Олег Ширинбеков гремел с «Торпедо» в еврокубках, мелькал в сборных Бышовца и Лобановского, забивал эффектные голы и пять лет работал скаутом ЦСКА. Мы усаживаемся в кафе «Самарканд» у станции «Серп и Молот», куда Ширинбеков приезжает из Подмосковья – вечером игра его команды «Вулкан» против «Строгино» в третьей лиге. По телевизору показывают двух футболистов, от которых в октябре ждали забитых, а не разбитых голов: «Мамаев пришел в ЦСКА при мне, но без моего участия, – говорит Олег. – Газзаев и без меня хорошо его знал. Мамаев – талант, но мозги-то надо иметь».
Селекционером ЦСКА Ширинбеков стал в 2004 году.
«Первая командировка – Колумбия, январь 2005-го. Молодежный чемпионат Южной Америки. Незадолго до моего вылета директор турфирмы спросил нашего руководителя: «Вы куда его посылаете? С ума сошли? Там людей воруют похлеще, чем в Чечне». Мне об этом рассказал на дорожку Марьян Плахетко, работавший в ЦСКА. Поначалу я побаивался Колумбии (прилетел-то один), смотрел по сторонам. В гостинице жил с солдатами, охранявшими аэропорт. Каждое утро мы здоровались. Когда я готовился улетать и шел к трапу самолета, услышал крик за спиной. Обернулся, а там чудак машет мне автоматом – прощается.
Командировка прошла спокойно. В сборной Бразилии отметил Фернандинью и Филипе Луиса, в сборной Аргентины – невысокого форварда, который был на год-два моложе остальных лидеров, Баррьентоса, Лавесси, Гарая, Сабалеты, но забил больше всех – пять мячей. Вернувшись в Москву, написал по нему подробный отчет и протянул Гинеру: «Вот талантливый мальчик». – «Как фамилия?» – «Месси». – «Забудь про него. Он давно в «Барселоне».
Главную рекомендацию Гинер дал с юмором: «Есть такие греческие футболисты по фамилии Левандос. Они нам не нужны». И отправил меня на молодежный турнир в Швейцарию. Перед моим вылетом оттуда – звонок Гинера: «Ну, что, есть интересные ребята?» – «Нет, одни Левандосы».
В большой футбол Ширинбеков пробился из поселка Шахринав, что в сорока пяти километрах от Душанбе.
«Рос я в общежитии учителей. Родители работали в школе-интернате, где сами и выросли – они детдомовцы. Папа родился на Памире, но из-за какой-то нехорошей ситуации дедушка спустил его с гор и отдал в детдом. Мама – армянка из Грузии. Ее отец после войны не вернулся домой, ушел в другую семью, а мать умерла. Четырех детей, трех девчонок и пацана, сдали в детдом. Закончив потом педучилище в Краснодаре, мама вернулась в детдом воспитателем. Вела начальные классы, а папа – физкультуру, поэтому у меня всегда была куча мячей, баскетбольных, волейбольных, футбольных.
Из нашего двора вышел защитник Владимир Сысенко, игравший потом в «Кубани» и «Рубине». Он вдохновил меня на футбольную карьеру. Когда Сысенко приезжал домой, мы парились в бане, играли в дыр-дыр, чеканили мяч и он говорил: «Ты не слабее ребят из дубля «Памира». Там все такие же, как ты». Для деревенского пацана было непривычно такое слышать.
Спустя несколько лет я стал капитаном дубля, забивал голы, играя в центре защиты, а к двадцати годам попал в основу «Памира». Туда меня взял Юрий Семин. Травмировалось два защитника, третьего дисквалифицировали – деваться некуда: против «Нистру» пришлось ставить меня. Почти весь первый тайм я отыграл на пятерку. За минуту до перерыва – угловой у наших ворот. Я выиграл верховую борьбу и снова перевел мяч на угловой. Вратарь Тростенюк и защитник Черевченко дважды попросили: «Не делай так. Выбивай в поле». Но на третий раз я снова кивнул не в ту сторону и засадил в свои ворота, в ближнюю девятку. Вскоре Семин меня заменил».
Через неделю Семин выпустил Ширинбекова в Хабаровске – на непривычной позиции опорного полузащитника. Тогда-то Олег прописался в основе.
«В конце того сезона мы на десять дней полетели с «Памиром» в Мавританию. Там было еще жарче, чем в Душанбе, и сплошные пустыни. Привез туда на продажу фотоаппарат – иначе деньги было не достать. Сам нашел комиссионку, обменял на наличные и купил магнитофон.
Через год мы боролись с ЦСКА за выход в высшую лигу. В «Памире» было семь человек, которые числились в армии и вообще-то должны были находиться в части, а не на поле. После предматчевой тренировки я заметил все того же начальника ЦСКА Марьяна Плахетко, учившегося с Семиным в школе тренеров. Плахетко был при погонах, и я понял: нам пипец.
Перед игрой с ЦСКА меня, Ибадуллаева и Витютнева отправили в артиллерийский полк в Караганду. А Рахимова, Мухамадиева, Мананникова и Воловоденко – в спортроту пограничников в Душанбе. Полгода я охранял военные склады. Служил без послаблений. Правда, перед отъездом мне присобачили сержантские лычки, да и постарше я был остальных, двадцать два года, так что на меня никто не наезжал. А так-то в полку процветала дедовщина, издевались над пацанами. К мячу в армии не прикасался. Вернулся круглый – килограмм десять лишнего веса. На тренировке «Памира» меня сразу прозвали Медведем. Мою первую же игру после армии просматривал селекционер «Спартака», но перешел я в «Торпедо», любимый клуб отца.
В 1988-м мы вышли в финал Кубка, где проиграли «Металлисту». В конце первого тайма наш полузащитник Алексей Еременко сыграл рукой, назначили пенальти, и Гурам Аджоев забил победный гол. Главный тренер «Торпедо» Валентин Иванов обвинил Еременко в том, что он сдал игру – специально сыграл рукой. Я встал на защиту. Сказал Иванову: «Мы что, будем выгонять каждого, кто один раз сыграет рукой?»
Не отстоял. Еременко отчислили. Обвинили в сдаче игры – что он денег заработал на этом Кубке: «Пиши заявление по собственному желанию и уходи». Потом я ему сказал: «Тебе тут житья все равно не будет». И Леха ушел в «Динамо». Через несколько месяцев в еврокубковой игре с «Мальме» был такой же эпизод. Шла подача, мяч перелетал через меня, и я задел его рукой. Пенальти нас прибил, мы вылетели.
Я тоже почувствовал недоверие Иванова. Ребята пересказали мне его претензии, а я ответил: «До меня «Торпедо» было середняком. Со мной поднялось на третье место. Значит, я на что-то способен?»
Когда мы финишировали с «Торпедо» третьими, Валерий Лобановский вызвал меня в сборную на матчи с Кувейтом и Сирией. За Кувейт один тайм отыграл Мишель Платини, друживший с тамошним принцем. На поле мы как раз располагались с ним рядом. Потом он подошел на банкете – похлопал по плечу.
Тогда же Лобановский предложил перейти в киевское «Динамо». Он знал, что у меня конфликт с Ивановым и я собираюсь вернуться в Душанбе: «Из «Памира» я не смогу вытащить тебя в сборную. Из «Торпедо» – вопрос. А в Киеве ты всегда будешь у меня под носом». Я согласился и прописался в Киеве, встал там на военный учет. Потом поехал на свадьбу Коли Савичева. Там Иванов, начальник команды Золотов и другие ребята отвели меня в сторону и стали уговаривать остаться в «Торпедо»: «Ты от нас просто-так не уйдешь».
Уговорили. Лобановский просил меня не решать свои проблемы с помощью киевского «Динамо», но в итоге так все и получилось: за то, что я остался в «Торпедо», мне сразу дали квартиру. Лобановский в сборную больше не звал».
Зато на рубеже восьмидесятых – девяностых Ширинбеков знатно пошумел в еврокубках.
«Забивал тому же «Мальме», которое тренировал Рой Ходжсон, «Бордо», где играл Жан Тигана и тренировал Эме Жаке, «Севилье» – вратарю Унсуэ, тренировавшему потом «Барселону». В «Севилье» было много говнюков: играли подло, били исподтишка, щипали, хватали за волосы. Грубее были только англичане из «Уигана», с которыми мы встретились в товарищеским матче: они делали подкаты нашему вратарю Сарычеву, но нас не запугаешь – и в «Торпедо» хватало бойцов. Ответили еще жестче. Что же до игры в Севилье, то туда с нами впервые полетели болельщики – и ребята с завода, и артисты Ширвинд с Державиным (стоило им зайти в раздевалку – ржач начинался на первой же секунде; кстати, наш матч с «Зенитом» в 1988-м с тренерской скамейки смотрел Евгений Леонов, гастролировавший в Ленинграде с «Ленкомом»).
Обыграв севильцев, мы вышли на «Монако» Арсена Венгера и перед матчем полетели на сбор в Египет. Там вышло забавно. Мы фотографировались на фоне пирамид, а Калайчев и Роговской забрались на верблюда. Прокатились, а когда выяснилось, что за это надо платить, убежали.
В Монако добирались с приключениями. Основа полетела одним рейсом, запасные – другим, позже, а про Сашку Гицелова вообще забыли – не сделали ему визу. Его привезли уже в день игры и на такси доставили прямо на стадион – за полчаса до стартового свистка. «О, вовремя приехал – значит, забьешь сегодня», – шутили ребята в раздевалке. Во втором тайме Гицелов вышел на замену и забил победный гол.
А дома мы обыграли «Монако» благодаря голу Коли Савичева. Он попал в сборную раньше, чем его брат-близнец Юрка, но серьезно травмировал колено. В начале девяностых услышал от израильских врачей: «Если не хочешь быть инвалидом – заканчивай с футболом».
Пройдя «Монако», мы вышли на «Брондбю», и в домашнем матче я, удачно сложившись, забил Петеру Шмейхелю. Правда, в Дании нас засудили – засчитали гол, когда мяч даже не пересек линию. Советские команды часто судили хамски.
Примерно в то же время мы побывали на сборе в Италии, который нам организовал Шандор Варга, работавший в научной группе нашего тренера Скоморохова. Потом Варга устроил меня в венгерский «Вашаш». Команда вылетала – надо было выручать. Подписал трехлетний контракт. За меня заплатили сто тысяч долларов.
Сначала Варга и его жена помогали с переводом, но уже через три месяца Шандор уехал работать в Саудовскую Аравию, и я остался один со своим проблемами. Ребенку два года, а мы даже не могли отвезти его в больницу – не было полиса. Хорошо еще, что спустя какое-то время подошел русскоязычный парень, предложил помощь в оформлении документов.
Родители мои в это время оставались в Душанбе. Там обострились националистические волнения. Отлавливали всех памирцев с Горного Бадахшана и убивали. Кто-то навел на моего отца. Обкуренные, обдолбанные сволочи издевались над ним на душанбинском стадионе, уже поставили к стенке, но моя средняя сестренка созвала людей в интернате, где работал отец, и они все кинулись на помощь. Это и спасло отца.
Я собирался с семьей в отпуск, когда узнал об этом. Сдал путевку и сидел на телефоне, чтобы узнать, когда мне лететь в Душанбе. Мама отговорила – сказала, что отца отпустили и ситуация нормализовалась. Родители и две сестры потом переехали в Москву, а младшая сестра осталась в Душанбе.
Сам я вернулся в Москву в 1994-м. «Вашаш» предложил продлить контракт еще на три года, а я попросил деньги на квартиру в Москве. Мне отказали, и я приехал в «Торпедо». Ожидая трансферное разрешение, пришел на стадион – еще в качестве зрителя – и увидел, как мы проиграли «Локомотиву» 0:8. Тогда же познакомился с Васей Уткиным, который спросил, помню ли я подобные поражения. Честно ответил, что больше трех при мне «Торпедо» не пропускало.
Через год я травмировал колено в Новороссийске. Был бы умный – сделал бы операцию. А я отыграл еще три месяца – до конца сезона – с надрывом задней крестообразной связки левой ноги. Перематывал колено бинтом и бегал. Потом – операция. Сказали: «Через полгода будешь как огурчик». Я вернулся на поле, а колено не держит: нога, как сопля, бедро не поднимается. Понадобилась новая операция, но в Москве мной заниматься не захотели. Я позвонил в Австрию Рашиду Рахимову. Он нашел мне врача, который специализируется на крестообразных связках.
Пока лечился, «Торпедо» перешло от ЗИЛа к «Лужникам». Новый тренер Тарханов говорил: «Ты мне нужен. Готовься». Но вышло по-другому – пришлось уйти в новую команду «Торпедо-ЗИЛ», где собрались мои старые партнеры – Полукаров, Дозморов, Гречнев (Володя в конце девяностых на несколько месяцев оказался за решеткой – видимо, его подставили, а мы скидывались, кто сколько мог, чтобы помочь ему).
В «Торпедо-ЗИЛе» мою карьеру футболиста закончил тренер Игнатьев. После выхода в первую лигу взял сорок новых игроков, а мне посоветовал тренировать дубль. Просто убрал из команды, хотя у меня был вагон сил – я же два года не играл из-за травмы. Я попросил оплатить мне обучение в школе тренеров и взялся за дубль. Из него вышли однофамильцы Смирнова, один из которых перешел в «Спартак», а также братья Березуцкие, Пиюк и Трипутень, оказавшиеся в ЦСКА. Трипутень считался большим талантом, но часто выключался из игры – возможно, не был готов к большим нагрузкам. Было еще два талантливых парня – Леша Мусатов и Саша Ковалев, но в 2005 году они погибли в автокатастрофе (на трассу выбежал лось, спровоцировавший массовую аварию).
После выхода «Торпедо-ЗИЛ» в премьер-лигу, я стал помогать главному тренеру Евгению Кучеревскому. Из-за финансовых проблем на заводе мы долго сидели без зарплаты, но руководитель клуба Сахаров дружил с Гинером, и тот помогал нам. Потом рулить «Торпедо-ЗИЛом» стал Юрий Белоус. Он привел своих людей и убрал тех, кто работал до него. Я мог остаться, но Белоус мне не нравился, и я стал помощником Виталия Шевченко в «Сатурне».
Мы шикарно шли, боролись за чемпионство, отставали от лидера, ЦСКА, всего на одно очко, но вместо Шевченко поставили Романцева – и все закончилось. Из-за смены тренера настрой футболистов поменялся. Проиграли почти все оставшиеся матчи, скатились на седьмое место, а мне еще и приходилось отвечать за результат на пресс-конференциях – Романцев-то их не посещал».
В «Сатурне» Ширинбеков поработал с пятью латиноамериканцами.
«Больше всех мне нравился бразильский защитник Антонио Жедер – суровый, грозный парень, который улыбался, только когда я называл его Антуаном. Помню, услышал ночью какой-то грохот над своей комнатой на базе «Сатурна». Поднялся, а там наши бразильцы, Жедер и Да Силва, еще не перестроились на российское время и жили по бразильскому. Рявкнул на них, но они продолжили: ночью смотрели телевизор, болтали по телефону, тратя безумные деньги, а днем спали.
Аргентинцы Пусинери с Павловичем нас часто выручали на поле, а вот перуанец Идальго – удивительный лентяй: готовился только к играм сборной, больше ничем не интересовался. Самое смешное, что, покидая Россию, он вывез две грузовые машины вещей – не знаю уж, чего он накупил.
Я оставил «Сатурн», когда Романцев взял туда двух новых тренеров, Павлова и Тарханова, На Кубке Содружества Владимир Сальков, знавший меня по олимпийской сборной-1988, сказал: «В ЦСКА организуется селекционная группа. Хотел бы тебя в ней видеть». – «Я вообще-то тренером хочу быть». Но, посидев несколько месяцев без работы, я принял приглашение Салькова и стал селекционером. Проработал в этой роли пять лет.
Из иностранцев, которых просматривал, в клуб перешел только один – нигерский нападающий Мусса Маазу из «Локерена». Он быстрый, цеплялся за мяч, создавал остроту. Я составил позитивный отчет. Маазу прилетел, забил несколько мячей, но с наступлением мусульманского поста перестал кушать и пить – а откуда силы возьмутся?
В 2007 году я просматривал Алана Дзагоева. Тольяттинские «Крылья Советов» играли по схеме 4-3-3, и он был опорным хавом, действовал ближе к обороне. Много двигался, отрабатывал в защите, участвовал в большинстве атак. Также я звал из Тольятти форварда Павла Соломатина, но он пошел в «Спартак», а через несколько лет оказался в «Динамо».
Работая селекционером, Ширинбеков мечтал снова стать тренером.
«Отдушиной для меня была помощь тренерам дубля Юрию Аджему и Олегу Малюкову, с которым я играл в Душанбе. В дубле я участвовал в тренировках, общался с пацанами. Когда вместо Салькова спортивным директором стал Виктор Панченко, я покинул селекционный отдел и стал работать в школе ЦСКА с командой 1996 года, в которой были Никита Чернов и Саша Макаров.
Чернов был настолько силен, что ему стало неинтересно со сверстниками. Он начал играть вполсилы, и я посоветовал перевести его в команду старшего возраста. Может, поэтому из него и вышел толк. Очень хороший защитник со всем необходимыми качествами – надо только скорее становиться мужиком. Его стоило раньше ставить в основу, а не отдавать в аренды, но, мне кажется, Слуцкий не любил подтягивать молодежь.
Еще в команде того возраста выделялся полузащитник Никита Титов, сын хоккеиста Александра Титова, экс-защитника ЦСКА, но Никита куда-то пропал».
Зимой 2017-го Титов вернулся в Липецк, а летом того же года, по информации transfermarkt, завершил карьеру.
«Потом меня позвали на переговоры в душанбинский «Истиклол». Я был в отпуске и не предупредил руководство школы ЦСКА о своей поездке. Информация о ней высветилась в интернете, и директор школы решил, что я его подставил. С «Истиклолом» я выиграл Кубок страны, но, отработав полгода из двухлетнего контракта, вернулся в Москву – думал, что в Душанбе что-то поменялось с середины восьмидесятых, но там все осталось, как было.
В Москве Алексей Прудников позвал в любительскую команду «Авента-2000». Заняли второе место в четвертой лиге, а на второй год нашего спонсора прикрыли, и начались проблемы».
Фото: Lars Baron / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Facebook*, РИА Новости/Дмитрий Коробейников, РИА Новости/Ратушенко, РИА Новости/Владимир Родионов, Jasper Juinen / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, РИА Новости/Владимир Федоренко
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
