Футбол

«Я чувствовал себя инвалидом». Как самый дорогой юниор британского футбола боролся за жизнь

«Я чувствовал себя инвалидом». Как самый дорогой юниор британского футбола боролся за жизнь
Джон Хартсон / Фото: © Stu Forster / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru
В 19 лет Джон Хартсон перешел в «Арсенал» за рекордную сумму, в 23 стал в составе «Вест Хэма» одним лучших снайперов АПЛ, а в 34 перестал дышать — пришлось сверлить ему череп.

Гол «Ливерпулю» на «Энфилде», что вывел его команду в полуфинал Кубка УЕФА, снится чаще всего. Правда, заснуть надолго не получается. Боль оглушает и ослепляет — в голове будто засела оса. Он прикусывает губу, чтобы не застонать, а потом стискивает зубы. Он не то засыпает, не то теряет сознание.

В темноте вспыхивает заголовок газеты The Sun «Джон Хартсон — самый дорогой юниор в истории британского футбола!» На нем галстук с Микки Маусом, коричневый бомбер и рубашка, одолженная у домовладельца. Он жмет руку тренеру «Арсенала» Джорджу Грэму и подписывает контракт на 3250 фунтов в неделю — это в десять раз больше, чем он получал в «Лутоне». «Арсенал» купил его за два с половиной миллиона фунтов. «Мир у твоих ног, малыш», — говорит отец с валлийским акцентом.

Его отец работал в Суонси в фирме, которая делала и устанавливала таблички с надписью «Продается». Другая функция Сирила Хартсона — укладывать спать четверых детей: мать работала медсестрой в ночную смену. Первые деньги их младший сын Джон добыл в тринадцать лет — убирал посуду в баре Barons: одиннадцать фунтов за смену плюс чаевые. Там их и оставлял — в игровых автоматах.

«Снова проигравшись, я — пока мама не видела — сунул руку в ее сумочку и нащупал кошелек. Открыв его, я достал пятьдесят пенсов. Я не считал это воровством — просто хотел еще несколько раз сыграть на автоматах», — признался Хартсон в автобиографии.

Через несколько лет возник более достойный заработок — футбольный клуб «Лутон», куда отец возил на просмотр в рабочем фургоне, предложил контракт на двадцать шесть фунтов в неделю. Так себе гонорар, но зарабатывать футболом — это ведь его мечта.

В Лутоне он взялся за старое. Поселился в семье партнера по команде Скотта Гудфеллоу и, стащив его банковскую карту, снял пятьдесят фунтов, которые скормил игровому автомату. Через неделю кража вскрылась — его отправили домой: «Ты что, предаешь мечту ради этого дешевого кайфа?» — спросил отец. Мать плакала — у нее не было слов.

Но все же повезло — простили, вернули, и через пару лет он забил в дебютной игре за первую команду «Лутона». Это было сказочно, но он не мог с собой совладать — игровые автоматы радовали так же, как голы. Через два месяца после дебюта в основе он остался без денег, хотя получал триста пятьдесят фунтов в неделю. Спустя год с небольшим его купил «Арсенал».

Начал круто: два гола в трех матчах, потом забил «Сарагосе» в финале Кубка Кубков, но тренера Грэма, инициатора его трансфера, уволили за взяточничество. Новые тренеры доверяли меньше, а осенью 1996-го возник Арсен Венгер, который вынуждал есть рыбу, кашу и морковь вместо желанного стейка с картошкой. Джон злился, но, скорее, на самого себя. Второй сезон в «Арсенале» принес больше карточек, чем голов.

Переход в «Вест Хэм» за 3,3 миллиона фунтов увеличил зарплату вдвое. Теперь он увлекся ставками — делал их по телефону. Долги? Ерунда. За 85 тысяч фунтов продал Bentley, купленный полгода назад за 115 тысяч, и снова ставил.

В сезоне-97/98 стал одним из лучших снайперов чемпионата с пятнадцатью голами, но загремел в камеру из-за драки в баре и стал героем расследования газеты The News of the World, выяснившей, что он должен букмекерам 130 тысяч. Потом — снова полицейский участок и суд: нападающий сборной Уэльса пинает декоративную корзину с цветами в центре Суонси!

Тренер «Вест Хэма» Харри Реднапп просил образумиться, но вместо этого Джон подрался на тренировке со своим партнером по атаке Эялем Берковичем. Светила долгая дисквалификация за удар головой в челюсть, но Беркович заявил в газете Mirrow: «Мы с Джоном находимся в прекрасных отношениях, которые не могут испортиться из-за досадного психологического срыва одного из нас. Пожалуйста, оставьте Хартсона в покое. Он не заслуживает наказания».

Хартсона не просто просили, но и продали «Уимблдону», где зарплата выросла втрое. Там Хартсон публично охаял тренера Эгиля Ольсена, уверенный, что не пропадет — Джордж Грэм звал его в «Тоттенхэм». Но и там, и в «Чарльтоне», и в шотландском «Рейнджерс» он не прошел медосмотр из-за проблем с коленом, и угодил в «Ковентри», предпоследнюю команду премьер-лиги. В двадцать пять лет карьера казалась вконец испорченной.

«Меня спас тренер «Ковентри» Гордон Стракан, — признал Хартсон в автобиографии. — В отличие от докторов, он поверил в меня». После мощного отрезка в «Ковентри», вместившего пять голов за две с половиной недели, Хартсон примкнул к «Селтику», где спустя четыре года оказался и Стракан.

В Шотландии Джон забил больше ста голов, но последний сезон омрачился новым медиаскандалом — вскрылась связь с учительницей рисования Сарой, после чего он развелся с женой, родившей ему двух детей, потерял из-за этого полтора миллиона фунтов, увяз в депрессии, стал объедаться по ночам, поправился и во время отпуска на Майорке был продан в английский «Вест Бромвич».

Посыпались новые проблемы: он громко храпел по ночам, и Сара стала спать в другой комнате. Измученный головными болями и сонливостью, он обнаружил две шишки на теле, Сара уговорила показаться врачу «Вест Бромвича» Кевину, но тот не выявил ничего определенного, и Джон решил, что все нормально.

Оставив футбол, он вернулся в Суонси, чтобы жить рядом с детьми, поступил на тренерские курсы и влился в команду комментаторов канала Setanta Sports. Поболтать всегда любил, а уж про футбол-то — тем более. Канал, правда, вскоре обанкротился, но Джон так здорово себя проявил, что получил предложения от Sky Sports и ESPN. Короче, ничего не омрачало отпуск в Дубае. Пальмы, солнце, пятизвездочный отель Habtoor Grand Resort, чудесный вид на Персидский залив, а рядом Сара и десятимесячная дочь Лина. Блаженство. Да, он больше не футболист, но ведь вся жизнь впереди.

За полторы недели до первого дня рождения дочери Сара позвонила Джону в Дублин, где он встречался с болельщиками «Селтика», и сообщила, что снова беременна. Радостная новость на время отвлекла от головной боли, но игнорировать ее становилось все труднее. Таблетки не помогали. Он ненадолго проваливался в сон, просыпался разбитым и замечал, что портится зрение.

9 июля 2009-го снова потащился к врачу. В четыре часа дня узнал, что у него злокачественная опухоль правого яичка, а в шесть должен был комментировать матч Лиги Европы «Лланелли Таун» — «Мазеруэлл» для канала S4 °C. Продюсеру канала пришлось сообщить о диагнозе раньше, чем Саре.

Через пару дней выяснилось, что рак распространился на мозг. «Я буду жить?» — спросил он доктора. — «Пока непонятно, что будет дальше». И еще несколько туманных слов вместо одного ожидаемого — «да».

Сару предупредили: из-за лекарств возможен стероидный психоз — галлюцинации, странные высказывания. «Где папа?! — закричал Джон. — Опять в баре? Как он может, когда я здесь?!» — «Папа рядом, в больнице, а здесь нет бара». Не дослушав Сару, он скинул одеяло, вскочил и стал сердито выдергивать из себя трубки: «Я ухожу отсюда. Прочь с дороги». Прибежали родители с медсестрой, попытались сдержать, а он стал толкаться, споткнулся и ударился лицом о металлическую тележку с лекарствами.

Он погружался в сон, но через минуту просыпался от храпа. Вставал у кровати и вел себя так, будто играет в казино. Потом кричал отцу: «Я знаю, что они задумали. Хотят отрезать мне руки и ноги. Пожалуйста, не позволяй им это сделать».

«Это было душераздирающе. Он был напуган, как ребенок», — вспоминала Сара в книге о Хартсоне «Пожалуйста, не уходи», вышедшей в 2010 году.

В день рождения дочери Джона врач Джанфилиппо Бертелли сообщил, что рак распространился на легкие. Состояние резко ухудшилось. Он перестал дышать, и требовалась срочная операция на мозге. Бертелли объяснил родственникам: нужно просверлить череп и откачать лишнюю жидкость. «Сейчас главное — спасти его жизнь. Лечение рака уже на втором месте».

После операции он снова задышал и перенес курс лучевой терапии. Сара включила его любимую песню Use Somebody группы Kings of Leon и сказала: «Я чувствую, как двигаются твои пальцы. Знаю, ты меня слышишь. Помнишь, как в свой день рождения ты пообещал забить «Хартсу». Когда матч начался, я так нервничала, но ты выполнил обещание уже на четвертой минуте. Кажется, ты забил Крейгу Гордону. Я не разбиралась в футболе, но так гордилась тобой. И сейчас горжусь».

Он медленно открыл глаза, и Сара продолжила: «В тот день «Селтик» стал чемпионом, и мы праздновали всю ночь. В ресторане отключили электричество, мы вышли на улицу, и тысячи людей пели: «Есть только один Джонни Хартсон!»

Когда показалось, что ему полегчало, снова начались галлюцинации и проблемы с дыханием. Он сказал — хотя скорее прохрипел — старшему брату: «Я больше не могу. Я проиграл». А тем временем ежедневно приходили открытки. На одной из них было его фото в форме «Арсенала» и подпись: «Продолжай сражаться, Джон. Желаем тебе всего наилучшего. Арсен и ребята».

Через несколько дней он попросил мороженое — обросший, исхудавший, он две недели не ел самостоятельно. Медсестра разрешила, и его кузен Марк побежал за мороженым с такой скоростью, будто забыл в магазине кошелек и документы. «С шоколадной крошкой, пожалуйста», — просипел Джон вслед.

«Я чувствовал себя инвалидом. Не мог поднять пульт от телевизора. Не мог даже встать с постели, чтобы сходить в туалет. Я сгорал со стыда, когда мне помогали с туалетом симпатичные двадцатилетние медсестры», — признался Хартсон в автобиографии.

Когда его на день отпустили домой, он увидел себя в зеркале отцовского фургона и поразился: глаза впали, а спортивный костюм висел на нем, как на вешалке. За несколько недель потерял больше тридцати килограмм. «Если б ты похудел так немного раньше, я бы снова тебя подписал», — пошутил Гордон Стракан.

Дальше — трехмесячный курс химиотерапии. Пропал аппетит, тошнило, клонило в сон, началась диарея, выпали брови и ресницы. Окончание курса совпало с датой, когда Сара и Джон могли узнать пол будущего ребенка. Снова девочка — как и хотели.

Задумались о дате свадьбы. Сара рассчитывала на июль 2010-го, через несколько месяцев после родов, но Джон настоял: раньше, как можно раньше. В начале декабря предстояло медобследование, которое показало бы, как его организм воспринял химиотерапию. «Я хотел, чтобы в случае моей смерти Сара была миссис Хартсон. Не хотел доставлять ей лишние хлопоты из-за того, что мы не успели расписаться».

За два дня до свадьбы Джон узнал от доктора Бертелли, что близок к выздоровлению.

В 2010-м он пережил еще несколько операций (на легких) и снова стал комментатором канала S4 °C, а летом 2012-го вошел в тренерский штаб сборной Уэльса, с которой через четыре года достиг полуфинала Евро. В октябре 2017-го он похвастался в твиттере: его сын от первого брака Джони забил за юношескую команду «Суонси» три мяча «Ливерпулю» на «Энфилде».

12 января «Арсенал» сыграет с «Вест Хэмом». Наш сайт и телеканал «Матч! Футбол 1» покажут встречу в прямом эфире. Начало — в 15:25 по Москве.

Читай также:

Фото: Mike Hewitt / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Anton Want / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Getty Images / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Ross Kinnaird / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Chris Lobina / Stringer / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Mark Thompson / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Tom Shaw / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Jeff J Mitchell / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru

* Соцсеть, признанная в России экстремистской