бы легче. А так мало того, что рухнули надежды, так еще и оказалась взаперти наедине с тяжелыми мыслями.
— Дублирую вопрос, который задавал Шашилову. Формирование олимпийской эстафеты — нервный процесс?
— Для меня он таким не был. Для тренеров — наверное. Это же не пальцем в небо, а сложный выбор, надо продумать разные сценарии, учесть много факторов.
— Когда поняли, что побежите стартовый этап?
— За день-два до гонки, на официальной тренировке. Сначала думала — шутка, потому что настраивалась на второй-третий.
— В чем особенность первого этапа?
— Нужно быстро и метко стрелять. Именно надежных стрелков ставят обычно забойщиками в эстафетах, потому что очень важно прийти на смену этапа в лидирующей группе. Стартер всегда задает эстафете ритм, от него зависит, как она дальше сложится. Помните Лагрейда в Пекине? Зашел на штрафной круг, пришел восьмым с минутным отставанием, после такого вся гонка подвисает.
— Можно прийти в лидирующей группе не за счет стрельбы, а за счет скорости.
— В современном биатлоне это нереально, на первом этапе точно. Тот же Лагрейд в Кубке мира ни разу не заходил на штрафной круг, кто мог подумать, что это случится на Олимпиаде? И ведь никакой скоростью не исправишь.
— Cвои пожелания по этапу озвучивали тренерам перед эстафетой?
— Склонялась к третьему, когда спрашивали. Но, узнав, что первый, даже обрадовалась в какой-то мере. Появилась уверенность, не знаю откуда, что все будет хорошо.
— Вечная дилемма студентов: зайти на экзамен первым и отмучиться, либо ждать до последнего, пытаясь хватануть еще немного знаний, и перегореть. Ваш выбор?
— Раньше не любила ждать, чтобы себя не накручивать. Сейчас, пожалуй, все равно. Уже знаешь стратегию и если входишь в нежелательное эмоциональное состояние, применяешь способы его погасить.
— Какие?
— Секрет.
— Что-то вроде ритуала?
— Скорее, определенный набор действий. Работает и на пристрелке, и позже, смотря когда прихватит.
— После первого этапа надо следить за тремя остальными. Тоже нервы.
— Но другие. Что могла сделала, переживаешь уже не за себя.
— Вы выиграли олимпийскую медаль в день похорон отца. Как удалось отключится от потрясения, как вообще с таким мыслями выходить на старт?
— Узнала, что папы не стало, за день до эстафеты. Нельзя сказать, что к этому шло, он болел, но все случилось внезапно. Поначалу не верила, не воспринимала как реальность. Сказала тренеру. Он спросил, смогу ли дальше выступать на Играх. Ответила «смогу». Это как-то само подразумевалось, словно вынесенное за скобки, не подлежащее отмене.
Точно не вспомню, как прожила те два дня. Тренировалась, выполняла распорядок, были проблемы со сном. Ровно за стуки до эстафеты дала себе команду полностью от всего отрешиться: «Вот пробегу, сяду и тогда уже позволю себе выплеск эмоций, любой нервный срыв». В принципе, так и получилось. Прошла дистанцию и весь этап Кристины Резцовой прорыдала в комнате, где мы переодевались. Позвонила маме, она не смотрела гонку, была на похоронах. Я тоже не смотрела, только в телефоне открыла «сивидату». Двадцать минут эмоционального взрыва — и все стало стихать. Кристина, когда пришла, не могла понять, что вообще происходит.
— Корили себя, что не можете поехать туда, где должны быть как дочь?
— Не знаю, была ли вообще такая возможность в связи с жестким расписанием рейсов из Китая. Узнала, как все прошло, — сказали, нормально. Мне было бы намного тяжелее увидеть это самой, не сомневаюсь ни на грамм. После Игр, естественно, сразу полетела в родной Бердск. Там уже пришло успокоение.
— Мама с отцом жили вместе?
— Порознь, но сохраняли нормальные отношения. Виделась с обоими редко, в 13 лет уехала в Екатеринбург, наведывалась только в отпусках и по праздникам.
— В интервью «Чемпионату» вы рассказывали, что после блокировки соцсетей вам писала американка Сьюзан Данкли, интересовалась, правда ли это. С кем-то еще общались из иностранцев?
— Писал один французский юниор, он, правда, больше не выступает. Посторонние люди много чего выкладывали в личных сообщениях и комментариях. В основном негативное, связанное с политикой. Слали фото. В определенный момент поняла, что мне это не очень нужно. Перестала читать, потом одну из социальных сетей заблокировали и все сошло на нет.
— Как чувствуете себя в роли отстраненной от международных стартов?
— Сложно сформулировать, когда есть только промежуточные решения. Надеюсь, ближе к осени наступит ясность.
— Видите связь между отстранением и тем, что профессиональный спорт в России живет на деньги государства?
— Об этом многие пишут, возможно, да. Схемы финансирования спорта у нас и за рубежом действительно разные.
— Представляете дальнейшую карьеру без этапов Кубка и чемпионатов мира?
— Очень не хочется думать о плохом. Буду надеяться, что допустят, хоть и непонятно, в каком статусе. Внутренне готовимся пропустить год или два, точнее сейчас никто не скажет.
— Либо международные соревнования, либо завершение карьеры — для себя так вопрос не ставите?
— Сейчас точно нет. Наверное, те, кому под 30 и больше, думают об этом. Я настроена продолжать.
— Если в биатлоне отменят трехлетний карантин при смене гражданства, готовы выступать за другую страну?
— Исключено. Ни в каком виде. Буду выступать только за сборную России или не выступать вообще.
— Вам близка медийная активность лыжницы Вероники Степановой?
— Подписана на нее в социальных сетях, читаю, слежу. Человек сам выбирает линию поведения. Сейчас такое время, что спортсмен может поднять свой рейтинг медийностью, правда, это требует времени. Кому-то нравится, дай Бог. Я чуть меньше продвинута в этом направлении. Готова включаться в небольших дозах, но по максимуму мне было бы тяжело.
— Ощутили славу после пекинского серебра?
— Особо ничего не поменялось.
— На родине узнают?
— Заглянула после Олимпиады всего на день, было небольшое интервью, на этом всё. Никому не сказала, что прилетаю, улетела тоже по-тихому. Рассказывали, еще до Пекина в городе висели билборды с моим изображением. Сама не видела.
В Екатеринбурге было немножко по-другому. Прилетели в два часа ночи, встречала большая делегация: училище олимпийского резерва, министр спорта. Был прием у губернатора, на дорогах видела рекламные щиты, где мы со Светой Смирновой. Даже после тяжелой дороги было приятно. Узнают ли на улицах? Было пару раз в магазинах, но не так, чтобы прямо останавливали на тротуаре.
— Раньше вы читали детективы Ю Несбё. Что сейчас, не считая учебников по психологии?
— Книжку, которую подарил тренер на 8 Марта: «Все афоризмы Фаины Раневской». Жаль, что времени в связи с учебой особо нет, на сборах его намного больше.
— Уже были в екатеринбургской квартире, подаренной вам за олимпийскую медаль?
— Была, сейчас там ремонт.
— Делаете для себя?
— Верно.
— А до этого где жили?
— В училище олимпийского резерва и на съемной квартире. У меня даже екатеринбургской прописки в паспорте не было.
— Много комнат в новом жилье?
— Спальня плюс кухня-гостиная. «Евродвушка».
— Согласились бы на двухнедельный карантин ради приема у президента страны?
— Думаю, да.
— В ваших социальных сетях нет ни одного фото, где вы были бы с молодым человеком. Стесняюсь спросить почему.
— Секретная информация. Молодой человек есть, связан со спортом, но в сетях его не выкладываю.
