В этом десятилетии Дмитрию Малышко, наверное, больше всех из наших биатлонистов доставалось от болельщиков в комментариях под его интервью и высказываниями в СМИ. Но при этом олимпийский чемпион Сочи редко проходит мимо журналистов в микст-зоне после гонок. «Матч ТВ» спросил у Дмитрия, почему он практически всегда готов пообщаться с корреспондентами. Также в этом интервью:
- Есть ли у Малышко «черный список» журналистов
- Хотелось ли ему когда-нибудь ударить корреспондента
- Задевают ли его негативные статьи о нем
- Влияют ли на команду отрицательные высказывания руководства и тренеров в СМИ в адрес биатлонистов
— В 90% случаев вы подходите к журналистам в микст-зоне после гонок. Если не подходите, то достаточно тактично отказываете. Всегда ли так было?
— Когда я попал в команду, у нас был очень хороший пресс-атташе. Шла серьезная медиа-работа. На тот момент все спорстсмены были хорошо приучены и ладили с прессой. У нас было много помощников, в СМИ в том числе. Это заставляло общаться не потому что надо, а потому, что действительно мы были друзьями и со всеми легко находили общий язык. Все было прекрасно.
Потом времена немножко изменились. В биатлоне стало больше проблем. Пришли новые ребята, которые потеряли эту нить общения с прессой. Начали немножко отстраняться.
— Вы считаете это частью своей работы?
— Для любого человека, которого показывают по телевизору, про которого что-то говорят, это часть работы. Наверное, неправильно шифроваться, уходить и быть инкогнито. Когда люди интересуются тобой и видом спорта, который ты представляешь, то это норма — пообщаться и рассказать что-то о спорте.
— Когда вы не останавливаетесь в микст-зоне, от чего это зависит?
— От того, что после гонки голова действительно плоховато работает. Я знаю, что могут задать некоторые вопросы, на которые я просто не готов ответить. Поэтому говорю: «Давайте чуть попозже». Потому что когда останавливаешься в такие моменты, а потом читаешь, что сказал, то жалеешь об этом: «Зачем я остановился? Наговорил какой-то ерунды. Лучше бы отдохнул, переоделся, остыл, а потом вышел бы поговорил». Наверное, только поэтому.
— Вы дружите с корреспондентом «Матч ТВ» Ильей Трифановым. Сложно ему отказывать в интервью?
— Наверное, я ему, по большому счету, не отказывал. Да, мы — друзья. Как я попал в биатлон, он начал свою карьеру репортера. Приезжал к нам на соревнования, на Кубки мира. У меня был один из дебютных сезонов, и он в первые разы приезжал. Поэтому с Ильей знакомы давно. Надеюсь, что по-дружески мы всегда будем находить общий язык и понимание.
— Ему вы рассказываете больше, чем другим журналистам?
— Возможно. Потому что он про меня знает больше, чем другие СМИ.
— При ответе вы обычно не делаете паузы, не подбираете слова. Не бывает страха ляпнуть что-то лишнее?
— Нет, наверное. Биатлон — это спорт, это игра. Здесь не может быть опасных слов. У меня нет цели кого-то обидеть.
— Возникали моменты недоверия к СМИ?
— Они и сейчас есть, до сих пор. Очень много ситуаций. Даже на примере других ребят, которые с прессой немножко не ладят. Я встану на сторону спортсменов. Журналисты не всегда тактично выставляют ситуацию, не зная спортсменов с другой стороны.
Банальный пример. Холодно, спортсмен отморозил себе руки, побежал быстрее в раздевалку. Через полчаса выходит новость, что он отказался общаться. Сначала нужно узнать проблему, а потом уже писать. Наверное, в этом выражается недоверие. Иногда новости выходят быстрее, чем есть на самом деле. Бывают не до конца правдивые.
— У вас есть черный список журналистов или СМИ, с которыми вы бы не хотели общаться?
— По фамилиям не скажу, с кем не захочу общаться. В прессе были неприятные стычки, нюансы. Но вносить кого-то в черный список, я бы, наверное, не стал. Потому что все мы люди. Договоримся.
— Самая большая чушь, которую вы про себя читали?
— Наверное, назову не самую большую чушь, а то, о чем я жалел. Допустим, в прошлом году я очень извинялся за то, что зашел на штрафные круги. Объясню, почему не стоит так делать. Я посмотрел на психологию иностранцев, на психологию европейского биатлона. У них в той же гонке немец зашел на четыре штрафных круга. Весь стадион ему аплодировал, поддерживал. И он на следующей эстафете бежал и показывал прекрасный результат. Я думаю, что это и есть психология победителя — когда вместо извинений должны поддержать.
Естественно, спортсмен чувствует свою вину и свою ошибку. Но здесь важна именно отдача от трибун, от зрителей, чтобы этот спортсмен на следующий день вышел и просто отдал 200-процентную реализацию. Если мы будем после таких гонок спортсменов «топить», то на следующую гонку он выйдет и ничего уже не покажет. Наверное, я за то, чтобы спортсмены чувствовали больше поддержки болельщиков, а не приходилось нам сломя голову извиняться: «Простите нас, таких плохих неудачников». Мы все работаем. Просто не отрываемся от этих ковров и тренажа.
Очень хочу, чтобы все болельщики встали на нашу сторону. А вместо извинений наши бы сказали: «Ничего страшного. Завтра мы отобьем победу. Все будет хорошо».
— Вы приходите после гонок полным эмоций, на адреналине, и подходите к журналистам в микст-зону. Понятно, что таких ситуаций не было и вряд ли произойдут, но не было мыслей ударить журналиста после какого-нибудь вопроса?
— Естественно, бывает. Особенно когда задают какой-то банальный вопрос, который всем понятен: «Почему вот так?». Хочется жестко ответить. В такие моменты действительно нужно пройти мимо и спокойно сказать: «Ребята, извините. Давайте не сейчас. Чуть попозже».
— Бьорндален рассказывал, что самым глупый вопрос от журналистов был: «Почему вы не стреляете с колен?». Какие глупые вопросы задавали вам?
— Подобных вопросов на самом деле возникает много, но в основном не от СМИ. От болельщиков часто звучат нелепые вопросы. Допустим: «Почему вы стоя стреляете лучше, чем лежа?». Многие даже не знают, сколько мишеней в установке, сколько рубежей мы бежим, и тем более что лежка отличается от стойки размером мишени. Когда эти вопросы задают, то приходится разжевывать. Когда им говоришь, что на лежке мишень в два раза меньше, чем на стойке, то болельщики удивляются.
— Возникали моменты, когда вы этого не говорили, но в СМИ подавалось как ваша цитата?
— Часто бывало. Иногда СМИ используют прием — прикрепляют к моему интервью чужую цитату в заголовке. Получается, что это звучит как будто от тебя. Ну а что поделаешь? Наверное, нужно спортсменам учиться плотнее работать со СМИ, правильнее давать интервью, чтобы не возникало таких проблем, чтобы не могли вырвать из контекста ненужную фразу. Надо прежде всего спортсменам правильно излагать свои мысли.
— Задевает ли мнение СМИ после плохих гонок?
— Наверное, когда видишь какую-то негативную статью, то немножко задевает. Я заметил, что ухожу на тренировку, особенно тяжелую, и мне становится на все плевать. Я возвращаюсь и уже ничего не помню: кто и что про меня писал. Работаю дальше. Действительно хорошая работа выбивает из меня все, все мысли. Я абстрагируюсь от СМИ, переключаюсь просто по щелчку. Не из-за того, что так умею. Просто тяжелая работа заставляет переключиться и уйти в другое русло. Забыть, что про тебя говорили.
— Как влияет на команду, когда руководство или тренерский штаб негативно высказывается о спортсменах в интервью?
— Влияет. Сейчас у нас было собрание. Мы этот вопрос изучали. Договорились, что не нужно ничего выносить. У всех у нас есть телефоны. Если что-то не так, можно просто позвонить напрямую и узнать все как есть. Не раз бывали ситуации при любом руководстве, необязательно при нынешнем, когда кто-то из руководителей высказывался, а спортсмен, зная ситуацию изнутри, прекрасно понимал, что это не так.
Когда мы находимся в середине сезона, все уставшие, ситуация накалена, у тебя гонка за гонкой, а еще и со стороны эти «подачи» идут… Конечно, спортсмены очень расстраиваются, когда вместо поддержки получают такие нежданные подзатыльники.
— Бывало стыдно за поведение в отношении к журналистам?
— Наверное, бывало. Когда плохие гонки, а ты говоришь, что это было плохо. Звучит, как глупые оправдания, хотя хочешь донести какую-то свою позицию. Тем не менее понимаешь, что если плохая гонка, то надо признаться, что — да, сегодня не получилось.
— Мне рассказали историю, что в 2013-м к вам специально приезжал журналист, но вы в итоге не дали интервью. Помните такой случай?
— Если честно, то нет. Такие ситуации часто случаются. Не только со мной. Бывает, что договорился с журналистом, а ситуация поменялась. Гонку пробежал, тебя забрали на допинг-контроль — и понеслось. Получается сдвиг по времени везде. Команда собирается уезжать, ты им вдогонку бежишь. Потом напишут: «Спортсмен отказался общаться со СМИ». Хотя ситуация носит другой характер. Может, где-то не успел. Или, например, в Оберхофе пошел проливной дождь. Ничего не остается делать, как быстрее ехать в отель сушиться, чтобы не заболеть.
— Подытожим. Обязаны ли биатлонисты общаться о СМИ?
— Почему бы не пообщаться с хорошим СМИ? Обязаны.
Читайте также:
- «Самое странное сообщение от фанатов? Фото в нижнем белье». Блиц-интервью с Мартеном Фуркадом
- Симон Фуркад: «Прошлый сезон показал, что Мартен — не машина»
- Бе познакомился с мамой братьев Фуркадов, Вирер прилетела на частном самолете. Как прошел фестиваль Мартена
- Вирер не смогла нарисовать Иисуса, Фуркад не ответил на удар. Биатлонисты вспоминают школу
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
