«Мама смотрит мои заезды только в записи»
- В первом заезде вы ехали последним и только в конце вышли вперед. После финиша даже перекрестились. Что думали, когда шли четвертым?
- Да, был такой момент. Ушел со старта хорошо, был первым, но на одной фигуре не долетел, как хотел. Это послужило тормозом, и все соперники меня обошли. У меня нецензурно все в голове было. Думал: «Это все? Моя Олимпиада закончилась?» Но по своему опыту знаю, что бороться нужно до конца, потому что все может быть.
- Чем занимались между заездами?
- Времени особо не было. Приезжал на финиш: пока водички попью (сушило очень сильно), пока дадут какие-то поправки по трассе, лыжи залепят... Затем садился на снегоход, и меня поднимали наверх. Там сервисмены делали лыжи. Присаживался на две-три минуты, ноги разминал - и на старт.
- Алена Заварзина в своем блоге на сайте «Матч ТВ» писала, что трасса у вас безумная. Спортсмены жаловались, что рискованно и опасно, но им отвечали: «Это Олимпиада. Что вы хотели?»
- Да. Это Олимпиада. Меня единственный момент напрягает. Организаторы постоянно пытаются совмещать трассу для борд- и ски-кросса. Такое происходит на чемпионате мира, было на Играх в Сочи.
- Что в этом такого?
- У сноубордистов ход медленнее. Для них делают острее кикер. Скорости и вылеты меньше. А мы едем до 90 километров в час. Представьте, когда вылетаешь на такой скорости с трамплина, который предусмотрен для прохождения на 50-60 километров в час. Перелеты сумасшедшие. Приземляешься с огромной высоты.
- Это же страшно.
- Тем и интересен ски-кросс.
- Мама смотрит ваши соревнования?
- Нет. Мы с ней давно уже обсудили этот момент. Маме тяжело, страшно. Она только в записи заезды пересматривает.
- Когда знает, что сын жив-здоров?
- Да. У меня каждый старт, словно какая-то война. Сами видели. В первом заезде был четвертым, приходилось из «жопы» выбираться, чтобы пробиться дальше. Так же и во втором, и в третьем заезде. В четвертом немного не подфартило. Но это ски-кросс. Здесь ничего не поделаешь.
- Когда упали в финале, что подумали?
- Когда увидел лыжу канадца, понял, что для меня еще не все потеряно. Если бы отстегнулись у обоих, то судили бы, кто ближе к финишу. У нас такие правила: отстегнулась – выбываешь. Мне оставалось доехать. Требовалось просто пересечь створ ворот, который находился на самом верху. Надо было забраться любой ценой, и я пошел елочкой в гору. Это еще все на адреналине происходило.
Падение даже не ощутил на себе. Побежал быстрее до финиша. Думал, вдруг те, кто впереди, упали где-нибудь. До финиша ехал, и в голове мысль: «Все! Бронза!» Я был ужасно уставшим. Хотелось доехать в целости и сохранности. Я уже висел на коленках, а на элементах расслабляться нельзя. Финишировал, поднял руку, что жив-здоров и третий.
- Потом в микст-зоне вас замучали?
- Да.
- Но это же внимание.
- Дело не в этом. Просто это можно было сделать попозже, потому что меня на допинг дергали. Вообще какой-то нервный попался.
- Допинг-офицер?
- Нет. Сами допинг-офицеры спокойные. На сдачу допинг-проб зовут местные волонтеры. Мне и самому хотелось быстрее со всем разобраться – сдать пробу, переодеться. Потому что ноги сводило. Я шел просто на полусогнутых, был вымотан. Поэтому мне этот момент немного и не понравился. Мы же с восьми утра до трех дня были на трассе.
- Что вы там делали в восемь утра?
- Приехали, позавтракали. В девять начался просмотр, затем тренировочный заезд, после квалификация, финалы. Это очень напрягло. Почему не сделали, как у девочек: отдельно квалификацию и финалы?
- Вам решили устроить марафон.
- Да. Конечно, были интервалы, но это особо не помогает. Ты постоянно в напряжении, и твои запасы энергии подгорают. Это выматывает. Еще плюс солнце нереально пекло.
«Пришлось два года скрываться от армии»
- Расскажите про Мончегорск.
- Город в Северо-западном округе, в Мурманской области. У нас была, может, и есть, очень сильная горнолыжная школа. Природа красивая. Полярные ночи, северное сияние. Полярные дни – это вообще супер. Солнце не заходит за горизонт. Особенно классно в подростковом возрасте. Идешь, солнышко светит, кайфуешь.
- Бурная молодость была?
- Что имеете в виду? Пьянки-гулянки? Были, конечно. Я в детстве не настолько являлся фанатиком спорта, чтобы абстрагировать себя от этого. Раньше и время было другое. Фактически же без компьютеров и телефонов. Только все начиналось. Мы дни напролет пропадали на улице: городки, прятки. Развлекались как могли.
- Драки часто были?
- В детстве довольно часто, но с возрастом это все ушло. У нас далеко не криминальный район, но и своего бардака хватает.
- Я сам из Красноярска, и у нас раз в два года в черту города заходит медведь. У вас такого не бывает?
- Года три или четыре назад медведь мужика загрыз. Люди, случается, из-за этого пропадают. Но сейчас уже не так часто, как раньше. Все-таки у нас металлургический комбинат. Представляете, частицы серной кислоты выбрасываются в атмосферу, а потом это все оседает и выжигает почву.
- Как там жить?
- Выжигает за чертой города. У нас все нормально. При этом роза ветров очень сильная. Комбинат с учетом нее строили, чтобы все отходы и дым уходил в сторону. В этом плане молодцы, подумали заранее. У нас, как и в любом другом городе, который заложили на отшибе страны, жилка в производстве. Завода не будет, Мончегорск станет городом-призраком.
- О работе на заводе думали, когда пошли учиться на сварщика?
- Да. А какой был выбор? Ехать куда-то? У меня в том возрасте жизненный план в принципе прорисовался: отучиться на сварщика, уйти в армию, после решать: дальше учиться, или идти служить по контракту, или устроиться на комбинат. Такие варианты. Был бы обычным рабочим мужиком. На этом бы жизнь и закончилась. Может быть, чего-то и добился бы в другом деле.
- После девятого класса пошли в училище?
- Да. Мне предлагали доучиться до одиннадцатого, сдать ЕГЭ. Та школьная программа не так была загружена, и не столь сильно следили за детьми, как теперь. Сейчас, мне кажется, в тюрьме не такой контроль, как у школьников. Выпустился из училища электрогазосварщиком четвертого разряда. Столько времени прошло. Давно не практиковался.
- Руки еще помнят?
- Могу поварить тяп-ляп. Движения остались. Для меня самое сложно было варить титан и алюминий. У алюминия температура плавления невысокая, а у защитной пленки – наоборот. Когда варишь обычной электродуговой сваркой, то у тебя металл начинает просто течь. Поэтому он и был моим самым нелюбимым металлом, как и титан. У титана плазменная сварка… Так. Чего-то занесло меня.
- Наоборот, интересно. Кто нам еще про сварку расскажет?
- Сейчас сварщики будут читать и скажут: «Какой идиот! Что он несет?»
- Хорошо. Давайте ближе к спорту. Кто вас поставил на лыжи?
- Мой первый тренер Владимир Шеин. Мне где-то семь лет было. Он пришел в школу, набирал новую группу. Прочитал коротенькую лекцию. Пригласил на пробную тренировку. А я тогда был заряженный паренек. Занимался карате, футболом, теннисом и лыжными гонками.
Пришлось выбирать что-то одно. Был еще момент, когда я хотел заниматься сноубордом. Лет в 10-12. Но у нас школа была только в Кирове. Поэтому остался в горных лыжах.
- Не страшно было?
- Меня, напротив, это влекло. Нравились экстрим и неизведанное. Другое дело, когда я начал поднимать свой уровень, пошли первые серьезные тренировки. Владимир Иванович отобрал группу детей, которые показывали желание и стремление заниматься. Мой брат был лучше меня в то время. Я как-то тянулся за ним, завидовал по-доброму. Помню, были истерики после неудач. Я самокритичен. Когда что-то не получается и не могу проанализировать этот момент, меня начинает это терзать, кипеть, накапливаться внутри. Нервно проходил период поражений. Был переломный момент, когда некоторых спортсменов стали забирать в разные команды.
- Всех увозили из региона, а вас никто не брал?
- Да. Хотя по результатам мы катались наравне. Помню, были соревнования «Олимпийские надежды». Приехали тренеры, которые набирали группы в Новую лигу. Я тогда во всех дисциплинах в призах был. Рому Ильина забрали, Пашку Трихичева, а я остался в регионе. Было досадно, что не взяли. Почему? Не знаю. Погрустил немного и забыл. Уже 18-летие близилось, учеба заканчивалась, и армия наступала на хвосты. Мне пришлось даже два года скрываться. Затем предложили перейти в ски-кросс. Я согласился.
- Как проходил отбор в ски-кросс?
- Сначала сделали общефизическую подготовку. Половину людей отсеяли. Затем подготовку на лыжах. Половину отобрали. Со мной был мой земляк Илья Булаев. Кстати, сильный горнолыжник, но у него не получилось реализоваться. У нас стояла задача удержаться в сборной. Илья же там ногу сломал. На этом для него все закончилось. А я прошел. В команде уже были земляки - Артем Костенко, Кирилл Меренков, Рома Ильин. Они раньше меня в ски-кросс перешли.
- Сразу адаптировались к новому виду спорта?
- Неудобно было. Я же привык ездить один на горных лыжах, а тут надо вчетвером. Мешают, дискомфорт. Дело за тренировками. Потом привыкаешь. Мои первые старты, кстати, прошли неудачно. В Австрии я квалифицировался, но потом мы с Ромой Ильиным грохнулись. Я ногу себе отбил.
«Было ощущение, что тело протыкают раскаленным прутом»
- Много переломов было за карьеру?
- Нет. Только спина.
- Расскажите, как это произошло.
- В январе 2017-го мы выступали на Кубке мира в итальянском Ветлесе. Я тогда занял шестое место. Мы остались на пару дней, чтобы потренироваться. Два раза я проехал по трассе один. Все вроде неплохо. На третий заезд мы встали в калитку с Костенко и Омелиным. Я еще тогда им сказал: «Без куража. Давайте спокойненько». Первые препятствия проезжаю – нормально. Затем у меня ногу повело вправо и вперед опрокинуло, а там кикер был. Вылетаю вниз головой в яму и уже ничего сделать не могу. Врезаюсь в бугор. Сразу пошла ужасная боль в спине. Дыхание от удара сбилось.
В голове промелькнул эпизод сочинской Олимпиады, когда Маша Комиссарова разбилась. Первым делом стал все проверять: поднял ноги, согнул их в колене, пошевелил тазом, повернул руки. Все на месте. Все двигается. Но боль ужасная в спине. Ко мне подъезжает наш тренер Леонид Михряков: «Серег, все нормально? Вызывать помощь будем или нет?» Я говорю: «Не надо. Сейчас попытаюсь встать». Серьезные травмы до этого всегда обходили стороной, поэтому надеялся до последнего. Я переворачиваюсь, а от движения такая пронзительная боль. Подошел Омелин. Я ему: «Игорян, помоги мне встать». Он дает руку, я пытаюсь подняться, опираясь на левую ногу, но тут в спину стрельнуло. Говорю: «Не-не. Ложусь обратно. Вызывай».
- Что было дальше?
- Увезли в итальянский госпиталь. Честно говоря, я от их уровня медицины ахнул. Ко мне относились как-то презрительно. Может, потому что я русский. Говорю им, что спина болит ужасно, дайте обезболивающее. Сдал анализы, сделали УЗИ. Сказали: «Все нормально». Потом повезли на рентген. Все вроде в штатном режиме, но так долго. Я снова спрашиваю: «Вы можете дать обезболивающее?» Хотел побыстрее избавиться от этой боли. Она гудела и капала на мозги. Сделали рентген спины, сказали, что все окей. Я даже немного обрадовался. Дали наконец обезболивающее, поставили капельницу. Боль все равно не проходила. Заставлял себя заснуть. Постоянно просыпался от того, что дико болит спина. Первые часы в госпитале и последующие две-три недели были самыми ужасными. Как ни двинешься, у тебя стреляет. В туалет идешь – не согнешься, не потужишься.
- Вы ходили в туалет самостоятельно?
- Конечно. Потому что изначальный диагноз – сильный ушиб. Все обрадовались. На носу был домашний этап Кубка мира. Я намеривался залезть там в призы. Когда сказали, что ушиб, то груз с плеч упал. Думал, что, слава богу, все как всегда обошлось. Но боль не уходила. Было такое ощущение, что раскаленным прутом протыкают тебе тело от спины до колена. Я нашему доктору говорю: «Док, почему не проходит, если это ушиб? Я нерв защемил?» Он: «Может быть, нерв». Догадки только были. МРТ же мне не сделали. У них не было аппарата. Хотя, может, и был. Не знаю, почему не сделали. Но денег содрали так, как будто я месяц у них жил.
- Сколько стоило лечение?
- Не помню. Много. У них в принципе медицина дорогая, но страховка все оплатила.
Я подошел к зеркалу, чуть согнулся, увидел, что какое-то воспаление началось. Звоню доктору: «Сань, подойди, пожалуйста, посмотри». Он потрогал: «Да. Воспаление». Говорю: «У меня чего-то не проходит. Это настораживает. Давай по приезду в больницу сгоняем». Он позвонил в федерацию, организовали встречу.
- Вы в таком состоянии полетели в Москву? Сами подходили к стойке регистрации и прочее?
- Я не ходил, а переваливался. На левую ногу почти не наступал, потому что сразу пробивало.
- То есть не на носилках, не в коляске?
- Да. За меня носили тяжелые вещи. В автобусе ехал в лежачем положении. Все понимали, что надо помогать. По прилету встретили в аэропорту. Спина уже не гудела, но прошибало так, как будто шокером били. Меня отвезли на «скорой» в больницу. Сделали обследование.
- Какой диагноз в итоге?
- Компрессионный перелом седьмого позвонка, два или три перелома поперечных отростков. Один из них со смещением в два миллиметра в сторону и сколько-то там в длину. Сказали, что этот отросток и создавал болевые ощущения. Я до последнего надеялся, что у меня все хорошо. Но когда сказали про переломы, прошиб холодный пот. Доктор мне объясняет, а я просто поник: «Ты издеваешься? У меня Кубок мира в Миассе». Позвонил нашему доктору, тренерам, объяснил ситуацию. Они: «Серег, не беспокойся. Все нормально будет. Восстанавливайся». Спросил: «Сколько нужно восстанавливаться?» Мне ответили: «Твой доктор – время». - «Сколько времени?» - «Три месяца в корсете. Не тренироваться. Ничего не делать». То есть, как баклажан, лежать в кровати. Долго не сидеть. Долго не ходить. Это меня просто подкосило.
- Много набрали лишнего веса за этот период?
- Я очень сильно сбросил на фоне переживаний. Нервы были. Где-то 90 килограммов весил.
- Где проходило лечение?
- Какое-то время в больнице. Затем меня встретила моя девушка, уже бывшая. У нее в тот период жил в Москве. Потому что мне рекомендовали долго в сидячем положении не находиться. До дома же лететь 2,5 часа.
- Как потом вы восстановились психологически?
- Это очень правильный вопрос. Физически тяжело не было. Морально – да. Представьте образ жизни спортсмена. Он всегда что-то делает, где-то находиться. А тут, бац – резко лежишь дома в кровати, как кисель. И ничего сделать нельзя. Идешь в магазин, а помочь пакеты донести – нельзя. На меня смотрели, как на какого-то урода. Видят: парень здоровый, а его девушка пакеты тащит. Говорю: «Дай мне». Она: «Нет. У тебя спина». Поэтому большое спасибо Алене за поддержку в тот момент.
Возвращаться было тяжело. Я очень сильно обленился. Перешел на другой жизненный ритм: проснулся, сделал дела, пришел домой, посидел с друзьями. Когда занимаешься спортом, этого практически нет: ты четыре дня батрачишь и один день можешь уделить друзьям. Поэтому тогда я втянулся в это. Было очень тяжело заставлять себя по новой входить в ритм. Я же еще тренируюсь один. В Москве, конечно, есть возможность, но мне проще самому в зале у себя дома. Я вообще в принципе ленивый человек. Все делаю из-под палки. Надо меня заставлять.
Когда я переходил в ски-кросс, то ставил себе конкретную цель: добиться олимпийской медали, не важно, какого цвета. Начал работать над собой, невзирая на «хочу - не хочу». Но после того как травмировался, все упало – кондиции и желание были на нуле. Думал заняться чем-то другим. Хотел завязать. Общался на эту тему с психологами, родными и друзьями. Боялся, что ребята уйдут далеко вперед, потому что оставалось не очень много времени, чтобы заработать личную квоту на Олимпиаду. Опасался, что будет как перед Сочи, когда взяли в команду в декабре 2013-го и не успел получить лицензию.
Но потом, когда вернулся к тренировкам, взвесил все за и против. Понял, чего хочу от этой жизни добиться.
- У спортсменов после тяжелых травм бывает страх снова выходить на старт.
- Мой первый старт после реабилитации был на Кубке Европы. Когда подъехал на трассу, было страшно. Вспоминался тот день, когда упал. Поэтому перестраховывался на соревнованиях. Но затем, после того как выполнил определенный объем тренировок, это прошло.
- Отобрались на Олимпиаду, приехали, выступили, завоевали медаль. Что сейчас внутри? Чувствуете себя победителем по жизни?
- Нет. Буду чувствовать, когда будет медаль чемпионата мира и малый хрустальный глобус или медали общего зачета Кубка мира. Я далеко не звездочка. В нашей сборной кто-то постоянно поднимается на подиум Кубка мира. В 2015-м - я и Софья Смирнова, в 2016-м – Семен Денщиков, в прошлом году - Игорь Омелин. Егор Коротков на Олимпиаде в Сочи был пятым. Он герой на самом деле. На тот момент это был самый лучший результат для России. Когда я отобрался в большой финал, то сидел на стуле и думал: «Я обошел Егора!» Он задрал планку, а моя цель была ее преодолеть. Сейчас планку поднял я, и надеюсь, что в будущем другие спортсмены ее тоже преодолеют.
- Вы сегодня готовы к популярности, к интервью?
- Если это надо будет для популяризации нашего вида спорта, то готов. Но звездой вы меня не увидите. Не звезда я. Обычный парень, который добился успеха хоть в чем-то.
Фото: Cameron Spencer / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, РИА Новости/Рамиль Ситдиков, Андрей Голованов и Сергей Киврин
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
