Эдуард Трояновский в бою с Сесаром Куэнкой защитил чемпионские титулы IBO и IBF. В интервью Matchtv.ru Трояновский рассказал, как делил один «Сникерс» на троих, чинил «Яву» и считался средним боксером, а в 29 лет перешел в профессионалы.
8 апреля Эдуарду Трояновскому нужно защищать два чемпионских титула IBF и IBO от аргентинца Сесара Рене Куэнки. Это реванш, Куэнка проиграл в первом бою, отказавшись от продолжения, но на пресс-конференции он и от этой версии отказался. Аргентинец настаивает, что просил рефери позвать доктора и протереть ему лицо. Эдуард и тогда, и сейчас был готов сделать то же самое.
Трояновскому 35 лет, и, возможно, это проблема для его популярности – он вынужден наверстывать потерянное время и зрители не успевают привыкнуть к нему, как к обладателю двух титулов и топовому боксеру из России, хотя прямо сейчас он третий в рейтинге в своем весе (перед ним – Теренс Кроуфорд и Виктор Постол, сзади – Руслан Проводников и Лукас Маттиссе).
– У вас место рождения – Омск, но вы говорите, что переехали оттуда совсем маленьким.
– Да, практически его не помню, никаких впечатлений не осталось. У нас вообще в семье пятеро детей: старшая сестра родилась в Красноярском крае, вторая – в Самарканде, я в Омске, а два брата – в Орле. В Омске я был потом на соревнованиях по кикбоксингу, но они где-то на окраине проходили.
– «Папа ткнул пальцем в город на карте, и мы переехали в Орел» – цитата из какого-то вашего интервью.
– Нет, не совсем так. Папа учился в Москве в институте инженеров транспорта. И если в России где-то были какие-то серьезные аварии, ДТП, его отправляли их расследовать. Видимо, его работа в Омске подходила к концу, по возрасту, он 1938 года рождения, и было желание жить в средней полосе России. Получилось так, что Орел и выбрали, и в Орле его основная работа закончилась. Дальше он был водителем автокрана в ПМК.
– Что рассказывал папа про расследования ДТП?
– Про эту работу я почти ничего не помню, у меня остались отрывочные воспоминания только о том, как я катался на автокране, он мне разрешал подержаться за руль, это было очень здорово, интересно. Мой отец погиб, когда я учился в пятом классе.
– Что случилось?
– Он работал на кране, но, видимо, кран встал не устойчиво, стал заваливаться, упал, его придавило. До больницы успели довезти и все.
– Мама осталась с пятью детьми?
– И это было начало 1990-х. Я только сейчас, будучи отцом, начинаю понимать, как непросто было маме. Она работала на нескольких работах. Вообще мама всю жизнь работала воспитателем в детском саду, но когда приходилось особенно трудно, и полы в школе мыла, и в пекарне подрабатывала. А старшие сестры ей помогали по дому, чем могли.
– Вас же старшая сестра и отвела на тяжелую атлетику?
– Долго просил ее записать меня в какую-то секцию, в итоге записали. Это как раз случилось после того, когда папы не стало. Сейчас сложно сказать, нравился ли мне этот вид спорта, потому что в детском возрасте трудно понять по-настоящему смысл того, чем занимаешься. В первое время больше занимались техникой, но и упражнения с отягощениями какие-то делали. Где-то до сих пор лежат грамоты за второе и третье места.
Потом бросил – я и так был маленького роста, а тяжелая атлетика не прибавляет сантиметров. Занимался немного легкой атлетикой, кикбоксингом. Каратэ в 16–17 лет, выигрывал соревнования, но все равно бросил – не было возможности платить взносы и покупать себе новую экипировку.
– Где подрабатывали?
– Помню, работал на стройке подсобным рабочим. И немножко заработал. А помладше с пацанами даже бутылки собирали и сдавали. Очень хорошо помню, купили первый «Сникерс» на троих, сдав бутылки. Маленькие были, а до сих пор помню, как мы его ровно на троих поделили и ели.
– Орел делился на районы?
– Конечно, у нас был Рабочий, на другой стороне речки была Черкасска, потом Выгодка, Микрон, еще какие-то. Пацаны постарше, лет 16–17, дрались район на район, но я в таком я не участвовал, был маленький. Хотя в детстве приходилось драться, но до того момента, как я пошел в бокс. Просто стало неинтересно. Сейчас анализирую, получается, что когда не умел, постоянно дрался. А потом, видимо, хватало секции, тренировок, соревнований.
– Первый зал бокса помните?
– Старый олдскульный, маленький. Может, шесть-семь мешков всего висело, ринг самодельный. Мы пришли все вместе с ребятами, с друзьями по осени. Занимались-занимались, весна наступила, на улице стало тепло. Все бросили, а я еще ходил. Из наших я один был и еще один-два человека, вот так, то вдвоем, то втроем тренировались, а потом и я ушел.
– Но вернулись?
– Уже когда учился в железнодорожном училище № 10 на втором курсе. Полтора года до армии занимался. Проигрывал некоторые соревнования, но постепенно начало получаться. К уходу в армию где-то становился вторым, какие-то городские соревнования выигрывал. Мне понравилось.
– Было сожаление, что так поздно начали?
– Мне об этом все время говорил мой тренер Владимир Иванович Редин, его любимой песней было «Эдик, паровоз уехал, паровоз уехал. А мы опять по шпалам, опять по шпалам...». Он говорил, чтобы наверстать, ты должен в три раза больше работать. Пацаны твоего возраста уже на стендах, а у тебя только первый разряд, поэтому только пахать. В принципе, так я и поступил.
– Начинающему (в 17 лет) боксеру на соревнованиях доставалось?
– Бывало выходишь и знаешь, что ничего не можешь сделать. Физически мне еще как-то тяжелая атлетика помогала, а технически меня раскладывали. Нокаутов не было, а вот «ауткласс», когда при очень большом преимуществе в очках бой останавливают, такое было.
– Армия, и еще минус два года из боксерской карьеры?
– Сначала была договоренность, что меня будут на тренировки отпускать, а потом там сменился командир части. И это было не так просто – все побаивались. Потому что при любой травме начинались разбирательства, а за свои места все держались и не хотели неприятностей. Сначала тренировался в армии. Где-то гири, где-то гантели, где-то турник. Дослужился до старшего сержанта, был зам. командира взвода. И уже как само собой разумеющееся проводил зарядки. И не так, как пацаны проводят, встанут и командуют, а все упражнения делал тоже, чтобы получать нагрузку.
С наряда сменился – ужин. После ужина час свободного времени. Тогда и занимались. Спарринговать нельзя было, даже если и была бы возможность. У кого-то синяк, а у начальства проблемы. Только мешок побить.
Уже когда осталось служить полгода, стали отпускать в увольнения. Я говорил, что иду домой, а сам шел тренироваться, потому что не отпустили бы по-другому. Главное приходить без синяков, а если и были, замазывал побелкой какой-то. И в наряд сразу уходил.
– Калорий хватало?
– У нас яблоневый сад был прямо в части. Если кому-то не хватало, ели яблоки. Но с этими яблоками ведь как: в столовой не наелся, пошел съел яблок. А в них же кислота, а она сжигает все, и через некоторое время есть еще больше охота. Сладкого хотелось постоянно – сгущенки, шоколада. Ну и эти все армейские блюда запомню, когда стояли в карауле, нам приносили что-нибудь из столовой: макароны, шпроты, кубики «Магги», кетчуп, вот все каким-то образом смешивали и варили. Сейчас думаю: «Что мы тогда ели, отравиться этим можно было!». Даже тогда я уже пацанам, с кем в смене был, начал давать наставления: «Так, это и это больше не кладем, невозможно уже».
– Самое болезненное поражение из того времени, до 21 года?
– Самыми болезненными были незаслуженные поражения. Мастерский турнир класса А в Туле, мне предлагают сняться в финале, причем провели по самым сильным соперникам. «Эдик, снимайся, мы тебе призы отдаем, а ему надо мастера спорта выполнить». Не согласился, стал боксировать. Но судью так зарядили, что он вообще не давал боксировать. Бой отдали сопернику.
– Чем зарабатывали?
– Работал в торговой компании мерчендайзером, потом старшим мерчендайзером. Шоколадки: «Сникерс», «Марс», «Баунти». Сникерсов, начиная с того первого, я столько съел, что непонятно как я себя еще хорошо чувствую. Ездил по магазинам и раскладывал их по полочкам. Потом стал топ-мерчендайзером, пошел на повышение, то есть уже у меня в штате было несколько мерчендайзеров, я ими руководил. Начальство знало, что я боксирую, всячески мне помогало, чтобы я ездил на соревнования, где-то прикрывали, давали отпуска. Потом пришло новое руководство, начались новые правила, у меня получилась куча новых обязанностей, и я уволился.
– Напрягало?
– Да мне даже интересно было, на машине ездишь, с людьми общаешься, нормально было. Только режим тяжелый. С 8 утра я работал, в обед вел тренировки в «группе здоровья» – там просто люди за 40 обучались единоборствам. Потом опять ехал по своим делам. Вечером приходил в один фитнес-клуб, вел занятия там и после этого еще проводил персональные тренировки в другом клубе. Домой приезжал, ложился спать. Дальше семь утра, подъем и все по новой. Тренировался сам с шести до семи. До пяти был рабочий день, к шести я бежал на тренировку, а в обед пытался с мужиками тренироваться, которых тренировал.
Но, когда начал увольняться с работ, из мерчендайзинга ушел, потом еще с одной, у меня результаты вверх пошли, выиграл ЦФО по боксу, Россию по кикбоксингу и стал вторым по К-1 на чемпионате страны, хотя по К-1 вообще никогда не тренировался.
– Говорили, что в кикбоксинге в плане отношения судей и функционеров тоже не все гладко было?
– Была история – выиграл чемпионат России в разделе К-1. Должен был ехать на чемпионат мира. Нужно было делать визу: федерация кикбоксинга России посылает запрос в Орел, на основании этого вызова Орел выделяет для меня деньги. И на этих основаниях мы сначала едем на сбор, а потом на соревнования. Вызов этот не пришел, позвонил, пообещали, но ничего не прислали. В итоге поехал другой спортсмен, Денис Лукашов, хороший парень, мы с ним общаемся. Он выиграл, стал чемпионом мира. Мы с ним на чемпионате России встретились, я выиграл, а он поехал на чемпионат мира. Мне было 29 лет на тот момент. Конечно, осадок остался. Представь, выиграл чемпионат страны, должен ехать, но не поехал. И область меня как-то не поддержала. Это было в сентябре, а в декабре поехал в Германию, дебютировал там в профессионалах и еще девять боев провел.
– Как получилось переехать в Германию?
– Друг познакомил с тренером Виктором Ивановичем Битяковым. Он познакомил с промоутером. Был декабрь 2009-го, мне визу сделали, приехал, посмотрели: меня поставили в спарринг. Одному немцу-профессионалу нос сломал, а с другим схитрили: пригласили парня из Берлина, у него уже было боев 15, и он был тяжелее меня. Но про это мне не сказали. В результате в четвертом или пятом раунде я его очень тяжело нокаутировал. Я понимал, что передо мной не новичок, но выждал свой момент и правый прямой положил. Они остались очень довольны. К лету сделали рабочую визу, я приехал и начал выступать.
– Что обещали в Германии и что оказалось в реальности?
– Обещали золотые горы. На выходе суммы были в десятки раз меньше, то есть должны были быть тысячи, а получались сотни евро. Там, где десятки тысяч, могли заплатить полторы. А так после выплат за квартиру, за питание и другие расходы у меня оставалось около 100–150 евро. Квартира обычная однокомнатная в отдаленном районе Халле. Бывшие панельные пятиэтажные дома советских военнослужащих.
– Когда поняли, что надо возвращаться в Россию?
– Был с Мэттом Зеганом (бой за титул WBO European, статистика Трояновского до боя 8 побед в 8 боях, Зегана – 49 боев, 5 поражений, 2 ничьи – Matchtv.ru). Тогда был бой, где в меня никто не верил, промоутеры думали, что меня продали для него, для победы моего оппонента. А я выиграл нокаутом. И это чувство справедливости меня больше всего переполняло.
А мы с тренером решили тогда просто проверить себя: есть смысл дальше заниматься или нет. Зеган был очень хорошо перекрыт, постоянно оказывал давление. Соответственно, соперник его должен наносить очень много ударов, а от этого устаешь. А в середине боя он сам начинает нападать. Но его ошибка была в том, что они меня недооценили – всего восемь боев, кто это такой, непонятно, с кем драться… А когда ему стали прилетать удары, которых он не ожидал, к нему пришло очень большое удивление.
После этого боя мне обещали, что я начну зарабатывать. «Ладно, я пойду в отпуск, а вы делайте мне бой», – ответил. Приезжаю, они предлагают условия, которые никуда не годятся. Очень далеко от тех, которые оговаривались! И это после победы.
Главное, всячески пытались меня разъединить с тренером, чтобы мы разошлись: плохо о нем говорили, «он тебе не помогает» и т. д. А у нас с Виктором были хорошие отношения. Хотели нас разобщить, а меня потом использовать. В общем, когда они мне озвучили перспективы, сказал, что собираю вещи и еду домой. Они не поверили, я уехал.
– В России вы постепенно начали работать с Владимиром Хрюновым. Со стороны кажется, что он делал много чего, но, по крайней мере делал профессиональный бокс заметным.
– С Владимиром мы познакомились через десятое колено как-то очень сложно. Он меня несколько раз вызывал на спарринги, ставил с Хабибом Аллахвердиевым, смотрел, испытывал, а потом у меня стали появляться бои (первый бой в России Трояновский провел 4 апреля 2012-го – Matchtv.ru).
С Владимиром мы недолго сотрудничали, было непонимание, наверное, я где-то недополучил в гонорарах, но он меня реанимировал после паузы. Именно работа с ним помогла мне перейти сейчас к Андрею Рябинскому. Он как раз тогда начал появляться на вечерах бокса, меня там увидел.
– Самый запомнившийся бой в России?
– В 2012-м мы боксировали с Клаудиней Ласердой из Бразилии. Это было в андеркарде Аллахвердиев – Мабуза. Я вроде вел бой, но бразилец бил жестко, такой кросс мне достался в девятом раунде – очень тяжелый нокдаун. Я пришел в угол, перед глазами густой-густой туман, узкое окошко, через которое я что-то пытаюсь разглядеть. Вышел на десятый раунд, а у меня руки не поднимаются, угол свой не слышу почти. Половину раунда спасался, даже пытался отвечать, а потом за 20 секунд до конца, как-то туман рассеялся, я стал пробивать, попал серией и судья остановил бой. И вот тогда, судя по шуму из зала, по эмоциям, этот бой всем запомнился сильнее, чем главный.
– Ваш будущий соперник Куэнка на втором месте по сложности?
– Если именно впечатления от проведенного боя брать, то с Шахназаряном (10 апреля, 2015-го, победа Трояновского нокаутом – Matchtv.ru) по ощущениям было намного сложнее. Мы там должны были спокойно выдержать первую половину боя и потом прибавлять, но эту половину было сложно выдержать, я пропускал удары, а бил он тяжело.
– Как-то спрашивал у Руслана Проводникова, согласился ли бы он поменять бой с Мейвезером на завершение карьеры. Он сказал, что да.
– Я бы, наверное, отказался. Конечно, с Флойдом мне бы хотелось провести поединок, даже из меркантильного интереса, это же хорошие деньги, которые тебе всю жизнь обеспечат, но я бы хотел продолжать боксировать, как бы этот бой не закончился.
Вот Майдана провел два боя с Мейвезером, стал вот таким крупным, и сам говорит, что не знает, чем себя мотивировать, все заработал, что мог, подрался с лучшим.
Вообще за теми, кто в моем весе, я смотрю. Очень силен Теренс Кроуфорд, Бронер чем-то напоминает Флойда. Такой же неудобный.
– Готовы ехать в США боксировать?
– А все к этому и идет. Тут два варианта, либо обязательные защиты, либо рисковать и объединять пояса, мы склоняемся ко второму варианту
– Что у вас за фото с большим мотоциклом?
– Это с детства любовь. У меня, правда, хорошего не было тогда, у парней были: мопеды, газульки. Знаешь, что такое газулька? Велосипед, к нему прицепляется моторчик: одна скорость, разгоняешься, заводишь, он еле едет, но весело. У друга Карпаты был, а я лет в 14 купил «Яву» себе. Наверное, больше она на мне ездила, чем я на ней. День катаешься, день чинишь. Потом, уже, став взрослым, купил «Судзуки» спортивный.
Сейчас у меня есть два Харлея, один новый, до сих пор не опробовал, просто перед боями не езжу. Путешествовать люблю, но на мотоцикле, если куда-то далеко ехать, нужно много времени, а у меня тренировки. Больше трех дней не могу без спорта, поэтому езжу в основном по области, даже в Москве не ездил. Надеюсь, куплю навигатор, и покатаюсь. По ночной Москве на мотоцикле покататься было бы здорово.
Чем увлекаются боксеры и бойцы ММА
– В 2012-м и 2013-м у вас было четыре боя, по три в 2014-и и 2015-м. Дома вас видят?
– Да я и в прошлом году готовился под четыре боя, просто один не состоялся. У меня между тренировочными лагерями перерыва было 7-10 дней, то есть я отдыхал месяц в году. Сейчас сына, которому полтора года, больше воспитывает жена, а я стараюсь с ним видеться, когда могу. Супруга очень помогает, но ей это воздастся. Надеюсь, сейчас после боя получится съездить куда-то отдохнуть с семьей. Я доволен: парень растет нормальный, активный, взаимопонимание у нас полное. Но, конечно, дома при таком режиме я провел очень мало. Дни по пальцам можно посчитать.
Текст: Вадим Тихомиров
Фото: «Мир бокса», страница Эдуарда Трояновского в vk.com; РИА Новости/Максим Богодвид
