Спортивный психолог Татьяна Свидлова уже много лет работает со сборными командами России практически во всех видах спорта. Она помогает спортсменам не только добиваться результата, но и получать удовольствие от соревнований, сохранять гармонию в душе после поражений и управлять внутренним ресурсом после побед.
Осваивать свое ремесло Татьяна начала в далеком 1997 году в группе Алексея Мишина, и немудрено, что после ухода в частную практику фигурное катание занимает особое место в сердце психолога. «Матч ТВ» разобрал с Татьяной самые актуальные психологические ситуации в фигурном катании, ее авторский подход и выводы после работы на летней Олимпиаде в Токио. По просьбе Татьяны из этических соображений мы не называли конкретных имен в примерах ситуаций.
«Если ты сравниваешь себя с другими — будешь разрушаться. Всегда найдется кто-то красивее и моложе тебя, кто прыгает выше, скользит лучше»
— Самый актуальный вопрос в сфере сегодняшнего фигурного катания: как сохранить психику в условиях бешеной конкуренции внутри группы?
— Ребенок вообще изначально не знает про конкуренцию. Как он получает информацию? Сначала тренеры меряются результатами, подключаются родители: «Вы моей девочке мало уделяете внимания!», «А почему моему сыну поставили такие низкие баллы?» Плюс сегодня бушуют войны в интернет-пространстве. Дети всё слушают и впитывают, запоминают, что их «несправедливо оценивают». Поэтому надо учиться быть в себе. Здесь важно сразу осознать: если ты сравниваешь себя с другими — будешь разрушаться. Всегда найдется кто-то красивее и моложе тебя, кто прыгает выше, скользит лучше. Не стоит надеяться, что наступит волшебный момент, когда манна небесная упадет на всех. Так не бывает. Конкуренция здорово развивает и учит быть исключительно про себя. Хорошо прокачивает личные границы: спортсмен учится заниматься только своим делом, думать только о своих мышцах. На тренировке ли, разминке или прокате… существовать должен только ты. Тренеры тоже могут учить этому своих спортсменов, чтобы им комфортно было тренироваться на одной территории. Учиться уважению — сначала к себе, потом и к другим.
— Фигуристы часто повторяют, как под копирку, дипломатичную фразу: «На этом турнире я ставил задачу хорошо исполнить свою программу, на соперников не смотрел». Получается, они говорят искренне?
— Не совсем. Прочувствуйте разницу между «быть» и «казаться». Эта фраза — просто шаблон, который выучили тренеры и внушили своим ученикам. Поэтому они говорят на публику, а проживать такой подход внутри — огромная работа. Ребенка с самого начала учат ориентироваться на себя. Но это очень трудно.
— В спорте часто случаются травмы в самый неподходящий момент. Как, например, у Жени Медведевой в свое время и в этом сезоне у некоторых наших фигуристов. Что делать спортсмену, у которого на кону Олимпиада, а он временно выбыл из игры?
— Здесь нужна помощь человека, знающего, как встраивать такое событие в свою жизнь. Травма, пандемия, отмена важного старта… все это некие поворотные точки, с которых можно свернуть. Да, травма — тяжелое событие, у человека резко ломается система. Он страдает не только от физической боли, но и морально. В то же время в истории спорта есть масса примеров, когда человек выступал с травмой и выиграл. Свежий случай из моей практики: теннисистка Настя Павлюченкова получила солнечный удар прямо во время Олимпиады в Токио на первой же игре под открытым небом. Плюс у нее была травма колена. В итоге она завоевала олимпийскую медаль.
Спорт помогает принимать плохие события. Во-первых, человек, как правило, редко остается наедине со своей проблемой. Ближайшее окружение помогает все прожить — не зря я часто подчеркиваю важность влияния родителей. Во-вторых, спортсменов высокого уровня учат психологической технике безопасности. Психолог заранее моделирует ситуации: как быть, если что-то пошло вопреки твоим планам? Ты упал, потерял сознание, опоздал на разминку, музыка отключилась в середине выступления и т. д. Даже позитивные непредвиденные события — тоже стресс. Например, ты не рассчитывал выступить на Олимпиаде, а в последний момент тебя взяли из-за снятия соперников. Казалось бы, радость! Но важно грамотно настроиться. Все эти моменты прорабатываются заранее. Прежде чем куда-то забираться, надо понять, как будешь спускаться и выучить технику безопасности. Надо уметь ошибаться и проходить испытание в своей голове. Это как перед попыткой четверного прыжка — учимся правильно падать. Тогда если во время прыжка фигурист почувствует ошибку (что не приземлится), то он как минимум сориентируется, выживет после падения. А еще сразу встанет и продолжит программу.
— Как помочь спортсменам, выступающим в паре, у которых разлад? Ведь отношения влияют на общий настрой и, соответственно, результат.
— Эмоции — это круто. Сила и мотивация, кровь кипит. Данную энергию (в том числе недовольство партнером) важно использовать на себя. Здесь прежде всего стоит научиться работать с уважением к себе и партнеру, понимать, что вам обоим выгодно остаться вместе, что есть общие цели. Конечно, чем старше человек, тем сложнее ему учиться новым навыкам управления собой, потому что пластичность мозга уже другая. Но психология как раз может помочь направить энергию из конфликта в мирное русло.
— Многие спортсмены суеверны. Неужели взрослые люди реально верят, что их успех зависит от того, допустим, на какой ноге они сначала зашнуруют конек?
— Дело в том, что человек перекладывает часть ответственности за свой результат на внешние признаки. Ему сложно справиться с важным событием, и он мысленно разделяет ответственность со шнурками, талисманами, тренером или мамой, которая сидит четко вот на этом месте в зале. Так проще настроиться на выступление.
— Какие сложные состояния проявились у фигуристов во время пандемии и затем после карантина, когда они вернулись на лед?
— Мы с коллегами выявили у многих признаки посттравматического синдрома. Сама пандемия была травмой: спортсмены оказались заперты дома, исключены из привычной атмосферы и расписания. Никто не понимал, что будет завтра, к чему теперь стремиться, если нет соревнований. Это очень истощает нервную систему. В итоге, вернувшись на лед, многие утратили стабильность выступлений. Появилась тревожность перед стартами, которой раньше не было. Спасибо нашей федерации за контрольные прокаты и внутренние старты! Они очень помогли фигуристам психологически вернуться в атмосферу борьбы. Вспомните фильмы-катастрофы, когда привычный мир рушится на глазах, но в конце обязательно есть как минимум один выживший человек. Какое счастье он испытывает, насколько качественно начинает жить! Он уходит от зашоренности и ценит мелочи, которые раньше воспринимал как должное. Пандемия помогла переосмыслить многие вещи.
— Вы консультируете и тренеров. С какими запросами они чаще всего обращаются?
— К примеру, хотят научиться выводить ученика на старт, правильно его настраивать. Или тренер говорит, что его фигурист плохо прыгает: «Помогите ему выиграть психологией!» Тренеру очень тяжело, когда он везет ученика на соревнования в другой город (страну). Ведь там они вместе круглые сутки, и важно уметь выстраивать отношения, чувствовать грань между работой и личным, где-то быть деликатным и в то же время развивать ученика как личность. Обычно выясняется масса интересного, когда я узнаю, что было с тренером в период, когда он сам был спортсменом. Многие комплексы и установки родом из прошлого опыта.
«Есть такой стереотип: ходишь к психологу — значит, ты слабый. Поэтому многие спортсмены не хотят признаваться, что работают с психологом»
— С какими спортсменами вы работали и работаете?
— Начинала я в группе Алексея Мишина — там я и сама училась любимой профессии, и параллельно пробовала работать с фигуристами. Много лет сотрудничаю с танцорами Елены Соколовой, школой Вилены и Максима Завозиных, одиночниками Сергея Давыдова, командами синхронисток Татьяны Шикирун «Голден Прайз» и «Санрайз». Много юных фигуристов: Лиза Берестовская, Маша Гордеева, Варя Кисель. Одной из задач работы с ними было психологическое сопровождение при изучении прыжков ультра-си и далее, чтобы они успешно исполняли их на соревнованиях. Я работаю и с совсем маленькими, и с иностранными спортсменами. Кто-то отбирается и готовится к Играм, кто-то — в юниорскую сборную.
По другим видам спорта: теннисистки Настя Павлюченкова и Даша Касаткина, пятиборка Гульназ Губайдуллина, баскетболистки Настя Логунова, Елена Беглова, Варвара Псарева и Анна Лешковцева. С 2013-го работаю со сборной по парапауэрлифтингу, в частности с Вовой Балынецом и Верой Муратовой. Сотрудничала со сборной России по легкой атлетике. Было очень ценно поработать с такими потрясающими людьми, как Юрий Борзаковский, Аня Чичерова, Саша Гуляева, Ксюша Аксенова, Павел Тренихин, Вера Ганеева. Работаю со многими зимними и летними видами спорта, олимпийскими и паралимпийскими. Сложно даже вычислить, с каким видом я еще ни разу не имела дела. Помогаю и балетным артистам (педагогам, хореографам, постановщикам), и театральным актерам, и оперным певцам. Киберспорт, Worldskills, даже бариста… Везде, где есть спортивная составляющая.
Большинство имен своих клиентов я не могу озвучить. Есть такой стереотип: ходишь к психологу — значит, ты слабый. Поэтому многие спортсмены не хотят признаваться, что работают с психологом. Особенно ребята из мужских команд. С каждым клиентом я сразу согласовываю: можно ли где-то озвучивать его имя, отмечать в своих публикациях, выставлять совместное фото, даже подписаться на его страницы в соцсетях. Поэтому спасибо спортсменам, которые разрешают говорить публично о нашем сотрудничестве! Это помогает популяризировать психологическую подготовку.
— Вы рассказывали в интервью, что выбрали профессию, узнав, что американская сборная привезла на Олимпиаду 1996 года несколько психологов в помощь своим спортсменам.
— Да, я как раз была на распутье и особо не понимала, куда и на кого идти учиться после школы. По телевизору случайно увидела интервью велогонщика Николая Кузнецова: он как раз приехал с Олимпиады и рассказал, что у наших спортсменов экипировки не хватало, а «американцы привезли по психологу на каждые пять человек». Николай так от души это сказал, что мне попало в сердце. Я услышала словосочетание «спортивная психология», и начался роман с этой сферой. Обожаю свою профессию и готова говорить о ней бесконечно. До того эфира я немного следила за фигурным катанием, хоккеем и футболом. Но больше из общего интереса, когда их показывали по ТВ.
Начала искать, где на это учат, и тех, кто уже работает. Открыла справочник «Желтые страницы» и звонила по телефонам всех организаций, где фигурировало слово «спорт». Спортивные комплексы, дворцы, клубы… Я их обзванивала по всей России, Украине и Белоруссии. Но не нашла ни одного действующего спортивного психолога. Еще в советское время такие специалисты были, но постепенно эта сфера ушла из практики в науку: сотрудники в вузах проводили исследования, которые мало что давали спорту с точки зрения прикладных техник.
В мае 1997 года я вышла на группу Алексея Николаевича Мишина, тренировавшуюся в «Юбилейном». Пришла проситься и сразу сказала: «Мне бы поучиться у профессионального спортивного психолога!» Он ответил: «У нас нет такого, давай ты и будешь». И я стала проводить массу времени на тренировках группы: смотрела, как фигуристы катаются, разминаются, что у них на лицах, когда изучают элементы или неудачный прокат. Постучал ли человек в ярости по бортику или постарался сразу забыть? Как он меняется в разных обстоятельствах, из-за чего напрягается? Я записывала свои наблюдения — всё, что видела. Потом ездила на соревнования. Очень благодарна супругам Мишиным за то, что они пустили в свой мир! Часто делились секретами своих спортсменов, спрашивали мое мнение о тех или иных ситуациях, которые происходили на льду. Мне кажется, в те годы я жила на катке: днем и вечером тренировки, потом сидела в библиотеках, искала любую литературу и информацию по спортивной психологии. Читала и мысленно применяла к ситуациям у ребят на льду, засыпала и просыпалась с вопросами. Также я наблюдала за учениками Тамары Москвиной, супругов Великовых и Натальи Павловой, которые в те годы работали в «Юбилейном». Концентрация чемпионов была высочайшая: Ягудин, Плющенко, Казакова и Дмитриев, Бережная и Сихарулидзе, Петрова и Тихонов, Тотьмянина и Маринин. Все они тренировались на одном большом катке. Это счастье, что я росла и училась в такой атмосфере.
— Как дальше развивалась ваша карьера?
— Летом того же года я поступила в университет на специализацию «спортивная психология». Училась одновременно там и у супругов Мишиных — благо что здания вуза и катка расположены через мост друг от друга. Лет десять я искала инструменты, помогающие спортсмену побеждать. Я пыталась познать, как управлять своим состоянием. Очень помогло международное онлайн-образование, которое я освоила задолго до пандемии: лекции преподавателей вузов разных стран. Со временем я ушла в частную практику и начала работать со многими видами спорта. Сейчас у меня клиенты в лице сборных, я веду авторские курсы, работаю на крупных турнирах.
Со временем я сформировала свое направление: системная психология спорта. Моя задача — не просто помочь спортсмену настроиться на какой-то элемент. А, изучив его характер и окружение, посмотреть, как он может максимально эффективно использовать текущую ситуацию (травму, ошибки или место в турнирной таблице) для роста результатов. Тогда медаль и спорт становятся не самоцелью, а инструментом для самореализации, роста личности. На многое я смотрю через родителей. Ведь ребенок воспитан своими родителями, они оказывают большое влияние, даже если далеки от тренировочного процесса. Поэтому я всегда стараюсь задействовать в работе семью. Она отвечает за психологический иммунитет даже взрослого спортсмена: сила слова и мысли в момент выступления очень влияют.
Важное наблюдение за годы практики, его недавно четко сформулировала коллега Женя Беликова: «Олимпийские игры оголяют любого человека». Он абсолютно как есть — со всеми своими трудностями, комплексами, тараканами, скрытыми эмоциями. Все они проявляются, и невозможно утаить качества, легко маскируемые в других ситуациях. Олимпиада не позволяет сделать вид — она все обнажает. Важно помнить: человек состоит из тела и головы, они неотделимы. Тренируя одно, тренируем и другое. Сигналы телу передаются от мозга, поэтому программа у фигуриста хранится не в мышцах, а в отделах мозга. Соответственно, тренируем мы программу и на уровне головного мозга.
«Есть понятие постолимпийского синдрома, из которого надо выходить»
— Расскажите о своей работе на Олимпийских играх в Токио. Интересна атмосфера глазами психолога.
— У меня было 24 подопечных, которые шли к Олимпиаде, в итоге 18 участвовало. На тот период я полностью подстроила режим под время своих спортсменов, хоть и удаленно. Фактически жила по японскому времени, находясь в Крыму в горах. Помню, как уходила в сад ночью, чтобы не будить семью. Сижу в трех одеялах перед экраном ноутбука, вокруг горы, небо звездами усыпано. Приключение! Я проводила бесконечные сессии и ментальные тренировки, стыковала занятия так, чтобы успеть всем уделить время. Будто на другой планете жила. Здорово, что организаторы дарили всем прибывшим спортсменам телефоны и местные симки. Они могли выходить на связь из любой точки в Японии — это очень выручало. И конечно, встречать потом олимпийский борт, подержать в руках медали было фантастикой. Это результат работы каждого.
— Дина и Арина Аверины завоевали не те места, к которым стремились. Как пережить поражение на своем главном турнире?
— Именно что жить. Безусловно, это травмирующее событие, когда не хватило одного шага до победы. Но такой вариант надо закладывать во время подготовки к соревнованию. Думать не только «что я хочу выиграть?», а «что я хочу получить от этого?». Вспомните, когда самолет готовится ко взлету, стюарды показывают пассажирам инструкцию: как надеть спасательный жилет и вообще вести себя в случае катастрофы. Даже если ты сотни раз летал, твой мозг должен впитать это здесь и сейчас. Слава богу, что катастрофа не наступит и ты благополучно долетишь. Но если у тебя есть инструкции, это шанс выжить в состоянии хаоса. Я верю, что в команде Ирины Винер знают, как помочь спортсмену сохранить нервы после неудачи. Ведь у них много гимнасток, и все априори не могут выиграть, даже попасть в команду.
— В вашей самопрезентации есть интересная фраза: «Выигрывать от Олимпиады всегда, даже если вы уехали без медали». Приведете конкретные примеры участников Олимпиад, которые не взяли золото или не взошли на пьедестал, но приобрели нечто большее.
— Елена Бережная и Антон Сихарулидзе в 1998 году поехали на свою первую Олимпиаду. Они были претендентами на золото, но упали в конце произвольной программы. В итоге у них осталась мотивация на следующий олимпийский цикл, и они стали чемпионами. Самая крутая история — Илья Авербух, проигравший с Ириной Лобачевой олимпийское золото всего лишь одним голосом. С другой стороны, до Игр они не были абсолютными лидерами в танцах. Помню интервью Ильи сразу после объявления оценок, его чувство глобальной неудовлетворенности. Но оно оставило такой запал, что подарило России бум фигурного катания. Он создал ледовые шоу и поставил спектакли, прославившие вид спорта. Сколько родителей повели своих чад на лед, вдохновленные красивыми прокатами и известностью того поколения фигуристов! Помню, как после первого сезона «Ледникового периода» у «Юбилейного» выстроилась очередь на просмотр в группы наших именитых тренеров. Точка отсчета — олимпийское серебро 2002 года. Оно было ключиком к открытию таланта Ильи. Я считаю, это лучший пример, когда человек проиграл и затем выиграл. Причем выиграли многие, а не только он. Сейчас у нас знают всех маленьких девчат и показывают этапы Кубка России на федеральных каналах. 20 лет назад это казалось фантастикой. Спасибо той серебряной медали!
— Многие призеры Олимпиад рассказывают, что настолько отдают себя турниру, что потом долго восстанавливают моральные силы. Например, гимнастка Яна Кудрявцева год не могла ничем заниматься. Почему так происходит?
— Есть понятие постолимпийского синдрома, из которого надо выходить. Олимпиаду надо учиться прожить, встроить в свою систему координат и справиться с нагрузками, которые она несет. Никого еще олимпийская медаль сама по себе не сделала счастливым. Она очень тяжелая, и ее надо уметь снимать (образно). Поэтому важно заранее психологически прокачивать многие вещи. Продумать, как насладиться успехом и затем не получить звездную болезнь, грамотно использовать свой ресурс, славу. Ведь когда спортсмен нацелен на пьедестал, он может с такой скоростью «влететь» в него и разбиться, что потом десятилетиями не собрать ноги и руки. Человек достиг цели, но рассыпается как личность. Я могу вспомнить много тяжелых историй, например, Оксаны Баюл. Свалившаяся слава — испытание.
На постолимпийский синдром закладывается примерно год. Многие спортсмены либо остаются один на один со своим достижением, либо готовятся к следующей Олимпиаде. А ведь важно вернуть энергию, которую человек отдал. «Просто поговорить» здесь не работает. Нужно понять, какие у спортсмена особенности в организме, где истощение. Это комплексный подход, психолог берет человека, как хрустальную вазу. Я очень рада, что теннисистки, с которыми работаю, вскоре после Токио стали чемпионками мира.
— В 2016 и 2018 годах на Олимпийские игры не попали многие спортсмены, посвятившие годы подготовке к самому важному старту. Как вы помогали этим людям пережить?
— Спорт — он вообще весь про большие испытания, учит фантастическому умению жить. Спортсмены, будучи сильными людьми, умеют отражать удары и встраивать их в свою судьбу. Иначе давно бы разрушились. Для меня лучший пример в фигурном катании — Лиза Туктамышева. Помните, как на нее делали ставки в олимпийский цикл перед Сочи, называли вундеркиндом? Не получилось, зато сейчас от Лизы идет классный ответ про то, кому сколько должно быть лет. В спорте возможно все, если ты умеешь извлечь пользу и укрепиться за счет любого события, в том числе такого, как непопадание на Олимпиаду. Ты можешь добавлять это в рост. Красивая работа и личностный рост, демонстрируемые сейчас Лизой, вызывают огромное уважение. Я помню, как эта скромная малышка появилась в группе Алексея Николаевича. А теперь она расцвела, как роза — именно в свое время. Длинная история Лизы выделяет ее на фоне соперниц.
Еще хочу отметить паралимпийцев, которых вообще не допустили на Олимпиаду в Рио. Затем многих в Токио. То есть люди девять лет готовились, и такая беда. Из команды пауэрлифтинга (я с ней работаю) вместо 14 человек поехали двое. И все они все равно продолжают бороться, целятся на новые турниры. А вместе с ними испытание проходят их семьи и тренеры.
Читайте также:
- Финал Гран-при в Осаке отменен, но это может помочь Трусовой! Расклады на олимпийский сезон
- Туктамышева — наше главное оружие в битве с возрастным цензом. Поэтому Лизу хотят отправить на Олимпиаду
- «Травма точно произошла во время отрыва от льда». Дарья Усачева — об инциденте в Токио и продолжении карьеры
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
