Где-то в центре Сочи, недалеко от вокзала, есть кафе, каких тут многие десятки. Уютный летничек, ничем не хуже остальных. Но с фишкой: именно здесь встречаются футбольные люди и ведут между собой футбольные разговоры.
Разумеется, именно здесь Гоча Гогричиани, легенда отечественного футбола, угощал корреспондента «Матч ТВ» ароматным кофе.
Сначала мы поздоровались с Тенгизом, потом подошел Автандил Варламович. Были рады увидеть Гогричиани и другие уважаемые люди.
— Автандил Варламович, — говорил Гоча Ласикович, — всю жизнь был директором спортивной базы в Леселидзе. Он наш старший друг. Со всеми великими — на «ты», начиная от Лобановского и Ахалкаци.
А Тенгиза, когда он произнес: «Извините, должен вас покинуть», я попросил чуть задержаться:
— Ровно один вопрос, хорошо? Правда, что Гоча Гогричиани — легенда города Сочи?
— Конечно. Он очень скромный парень, не хочет себя показывать, но никому не может сказать «нет». Кто приезжает в Сочи — все ищут Гочу. Когда делали презентацию стадиона «Фишт» к чемпионату мира, его туда пригласили. Гоча с радостью откликнулся. А потом, вы уж не серчайте за такие детали, ему даже билет на футбол не дали…
- К чему ведет знакомство с людьми, которые не знают, сколько у них денег на счетах
- Можно ли дать интервью самому Дудю и быстро об этом забыть
- Чем закончилась драка «Жемчужины» с «Зенитом»
- Кто научил «Гурию» делать подкаты
- Как получилось, что Россия ближе Грузии
- Кого считает гением Ахрик Цвейба
- Кому задолжал Роман Еременко
- Куда исчез музей Гочи Гогричиани
- Почему остался сухим Станислав Черчесов
Три мениска, люди в белом и полный рот травы
— Понимаю, что вас может коробить статус легенды, но не я его придумал.
— Оставим это мнение друзьям и болельщикам. Если они решили, что заслужил, — да ради бога, я не против. Но лучше так скажу: мы поиграли, конечно. Мы в неплохой футбол поиграли.
— В юном возрасте вы оказались в великом тбилисском «Динамо» и провели в команде немало времени. Смотришь на фамилии — и понимаешь, что пробиться в состав молодому просто нереально! Отсюда вопрос: не потерянные ли это годы? Семь лет — и всего четыре десятка матчей, один забитый гол…
— Так сложилась судьба. Вы правильно подчеркнули: «Динамо» тогда гремело, летало над облаками. Давид Кипиани, Владимир Гуцаев, Рамаз Шенгелия, Отари Габелия, Нодар Хизанишвили, Виталий Дараселия и дальше по всей заявке — легенда за легендой! А мне 16-17 лет, и я рядом с ними.
— Начиналось все хорошо. До тех пор, пока не случилась злосчастная травма. Должен был ехать на чемпионат Европы в Финляндию за юношескую сборную СССР, но за месяц до выезда подхватил мениск. А я видел тех, кому резали мениски. Колено после операции — страшное зрелище. Очень многие заканчивали по этой причине с футболом, шансы — 50 на 50. Но многие и возвращались, как, например, Тамаз Костава, наш гениальный защитник, которому мениски резали с обеих сторон.
Поэтому меня пожалели: молодой, 17 лет, рано под нож. Нодар Парсаданович пожалел. Поставили метровый гипс, полтора месяца его таскал. Когда сняли, ножка была как виноградная лоза, на восстановление — минимум полгода. Считай, сезон выпал.
— Через пару лет собираюсь в Южную Америку на чемпионат мира. Набрал форму, очень неплохо себя чувствовал… Не знаю, как объяснить, но все повторилось: та же нога, снова гипс.
Эти два мениска очень много времени и сил отняли. Как пробиться в состав великой команды молодому с двумя менисками?
— На этом их лимит, надеюсь, был исчерпан.
— Нет. Случился еще и третий, самый страшный. На первом я потерял чемпионат Европы, на втором — чемпионат мира, на третьем — миллионный контракт.
Поехали с «Жемчужиной» в Эмираты, главным тренером был тогда Байдачный. Штук семь-восемь товарищеских матчей, вечерняя прохлада, идеальные поля, хорошая команда. Почти все выиграли, я что-то забивал, конечно.
У нас тогда Ассаф аль-Халифа играл, сириец, один из первых иностранцев в чемпионате России. Подбегает ко мне радостный: «Гоча, пошли со мной, тебя в холле люди ждут!» — «Кто меня тут может ждать, ты хоть намекни?» — «Такие люди к тебе пришли, которые не знают, сколько у них денег на счетах. Отнесись к разговору серьезно».
Спускаемся вниз. Трое в белом. «Хотим, — говорят, — чтобы вы остались у нас. О деньгах разговаривать не будем, вопрос решается быстро».
— В 30+ от таких предложений не отказываются.
— Наверное. Оказалось, сезон в Эмиратах начинается через два месяца. Предлагаю: «Можно, чтобы форму не потерять, побыть эти месяцы в своей команде?»
Вернулись в Сочи, на Центральном стадионе — товарищеский матч, а после него планируется дружеское застолье. Не буду говорить, против кого мы играли. На 35-й минуте принимаю мяч в середине спиной к воротам, сзади идет подкат.
— В ахилл?
— В колено. Колено выходит вперед. Я ту боль еще не забыл, от старых менисков, но что было в третий раз — несравнимо. Очнулся с полным ртом травы — оказывается, катался, землю грыз. Сразу понял, что с Эмиратами — все, проехали. Когда оттуда позвонили, пришлось сильно извиняться. Они чуть с ума не сошли. А про себя я даже говорить не хочу.
В тот раз меня быстро починили — в Москве, в ЦИТО, технологии были уже на высоком уровне, без надрезов. За три дня все сделали, но доктор, который оперировал, со мной до сих пор не разговаривает.
— Что случилось?
— На десятый день после операции я играл в футбол — против «Зенита в 1/8 финала Кубка (7 ноября 1998, 1:4. — matchtv.ru). Доктор звонит: «Гоча, можно тихонько, аккуратно по берегу начинать бегать», а я ему: «Уже полный матч отыграл». Он трубку швырнул и по сей день не хочет про меня ничего слышать. Когда ребята к нему приезжают, говорит: «Делаю операцию при одном условии: не поступайте, как Гогричиани».
— Он прав.
— Конечно! Сто процентов! Но «Жемчужина» тогда в первый раз вышла в 1/8 финала. Как не помочь?
— Это ведь тот самый знаменитый матч с жестокой дракой в концовке, правильно? Четыре желтые, четыре красные…
— «Зенит» потом Кубок взял. Непонятная была игра. И, к сожалению, да — получилось драка.
— Вы-то без наказаний вышли из замеса.
— Я всех разнимал, а в итоге прилетело пару раз нормально. «Ребята, вы с ума сошли? Зачем?» Но пошло по кругу, кто что делал — непонятно.
— Кто в воротах у «Зенита» стоял, помните? Роман Березовский, нынешний тренер ФК «Сочи».
— Серьезно? Ну вратаря-то мы точно не трогали. В любом случае — неправильно, некрасиво, но иногда так бывает в футболе. Эмоции, эмоции…
Неизвестный Дудь, учение Фоменко и страшная война
— Лет пять-шесть назад у вас брал интервью сам Юрий Дудь. Отличный вышел текст на Sports.ru. Тогда Юра был просто одним из нас.
— А что с ним стряслось?
— Да все хорошо. Просто сейчас он властитель дум и лидер нового поколения россиян. Снимает крутые фильмы, претендует на интервью с президентом РФ.
— Опа, этого я не знаю. Какой молодец парнишка! Отстал Гоча, отстал. Это минус.
— Хотел узнать, какое Дудь на вас произвел впечатление, но вопрос отпадает сам собой.
— Да нет, могу напрячься и вспомнить.
— Вы у сына спросите, он наверняка подскажет.
— В любом случае пожелаю ему идти дальше. Я очень уважаю целеустремленных людей.
— В вашей карьере есть интересная команда — «Гурия» из Ланчхути. Когда-то она гремела на весь Союз, все знали, что там крутятся несусветные деньги…
— Очень интересная набралась командочка. В Ланчхути решили попробовать зайти в высшую лигу, и в итоге все получилось. Никто не верил, что можно за три месяца построить гостиницу, стадион, инфраструктуру. А они сделали! Вся Грузия работала день и ночь. Единственный в Союзе чисто футбольный стадион, мы на таких играли только за границей.
— Главным тренером «Гурии» был Фоменко. Он перевернул наш взгляд на футбол, дал то, что не удавалось многим. Он грузин научил делать подкаты, о чем тут еще говорить! Дал понимание тотального футбола, показал, что не обязательно тренироваться два с половиной часа: можно уложиться в час двадцать, главное — интенсивность.
Мы домашние матчи заканчивали в первые 30-35 минут. Никого по игре не отпускали.
— То есть не только деньги решали?
— В мой первый год на финише сложилось так: надо Батуми на выезде обыгрывать и брать очко с ЦСКА в зале. Само собой, все подумали: два очка у нас в кармане, Батуми ляжет. Но нам не повезло. В Батуми так бывает под зиму: если начинается дождь, он может никогда не прекратиться.
Как сейчас помню: вода по колено, месим грязь, ведем 1:0, но пропускаем. Значит, ЦСКА надо побеждать. Я был единственным в команде с опытом игры на искусственном поле — еще с турнира Гранаткина его помнил, мне всегда нравился манеж ЦСКА.
Проиграли 2:4, я забил два, но очков не хватило. В тот год мы не вышли в высшую лигу, а со второй попытки получилось. Но я уехал домой, в Сухуми, во вторую лигу. Попросили люди, которым я никак не мог отказать. Задача — первая лига, потом высшая. Пригласили тренером Долматова, он должен был привезти футболистов. Посмотрел команду и говорит: «Не надо никого, решим задачу этим составом». Выиграли переходные матчи, вышли в первую лигу…
А потом — война, политика… Все развалилось.
— Команда вашей карьеры — вот прям ваша, прям лучшая?
— 1992 год, Сочи. У нас тогда все получалось. На одном дыхании прошли первую лигу, круг в высшей — тоже неплохо. В том числе и я себя хорошо чувствовал (Гогричиани стал лучшим бомбардиром западной зоны первой лиги чемпионата России: 29 матчей, 26 голов. — matchtv.ru).
Но потом пришлось уехать играть за границу, потому что с этой войной моя семья потеряла все (вооруженный конфликт на территории Абхазии между абхазскими и грузинскими ВС, 1992-1993. — matchtv.ru). Сердце лопнуло, душа опустела. И надо было что-то делать, чтобы семья не бедствовала. Мы выехали из Сухуми ни с чем: брат с детьми, сестра с детьми, мама. Папы уже не было.
— Не выехать — невозможно?
— Невозможно. На родине творилось что-то страшное, очень больно вспоминать. Когда позвонила мама и сказала: «Сынок, увези меня отсюда», наступил мой предел. Маму я хотел вывезти сразу, но она отказалась, не могла оставить дом. Папа с мамой построили его с помощью друзей. Они вложили в дом свои души.
— Понимаю, что вопрос болезненный, но не могу его не задать: почему продолжением вашей карьеры стала Россия, а не Грузия?
— Мне было 14 лет, когда пригласили в ростовский интернат. Там я учился полтора года, потом играл за сборную Советского Союза. С Ростовом, Москвой, Питером футбольными нитями я был с ранних лет тесно связан. Очень много воспоминаний.
— Никогда не забуду, как мы венграм проиграли в финале международного турнира на Балатоне. Вели 3:1 и умудрились отдать матч, судья так сделал. Когда венгров награждали большим красивым кубком, я не выдержал и убежал из зала. Маленький, глупый. Сколько мне было тогда? 15 лет, наверное.
Обида — нестерпимая. Бежал не оглядываясь, а дальше не буду рассказывать, что со мной случилось. Гостиница стояла в лесу, меня еле нашли потом. Но никто не ругал.
Когда началась война, я играл за «Жемчужину». Вот и остался. Хорошо, что есть футбол. Он меня спас. Если бы не футбол, я бы поехал на войну однозначно. Не знаю, что со мной было бы. Мы потеряли там все. Мне надо было работать, чтобы не сидеть потом с протянутой рукой. А футбол дал и моральную опору, и материальную. Разрешил восстановить хотя бы часть того, что потеряли.
Гоча Гочаевич, Михаил Михайлович и Роман Алексеевич
— Гоче Гогричиани-младшему скоро исполнится 20. Возраст, когда можно играть уже в серьезный футбол, а не за молодежную команду.
— Он может.
— По профайлу пока не видно. Хотя статистика в молодежке «Ростова» шикарная: 9 забитых, одна голевая.
— Три голевые. И биометрию приводят неправильную: 175 сантиметров. 185! Он выше меня на голову.
— Вы с Карпиным в контакте?
— Нет, мы не знакомы. Но если бы даже были… Меня друзья каждый день упрекают, чуть ли не бьют: почему не приедешь в Ростов, почему не поговоришь с главным тренером? А смысл? Что нового я могу рассказать профессиональному тренеру? Как мне дорог мой сын? Это и так понятно.
Я могу сделать плохо, но не лучше. Пускай доказывает все своим трудом. А Карпина понять как раз очень несложно: команда идет наверху, ему сейчас не до экспериментов.
— Звезда советского футбола Ахрик Цвейба, если уж мы начали разговор про Гочу Гочаевича, в одном из интервью назвал его гениальным футболистом. Знаете об этом?
— Нет. Клянусь, я Ахрику не звонил, не просил его так говорить! Но одно могу сказать: у Гочи есть то, чего у меня не было. И наоборот.
— Например?
— Я всегда был свободен. Каждый тренер повторял: «Вот твоя территория, делай что хочешь, но за середину не отходи. Силу, которая у тебя есть, надо тратить на чужой половине».
— Уверен: вы охотно соглашались с такой постановкой.
— Конечно. Если отходил глубоко назад, иногда получалась красивая игра: включишься, поборешься, немного поможешь команде. Красивая, но неэффективная. А за серединой силы тратились по назначению. У Гочи совсем не так.
— Может, потому что времена изменились? Сейчас чистых форвардов поди поищи.
— Вот именно. У каждого тренера свой взгляд, но в целом понятно: если защитники соперника подключаются, ты обязан отрабатывать в обороне. Штрафные, угловые — Гоча всегда сзади. Второй момент: он очень редко смещается на фланги, чтобы не перекрывать зоны быстрым крайним полузащитникам, от которых он очень зависим.
— Гоча когда-нибудь вызывался в сборные России?
— Пока, к сожалению, нет. А с Грузией мы еще не решили. Пускай здесь пробивает дорогу.
— Кто ему больше дал — Господь Бог или папа?
— Футбол в голову он сам себе вложил. С самого маленького возраста полюбил мяч. Вчера к нему пришли ребята, давай в зале мяч гонять. Я говорю: «Сынок, тебе 19 лет, окна и стены твоих ударов уже не выдержат».
А раньше постоянно менял дома стекла, люстры. Все ему разрешал, лишь бы с мячом был. Потом плейстейшены эти начались…
— Гоча захватил манию?
— Не то слово! Однажды понял: оторвать его не получается, а запретить — невозможно, потому что запретный плод сладок. Думал-думал и придумал, как извлечь пользу: раз все равно играет, пусть хотя бы играет правильно.
Гоча с детства много забивал. Его рекорд до сих пор живет: 62 мяча в одном сезоне на первенство Сочи. На каждом турнире — или лучший нападающий, или лучший бомбардир. Это дано свыше, его природа наградила. Футболиста всему можно научить — дриблингу, пасу, удару, но чуйку никто не подарит.
— И вот я вижу, как он играет в футбол на своей приставке. Очень много времени теряет на чужой половине! Непозволительно много! Говорю ему: «Сынок, вот середина, ты получаешь мяч. Здесь не надо мотаться: отыграйся и откройся вперед, а вот там — да, иди напролом».
Сказал так и думаю: что теперь? Дня через три-четыре захожу в комнату тихо-тихо, он не замечает. И смотрю — послушался советов или нет?
— Можно догадаюсь? Послушался!
— И тогда я успокоился. Понял, что тут тоже можно пользу найти.
— Получается, придумали человеку тактическое занятие.
— Верно говорите. Чуть раньше, чем нужно, но так уж вышло. Он все правильно воспринял и до сих пор у него это есть: зря силы не теряет.
— В чем вы были сильнее сына?
— В индивидуальной игре. Наверное, это пошло из самого детства. Когда нам было по 8-9 лет, у нас не было ни тренеров, ни мячей. Мы просто любили футбол.
В классе — 9 девочек, 19 пацанов. Я собрал команду, почему-то мне всегда верили. Играли сначала с ровесниками, класс против класса, потом выше и выше. На девятиклассниках застряли, просто физически не выдерживали. Три года в школьных возрастах — пропасть. Все равно что дубль «Сочи» против основы «Реала» выпустить.
— Вы считали когда-нибудь свои голы? Нет, лучше так спрошу: как относитесь к личной статистике?
— Не считал. Мне кажется, никто из форвардов не считает. Голы по заказу не получаются: типа сейчас выйду и забью, а в следующем сезоне положу 16. Хотя знавал я и таких.
— Я не про планы, а про галочку в блокноте: забил — ага, новый плюсик.
— Никогда. И сыну не советую.
— Может, зря? Статистика — личный капитал форварда.
— «Сынок, — говорю ему, — в таблицу не смотри, свои голы не считай». Иногда пас ценится больше, чем гол. Вот как сейчас они делают с Мишей Осиновым. Гоча отдаст — Миша забьет, Миша поделится — Гоча в протоколе.
— Вы со старшим Осиновым, легендой ростовского футбола, пересекались в командах мастеров?
— Играли друг против друга, конечно. Но это я потом узнал. К сожалению, раньше мы не общались.
— Какая маленькая наша планета! В «Ростове» ведь еще и Роман Еременко играет, с отцом которого вас связывает старая дружба.
— С папой мы вместе учились, играли в сборных. Потом разъехались. У Лехи тоже непростая карьера. Очень радуюсь за него, что таких хороших пацанов вырастил. Он в них все лучшее вложил. На Рому смотрю — вижу Леху, тем более что он тоже в центре играл: те же финты, те же удары. И очень хладнокровный.
— Я к тому, что парней с такой головой, как у Романа Еременко, немного в российском футболе. Счастье для форварда, который над ним.
— Намек понял, отвечу так: будем надеяться.
Письмо в прошлое, крепкий конкурент Гогич и погибший музей
— Футбол дал вам все, что должен был дать? И наоборот: вы ему выплатили все долги?
— Были моменты, которые хотелось бы развернуть по-другому, но у меня нет вопросов к футболу. Я тоже с ним всегда был честен. Иногда спрашивают: «Зачем ты поехал на Кипр, почему не остался, когда вышел на пик?» Отвечаю: «У меня там дочка родилась — значит, уже не зря». Многие близкие люди у нас на Кипре остались. Очень теплые люди, мы любим друг друга.
Единственное, что попросил бы у футбола: чтобы не было этих травм злополучных. Больше ничего не хочу менять. Те же команды, те же друзья и соперники, те же тренеры.
— Будь у вас возможность отправить письмо в прошлое, юному Гоче Гогричиани, — что изложили бы в первых строках?
— Наверное, просто пожелал бы парнишке удачи.
— Сколько у вас титулов?
— Больших нет. Чемпионом в России не становился, Кубок не брал. Зато брал на Кипре. А бомбардирство из кармана вытащили.
— Каким образом?
— Был в «Анортосисе» такой футболист — Гогич. Тот самый, который потом забил важный гол сборной России (квалификация ЧМ-1998, 29.03.1997, 1:1. — matchtv.ru). К концу сезона у меня было 19 забитых, у него — 17, по-моему. И вдруг оказалось, что у меня еще и три желтые карточки.
Две игры впереди: старайся, забивай, команда очень хорошая — и по составу, и по понятиям. В первой ведем 2:1, но пропускаем. Сильно расстроились: кому хочется дома сыграть вничью? Я в центре поля, мяч у меня, свисток по какой-то мелочи — а я взял и мяч покатил. Судья останавливает игру и дает желтую. Четвертую. Несправедливую.
Так огорчился, что ушел с поля. Понимал, что Гогич воспользуется шансом. Он действительно хорош был — высокий, крепкий, наглый парень.
— Я помню его. Прозвище — Дед.
— В итоге Гогич забил 20, а я остался как был. Обидно. Очень сильно обидно. Причем из 20 он 9 с пенальти положил, а я — ни одного. В команде были нормальные пенальтисты.
— В общем, титулов — ровно один: Кубок Кипра.
— Ну да. Если не считать победы в первой лиге. Кто-то назовет ее титулом, а я — просто шагом вперед.
— Грустите по этому поводу — что мало регалий? Сейчас бы дома музей был…
— Музей и так был. И хороший музей, столько всего! С самого начала, с юности, когда мы с Лехой Еременко ни одного турнира не отпускали: он получит лучшего полузащитника, я — нападающего или бомбардира.
Сувенирчиков было прилично. Однажды Вите Панченко подарили за хороший футбол «КамАЗ», а мне — именные часы. Они тоже были в коллекции.
— Где артефакты сейчас?
— Никто не знает. Слава богу, что мы вышли оттуда живыми. Потеряли все, но единственное, о чем я просил тех, кто остался: призы вытащите мне оттуда! Кубки, вымпела, маленькие значки. Значки я трепетно собирал, начиная с турнира Гранаткина. А там такие команды были! Бразилия, ФРГ, Франция, Испания, США. О соцстранах даже не говорю, они там все участвовали, да еще попробуй попади.
Куда эти значки делись — не знаю. Испарился мой музей. Хотя кому он нужен кроме меня?
— А был в коллекции экземпляр еженедельника «Футбол-Хоккей» с Гочей Гогричиани на обложке?
— Это знал только мой брат, царствие ему небесное. Все газеты собирал, где мое имя. Я сильно удивлялся: «Гия, откуда это? Где берешь?» — «Не твое дело. Ты играй, а в музее я хозяин».
— В общении с прессой у вас нет дефицита. Все вас уважают, никому не отказываете…
— Отказываю «Советскому спорту». Я люблю говорить про футбол, в том числе и с журналистами, но не с теми, которые ищут дешевых сенсаций. У меня немного достижений, нечем особо хвалиться, но глядишь — что-то вспомнили, над чем-то посмеялись. Нормально, мне нравятся такие разговоры.
А этот парень из «Советского спорта» перевернул все, что я говорил. И я потерял из жизни пять человек. Люди прочитали интервью и спрашивают: «Гоча, что это? Зачем ты так сделал?»
Я был очень зол. Позвонил ему, сказал: «Никогда в жизни больше ко мне не приближайся». С тех пор с «Советским спортом» не разговариваю. Ладно меня обижай, если хочешь что-то придумать, но людей не трогай!
Половина поля, судьба больших денег и три состава за три минуты
— Примерно год назад вы говорили, что основная задача на этом жизненном отрезке — найти хорошую работу.
— Так и осталось до сих пор. К сожалению.
— Что для вас хорошая работа?
— Чем ближе к футболу — тем лучше. В моем возрасте нужно заниматься делом, к которому лежит душа. Покупать и продавать я не умею, а в футболе кое-что могу объяснить и даже еще немножко показать. Этим и занимаюсь, тренирую ребятишек. Хочется, чтобы хотя бы три раза в неделю полполя у нас было, но экономически не тянем: аренда не просто дорогая, а очень дорогая.
Мальчишкам по 14-15 лет, их уже можно переводить на двухразовые тренировки, но я об этом даже не говорю. Если у пацана в ногах силы нет, что я от него могу требовать? Тактику ему давать?
— Есть надежда, что с приходом в Сочи серьезных денег что-то двинется на уровне края в том числе с детским футболом? Ведь если не будет нормального футбола в Сочи — где ему вообще быть?
— Думаю, движение начнется, но не сразу. Люди сначала должны увидеть результат, понять, куда идут деньги. Но в Сочи действительно мало полей, это плохо и несправедливо. А в широком смысле нужно подумать о том, чтобы детские тренеры получали достойную зарплату. Многим почему-то кажется, что настоящий тренер не должен зависеть от денег. Как понять такой ход мыслей?
— Один из вратарей, которому вы не забили ни одного гола, — Станислав Черчесов, правильно?
— Есть такое. Только на тренировках, когда мы были в юношеской сборной Союза. Потом разбежались, он так и остался непробиваемым.
— Что за секрет у него против вас?
— Да просто не пересекались толком.
— Повезло Станиславу Саламычу.
— Можно и так сказать, наверное.
— Остался к последнему глотку кофе вопрос, и он снова касается тбилисского «Динамо». Где-то я вычитал, что Владимир Гуцаев брал в высоту 2 метра, в длину — 7, тройным — 16. Готовый легкоатлет!
— У нас не было тренера по физподготовке, Гуцаев всегда работал над собой индивидуально. Умудрялся находить время, чтобы заниматься с тренерами по легкой атлетике, развивать свои сильные качества. Стартовая у него была просто бесподобная, уходил с места как ракета! Икроножные мышцы — во-о-о-от такие! Прыжки — в космос. Хотя я не помню, чтобы Гуцаев забивал головой.
А мы неоперившиеся, глупые совсем. Понимали только одно слово: футбол. Тогда, если помните, практиковались тесты Купера на выносливость. Ничем не могу похвастаться, меня ребята на два круга обгоняли. Зато насчет стартовой скорости вопросов к Гогричиани не было.
— Трагическое совпадение в бело-голубых динамовских тонах: сначала Дараселия погиб в автомобильной катастрофе, позже Кипиани…
— Такое горе, такая трагедия для всех — близких и далеких! Я уже был в команде, когда она взяла Кубок кубков. Жил в одной комнате с Виталиком. А он уехал и не вернулся. Мы ничего не понимали, до последнего не верили, что случилось страшное. Потом пришлось поверить.
И Кипиани тоже, да. Давид из Кутаиси ехал в Тбилиси, врезался на трассе в дерево.
— Кто самый талантливый из футболистов, с которыми сводила судьба? Понимаю, что выбор трудный, но все-таки?
— Гришка Цаава, Малхаз Арзиани, Дима Мешков, Миша Месхи. Какие у них данные были! Литовченко, Протасов, Паша Яковенко. Леха Еременко, само собой. Степушкин Гена…
Да я вам сейчас три состава за три минуты перечислю!
Читайте также:
- Бешеная хватка, никаких мутных дел, «Магнит» против «Краснодара», хобби — футбол. Как взлетал и не падал Сергей Галицкий
- «Побольше бы нам таких руководителей!» Какой след оставила в российском футболе Ольга Смородская?
- «Родионов подошел и говорит: «Кто может? У меня сил нет». 30 лет «золотому голу» Валерия Шмарова
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
