Доктор «Пармы» Андрей Буторин в третий раз спас жизнь человеку в самолете. «Матч ТВ» поговорил с врачом, который не теряется в критических ситуациях.
Андрею Буторину снова пришлось спасать жизнь женщине в прошлую субботу, когда «Парма» летела в Москву на игру с ЦСКА.
«У нас в команде ребята посмеиваются – говорят, доктор «своих» подставных людей сажает в самолет, чтобы они там теряли сознание, а он их спасал, – рассказывает главный тренер «Пармы» Вячеслав Шушаков. – На самом деле, конечно, тут не до шуток. Он теперь на каждый рейс берет с собой все необходимое. И уже не в первый раз вытаскивает человека. Серьезно, если бы не он, эта женщина просто не долетела бы до Москвы».
Почему эти истории случаются именно с ним, доктор Буторин рассказал в интервью «Матч ТВ».
– То, что вы уже трижды делали, не имеет ничего общего со спортивной медициной. Откуда у вас навыки реаниматолога?
– Так до спорта я 22 года работал в обычной больнице. В районной больнице Красновишерска – есть такой 20-тысячный город на севере Пермского края – работали вместе с женой. Она – гинекологом, я – анестезиологом-реаниматологом. До сих пор с удовольствием вспоминаем те годы.
А в спортивную медицину я пришел в 2005 году. «Урал-Грейт» тогда был суперклубом («Урал-Грейт» – единственная команда кроме ЦСКА, становившаяся чемпионом России – в 2001 и 2002 году – «Матч ТВ»). И при команде создали собственный медицинский центр, в который меня пригласил Алексей Владимирович Вахабов, бывший завотделением реанимации областной больницы. Деньги на медцентр, правда, закончились через полгода, но я решил остаться в баскетбольной команде. Через несколько лет разорился и «Урал-Грейт».
– Почему все истории с вашим участием происходят именно в воздухе?
– В стрессовых условиях могут вылезти наружу любые болячки. Салон самолета – узкое, замкнутое пространство. В организме возникает гипоксия – недостаток кислорода. Все пассажиры испытывают ее по-разному. Молодой здоровый человек может и ничего не почувствовать. А если есть какие-то проблемы в организме, то на фоне гипоксии они обостряются.
В эту субботу, например, помощь потребовалась женщине с онкологическим заболеванием. Летим на игру с ЦСКА в Москву – и тут по самолету объявляют, что требуется врач. Я пошел не сразу – сидел в хвосте, раньше меня вызвался помогать молодой человек. Но он обычный доктор, у него ничего при себе не было. Измерил давление – оказалось низкое, 80 на 60. Освободили ряд кресел, положили ее. Дали горячий чай, принесли аптечку. На борту самолета, как правило, обычные препараты – обезболивающие, что-то против аллергии, кишечных расстройств. И предметы первой помощи – йод, перекись, бинты, вата. Еще стюардесса принесла баллон с кислородом. Вот, собственно, и вся помощь.
– Когда вы поняли, что без вас не обойтись?
– Ребята из команды уже знают мое прошлое, говорили мне: «Евгеньич, ты чего не идешь-то?» А я отвечаю: «Там люди работают, зачем вмешиваться?» Тем более между сиденьями тесно, один-два человека максимум помещаются. Но потом смотрю – дела не очень хорошо идут. Поднялся, взял свою медицинскую сумку. Беру ее всегда на борт на всякий пожарный. Подошел – оказалось, пациентке ничего не вводили, только подают кислород. Ее всю трясет, пониженная температура тела. Цвет кожи желто-зеленый: как выяснилось, у женщины поражена печень.
Чтобы стабилизировать термодинамику и общее состояние больной, я принял решение ввести гормональный препарат – дексаметазон. Ввел очень большую дозу – 80 мг. С собой у меня был шприц для внутривенных инъекций, спиртовые шарики для обработки вены, жгут. Перетянул руку, стал искать вены, а они спались из-за низкого уровня жидкости в крови и низкого давления. В итоге все-таки попал иглой в вену, ввел препарат – женщина немножечко ожила, свет в глазах появился. Русского языка она не знает, по-английски тоже плохо говорит, как и я. Хотел спросить по-английски, как ее состояние – она не поняла. Общались через ее сына, она сказала, что стало лучше. Давление подняли где-то до 110 на 70, пульс стал спокойный, хорошего наполнения. Дыхание ровное, судорог нет. И тут как раз командир корабля объявил, что идем на снижение. Тогда я уже вернулся на свое место – с пациенткой осталась стюардесса, державшая кислородный баллон.
В Москве к трапу сразу подали машину скорой помощи, дальше я уже не участвовал. Оставил бортпроводницам свои данные на всякий случай, но дальнейшей судьбы больной не знаю. Ближайшая перспектива у нее неплохая, а отдаленная – увы, плохая. Ввиду основного заболевания. Там все очень серьезно.
– Главный тренер «Пармы» Вячеслав Шушаков рассказывал, что баскетболисты уже шутят над вами.
– Да. Подкалывают: «Доктор, ты что, специально людей подговариваешь, чтобы они обмороки изображали?» Говорят, звездную болезнь поймал.
– Расскажите о двух предыдущих случаях.
– Первый был в январе 2015 года на рейсе Москва – Владивосток. Где-то над Хабаровском одной пассажирке стало плохо. Женщина в возрасте, но держалась бодрячком, продолжала работать – а потом я узнал, что ей 70 лет. У нее были и судороги, и задержка дыхания. Там пришлось попотеть, тоже делал внутривенные инъекции. Поставил предварительный диагноз инфаркт миокарда – хорошо, что он не подтвердился. Пациентку через сутки из больницы выписали, она потом меня разыскала, встретились, поговорили.
А второй случай был в этом году. Женщина около 40 лет пошла в туалет и потеряла сознание. Интенсивную терапию проводили в закутке у бортпроводников. Тоже вводил гормоны, другие стимулирующие препараты.
– Спасительную сумку теперь берете с собой на каждый рейс?
– Сумку-то беру всегда. А после второго случая стал возить еще и инструменты интенсивной терапии – ларингоскоп и интубационную трубку. Если вдруг будет остановка сердца, надо же его заводить – делать непрямой массаж сердца и дышать за человека. Вставляется в гортань трубка – а ларингоскоп в этом помогает. Единственное, если будет глубокая резаная рана – не смогу зашить: такие инструменты приходится убирать в багаж. Ножницы на борт тоже не пропускают. Но по минимуму сработать смогу.
– А шприцы, получается, пропускают?
– Обязательно парочку беру с собой. Хотелось бы и больше, но нельзя. Везде разные законы. Где-то и с ножницами пропускают: понимают, что я врач. А где-то просто говорят: «Колюще-режущие предметы на борт проносить нельзя». Как-то меня заставили даже лекарства выбросить. Всегда их возил, а тут сказали: «Ничего не знаем, новые требования».
– После ваших историй возникает ощущение, что летать на самолетах вообще очень вредно. Как снизить риск?
– Перед полетом можно плотно покушать, но лучше делать это не позднее четырех часов до вылета, чтобы пища вниз опустилась. Иначе организму приходится дополнительные силы тратить на переработку пищи, а в полете надо отдыхать. На борту желательно много не есть, если полет недолгий и вы не очень голодны. В обморок от голода не упадете, зато спокойнее долетите.
А вот пить – нужно. Исходя из своих наблюдений, рекомендую на борту принимать стакан томатного сока и стакан воды. Из-за перепадов давления на высоте жидкость из сосудов выходит в околососудистое пространство. Томатный сок за счет солености препятствует выходу жидкости из кровеносного русла и падению давления. Также не стоит носить тесную одежду, а у рубашки следует расстегивать ворот. Пользоваться индивидуальными клапанами подачи воздуха над сиденьями. Не свежий воздух, конечно, но хоть какая-то прохладная струйка. Желательно не пить кофе. А зеленый чай – пожалуйста.
Сердечникам и аллергикам – брать с собой лекарства. У кого проблемы с венами – надевать компрессионное белье. И, разумеется, никакого алкоголя.
Текст: Антон Соломин
Врач из «Ростова», который ругался с Гамулой, дружил с Дзюбой и ушел в ММА
Голодать или лишиться пояса. Врач о главной проблеме Конора МакГрегора
Рекорд Карри, встреча «Кливленда» с Обамой и война против роботов. Что происходит в НБА
Фото: БК «ПАРМА»
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
