Президент центра спорта и образования «Самбо-70» Ренат Лайшев дал большое интервью «Матч ТВ», в котором рассказал о своем опыте в каскадерстве, почему Этери Тутберидзе — человек «не от мира сего», когда думал, что за ним «уже выехали» из-за сказанного про Владимира Путина, а также почему не считает потенциальный переход российских фигуристов Дианы Дэвис и Глеба Смолкина в сборную США предательством.
«Изначально Девятаев собирался на лодках уплыть, но мой дядя предложил угнать самолет»
Ренат Алексеевич — человек острый на язык, но перед началом беседы все-таки делаю стандартную ремарку: «Не переживайте, мы все согласуем, опасаться нечего».
— А мне уже все равно, — ответил Лайшев со смехом. — Я ж теперь президент, а не директор.
— Кстати, что поменялось у вас в функционале, когда стали президентом «Самбо-70»?
— Я теперь не отвечаю ни за финансы, ни за хозяйственную деятельность. Мои функции, можно сказать, больше представительские и идеологические. Мне это близко, всегда неравнодушно к этому относился, будучи сам выпускником первого нашего выпуска. Очень этим горжусь и рад, что смог, на мой взгляд, сохранить традиции, заложенные в школу шестикратным чемпионом СССР, чемпионом мира и Европы Давидом Рудманом, который, к сожалению, совсем недавно ушел в мир иной. Мы все ему очень благодарны, без него, можно сказать, мы бы не встретились.
Вообще, если смотреть на историю школы с 70-х годов, то изначально это был просто военно-патриотический клуб при ЖЭКе, который потом привел к тому, что многие наши ребята были в Афгане. К примеру, Александр Плюснин. Великий человек, один из главных героев операции «Альфа», связанной с захватом дворца Амина. Ушел из жизни пару недель назад, к сожалению…
Они возвращались оттуда достойными людьми, орденоносцами. И сейчас огромное количество — конкретное число не назову, нельзя — наших воспитанников находятся там, на Украине. Среди них есть и командиры, и генералы.
На мой взгляд, в этом и есть основная задача нашей школы — в подготовке в том числе и таких кадров. Так что перед страной мы честны. И мне за все годы работы не было стыдно ни за один день. И я рад, что с возрастом сохранил оптимизм — это очень важно.
— Особенно в нынешнее время.
— Есть такое… Мы несем идею, пропаганду своей страны, патриотизма, нашего образа жизни. И некоторым нашим друзьям — может, даже в кавычках — стараемся донести нашу правду, и что мы имеем сегодня право защищать то, за что воевали наши деды и родители.
Ну, как я, к примеру, могу принимать какую-то другую позицию в этом вопросе? У меня дед по линии отца геройски погиб на войне. Дядя мой родной помогал Девятаеву бежать из плена.
— Ого, то есть персонажа фильма Бекмамбетова с вашего дяди писали?
— Да, он в фильме есть. Я был на премьере, разговаривал с сыном Девятаева. Все это было.
— Говорят, кстати, что недостаточно исторично все экранизировали.
— Ну, элемент творчества действительно есть везде. Но два человека — Девятаев и мой дядька, которого по-татарски звали Фатих, — и правда встретились в лагере. Дядя ввел Девятаева в отряд подпольщиков, потому что они земляками были. Они рассказали друг другу, что они летчики, коммунисты.
Мы-то узнали все это только в 1983 году. До этого все письма были засекречены, информации — ноль. Его же, как у нас водится, посадили после всего этого. Ну, и когда в 83-м Девятаев рассекретился, он написал статью в «Комсомольской правде», где указал всех, кто помог ему бежать. И дядьку моего не забыл.
А дядя мой знал самолет лучше Девятаева. Изначально они же вообще собирались на лодках уплыть, но дядя предложил угнать самолет все-таки. Он дерзкий такой у нас был.
— Выходит, вся эта история случилась во многом благодаря вашему дяде?
— Представляете, как бывает. Жизнь — она порой настолько интереснее, чем книга или фильм…
«Еще никогда не было, чтоб президент страны был настолько спортивным»
— Ренат Алексеевич, а журналисты звонками вас не достали?
— Ну, разные были случаи — веселые и не очень. В целом, я очень благодарен журналистам, потому что они мне помогали правильно воспитывать и настраивать ребят. Мне хотелось видеть перспективу школы, а они меня, можно сказать, направляли. Мы даже мечтали с некоторыми из них так, знаете, полусерьезно, во что это в итоге может вылиться. Некоторое даже сбылось.
К примеру, сегодня был в новом центре самбо. Ультрасовременный комплекс, находится рядом с дворцом Ирины Винер. Там настолько все умно, продумано и современно, что это просто потрясающе! Мы всегда о таком мечтали — и вот он. Я-то раньше думал, мол, ну, у хоккея такие центры точно будут. У футбола тоже. А мы что? Скромные ребята, борцы.
— Ну да, у нас же всего-то президент самбист.
— Кстати, про президента и журналистов были истории. По советским временам меня могли упаковать за них далеко и надолго.
— Мы такое любим.
— Дело было в самом начале 2000-х. Однажды корреспондент «Коммерсанта» ко мне подошел и начал расспрашивать про президента. А я же правда гордился и горжусь, что Владимир Владимирович — самбист, дзюдоист. И меня журналист спрашивает, дескать, как же так получилось, что президент и самбист, и дзюдоист? В итоге его тянут то туда, то сюда. Может, было бы спокойнее, если б он не занимался борьбой? А я в ответ, мол, ну, может, и было бы. Нам бы тогда не пришлось его делить.
На следующий день выходит статья с заголовком «Ренат Лайшев: «Без Путина будет спокойнее». У меня холодный пот с висков потек! (Смеется.) Думал, все, за мной уже выехали.
Потом еще была замечательная ситуация с одной очень известной журналисткой «МК». Специально не называю ее фамилию, но все действующие лица поймут и так. Был турнир городов-героев в Лужниках, Путин приехал, дети радовались очень. Журналистка эта поймала меня где-то в коридоре и спрашивает: «Ренат Алексеевич, ну здорово же для детей, что Путин приехал?» Я говорю, мол, ну конечно же, здорово.
— А она продолжает: «А если б детям еще и мороженое бесплатно раздали, было бы хорошо?» Я в ответ — ну конечно! В итоге выходит статья в «Комсомолке» на следующее утро: «Ренат Лайшев: «Мороженое лучше, чем Путин». Подстава страшная!
За ней я потом прямо бегал — вокруг стола в кабинете. Она хохочет и убегает, а я за ней. Не всерьез это всё, понятно, но все равно. Она-то просто прикололась, а для меня никакого прикола не было. Мало ли какой чиновник как на это посмотрит.
— Путин не вспоминал об этих заголовках, когда общались потом?
— Нет, в итоге ничего не случилось, конечно же. Мы только про хорошее говорили (смеется). Он приезжал в школу, открывал новый комплекс. Народу было очень много. Он для нас как родной. Мы ему благодарны, потому что импульс развития наших видов спорта во многом был дан им — настоящим спортивным президентом. А как показывает жизнь сегодня — еще и самым умным и великим политиком современности. Круче нашего президента нет.
— И в самбо тоже?
— Ну, такого не было еще никогда, чтоб президент страны был настолько спортивным. Мастер спорта СССР — это о многом говорит.
А журналисты — я их на самом деле очень ценю. Считаю их передовой прослойкой населения. Они информированы, знают, что нужно людям. С ними интересно. Очень много выпускников нашей школы ими стали.
— Алина Загитова, к примеру, пробует.
— Ну да. Она и боксом заниматься пробует (смеется). Вообще, кстати, не понимаю, как Алина сдержалась, когда ее ринг-анонсер «Камилой Валиевой» назвал пару раз. Это кошмар какой-то. А то могла бы и ему двинуть! (Смеется.)
«Мы через своих спонсоров помогали доставать спортсменам и квартиры, и машины. В том числе и фигуристам»
— Раз уж зашел разговор, классический вопрос из прошлого — Алина или Женя Медведева?
— Медведева.
— Почему?
— Просто она была одной из первых. Они все замечательные девчонки, я ко всем отношусь прекрасно, но вот так. Назову Женю Медведеву и Аню Щербакову. Хотя у Саши Трусовой отец самбист, а Юлия Липницкая — вообще у нас первая такая звезда. У нее дочка сейчас маленькая, все замечательно, мы очень за нее рады.
В принципе, я же имею право симпатизировать. Это только вруны в педагогике говорят, что у них нет любимчиков. На самом деле в душе, внутри они всегда есть.
— Объясню, почему спросил про Алину и Женю. Думаю, многие еще помнят ту ситуацию с поднятием флага школы на 50-летнем юбилее, когда вы позвали Женю вместо Алины, а про нее сказали, мол, она что, королева Шантеклера, что ли. Зачем?
— Да вырвалось просто. Дело в том, что для всего мира они великие чемпионы, а для нас — ученики. А почему именно королева Шантеклера… Ну, зачем же нам перед ними расшаркиваться? Мы всегда их ждем, все могут прийти на мероприятие, подойти к микрофону. Они же наши воспитанники, а не только звезды.
— Еще один момент — когда Алена Косторная и Саша Трусова уходили от Этери Георгиевны, вы постоянно говорили про них с таким подтекстом, дескать, они вернутся. И незадолго до того, как Саша вернулась в «Хрустальный», вы объявили, что она возвращается. Что это было? Реально тогда велись какие-то переговоры, о которых мы не знаем?
— Нет, переговоров никаких не было, если честно. Я на самом деле просто предположил, а в итоге все так и получилось. Можно сказать, я ясновидящий (смеется).
— Подходя потихоньку к «Хрустальному». Мы знаем, что фигуристу в сборной федерация оплачивает коньки, костюмы и постановки. А что дает школа? Вот если на примере «Самбо-70».
— Поездки на соревнования — мы их финансируем и фигуристам, и тренерам. Речь о каких-то дополнительных турнирах, не запланированных сборной. К примеру, приходит Этери Георгиевна и говорит, что очень нужно поехать на предсезонный старт, — мы оплачиваем.
— Кроме того, мы через своих спонсоров иной раз помогали доставать спортсменам и квартиры, и машины. В том числе и фигуристам. А спонсоры эти — сами выпускники нашей школы.
— Этери Георгиевне помогать приходилось?
— Да. В том числе и финансово, конечно же. Деньги ведь никогда лишними не бывают, так что в этом ничего такого нет. И со спонсором к Этери Георгиевне приходил.
— Почему завел речь — в последние несколько лет регулярно всплывают разговоры, что «Хрустальный» стал как бы автономией в рамках «Самбо-70» и существует чуть ли не самостоятельно. Это правда?
— В принципе, да, хотя автономия эта условная. «Хрустальный» был прикреплен к более сильной административной единице — школе. Это было верное решение, своего рода оптимизация, которая есть во всех структурах. И глава школы, конечно, должен все процессы контролировать
Но дело в том, что все талантливые спортсмены и тренеры — трудные и странные люди, неординарные. Не от мира сего. Их, конечно, можно подавить административно, загнать в рамки, но если у вас цель одна и та же, ты, как руководитель, просто создаешь помощь и не мешаешь развиваться. Отпускаешь ситуацию и наблюдаешь со стороны. Я старался не мешать и лишний раз не сталкивать административные интересы с творчеством, которым и занимается Этери Георгиевна.
— А в чем они сталкивались?
— Ну, допустим, тренера не должны интересовать хозяйственные и финансовые проблемы школы. Ему вынь да положь, создай условия. И он в этом даже прав. Он творит, а ты — как бы обслуживающий персонал, который должен обеспечить всем необходимым. Так что эта условная автономия была практически с самого начала пребывания «Хрустального» в нашей школе.
«С Этери Георгиевной непросто. Как и с остальными неординарными личностями»
— Вы говорите, что все творческие люди не от мира сего. Как это проявляется в Этери Георгиевне?
— В непростом, трудном характере. А также в преподавательском таланте и во взаимоотношениях со спортсменами. Она — современный пример, как нужно относиться к ученикам. Одновременно и бережно, и трепетно. У многих тренеров такой подход — у той же Ирины Александровны Винер. Мне кажется, они похожи.
— В чем заключается сложность ее характера?
— Сложный она человек в общении.
— В каком плане?
— Трудно так сказать… С Этери Георгиевной непросто — вот так, наверное. Как и с остальными неординарными личностями. Это все идет от своеобразности.
С другой стороны, многое из этого, как мне кажется, напускное. Внутри она душевнейший человек и красивая женщина. А ее характер и жесткость больше похожи на форму защиты от внешнего мира. Мы совершенно другой знали ее по отношению к маме, к дочке Диане. Были проблемы, когда она училась у нас в школе. Проблемы известного характера.
— Вы имеете в виду слух?
— Да. Эта тема особо не затрагивается, но такое действительно было. Я просил некоторых учителей оставаться после уроков и отдельно Диане доносить что-то, объяснять материал. Она не все могла воспринять. И операция небольшая у Дианы потом была, это правда.
— У меня у самого у дочки было восемь операций на голове, так что я знаю, о чем говорю. В этом же ничего такого нет. Просто так случается.
— Понятное дело, что переход Дианы и Глеба в сборную США рассматривается. Уже, думаю, можно об этом говорить как о факте. Условно займу в таком случае сторону обвинения — как считаете, в нынешних обстоятельствах это не предательство?
— Ну, я отношусь к этому в силу обстоятельств. Что мы можем требовать от беззащитных людей? Надо быть более снисходительными. Тем более они не ведут себя к искусственному отторжению от страны, от школы, устраивают свою личную жизнь. Только время покажет, правы они или нет.
Хотя, конечно, определенные угрызения совести у ребят наверняка будут. У меня много знакомых, которых приглашают к себе работать зарубежные компании. И их дети в школе приходят ко мне и спрашивают, а не будет ли это предательством, если папа... То есть это есть даже у детей, хотя, конечно, никакого предательства тут нет. Мы должны быть лучше и гибче, чем весь этот Запад. Мы не должны мстить. И мы этим их «убиваем».
— С другой стороны, Диана с Глебом тренировались и получали какие-то привилегии, будучи в сборной России, съездили на Олимпиаду от российской команды, что очень положительно скажется на их дальнейшей карьере. И тут — переход в сборную, которая к тому же приходится нашим принципиальным соперником.
— Они имеют на это право. Я бы вообще так сказал — имеют право, но бог им судья. Мы не можем их судить за обстоятельства, в которые они попали. Да и потом, ну, не самая сильная они пара. А страна у нас талантливая, так что ничего страшного не будет, я уверен.
«Козел козлом этот Бах и все, кто вокруг него! Сперва уничтожали 15-летнюю девчонку, а потом начали выкручиваться»
— А что насчет Этери Георгиевны? Помню, когда разговаривали с вами в последний раз, вы сказали, что она в ближайшее время вернется. В итоге вчера вернулась. Вариант, при котором она останется в США насовсем, вы вовсе не рассматривали?
— Ну, может, она там на пенсию выйдет! И будет отдыхать. Она имела право не вернуться, учитывая ее достижения. Вряд ли в ближайшее столетие кто-то это повторит. Ей надо в пояс поклониться и сказать спасибо за то, что она сделала для школы, для Москвы и для страны. А если вдруг произошло бы… Ну, попищали бы пару недель и стихли.
— Я к чему весь этот разговор начал — до 1 сентября она, получается, сотрудница «Самбо-70», так?
— Да.
— То есть при уходе в отпуск, как и все остальные люди, Этери Георгиевна должна была написать заявление.
— Все правильно. Заявление от Этери Георгиевны было, она официально в отпуске. Не смогу сейчас с ходу назвать дату его окончания, но пока все по регламенту, она в законном отпуске. С другой стороны, человек из отпуска может и не выйти…
— Ну, это увольнение.
— …но у меня не было оснований полагать, что Этери Георгиевна так сделает. Мы столько лет проработали вместе, на моих глазах произошел этот взрыв таланта, что я просто не мог думать иначе. Сперва ее девочки мало что из себя представляли, а потом вдруг как начали подниматься. Чудеса!
Как видите, учитывая, что она вернулась, я был прав. И на этом фоне мы видим всю подноготную Международного олимпийского комитета. Признали же Камилу [Валиеву] на Олимпиаде употребляющей допинг — ну, так почему ж тогда допустили ее к соревнованиям? А потому что козлы вонючие, для них деньги главнее, чем олимпийская хартия.
— Так ведь нельзя было не допускать. Расследование все еще идет.
— Да нет, все не так было. Просто пришли к [Томасу] Баху телекомпании и сказали: «Ты, козел, фигурное катание — один из самых популярных видов. И если в нем не будет главной звезды, у нас упадут рейтинги и денег мы вам не заплатим. Так что допускай ее к соревнованиям». А он и допустил, но перед этим выжал Камилу досуха. Это же позор! Сперва говорят о «защищенной персоне», а затем сами же раскрывают все публично. Да козел козлом этот Бах и все, кто вокруг него! Сперва уничтожали 15-летнюю девчонку, а потом начали выкручиваться.
— Но вы не допускаете, что допинг действительно мог быть? Чисто в теории, как вариант.
— Я допускаю, что мог быть необдуманный прием. Когда я был спортсменом, боролся в весовой категории 68 кг. Как-то раз мне надо было согнать вес, я глотнул фуросемид — слетело 2 кг. Теперь это запрещенное вещество, а раньше мы об этом и знать не знали.
Психика молодого спортсмена устроена так, что все нацелено на победу. Плевать, что с тобой случится сегодня. Им кажется, что жизнь бесконечна, а первое место — оно одно. Почему вот с 18 лет берут в армию? Потому что ты просто берешь автомат и идешь, не понимая толком, что тебя ждет. Ты жизни не познал, не видел, что такое смерть.
Поэтому все, конечно, возможно. Но, мне кажется, что если что-то и было у Камилы, то точно случайно или необдуманно.
«Людям хочется увидеть, где ты воруешь. Но я не мог вообразить, что настолько сильно их может колбасить с этого»
— Ренат Алексеевич, ну и давайте к кульминации: пулемет-то был у вас?
— Ой, да вы знаете… Идиот просто привез на день рождения мне этот пулемет. Я точно такой же дарил на юбилей Рудману, но там зацепиться было не за что. А здесь при определенных модификациях этот пулемет мог стрелять одиночными. Но мне его привезли при всех, в масле, с документами из магазина — и всё.
Я к нему никакого отношения не имел. Этот человек привез мне пулемет, сам втащил его в гостиную по лестнице и поставил. А он мне и не нужен был! Я его потом отвез и не доставал больше. А у него, кто подарил пулемет, аргумент был, чтоб самому отмазаться — дескать, он мне как-то там успел шепнуть, что он полупрофессиональный и может стрелять. Ну, смешно же, серьезно!
— А уголовное дело было какое-то в связи с этим?
— Нет, так и не завели. И определенные люди были очень злы, что не удалось. Год длилась прокурорская проверка, и они потом сами сказали, что претензий никаких нет.
Дело в том, что школа никогда не была для меня средством обогащения. У меня для этого были выпускники, которые всегда мне помогали. Они мне даже говорили: «Алексеич, мы тебе поможем со всем, но ты сам не занимайся, пожалуйста, бизнесом никогда. Ты для нас учитель — им и оставайся». И у меня всегда так и было.
А людям хочется увидеть, где ты воруешь. Но я не мог себе вообразить, что вот настолько сильно их может колбасить с этого. Это ненормальные люди. Ищут того, чего на самом деле нет и в помине.
— А сейчас пулемет где?
— Его сразу забрали и увезли компетентные органы. С тех пор я его не видел — и слава богу. У меня даже была версия — может, мне его вообще специально подарили, чтобы было к чему прикопаться… Подбрасывают же людям наркотики, так ведь? Но хорошо, что все закончилось так.
— Как вообще получилось, что вы стали каскадером?
— Очень просто. В школе был Олег Иванович Савосин, каскадер известный очень, в «Неуловимых мстителях играл», в «Одном шанс из тысячи». Рудман много снимался, тренеры наши тоже были каскадерами иногда. Киношники приезжали на стадион «Динамо», шли к легендарному 9-му подъезду, где были борцы, и забирали себе на съемки тех, кто им подходил.
Кстати, в месте, где мы сейчас сидим, я часто встречаюсь с нашим легендарным актером Александром Ивановичем Иншаковым. Пользуясь случаем, хочу поздравить его с 75-летием. Ну и, так как он был президентом Ассоциации каскадеров России, с него, по сути, все и началось. Ну, и с Савосина, конечно, тоже. С ним вообще забавно было — у него за карьеру порядка 200 фильмов или что-то вроде того, но параллельно он еще и преподавал в Бауманке… черчение. Ну, представьте, оковалок такой здоровый — стоит и чертит (смеется).
Вообще, время в кино с теплотой вспоминаю. Я со многими актерами сдружился, с некоторыми до сих пор поддерживаем связь. С Олегом Андреевичем Анофриевым на рыбалку вместе ездили, с Николаем Караченцовым много где были, с Сашей Абдуловым… Гундарева, Джигарханян, Кокшенов, Толя Васильев — да много с кем дружил. Заработка в каскадерстве у меня, конечно, не было. Но знакомств и жизненного опыта с него я получил очень много.
— Неужели каскадерам не платили?
— Платили, конечно. Но могло быть так: ты ждешь свой трюк в экспедиции неделю, все это время тратишь на проживание свои деньги. Ну, к примеру, погодные условия неподходящие, дождь идет. Сегодня — нет, завтра — нет… В итоге тебе платят, конечно, 100 рублей, но ты за эту неделю примерно столько же и проедаешь. И потом ты с чувством глубочайшего удовлетворения, обнимаясь с великими артистами, уезжаешь к себе домой (смеется).
К тому же работа эта связана с риском, за который отвечаешь только ты. То есть за безопасность твою никто заботиться не будет. Я сам ходил на стадионы, просил у них матрасы для прыжков в высоту, чтоб помягче падать было. В магазине покупал пустые коробки из-под телевизоров, чтоб приземление облегчить. Сам смотрел, как это все скреплено.
— А если травма — кто виноват?
— Ну, когда ты готовишься к трюку, а внизу 100 зевак из числа сторонних зрителей стоит и смотрит, как ты с пятого этажа спрыгнешь, ты уже не можешь не прыгнуть (смеется). Позор будет, если не решишься, и о травмах ты уже не думаешь.
У нас, конечно, все было не так, как в Америке. Там есть страховка, высчитывается вес каскадера, чтобы рассчитать мягкое приземление. А у нас подстелил соломки — и прыгнул. Плюс в полете ты по замыслу режиссера еще должен пистолет выкинуть красиво. А если не успеешь, при приземлении можешь и руку сломать — не сгруппируешься просто.
— И ведь специальных никаких пистолетов нам не давали. У дежурных милиционеров одалживали самые обычные «Макаровы» и прыгали с ними. А потом этот милиционер тебе еще и по тыкве давал. Мол, сволочь, выбросил не так и разбил его (смеется).
— Реквизита не было в то время в нашем кино, что ли?
— Очень часто не было. Все по натуре делалось. У директора картины попробуй чего допросись — бесполезно. Денег нет — и все.
Помню, в «Формуле любви» прыгал на спину лошади. Из алабинского полка прапорщик привел мне для съемок двух кобыл. Старичок такой, с тростинкой в зубах. Подходит и спрашивает: «А в тебе весу-то сколько?» Ну, говорю, 75 кг. А он: «Да ты чо, 75? Ты смотри аккуратнее, сломаешь ей позвоночник, а она тебя потом копытами задолбит до смерти». И говорит это как бы между делом, спокойно так.
Я в костюме стою, в парике. Пот градом течет, мухи кусают. Лошадь гарцует, ей тоже некомфортно. И вот тебе сейчас надо ей с верхотуры на спину прыгать.
— И как? Не сломали?
— Нет, к счастью. Но много товарищей так и ломались. С кранов строительных падали, спины калечили. С близкими друзьями такое случалось…
Один раз страшный случай был на съемке «Опасных друзей». Режиссеру нужно было, чтоб прыжок из поезда шел на чистый снег. Чтоб он белый был, нетронутый, без следов совсем. Естественно, никто не проверял, что там под этим снегом — поэтому и прыгал каскадер. В итоге каскадер прыгнул и приземлился на торчащий в этом снегу столбик. Ну и проломил себе грудную клетку.
По уму надо было, конечно, все проверить, проконтролировать, но никто этим не занимался. А после еще и просили, мол, не заявляй на нас никуда, потому что у съемочной компании или у директора картины проблемы будут. Страховки же у нас не было. Ну, точнее была, но символическая совсем — 5 рублей ровно. Мы еще шутили с ребятами — давай друг другу ноги и руки ломать, дадут в итоге больше, чем за каскадерство (смеется).
«Удар по лицу лучше всего смотрится, когда ставишь рядом со щекой ладонь и тебе бьют в нее»
— То есть вы даже курсов никаких не проходили?
— Проходил. Я окончил первые курсы постановщиков трюковых сцен, которые Иншаков организовывал. По-моему, они же в итоге и последними были. Мы два месяца там учились.
Но вообще, учиться на это — дело такое… В любом случае ты можешь быть штатным каскадером, но режиссеру потребуется другой типаж, и он возьмет человека чуть ли не с улицы. С актерами, в принципе, похожие ситуации были. Это нормально, потому что иной раз случалось так, что в фильме по сюжету прыгает миниатюрная девочка-героиня, а потом ее меняют на каскадера. В итоге в сцене вместо нее летит оковалок здоровенный в платье и в парике. Ну, смешно же.
— Какой самый жесткий трюк у вас был?
— Однажды пришлось прыгать с крыши дачи кандидата в члены Политбюро. В Краснодаре дело было, в фильме Тиграна Кеосаяна «Катька и Шиз». Я падал с крыши на приход с пистолетом. Было страшно, но в то же время неудобно перед съемочной компанией, поэтому прыгнул. Причем как только приземлился, тут же подошел Кеосаян — и, мол, Ренат, а давай вот еще разок? А я в ответ, дескать, нет, достаточно (смеется).
— Друг мой Саша Орлов однажды с седьмого этажа прыгал в Одессе. Жуткое зрелище. Там снизу был стеклянный квадрат, куда надо было приземлиться, — с земли кажется большим, а с верхотуры — пятачок маленький. Туда действительно можно не попасть и попрощаться с жизнью. А ведь еще надо было попасть по-особому — спиной разбить стекло, чтобы выглядело, как будто тебя с крыши столкнули.
Сложность еще в том, что в те годы еще не было заменителя стекла — слюды. Сейчас если в фильмах бьют бутылки об головы людей, то это, скорее всего, слюда — она раскалывается легко, почти не больно и без ущерба для здоровья. А раньше бутылка — значит бутылка, стекло — значит стекло. Причем оно разбивается, и ты ведь потом можешь спиной на осколки приземлиться. Страшная вещь.
Еще у меня был трюк один — прыжок с Крымского моста. Как сейчас помню, заплатили мне 34 рубля. Это короткометражка была мосфильмовская, летом меня пригласили в нее. По сюжету меня сбивает милицейская машина, и я лечу. За ее рулем, кстати, был обычный гаишник, капитан. Хороший водитель, кстати, останавливался четко там, где нужно. Лететь с моста тоже страшновато было, конечно. Кто его знает, что там под водой? Никто же не проверял.
Потом тоже просили повторить прыжок, но я отказался. Бывает ведь и так, что ты отснял трюк, его затем вообще не включили в картину, а ты старался. Записываешь драку какую-нибудь, а режиссер потом: «Нет, слишком жестоко». А мы корячились за копейки три дня (смеется). Причем всякое ведь бывает. Есть режиссеры — известные, кстати, — которые говорили своим актерам дословно следующее: «Бей во всю силу, ему не больно, он же каскадер!» И раздухарившийся актер тебя со всей силы мочит.
Иногда ему поддавали в ответ, конечно, и капризный актер тут же останавливал всю съемку. «Я не могу, меня ударили, я знаю, что это нарочно, сниматься не буду!» А ведь и правда нарочно били (смеется). Ну, чтобы не борзели.
К слову, когда в кино бьют по-настоящему, в кадре это смотрится хуже всего. Некрасиво совсем. Удар по лицу лучше всего смотрится, когда ставишь рядом со щекой ладонь и тебе бьют в нее. На пленке это выглядит гораздо эффектнее.
— Почему перестали сниматься?
— Ну, я в то время как работал: вечером, условно говоря, снялся в фильме, а утром пошел в школу работать. И вот тут случился небольшой конфуз. Однажды снимался в «Капкане на двоих» в роли бандита, и у меня была такая роль. Стоит передо мной девушка — известная актриса, кстати, — и я говорю: «Ну и что с ней будем делать?» Отодвигаю главного героя — тоже очень известный актер сейчас — и продолжаю: «Что-что? А вот что!» Ну и раздвигаю ей ноги.
После выхода этого фильма подходит ко мне первоклассник и спрашивает: «Ренат Алексеевич, а мы вчера с родителями фильм смотрели…» А я ему в ответ: «Мальчик, это не я, просто дядя похожий на меня, иди учись» (смеется). А фильм этот крутили еще все время в конце августа — прям перед первым сентября! Кошмар.
— У вас прям постельная сцена была?
— Больше того — сцена изнасилования бандитами. А я директор детской школы (смеется). Уже прятаться начал от ребят после него — до того довели. Потом еще был фильм «Зачем алиби честному человеку?», там тоже в роли бандита выступил.
Фильмы абсолютно разные, но все время я бандит. Так себе история для педагога, и я решил, что с этим надо завязывать. В итоге снялся в фильме «Путь», где в главной роли известный спортсмен Дмитрий Носов выступил. А я наконец-то сыграл самого себя, Рената Алексеевича, директора спортивной школы. Так все и закольцевалось.
Но опыт все равно потрясающий был. И впереди, я уверен, нас ожидает еще много чего интересного. Была бы страна родная — и нет других забот.
- «Загитову тоже отмените»? Иностранцы уничтожили ISU за бойкот Щербаковой в олимпийский день
- Что такое российский аналог Гран-при по фигурному катанию? Регламента пока нет, списки участников появятся нескоро
- Держитесь там! Почему новый возрастной ценз может убить юниорскую фигурку в России
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
