Жизнь футбольного тренера — совершенно особое измерение, особый мир, до краев наполненный самыми разными событиями и смыслами. И это, поверьте, непростая жизнь. Далеким от ее истинного содержания людям доступно лишь самое поверхностное понимание, выраженное чаще всего в голах, очках, турнирных строчках, чуть реже — в эмоциях, словах и жестах.
А это полпроцента от 100, если не меньше…
Из авторского предисловия к книге «Простая сложная игра»
***
О том, как мешали жить очки
<…> Проблемы со зрением обнаружились, когда мне было лет десять. Родители жили мечтой о военной карьере сына. Отношение к армии было тогда совершенно особенное: армию и все, что с ней связано, в обществе глубоко, искренне уважали. О том, чтобы откосить, как сейчас говорят, от воинской службы, не могло быть и речи. Не так давно закончилась Великая Отечественная война, нанесенные ею страшные раны только-только начинали затягиваться. Не отдать Родине долг — даже и в мыслях такие вещи не допускались!
Так вот, отец решил, что будет правильным дать сыну военное образование, и меня собрались отправить в Суворовское училище. Я должен был ехать в Орджоникидзе — в Дагестане своего училища не было. Но комиссию в Махачкале не прошел: зрение — 40 процентов, сильная близорукость. С такими глазами в суворовцы не берут. Раньше, по крайней мере, не брали. К службе не годен.
Очки я, конечно, не носил. Не любил их отчаянно, изо всех сил, потому что они мешали жить. Да и стеснялся, наверное. Так что зрение поправить вовремя не получилось, и с карьерой футболиста, как бы о ней ни мечталось, мне стало все ясно с детских лет. Был у нас тренер, работал и с юношами, и по взрослым, — Забид Салманов. Вот он, помню, все время надо мной подшучивал: «Где мяч, Гаджиев?» — дескать, мяча-то я в принципе не вижу.
Может быть, и получился бы из меня неплохой футболист, может быть, нет. Сколько потом пришлось видеть ребят (и до сих пор приходится), которые рано и очень неплохо начинали, были лидерами и капитанами по детям-юношам, а потом исчезали в никуда. Или в лучшем случае не могли подняться выше среднего уровня…
***
О первом заходе в Махачкалу
<…> История возвращения началась с того, что позвонил Магомедов. «Команду передаю, — сказал он. — Нужен тренер, который смог бы ее поднять. Возьмешься?».
Приехал в Махачкалу, встретился с Шихсаидовым, который посчитал необходимым организовать встречу с Шахрудином Магомедовичем Шамхаловым, очень уважаемым не только в Дагестане человеком, заместителем председателя республиканского правительства союзных времен. Шамхалов много сделал для развития спорта в Дагестане. Именно он, кстати, построил стадион «Динамо» в Махачкале, за что получил в свое время выговор по партийной линии.
В результате наблюдений, разговоров, размышлений пришел к принципиальному решению: работаю.
Ориентир на первое место и выход в высшую лигу были личной инициативой, руководство такой задачи не ставило. «Создайте мало-мальски пригодные условия для тренировочной работы, — говорил я, — и выделите энную сумму на приобретение игроков. Все остальное — трудовые будни».
«Энная сумма», по моим представлениям, колебалась в районе полутора миллионов долларов. Дали в итоге 750 тысяч, хотя команды как таковой не было — четыре футболиста из прошлогоднего состава. Вот на 750 мы и разгулялись. Взяли, например, Гордеева и Лихобабенко из московского «Динамо», Рахимича из клуба первой лиги Австрии «Форвертс» Штайр, Ранджеловича из сербской «Звездары». Рахимич, впоследствии 5-кратный чемпион России в составе ЦСКА, для ориентира, стоил нам 90 тысяч долларов, Ранджелович — 110, Гордеев — 80…
***
О спартанских условиях в Японии
<…> «Санфречче» начала века считался клубом с достаточно скромными амбициями и обладал соответствующими этим амбициям финансовыми возможностями. О взлете, который случился в последние годы (три чемпионских титула, начиная с 2012-го), тогда и мечтать не приходилось.
Инфраструктура — почти спартанская. Простая, чтобы не сказать примитивная, тренировочная база, на которой не было даже полноценного пищеблока. Столовая какая-то работала, причем урывками. О полноценном профессиональном питании и речи не шло. Футболистам продавали упаковки с едой, нечто вроде сухого пайка в местных стандартах. Еще что-то типа спортзала вспоминается, в котором постелены маты, предназначенные для короткого отдыха.
Зато к полю вопросов не было. Поля по всей Японии исключительно хорошие. Очень качественные газоны, оборудованные самыми современными дренажными системами, которым не страшны никакие погодные катаклизмы. В общем, собрались, потренировались, перекусили, отдохнули, снова потренировались и разъехались по домам. Вот примерно такой рабочий режим…
***
О капустном меню в Самаре
<…> Решение расстаться с клубом Герман Ткаченко озвучил в разговоре со мной ранней весной, фактически в самом начале сезона. Как именно будут развиваться события, предугадать тогда было невозможно, но главное осталось на поверхности.
Тянуть финансирование «Крыльев» Ткаченко больше не в состоянии, лидеры встанут на продажу, ручаться за турнирные перспективы не может никто, включая главного тренера. Главному тренеру, подтверждаю, грамотно и своевременно «соскочить» тоже было предложено: уходим вместе, Гаджи Муслимович?
Чтобы принять решение, с внутренним состоянием бороться не пришлось. Чтобы оставить команду лишь по причине ее бедственного финансового положения, не могло быть и речи. Другой вопрос, что вытаскивать «Крылья» из глубокой ямы без гарантий внешней поддержки представлялось делом бесперспективным.
Генератором новой мотивации, источником энергии и в конечном счете лучшим примером в такой ситуации может служить команде только тренерский штаб. Игроки должны буквально на физическом уровне ощущать, что тренеры в порядке, значит, размышляют они, и мы можем, обязаны быть в порядке. Денег по-прежнему нет, в столовой на базе капустное меню да спагетти в редких случаях, но, чтобы питаться правильно, существует складчина. Скинулись — хорошо покушали, работаем дальше…
***
О личных качествах Керимова
<…> Керимов — очень интересный собеседник. Умный, ироничный, с особым тонким юмором. С ним можно говорить буквально обо всем. Сулейман Абусаидович, разумеется, знает себе цену, но великолепно умеет выстраивать отношения с самыми разными людьми. В этом плане у него есть чему поучиться. Думаю, многое из того, что Керимову удалось сделать в жизни, завязано в том числе и на этом, самим Всевышним ему дарованном таланте.
В нашем общении никогда не было официоза. Ни на первом этапе, когда обсуждались стратегические планы, ни в процессе работы, ни после моего увольнения осенью того же года. Ни официоза, ни надрыва, ни пафоса. Керимов очень прост в разговоре, но при этом он быстро думает и не менее быстро действует.
За десятки лет, прожитых в футболе, мне приходилось иметь дело с разными руководителями. Бывало всякое. Случалось, ждешь от человека, с которым обсуждаются важные вопросы, непримиримости и гонора, а он понимает тебя с полуслова. Или, напротив, предполагаешь разговор спокойный, в умеренных тонах, потому что предмета для крайних эмоций нет, а сталкиваешься с неожиданной агрессией.
Поэтому, настраиваясь на работу с личностью такого масштаба, как Сулейман Абусаидович Керимов, я готовился к разным сценариям. Но, как выяснилось, только усложнял себе жизнь.
Характерно, что практически все финансовые вопросы проецировались на образцы больших клубов, например, «Барселоны» или «Манчестер Юнайтед». Первоначальные представления Керимова о футбольном бизнесе, о том, что футбол В России нерентабелен в принципе, удалось скорректировать. Хотя на том этапе он очень легко относился к масштабу будущих инвестиций. Скажем, все предложения, связанные с уровнем оплаты труда, были приняты по первому же запросу. На тот момент в Махачкале были самые низкие зарплаты в премьер-лиге, а мы их подтянули к средним значениям, не более того…
***
О знаменитом «дверном скандале»
<…> Дверь охраняют два милиционера. «Мне надо поговорить с судьей», — говорю. Они отходят. Дверь закрыта, стучу. Ни звука. «Ау, арбитры?!» Молчание.
В раздевалке ждет команда, у меня там есть работа, топтаться недосуг. Двигаю по двери в сердцах открытой ладонью, разворачиваюсь — и назад. За спиной треск. Силен, Гаджи Муслимович! Верхняя часть двери, реечная, развалилась, а в проеме маячит испуганное лицо резервного арбитра волгоградца Эдуарда Малого. Говорю ему через эту амбразуру: «Где коллеги? Отдыхают? А сам в раздевалку пройти не хочешь? Я тебе голеностоп Гаджибекова покажу, чтобы никаких сомнений не осталось»…
Вот и вся история.
Много ли было в моем поведении агрессии, можно ли было меня испугаться? Едва ли. Но ведь не откликнулись, значит, чего-то боялись. Чего именно? Я что, с пистолетом пришел? Кинжалом размахивал? Вас, в конце концов, милиция бережет, ребята. Чего вы там запрятались всей бригадой, как кроты? Постучали — будь мужчиной, открой: кто такой, чего надо, в чем наезд? Не согласен — возмутись. Согласен — извинись: непреднамеренно, Муслимыч! Нет желания разбираться — хорошо, все вопросы после игры. Отвечаешь за себя — еще лучше. Тогда вперед, навстречу требованиям, с высоко поднятой, а не вжатой в плечи головой. На моей памяти это происходило не раз, в тех случаях, когда судьи понимали, что допустили ошибку или что нужно разрядить обстановку. Все на этом, инцидент исчерпан…
***
Об адекватности Это’О
<…> При всей своей звездности Это’О — совершенно адекватный парень. Коллективист, но с речью и манерами аристократа. Человек, который требует подчеркнуто уважительного к себе отношения, для него это принципиально важно. При этом каждому, кто его уважает, камерунец готов отвечать взаимностью. Если Самюэль понимает, что к нему относятся так, как он привык и как того заслуживает, в его поведении нет ни намека на высокомерие. Перед вами вежливый, хорошо воспитанный молодой человек с высокой самооценкой.
Это’О значительно более жестко и требовательно выражал свою позицию, чем, например, Роберто Карлос. Если на общекомандном уровне обсуждалась какая-то проблема, Самюэль внимательно слушал, что говорят другие, но был достаточно категоричен в своих суждениях. Когда Это’О появился в «Анжи», Роберто уже занимал в команде достаточно высокое положение. И я понимал, что в определенном смысле с проблемой статусов двух этих футболистов нам столкнуться придется. Урегулировать их отношения в оптимальном режиме было крайне важно для поддержания правильного микроклимата в команде.
В первые же дни знакомства я пригласил Это’О и Роберто для обсуждения некоторых текущих вопросов, связанных с моими подходами к формированию команды. Важно было услышать их мнение, понять его. Хотелось, чтобы и они нашли взаимопонимание и поняли свою роль в команде, важность совместных усилий в интересах команды. В начале встречи я попросил Самюэля высказаться по теме.
Его реакция и удивила, и обрадовала одновременно. «Роберто старше, — сказал он. — Пусть сначала говорит Роберто». «Ты абсолютно прав, — согласился я. — К тебе же обратился потому, что Роберто давно в команде, мы с ним уже говорили о многом, а ты всего два дня». Акценты были расставлены, встреча оказалась полезной…
***
О причинах расставания с «Амкаром»
<…> Критический момент, когда я решил расстаться с «Амкаром», созрел ввиду событий внутри клуба, будущее которого оставалось в густом тумане, может быть, где-то процентов на 30. Хотя вскоре он действительно прекратил свое существование. Но остальные 70 были связаны с моим психологическим состоянием.
Это трудно объяснить. Например, захожу на нашей так называемой базе в комнату, которую отремонтировали, привели в порядок, и… испытываю необъяснимую внутреннюю тяжесть. Устал? Может быть, но точно не от футбола. От футбола не уставал никогда, не устаю и сейчас. Видимо, пришел момент, когда нужно было расстаться не только с командой, но и с городом, хотя у меня были прекрасные отношения со многими людьми.
Свой пермский период вспоминаю с приятными ощущениями. Но хотелось домой. Вот такое состояние испытывал — чисто душевное. Это началось еще где-то в августе. Мы, тренеры, жили на съемных квартирах, возвращались туда в 10–11 часов вечера, а большую часть времени проводили на стадионе.
В Самаре, где тоже проработал три года, не испытывал такой моральной тяжести. Там мы жили всей семьей, а в Перми я был один. Если бы со мной были жена, дети, может быть, ничего такого я бы и не почувствовал. На сезон-2017/18 планировался приезд семьи, нам подбирали квартиру. Но в последний момент мы приняли другое решение. У нас с женой Леной четверо детей, возникали сложности с учебой, детским садом. Плюс командировки на сборы, постоянные поездки с командой — как-то все это не срасталось. Переезд не состоялся, и это тоже повлияло на мое решение…
***
<…> Просыпаясь на заре, я мыслями снова в команде: что у нас намечено на утро, какие вопросы в приоритете, что не сделано? Но тут же себя обрезаю: а команды-то у тебя нет…
Читайте также:
- Слуцкий в Голландии: прокачал игроков, удивил болельщиков, дал результат, но не впечатлил футболом
- «Играй «Зенит» на 100 процентов, чемпионат к 22-му туру можно было бы закрывать». Аршавин и Широков в гостях у Черданцева
- «Спартак» находится в яме — 20 очков отставания от «Зенита» говорят о многом». Бывший форвард двух команд — о воскресном дерби
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
