- Детство в Швейцарии и Швеции
- Пинг-понг с Карпиным в Испании
- Обман в Кишиневе и спасение в Таллине
- Переход с Карпиным в ЦСКА
- Первое приглашение в «Спартак»
- Самая яркая история из армейской службы Карпина
- Расставание с Гинером и работа с Шалимовым в «Уралане»
- Почему у Лаудрупа с Эмери не получилось в «Спартаке»
- Охрана для Веллитона и истерика Макгиди
«Пожилые люди боялись новой войны с Германией»
— Вы росли в Швейцарии. Как там оказались?
— Родился в немецком Потсдаме, а потом отца (военного) отправили в Берн, где я жил с трех до семи лет. Учился там в школе при посольстве. В классе было шесть человек — два поляка, один чех и три русских. Дальше мы на пару лет вернулись в Москву, после чего отца командировали в Стокгольм. Я закончил там четвертый класс, а через полгода отца выслали.
— За что?
— До сих пор не знаю. Выяснял у знакомого, связанного с архивами: «Пятьдесят лет прошло — узнай, что случилось-то». — «Не могу. Закрытая информация». Отец тоже не рассказывал. Кстати, после нашего возвращения бабушка заставила переделать в свидетельстве о рождении Потсдам на Москву. Пожилые люди боялись новой войны с Германией.
— Интересно жилось в Берне?
— Мы жили не в посольстве, а в городе. Чтоб слежки меньше было. В Берне очень удивляло, что игрушки оставляли во дворе, — наутро все стояло нетронутое. Я проводил время со швейцарскими детьми, так что еще в детстве сыграл первые международные матчи.
— Жить в шестидесятые в Швейцария — большая удача для советской семьи?
— Конечно, но к золотой молодежи я себя не относил. Когда приезжали сюда в отпуск, я стеснялся своих красочных вещей. Вокруг-то все серое. Обрезал всякие рюшечки на одежде, чтоб не выделяться. Правда, классная руководительница в московской школе все равно меня возненавидела: за жвачку во рту, фломастеры, ранец в мехах. Требовала, чтоб я принес справку о работе родителей.
— А вы что?
— Принес: «Мама — домохозяйка. Отец — переводчик». Она не поверила. В итоге отец пришел в школу, поговорил с учительницей, и больше она меня не замечала.
— Самый запоминающийся разговор с отцом?
— Помню, играл в дубле «Торпедо». Думал, имею сотню друзей. А к отцу на пятидесятилетие приехало лишь трое. Я спросил: «Пап, ну как так?» — «Поживешь — узнаешь». Сейчас мне за пятьдесят, и у меня тоже три проверенных друга.
— Кто из них связан с футболом?
— Валерий Карпин, конечно. Еще один — парень, с которым бегал в школе «Смена». Мне ведь в детстве повезло попасть в первый набор к знаменитому детскому тренеру Николаю Ульянову. Он устраивал нам тренировки даже в десять утра первого января. Потом признался: «Я на вас учился». Из пацанов, которых он тогда набрал, восемь человек достигло команд мастеров.
«Карпин шутил: «Куплю тебе фуражку — будешь моим водителем»
— Самый интересный воспитанник?
— Сашка Байков — это что-то. Сидел у Ульянова в запасе второй команды. А классе в восьмом к нам приехал тренер юношеской сборной СССР 1965 года Лядин. Спросил Ульянова: «Кто у тебя после августа?» — «Байков. Труженик». Те, кто родился после августа 1964-го, могли играть за 1965-й. Мы переглянулись: «Какая ему сборная? Он у нас-то в глухом запасе».
— Что дальше?
— Ульянов две недели персонально работал с Байковым, и тот попал в обойму сборной. В итоге по числу игр за младшие сборные СССР за всю историю уступил только Валерию Глушакову. Когда нас с Сашкой взяли в «Торпедо», мы его почти не видели: он был то в одной сборной, то в другой. Тренер Иванов возмущался: «Байков — это кто вообще?»
— Так он и не заиграл в «Торпедо»?
— Провел несколько матчей, но и там был интересный случай. В Днепропетровске Иванов выпустил его в конце — время потянуть. После игры его спросили: «Кто лучший игрок вашей команды? У нас тут приз». Козьмич, видно, не в духе был, отмахнулся: «Байков — лучший». И Сашке вручили тортик от «Днепра». Потом у него как-то не пошло. Закончил в двадцать два года, работал мясником.
— Вот так судьба.
— Другой парень из нашего набора — безбашенный нападающий Стас Таджиров — работал в вагоне-ресторане. Начал разносчиком, стал официантом, дорос до директора, подтянул старшего брата и отца, игравшего в шестидесятые за «Пахтакор» и «Локомотив». Не забуду совет Таджирова-старшего: «Ребята, водку с пивом не мешайте». Стас, увы, рано умер. Сердце.
— Почему вы за «Торпедо» сыграли еще меньше Байкова?
— Мы, кстати, и с Валерой Карпиным обсуждали, почему он пробился, а я — нет. Главное — характер, внутренний стержень. Я был счастлив уже просто попасть в команду высшей лиги (игрок «Торпедо» Соловьев хохмил: «Ах, какой у нас форвард — два матча за пять лет»), а Валерий рвался к новым победам.
— Как это проявлялось?
— Однажды я приехал к нему в Испанию на месяц (он шутил: «Куплю тебе фуражку — будешь моим водителем»). На балконе у него стоял пинг-понг. Из десяти партий я зацепил одну. И тут же убежал. Он — за мной: «Дай отыграться! Куда ты?» — «Валер, не могу. Шарики уже снятся». Потом он еще два дня тянул меня к столу: «Пойдем-пойдем».
«У нас тут война в Афганистане. Пора отдать долг родине»
— Могли больше сыграть за «Торпедо»?
— Однажды в Ереване после матча дублей Иванов взял меня в первую команду, но игрок основы выздоровел, и я даже в запас не попал. Сидел около тренера на скамейке. Помню, уши вяли от того, что Козьмич кричал своему сыну, будущему судье. После игры я понял, зачем меня взяли — заставили тащить баулы с формой. Администратору-то лень. Сложнее всего было в Ташкенте, где в сумки еще и пять дынь доложили.
— Тяжко.
— А как отвертишься? Самый молодой — должен нести. Моими наставниками в первой команде были Юрий Суслопаров и Валерий Петраков. По всем ресторанам протащили… В «Торпедо» я пересидел, конечно. Надо было в девятнадцать лет куда-то нырять. Трижды говорил Иванову: «Ухожу». — «Нет-нет, на следующий год заиграешь». И так до 1986-го, когда раскрылись братья Савичевы и меня отпустили.
— Что потом?
— Только написал заявление об уходе — звонит военком: «У нас тут война в Афганистане. Ты здоровый парень. Пора отдать долг родине». Следом звонок тренера «Нистру»: «Приезжай. С армией решим». Про первую лигу я вообще ничего не знал, но полетел в Кишинев.
— Пожалели?
— Открыл в самолете «Советский спорт». Таблица первой лиги, двадцать четыре команды, «Нистру» — последний. Думаю: «Е-мое. Ну, хоть не в Афганистан». В Кишиневе сначала понравилось — доплаты, бутсы, финские домики, бассейн, баня, фруктовые деревья. А потом партнеры по команде посоветовали: «Беги отсюда. За двадцать лет тут никому с армией не помогли».
— Как же обещание тренера?
— Меня просто обманули — думали, вытащу их с последнего места. Вскоре в Кишинев приехал таллинский «Спорт» с тренером Валерием Овчинниковым. Он сразу: «Кому тут армия нужна?» — «Да один москвич-дурачок приехал. Думал, ему тут помогут». Борман нашел меня в бане: «Желанов?» — «Да». — «Поехали со мной. Сделаю армию». — «Неудобно. Дайте хоть до конца сезона тут доиграю». — «Генерал в Таллине ждать не будет».
— Овчинников знал вас как футболиста?
— Видел один тайм за «Нистру». Но, видимо, больше повлияло то, что я из «Торпедо», — это ж марка.
— Чем запомнилась первая встреча с Карпиным?
— Увидел его на первой тренировке — ножки худенькие, но неуступчивый, колючий. На пять лет моложе меня. Я тогда только-только начал курить. И Валерий пристрастился. Сейчас, кстати, не можем бросить. Я ужасно хочу, но не могу. От силы полнедели выдерживаю. Звоню ему: «Ты как?» — «Да я и не беспокоюсь».
— Не пытается бросать?
— Ну да. У него же в работе огромный стресс — не представляю, какие там нервы нужно иметь.
«Надо мной начали издеваться. Чтоб я коньки отбросил»
— Как Карпин переносил нагрузки Овчинникова?
— У него два сердца. Перед сезоном Овчинников повез нас в Цахкадзор — три тысячи метров над уровнем моря. Сумасшедшая база — бассейны, залы для легкой атлетики, для борцов, для гребли. Для футбола — ничего. Но это не мешало бегать по двадцать километров. Не пробежишь — не будешь играть. На дистанции был отрезок, который не просматривался Овчинниковым и его помощниками. Мы забегали туда и пускали по кругу сигаретку. Идиотизм, конечно. Курили и дальше бежали.
— Все добегали?
— Да, но когда Валерий уже прибегал, обедал и шел спать, ветеран Вася Жупиков только заканчивал этот полумарафон. Он и не бежал — шел.
— Другие примеры выносливости Карпина?
— После сбора в Цахкадзоре мы спустились на товарищеские матчи. Играть планировали двумя составами — по очереди. В день игры у игрока основы начался понос, и Валерий отыграл девяносто минут сначала за первый, а потом за второй состав. Выходил правым хавбеком, а я то слева, то в атаке, то в середине. Мной во всех командах затыкали дыры.
— Во второй лиге тогда удавалось заработать больше, чем в высшей. Как платили в таллинском «Спорте»?
— Мой отец-подполковник зарабатывал триста рублей, а я — двести сорок и по сорок-восемьдесят за победу. Под пятьсот набегало. У Валерия было чуть поменьше. Потом какой-то умник доложил, что советские военнослужащие получают огромные деньги, и нас сняли со ставки. Овчинников перевел нас на другую, оформленную на третье лицо. Мы делили ее с Валерой. Хватало на пирожки да на печенье.
— Как вы с Карпиным попали в ЦСКА?
— Поехали во Львов играть за Прибалтийский военный округ. Начальник ЦСКА Марьян Плахетко увидел там нас с Карпиным и Сергеем Газдановым. И выдернул всех троих в первую команду ЦСКА.
— Обрадовались?
— Сначала — да. Полгода не был в Москве. Меня то один друг пригласил, то второй. Я, естественно, таскал с собой Валеру. Чтоб не скучал. Однажды засиделись, уснули. Просыпаемся на Автозаводской. А нам нужно сначала на другой конец Москвы за формой, а потом на Песчанку.
— Как выкрутились?
— Хватаем такси и летим. Купили трехлитровую банку кваса. В дороге поправляем здоровье. Больше я — Валера-то вообще не пил. Ему просто не нравился алкоголь. Как его мама мне рассказывала, он не хотел в этом смысле быть похожим на отца.
— На тренировку успели?
— Еле-еле. Вышли из такси, выбросили банку в кусты, голову поднимаю: е-мое, на тренировке генералы собрались. Тренер Назаренко — нам: «О, помощники наши приехали. Желан, что-то мне твое лицо не нравится. Измерь давление. Карпин, и ты заодно». Заходим. Врач мне померил: «Миш, я тебя на тренировку не допущу. Сто сорок на сто. Еще чуть-чуть и придется венки заказывать». У Валеры — сто тридцать на девяносто. Я говорю врачу: «Мне-то барабану. Скажи про меня, как есть. А у Валеры — скажи, что нормальное давление».
— А он что?
— «Я так не могу. Меня уволят». — «Мы никому ничего не скажем». В итоге мы с Карпиным стали тренироваться, и надо мной начали издеваться. Чтоб я коньки отбросил или меня стошнило. А я прыгаю, забиваю. Не умираю. Врач потом спросил Валеру: «Твой друг — алкоголик, что ли?» — «Почему?» — «Другой бы при таком давлении окочурился. А он вон как носится».
— Чем все кончилось?
— Главный тренер Шапошников сказал мне при всех: «В «Торпедо» мне говорили, что ты пьянчуга. Зачем мне два таких, как ты? Хватит с меня Брошина». — «А можно я обратно в Таллин?» — «Да нет. Мы знаем, как ты там шиковал. Поедешь в СКА Хабаровск». Иду понурый, и тут тренер ЦСКА-2 Копейкин: «Будешь за меня играть? Денег нет, зато в Москве». — «Давайте». Через две недели туда и Валеру отправили.
Бесков сказал: «Вижу тебя в серединке. Может, защитничком»
— Платили мало или вообще не платили?
— Вообще. Ты ж солдат, радуйся, что дома служишь. Через заборчик от манежа ЦСКА находилась халява, где жили спортсмены-армейцы. Халявой это место называли, потому что оно ничем не отличалось от гостиницы. Но в тот год борцы оттуда выходили и грабили таксистов. И попались.
— Что дальше?
— Халяву снесли и превратили в настоящую казарму. Потом туда пригнали ребят, прошедших Афганистан. Представь, приезжают люди с войны, а тут такие же пацаны — только не гибнут, на халяве отдыхают. И как они начали нас дрючить… Назаренко, сменив Копейкина в ЦСКА-2, сразу отправил меня в роту, и я попал под афганцев. Заставляли за сорок пять секунд одеться и собрать постель. Не успел — заново, заново, заново. Потом отправили на кухню картошку чистить — это у меня лучше получилось.
— Чем еще запомнился год в ЦСКА-2?
— В Кинешме нас поселили на лыжной базе. А после игры спать невозможно. Предлагаю Валере: «Пойдем погуляем». — «Попадемся». — «Да нет». Вылезли через окно в туалете. И в город. Зашли в лучшую гостиницу города. Разговорились с женщиной, а она из Прибалтики. Пошли в номер и всю ночь болтали. Даже не выпивали. Под утро вернулись на базу.
— А там что?
— Путь к нашему номеру лежал через тренерский, а там открыто. Мы сняли майки, будто только проснулись, но Копейкин засек: «А, гулёны. Где были?» — «В туалет ходили». — «Какой туалет? Я всю ночь вас караулил. Только попробуйте не выиграть следующий матч».
— Результат?
— 3:1. Я два забил, Валера — один. Кстати, в конце сезона предстоял выезд в Азербайджан, где уже шли военные действия. Представь, армейская команда из Москвы — и в это пекло. Я не то чтобы струхнул, но сказал, что плечо болит (у меня правда был привычный вывих) и остался дома. А Валера поехал. Причем с температурой тридцать девять.
— Насыщенный сезон.
— Мы тогда хорошо выступили. Иногда нам предлагали: «Сдайте за деньги». Мы советовались и отказывали — в итоге обошли во второй лиге другие московские команды. Копейкин со Штромбергером аж банкет нам закатили — шампанское с апельсинами. Мы с Газдановым и Карпиным стали лучшими бомбардирами команды. После этого Валеру перекупил «Факел». Ради этого его досрочно демобилизовали. А мне дважды не повезло.
— Что случилось?
— Доигрывая в ЦСКА-2, приглянулся селекционеру «Спартака» Покровскому. Он посоветовал меня Бескову. Приезжаю втихаря в Тарасовку, тренируюсь два дня с дублем. Бесков зовет на разговор: «Вижу: хороший, высокий. Главное — армию заканчиваешь. Согласен в «Спартак»?» — «Конечно!» — «Вижу тебя в серединке. Может, защитничком». Через месяц Бескова сняли.
— Обидно.
— Я поехал на зимние сборы с ростовским СКА. А служить оставалось до весны, поэтому меня пригласил на следующий сезон тренер «Металлиста» Лемешко. Я прикинул: родина матери, команда всегда в середине — как раз для моего характера. В СКА, правда, обиделись: «А чего ты с нами тогда?» — «Чтоб в роте в Москве не сидеть».
— Логично.
— Начался сезон, служба еще шла, СКА уехал на матчи, а я остался на пять дней в Ростове — с банкой молока и двумя буханками хлебами. Дождался дембеля, приехал в Харьков — и Лемешко сняли. Вместо меня играл любимчик нового тренера Ткаченко. Потом на мое место еще и Диму Хомуху взяли, игравшего со мной за ЦСКА-2.
«Овчинников открыл окно: «Слышь, урод, замолчи. А то моя братва вылезет»
— Самая яркая история про вашу армейскую дружбу с Карпиным?
— Первенство Вооруженных сил во Львове, где мы играли за Прибалтику. Русский вратарь команды Чехословацкой группы войск перед игрой с нами попросил: «Выручите. Вы не должны победить». Дал какую-то сумму. Мы с Карпиным решили: «Будем играть как играется». Я заработал пенальти, и Валера взял мяч: «Миш, что делать?» — «Забивать». Потом вернули вратарю деньги. А в конце играли с местными — Прикарпатским военным округом. Тогда нас вывезли в лес.
— Зачем?
— А вот так. Всегда играли на центральном поле или запасном. А тут посадили две команды в уазик и повезли в лес. Я понял: даже если вничью сыграем — нас отсюда не выпустят. Против Карпина на краю играл какой-то накаченный боксер. Валера его наяривал, наяривал. Когда в очередной раз обыграл, тот как дал ему. Валера — бух и упал. Я подхожу — а у него струйка крови изо рта. Спрашиваю: «Ты жив?» Он открыл глаза: «Где я?» Потерял сознание. Поднимаю его, ору на судью, а тот: «Ничего не видел».
— Карпин играл дальше?
— Я уговаривал его замениться. Он: «Нет, буду играть». И доиграл до конца. А я пульнул мячом в судью. Хотел в голову попасть, но промахнулся. И получил желтую. А потом ударил в грудь Валериному обидчику и уложил его. Красная. Счет был 0:2. В итоге проиграли 0:5. Самое смешное — наш тренер потом сказал: «Миш, зря удалился. У нас были моментики. Могли зацепиться».
— Как в таллинском «Спорте» уживались русские с эстонцами?
— Были заведения только для эстонцев, где русскому могли в репу накатить, и наоборот — только для русских. Но я подружился с защитником Урмасом Кальендом (он родился со мной в один день), так что ходил везде — даже в валютные бары, куда не пускали ни эстонцев, ни русских.
— Как туда попадали?
— По совету Урмаса притворялся глухонемым финном. Вокруг дискотека, девушки, а я молчал два часа. В другой раз сидели с баскетболистами «Калева» в гостинице «Таллин», где была вкусная солянка. Вдруг они начали громко спорить. Я спросил друга: «Чего они шумят?» — «Стыдно сказать». — «Ну, скажи». — «Спорят, кто лишний рубль заплатит». Может, это и правильно.
— Карпин в этой среде считался русским?
— Конечно, он же из Нарвы. Эстонский язык он понимал, но сам на нем не говорил.
— Самый запоминающийся выезд с таллинским «Спортом»?
— Приехали, кажется, в Латвию. На светофоре нам надо было уйти вправо, а наш водитель не рассчитал и прижал другую машину. Оттуда выскочил мужик и начал орать. Овчинников открыл окно: «Слышь, урод, замолчи. А то моя братва вылезет». — «Да какая братва?» Тут двери открылись, мы вывалились, и тот мужик убежал на другую сторону улицы. А мы всей командой взяли его машину и перенесли на тротуар.
«Подделывали в ЦСКА приглашения, чтобы быстро отправлять игроков на лечение в Германию»
— Как вы попали в Польшу?
— Из Харькова приехал к Овчинникову в Нижний, но после неудачных попыток пробиться в высшую лигу чувствовал усталость. Борман посоветовал: «Сделай паузу». Знакомые пацаны устроили меня на рынок запчастей. Однажды по пути в Тарасовку заехали Валерий с Игорем Ледяховым: «Миш, ты как-то не вписываешься в компанию торгашей».
— Прислушались?
— Да, вернулся в футбол. Сначала в Дзержинск, потом в Винницу, а оттуда меня обменяли на комплект формы в польскую «Бохню». Мы поднялись в следующую лигу, но там иностранцам играть почему-то запрещалось, и Андрюха Хлебосолов из краковской «Вислы» предложил: «В Москве есть комбинат Adidas. Поезжай». Я взял свои четыреста долларов, его восемьсот, подошел в восемь утра к проходной комбината: «Помогите бутсы купить».
— Помогли?
— Один спросил: «Сколько тебе надо?» — «Пар двести». — «Ну, пойдем». Получилось три здоровых мешка. У Хлебосолова друзья в Бресте, так что за бутылку водки меня пропустили через границу. Покупал я пару за семь долларов, а продавал за двадцать пять. Неплохой навар получился.
— Где продавали?
— В Кракове. Пар пятьдесят по командам. Семьдесят — по магазинам. Потом еще выгоднее перепродали старые модели ветровок и футбольные сетки. Хлебосолов подбивал открыть магазин, но московский комбинат закрылся, а с ним и наш бизнес. Кстати, потом я устроил сына Андрюхи в «Спартак» — полтора года он побегал в дубле.
— Как вернулись в ЦСКА?
— Закончил играть в Миассе, тренировал детей в «Торпедо-ЗИЛ», но начались терки с родителями и директором. Устроился охранников (сутки через трое), а в остальное время судил низшие лиги — вошел в бригаду Валерия Шавейко, с которым играл за «Торпедо». Через год-полтора мой первый тренер Николай Ульянов позвал в молодежку ЦСКА.
— Кем?
— Помощником. Исполнительный директор Шилов объяснил: «Бюджет маленький, так что второй тренер — это и начальник команды, и администратор, и врач, и массажист. Давай». После прихода Евгения Гинера молодежку расформировали, Ульянов ушел в «Локомотив», а я стал администратором дубля. Потом Стельмах подтягивал меня к основе.
— Успевали?
— Да, хотя дома меня почти не видели. Заселил дубль в Кисловодск, прилег отдохнуть, звонит Стельмах: «Приезжай делать визы для основы». В офисе я работал с Марьяном Плахетко. Он учил: «Копия должна быть лучше оригинала». Мы с ним подделывали приглашения, чтобы быстро отправлять игроков на лечение в Германию.
— Чем Гинер удивлял?
— Отправился на первый же выезд дубля и сидел с нами на лавочке. Признался: «Ребят, я в футболе вообще ничего не понимаю. Но обещаю — через год буду разбираться». Всюду с нами ездил, обо всем расспрашивал, во все вникал. Вот такой мужик, мне нравился.
Гинер сказал: «Уралана» через год не будет. А обратно я тебя не возьму»
— Почему ушли из ЦСКА в «Уралан»?
— Сам не знаю. Наверно, устал. К тому же денег больших не платили. Ну, и интересно было поработать с Шалимовым, которого знал еще мальчиком в «Спартаке», а потом следил за ним в Италии. Когда написал заявление об уходе, Гинер вызвал меня на ковер.
— Что говорил?
— Выяснял: «Чем ты недоволен? Тебя кто-то обидел?» — «Хочу изнутри посмотреть, как Шалимов тренирует». — «Он только начинает. Что там смотреть? Вот у тебя Газзаев. Приходи на тренировки». А я на Газзаева уже насмотрелся. Хотелось к Шалимову. В конце Гинер сказал: «Миша, «Уралана» через год не будет. Обратно я тебя не возьму».
— Что за иностранцы пополнили «Уралан» при Шалимове?
— Итальянцы (Даль Канто и Пассони) — хорошие, а уругвайцы, румыны — никакие. Сразу видно — отмывание денег. Шалимов был начинающим тренером, не всегда знал, что делать. Больше внимания уделял иностранцам, а наших это задевало.
— Почему ушли посреди сезона?
— Надоело. Сначала-то было интересно — в степи для нас зарезали барана и тут же делали шашлык. Ловили гадюку и прямо к носу подносили: если за хвост ее берешь — она как тряпка. Но в остальном сложно — кланы ставили друг другу палки в колеса. Приехали на игру с «Рубином», а нас не заселяют: «Деньги не пришли». Начальник команды мчался к казанской братве, брал у них в долг, а команда два-три часа ждала.
— На что еще не хватало?
— На стирку формы в Новогорске. В прачечной сказали: «Вы за две недели не оплатили». Звоню руководству и слышу: «Соберите там сами». Я собрал с пацанов по два доллара, а прачечная уже закрылась. Поехал стирать в центр Москвы. Другой случай — после какой-то удачной игры в Москве нас тормознули прямо перед взлетом: «Подождите министра. С вами полетит». Три часа простояли на взлетной полосе. Снова звонок: «Министр передумал».
— Как себя вел Илюмжинов?
— После 2:2 с ЦСКА зашел в раздевалку: «Ребята, молодцы. Есть проблемы?» Шалимов ему: «Наш администратор Миша пять месяцев зарплату не получает». Кирсан сурово взглянул на Орлова, отвечавшего за футбол, и через час мне жена звонит: «Тебе пришла зарплата за пять месяцев». Но я все равно уехал из Элисты.
— В ЦСКА уже не звали?
— Стельмах позвонил: «Увольняю администратора Сашку Киселева. Давай ко мне». — «Гинер будет против». — «Да перестань. Он все давно забыл». Через день перезванивает: «Не забыл». Потому что конкретный человек — слов на ветер не бросает.
«Агент Козлова запугивал Карпина. Валеру это смешило»
— Часто общались с Карпиным, когда он играл в Испании?
— Да, ездил к нему на Новый год. К тому же мои знакомые затевали бизнес с обувью — производство в Испании (за 10-15 евро пара), продажа в России (за 150 евро). Они летали к Валерию на переговоры, а я за компанию. После «Уралана» я четыре года работал на мебельной фабрике в Томилино, а потом Карпин стал генеральным директором «Спартак» и нанял меня старшим менеджером.
— Чем удивил Лаудруп?
— На первом сборе в Турции был нейтральным в большом квадрате — восемь на восемь. Ему было сорок четыре года. За сорок минут он ни разу не ошибся! Я смотрел с бровки: е-мое, мой ровесник, как можно было считать меня футболистом, когда есть Лаудруп. Это просто фантастика.
— Почему у него не получилось в «Спартаке»?
— Надо много беседовать, а через переводчика это сложно. Похожие проблемы были у Эмери. Вернувшись в Москву, Валерий взял меня на встречу с Хиддинком. Пока они с Гусом общались по-испански, я спросил Сашу Бородюка: «Что самое важное для тренера?» — «Психология. Надо уметь правильно настроить каждого игрока». Кстати, когда Валерий объявил нам с Асхабадзе, что будет тренером вместо Лаудрупа, у нас был шок.
— Почему?
— Закончив играть, он говорил испанским журналистам: «Я и тренерство — это просто несовместимо». А потом посмотрел футбол сверху и отметил: «Тренер не видит того, что я вижу. Чуть игроков переставить, и игра другая будет. А тренер почему-то не видит». — «Ну, попробуй». — «Да нет. Нервы…» Потом решился.
— Как вышло, что Эмери забыл паспорт перед вылетом на матч Лиги чемпионов в Лиссабон?
— Перед выездом в аэропорт у всех собирали паспорта. Начальник команды Рустам Хафизов рассказывал, что три раза подошел к Унаи: «Дай паспорт». — «Потом, потом… Не волнуйся, я возьму». И не взял. В итоге лишний час провели в аэропорту. За чартер пришлось доплатить.
— Еще Эмери ставил Яковлева левым защитником.
— А он вообще центральный нападающий. В «Спартак» пришел в четырнадцать лет. Я его спросил: «Как вас в Люберцах тренировали?» — «Мяч бросили — и бегаем». И он был гораздо сильнее воспитанников «Спартака» — а их тренировали с шести лет и тратили на академию миллионы. Правда, с Веллитоном и Эменике Пашке было трудно тягаться, и его перевели на левый фланг. В итоге бомбардирские качества он растерял.
— Другой большой талант — Александр Козлов.
— Мальчику пятнадцать лет, а его судьбу решают генералы — цээсковские и спартаковские. Спорят, кому он принадлежит. Круче оказались спартаковские. Потом собрались воры в законе — решили оставить мальчика в «Спартаке». Агент даже звонил Карпину, запугивал — Валеру это смешило. Саша из тяжелой семьи, рос без отца, но — режимщик. Не раскрылся из-за травм.
— Как и Жано?
— Помню, что он всегда обыгрывал назад. Может, его рано привезли в «Спартак». У него тоже была непростая ситуация. Папа — наркоман. Отнимал у Жано деньги, а у него была зарплата — пятьдесят тысяч. Возможно, в Грузии он стал бы вторым Дараселией, если б его не сдернули с родной земли.
«Нанимали Веллитону охрану после угроз из-за травмы Акинфеева»
— Что поражало в «Спартаке»?
— В шесть раз больше сотрудников, чем в ЦСКА, но это затягивало некоторые процессы. Например, у игрока вечером порвалась футболка, завтра — вылет на матч. Чтобы администратору получить в подсобке новую футболку, требовалось собрать несколько подписей. Боялись, что майки на рынок понесут продавать.
— Как вы выручали игроков?
— В «Армавире» пять футболистов попали в милицию. Я пришел в отделение — хи-хи, ха-ха, выпили по рюмке и договорились: три часа подержат игроков для нравоучения, а затем отпустят.
— А в ЦСКА?
— Однажды молодой защитник из Киева прилетел перед Новым годом подписывать контракт, а обратные билеты не взял. Я тупо сунулся в военную кассу, представился старшим лейтенантом и отправил парня домой. Он потом побыл в ЦСКА полгода и вернулся на Украину.
— Как решали вопросы в «Спартаке»?
— Перед какой-то еврокубковой игрой администратор Георгий Чавдарь пришел к Карпину: «Увольняйте меня». Оказалось, взял на выезд не те мячи. Для другого турнира. Роман Асхабадзе забеспокоился, а я позвонил в Москву и договорился, чтобы пресс-атташе Федор Турбин взял с собой двадцать пять мячей. Только специальное письмо составили, чтобы его не приняли за контрабандиста. Еще был случай с Макгиди. Первая игра сезона, в раздевалке все накалено, и вдруг крик: «А-а-а-а-а!»
— Что случилось?
— У Эйдена истерика. Рукава футболки слишком длинные. Мешают. Жора Чавдарь аж побледнел. Всех трясет, Асхабадзе возмущается, а я беру ножницы, подхожу к Макгиди и оттягиваю рукав: «Как тебе отрезать?» Он успокоился, показал. Потом на другом рукаве. И всё — минутное дело.
— Как относились к бразильцам?
— Мне очень нравился Кариока. Хотя по нему и внутри клуба были бурные споры. Считалось, что у него нет удара, но «щекой» он отдавал точнейшие пасы. Я и посоветовал: «А ты бей «щекой». И он забил так «Зениту». Я и сегодня привожу детям в пример, как он отбирал мяч. Вступал в отбор с нарушением, но никто этого не видел. Он и как человек мне нравился: его хмурость напускная — так-то он веселый.
— С Веллитоном было больше хлопот?
— Да. По кабакам его вылавливали. Потом эта Боня… Нанимали ему охрану после угроз из-за травмы Акинфеева. Но этим занимались другие люди, а у меня с ним проблем не было — возможно, потому, что мы говорили на разных языках.
— Как Йиранек с Саенко попались на сборе в Таллине?
— Охрана в три часа ночи сказала: «Ваши приперлись». Потом они ко мне прибежали. Не только эти ребята, но и Сабитов, Баженов, еще кто-то: «Что нам делать?» — «Падайте на колени перед Валерием Георгиевичем. Просите пощады». Некоторых он простил.
— В «Армавир» вас тоже позвал Карпин?
— Да, позвонил мне: «Тут полный бардак. Сотрудников много, но никто не знает, что делать». Я поехал с командой в Ярославль. Забрался на самую верхотуру, оглядываюсь — народу вообще нет. Ну, ладно, смотрю дальше. Вышли две команды, побегали. После игры спускаюсь: «Валер, а что это было-то?» — «Это ФНЛ, епт. Такие здесь команды». — «У нас же вообще футболистов нет». Через два месяца это же сказали Валерию испанские помощники.
— Его реакция?
— «Почему так долго молчали?» В «Армавире» был только один футболист — и тот пьющий. Игорь Падерин. Перед вылетом во Владивосток он пропустил недельный цикл — сказал, что умер дядя, и отпросился. Индивидуальную программу, естественно, не выполнял. Мы повели 1:0, но «Луч» давил, и во втором тайме я посоветовал Валере: «Выпускай Падерина, а то заглотим».
— Что Карпин?
— Сначала вскипел («Неделю не тренировался!»), но выпустил Игорька, и тот отодвинул игру от наших ворот. В раздевалке испанцы подскочили к Карпину: «Браво! Какой ход конем! Падерин нас спас». После ухода Карпина я еще поработал в Армавире, а после рождения внука вернулся в Москву. И тренирую детей в «Буревестнике».
Читайте также:
- «Отцу отрубили ухо, сломали руку и ребра». Что пережил футболист чемпионского «Динамо»
- «У тренера юношеской сборной России были проблемы с законом. По поводу ориентации»
- «Капитан сборной стал аферистом. Назанимал денег и скрылся». Интервью о том, как гробят наших футбольных талантов
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
