- Михаил Шашилов занимает пост старшего тренера сборной России с 2020 года.
- На Олимпийских играх в Пекине спортсмены 63-летнего специалиста завоевали серебро в классической эстафете и бронзу в смешанной.
— Что привело вас в Москву накануне майских праздников?
— Приехал на экспертный совет СБР.
— Что услышали?
— Что хотел — услышал. Цель — подготовка к следующей Олимпиаде. С руководством все обсудили.
— Остаетесь в сборной?
— Да.
— В том же качестве?
— Скорее всего, старших тренеров не будет, сейчас это неактуально. Команда разобьется на группы. Думаю, две. Но, может, и три.
— Олимпиада не скоро. Есть хоть какое-то понимание, к чему готовиться и где выступать в ближайшем сезоне?
— Появилась уникальная возможность найти молодых спортсменов, способных конкурировать с существующей командой. У дублеров возник шанс проявить себя, у тренеров — сформировать сборную, способную солидно выступить в Кортина-д’Ампеццо-2026.
— Ваши спортсмены делали на Камчатке «закатку». Часто слышим это слово, но что конкретно там происходило?
— Бежали Авачинский лыжный марафон — 60 километров свободным стилем. Лечились, принимали ванны, посещали источники, обследовали вулканы. Это не полноценный сбор, на котором надо либо тренироваться, либо лечиться. Скорее, активный отдых, приятное с полезным. Горнолыжной подготовки и массажа было немножко, знакомые специалисты консультировали девчонок по здоровью. Программа насыщенная, 12 дней не хватает.
— Дай вам возможность что-то изменить в минувшем сезоне, включая подготовку к нему, что сделали бы не так?
— В том, что от меня зависело, не стал бы ничего менять. Команда показывала хорошие результаты, и те же эстафеты, которые мы бежали разными составами, подтверждали: готовность приличная. Поэтому повторил бы все сначала. Жалко Васнецову с Шевченко, не доехали немножко до основы, думал, освежат костяк. Но большинство девчонок задачу выполнили, у всех была мотивация. Что смог, для этого сделал.
— На первых этапах получалось далеко не все, некоторые спортсменки даже претензии вам предъявляли в Эстерсунде.
— Одна спортсменка — Миронова.
— Как отвечали? Убеждали, что все идет нормально? Молчали? Успокаивали?
— Существует аналитика прохождения подъемов и спусков, все было рассказано и показано. Какие-то основания для упрека, возможно, имелись. Готов взять на себя методическую ошибку, которая могла сказаться впоследствии: немножко поздно провел повторную тренировку. Хотя бы на день раньше, было бы правильнее. Шла жесткая работа, с учетом гор мышцы оказались не полностью готовы к скоростной нагрузке. Но не считаю, что это сыграло огромную роль, просто помарка, которой можно было избежать. Больше не в чем себя упрекнуть, на первых этапах всегда есть нюансы.
— Миронова обижалась из-за конкретной гонки или общей подготовки к сезону?
— Дал ей много информации к размышлению, пусть думает. Решали ее проблемы, как могли. В итоге Света с медалью, думаю, это неплохо для нее.
— Вы сторонник того, чтобы учитывать мнение спортсменов во время подготовки или насаждать свое? Особенно в период тяжелых нагрузок.
— У хирурга на операционном столе каждый день люди мрут. Ему надо их в чем-то убеждать? А сталевар у мартена кому и что должен доказывать? Его задача — сделать свое дело. Как и у тренера. Другой вопрос — спортсмен обязан понимать, что он делает. Погружаться в процесс, выполнять не слепо, а вдумчиво. И много работать, чтобы не было претензий.
Вот с Резцовой в этом плане проблем не возникало. Подконтрольно выполняла все, что должна, с желанием и пониманием. Случались методические ошибки, мы на них указывали, это нормально. В итоге все у нее получилось. А могло получиться еще лучше, был такой расчет.
Заставлять спортсменов излишне, их собственной мотивации должно за глаза хватать для серьезной работы. Те же доктора и рабочие ежедневно занимаются тяжелым монотонным трудом. При этом у спортсменов есть тихий час, питание, логистика, условия для тренировок. Остальное зависит от добросовестности и желания разобраться в процессе.
— Допустим, спортсмен пашет на совесть, выполняет, что нужно. Проходит сезон — результата нет. Второй — то же самое. Вправе он спросить тренера «что происходит?» и перестать ему доверять?
— Думаю, найду, что ответить на такой вопрос. Если действительно выполняла все требования, это одно. Но если здесь накроила, там недоработала, в зонах недовыполнила… Бывает, спортсмен и тренер не подходят друг к другу. Но нередко у спортсмена не получается со всеми тренерами, а меняются они в сборной часто. Посмотрите, как у Бородавко тренируются лыжники. Там тоже есть проблемы, и они решаются, не мытьем, так катаньем. А таких вундеркиндов, как Саня Большунов, вовсе приходится останавливать, чтобы не перерабатывали.
— Вам кого-то приходилось останавливать?
— Казакевич. Шевченко. Настя — человек сверхмотиврованный, с травмой пыталась тренироваться, верила в олимпийский шанс. К сожалению, не получилось.
— Упрощая сказанное: если спортсмен сделал все, что сказал тренер, результат гарантирован. Если недовыполнил или перевыполнил, сам виноват. Так?
— Всегда можно выйти на диалог и консенсус, совместно разобраться с причинами. Если, конечно, спортсмен понимает, что делает. А когда механически выполняет работу, да еще не так, как все, веря в собственную уникальность, полагаю, он заблуждается. В минувшем сезоне такое случалось. И все равно надо было лепить команду. На мой взгляд, удалось.
— Есть в России люди масштаба, страшно сказать, Бьорндалена? Не по таланту, а по знанию собственного организма и нюансов подготовки к сезону? Норвежец ведь не хуже тренеров знал нужные высоты, дозировку нагрузок и и т. д.
— Мы многое потеряли в тренерской чехарде, теперь пытаемся наверстывать. Ясно, что если человек нашел многолетнюю методику, которая ему подходит, остается лишь поставить цель и идти к ней. Тренеры так или иначе в этом участвуют, но уже не как идеологи, а как помощники. В остальных случаях готовых рецептов нет. Тренировочная работа — всегда совместный поиск и дисциплина.
Сложно судить, насколько нашим спортсменам хватает знаний, чтобы самим спланировать и провести подготовительный цикл, функциональный и стрелковый. На мой взгляд, они в любом случае нуждаются в тренерском опыте.
— В том числе личных тренеров?
— Их не так много. С личными тренерами общались — именно общались, — Нигматуллина и Резцова, остальные выполняли программу штаба сборной. И мы объясняли весь процесс. У кого-то получалось, у кого-то нет, тому есть разумные причины, спортсмены, уверен, их знают. Но все, кто работал по программе сборной, смогли показать результат, пусть даже на внутренних стартах.
Вообще, тема личных тренеров в женской команде разогрета прессой. Никто почему-то не вспоминает Халили, который тренировался с лыжниками у Егора Сорина. У нас же двух девушек полностью вывели за рамки, хотя и Резцова, и Нигматуллина провели в команде пять-шесть месяцев, работая в том числе по нашим методикам.
Ваш брат решил, что это интересно, и теперь даже на тренерском совете не проводят анализ, как, допустим, Нигматуллина попала на Олимпиаду. Январские Оберхоф-Рупольдинг — ни в 40, ни в 60 не попадала. Нормальный тренер, не такой, как Шашилов, сказал бы: свободна, меняю на Павлову или кого-то еще, потому что до Пекина месяц. Ведь решения принимаются не теми, с кем спортсменки общаются по телефону, а непосредственно в сборной. Но мне хотелось в Нигматуллину верить. Объяснял, говорил «надо», ставил в эстафеты — и у нее получалось.
Не набиваю себе цену и не хочу рассказывать, какой вижу всю ситуацию. Но тренеры первой команды, поверьте, внесли вклад в результат каждой спортсменки. А процентами этого вклада пусть меряются другие. Главное — слушать спортсмена и учитывать его личную подготовку ровно в той степени, чтобы на основных стартах он выдал максимум.
— Вы часто подчеркиваете в интервью готовность продолжить карьеру вне сборной. Без работы, дескать, не останетесь. Но есть же финансовый фактор. Наверняка сборная выгоднее, чем занятость в регионе.
— Открою секрет: практически не получаю зарплату в национальной команде. Состою на четверти ставки в ЦСП и на четверти в СБР. В сумме набегает 25 тысяч в месяц. Остальное — в Екатеринбурге, в училище олимпийского резерва. В этом плане спокоен. За мной тыл, мое училище, мои спортсмены. Может, потому и проще в определенном смысле. Не рассматриваю сборную как источник дохода, больше хочется что-то дать, привнести. Спасибо Виктору Майгурову, который это понимает: «Хочешь делать — делай». У нас с ним нормальный контакт, почти всегда идет навстречу, лишь изредка приходится убеждать. А люди по привычке думают, что держусь за какие-то оклады, пайки, экипировку. Дома, честное слово, с этим порядок, а кое-что и получше организовано.
— То есть в сборной работаете за герб, флаг и идею?
— Да. Потому что за державу обидно. Сразу сказал, когда пришел: цель — олимпийская медаль, хотя бы серебряная. А вы мне про конфликты с личными тренерами. Какие конфликты, если они работают не со мной, а со спортсменом? Да и что нам делить, когда главной целью было собрать команду и использовать самый большой шанс, — эстафетный?
— Что за хозяйство у вас в Екатеринбурге?
— УОР, 35 человек, я старший тренер. Под началом пять тренеров, каждый год объявляем набор, все контролирую, слежу, чтобы с финансами не было проблем. Разбираюсь в этом прилично, знаю, как обосновывать сметы, и что вообще такое — накормить человека.
— Откуда проблемы с деньгами, если они поступают в рамках бюджетных программ?
— Жизнь не стоит на месте. Несколько лет назад на отделение биатлона выделялось 16 миллионов, сейчас шесть. Город развивается, число видов спорта растет, общий объем финансирования не увеличивается.
— Как сделать, чтобы увеличивался?
— Это общая проблема. Добавилось, условно, отделение тхэквондо — оно же не со своими деньгами пришло, расходы в УОР перераспределяются, чтобы всем хватило. Ходишь, доказываешь, защищаешь бюджет, просишь дополнительные средства. Патрон когда-то пять рублей стоил, теперь 22. Умножьте на 35 спортсменов и число тренировок, почувствуете разницу.
— Чиновников или спонсоров не убеждают такие расчеты?
— Ходил ко всем, всякое в моей жизни бывало. Губернатор вот поддержку недавно обещал, областное Минспорта тоже.
— Есть один екатеринбуржец со славным биатлонным прошлым, высоко сидит, Шипулин фамилия. Помогает?
— Да. Вхож в высокие кабинеты, что-то делает, полагаю.
— Вы уже отвечали, но давайте закрепим. «Шашилов создал для своих спортсменов привилегированные условия и взял их на первые этапы Кубка мира без отбора». (А.Резцова). Зачем так поступили?
— Как — так? Две квоты были на усмотрение правления СБР — Миронова и Нигматуллина. Их я не мог трогать ни с какой стороны. Три человека — на мое усмотрение. Среди них Резцова-младшая, между прочим, плюс Васнецова и Казакевич. Еще одна квота по спортивному отбору досталась Куклиной. Не знаю, где тут привилегии, и чем недовольна Анфиса Анатольевна. Мы вообще-то с детства знакомы, много чего в жизни было. Сейчас рассказать, не все вспомнит, наверное.
— «От Михаила Викторовича шли докладные, почему Ульяны нет на централизованной подготовке». (Муж Нигматуллиной). «Знаю еще одну спортсменку, на которую он писал докладные». (Муж Куклиной). Это как вообще?
— Нигматуллина не приехала на сбор, Майгуров попросил написать докладную. Как это преподнесли самой Ульяне, не знаю, могли по-всякому. Идея была в том, что СБР требовалось провести отсутствие спортсменки по документам. Сделал, что сказали. Других докладных не писал.
— Неприезд спортсменки на сбор — ЧП?
— Нет, если тренер в курсе.
— Вы знали в случае с Нигматуллиной?
— Она информировала Ивана Черезова, главу удмуртской федерации и члена правления СБР. Он решал вопрос с Майгуровым, моя работа была сугубо бумажной, по просьбе сверху. Мужья защищают жен, понятно, внимания не обращаю, стараюсь быть выше этого.
— Для Дмитрия Васильева вы тренер регионального уровня. Ответите?
— Каждый правый имеет право. Не в обиде.
— Владимир Драчев: «Команда не сумела переварить объем работы, который дал Шашилов. Никто не смог справиться с предложенными нагрузками».
— Вообще-то в сборную я пришел при Драчеве и по его приглашению. Ни одного нарекания не слышал. Наоборот, были поздравления: «Миша, идешь правильным путем, скоро у нас будет команда». Добавить нечего.
— Может, после ухода Драчева нарастили нагрузки?
— Разумеется, нет. Скорее, не все понимают, какими они должны быть, нагрузки.
— Нужен женской команде дополнительный тренер по стрельбе или достаточно Николая Загурского? При том, что процент попаданий вырос почти у всех: у Резцовой на 1,1%, у Казакевич на 2,1%, у Мироновой на 3,6%. У Нигматуллиной снизился на одну десятую, но остался самым высоким в команде — 84,1%.
— Лишние руки не помешают. Когда Степаныч приболел на предсезонке, подключали Хлусовича, Куделина. То, что стрелять стали лучше, радует, это работа Загурского. И Васнецова по большому счету прибавила, и Шевченко, которая вполне могла заменить в ходе сезона кого-то из основных.
— Тяжело Васнецова перенесла ковидное заточение и неучастие в Играх?
— Очень. Ушла в себя, приехала в Уфу, не очень удачно стартовала и больше не появлялась. Сейчас в Кисловодке на лечении, вернется, посмотрим состояние и вперед, трудиться дальше, начинать следующее четырехлетия. Лера старательная, выполняла все от и до. Не повезло.
— Формирование олимпийской эстафеты — тяжелый процесс?
— Майгуров поддержал расстановку по этапам, остальное не буду говорить. У меня сомнений не было.
— Были у спортсменок, судя по вашему ответу.
— Не пойду в эту степь, не пытайте.
— Не обязательно называть фамилии и говорить конкретно про олимпийскую эстафету. В принципе — сложное дело?
— С одной стороны, видишь, насколько человек готов к тому или иному этапу. С другой стороны, на нем уже есть что-то вроде ярлыка — стартер или финишер. Совместить одно с другим нелегко. К тому же многое поменялось в последние десятилетия. Диму Васильева, например, в свое время рассматривали исключительно как первый этап. Сейчас полно контактных гонок, сезон длинный, так что начинать потенциально может любой, только надо предварительно опробовать. И учесть, кто на каком этапе пойдет у соперников.
— С виду все просто.
— А на деле сколько людей, столько и мнений.
— По крайней мере в Пекине не было оставшихся за бортом. Расстановка вызывала вопросы — состав нет. Некому было написать в соцсетях, как Глазырина в Сочи, порывистое.
— Это нервы, эмоции. Больше вопросов к тем, кто раздул. Человек может и пожалеть о сказанном, когда успокоится, а скандал уже пошел гулять. Хотя тренеры сто раз подумали, они себе не враги. И пролоббировать человека в эстафету — никто на себя не возьмет такую ответственность. В олимпийскую командную гонку не ставят по блату, если у кого-то заискрило, причина — чистая психология.
— Вы уже комментировали обвинения в употреблении алкоголя, спрошу о другом. Когда на свет выплыли обличительные фото и видео, пытались узнать, кто снимал?
— Автора фото знаю, давно все было, пригубили за пятое место Мироновой в Поклюке. Но вообще мне это неинтересно. Кто-то захотел придать огласке — пусть будет на его совести.
— Я вот с Вольфгангом Пихлером пил пиво в лобби отеля у всех на виду. Никто не снимал, никуда не выкладывал. Что такого, если разобраться? У совершеннолетних есть право. Почему не заняли такую позицию?
— Никто не спрашивал.
— Спрашиваю. Имеете право?
— В свободное от работы время. Но светиться ни к чему, тут согласен. Да и подоплека у всего этого другая была, не хочется ворошить.
— Жалели когда-нибудь о своих публичных словах?
— Нет, но так ли это важно? К прессе у меня всегда одна просьба: пишите что хотите, но в помощь спортсменам, а не во вред. Пусть они после вашей работы выступают лучше, а не хуже. Без вас никак, ребята, созидайте, творите, но сделайте так, чтобы спортсмен вышел на старт мотивированным, а не потухшим.
Читайте также:
- «Каминский дает мне возможность работать. Я его руки в поле». Как за четыре года изменился самый молодой тренер нашего биатлона
- «Нигматуллиной нужен индивидуальный подход. Я понимаю, как ее тренировать». Интервью тренера, поставившего Шашилову «неуд»
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
