Бублик родился в Ленинградской области и впервые сыграл на St. Petersburg Open в 2015 году в 18 лет. С тех пор многое изменилось. Александр, например, сменил гражданство и стал выступать за Казахстан.
Тем не менее он все также любит Санкт-Петербург. В конце ноября один из самых ярких теннисистов АТР-тура принял участие в выставочном турнире «Трофеи Северной Пальмиры» в Петербурге. Корреспондент «Матч ТВ» встретился с Бубликом, чтобы поговорить о теннисе и жизни. Вот несколько знаковых цитат из нашей беседы:
- «Трачу на команду порядка 300-400 тысяч долларов в год»;
- «Если вы так переживаете за зарплаты футболистов — не наполняйте трибуны стадиона. На арену «Зенита» приходит по 60 тысяч человек»;
- «Маррей вошел в команду Джоковича, потому что он пытается ухватиться за отголоски прошлого. Считаю, что это проблема»;
- «Люблю Монако, с ним связано множество хороших воспоминаний. Но жить после завершения карьеры я там не буду»;
- «Для меня в АТР-туре есть нерукопожатные теннисисты»;
- «Я год был на панике. Еще один пропуск допинг-контроля — это три года дисквалификации и конец карьеры».
«Если в следующем сезоне финиширую в топ-15, будет прекрасно»
— В ноябре ты приезжал в Санкт-Петербург на «Трофеи Северной Пальмиры». Насколько для тебя важен турнир на фоне того, что официальных соревнований в России сейчас нет? Ждешь их возвращения?
— St. Petersburg Open и Кубок Кремля — это первые турниры, на которых я играл. Я вырос на них, начал показывать какие-то результаты. Они дали толчок моей карьере. Очень жду возвращения этих турниров, надеюсь, что на моем веку еще сыграем официальные матчи в Петербурге и Москве.
— Как оценишь сезон? Чем доволен, что не устраивает?
— Начало и середина сезона были очень хорошими. С Уимблдона начались какие-то проблемы. Не понимал, с чем они были связаны. В плане подготовки и дисциплины ничего не менялось, но результатов не было. Это жизнь, это теннис.
Закончил год на 33-м месте, в прошлом сезоне был 32-м. Последние годы заканчиваю в диапазоне между 30-й и 40-й строчками. Это обычный, стабильный сезон. Выиграл один турнир (АТР-250 в Монпелье — прим. «Матч ТВ»), сыграл один финал, пару полуфиналов. Стандартный год.
— Какие цели на следующий год в плане рейтинга и улучшения собственной игры?
— Улучшать надо все и всегда. Мы ежедневно в поиске игры и ударов. Думаем, что сделать, потому что все теннисисты тренируются и прогрессируют. Большинство войдет в сезон с какими-то новыми вещами. Нужно адаптироваться, постоянно улучшать свой теннис.
Что касается рейтинга, то если закончу в этом же диапазоне, — это будет нормально, если выше — здорово, если финиширую в топ-15 — прекрасно. Но все-таки я сторонник того, что теннис — спорт стабильности. Каждый год нужно подтверждать результаты, показывать, что ты достоин играть на этом уровне. Для меня главное — оставаться в диапазоне нынешнего рейтинга и делать шаг вперед. В этом сезоне я стал 17-м, но не удержал позицию. Провели работу над ошибками, попробуем сначала вернуться туда, а потом удержаться.
«Было, что тратил на себя за месяц больше 100 тысяч долларов. Если очень захотеть, можно потратить и 10 миллионов»
— В 2020 году ты сказал, что ненавидишь теннис, но вынужден играть, потому что заработал недостаточно. Удалось это сделать?
— Понимаешь, ситуация так сложилась, что когда я заработал достаточно, то понял: дело не в деньгах. Это меня изменило, я осознал, что нужно уважать и любить то, чем ты занимаешься. Деньги приходят и уходят, в том числе большие деньги, которые мы зарабатываем. Они ничего не поменяли. Когда я понял, что могу повесить ракетку на гвоздь и ничего не делать, то решил, что все равно хочу продолжать играть. В какой-то степени я извинился внутри себя перед спортом за свои слова.
— Многие молодые ребята, на которых сваливаются огромные призовые и спонсорские деньги, не знают, как их сохранить, и поэтому быстро спускают. Как у тебя с этим? Инвестируешь во что-то или просто покупаешь все, что хочется?
— Я ни в чем не ограничиваю ни себя, ни семью, благо доходы позволяют. Тем не менее стараюсь рационально подходить к этому вопросу: покупаю ценные вещи, недвижимость, инвестирую.
Главное — не думать, что деньги никогда не закончатся. Можно очень легко потратить абсолютно любую сумму за очень короткий срок. Если очень захотеть, можно в течение месяца потратить и миллион долларов, и два, и пять, и десять. Эти деньги зарабатываются большим трудом, я получаю их не с неба, поэтому отношусь к ним с уважением. Безусловно, нужно радовать себя и семью. Деньги нужно тратить с удовольствием.
— По поводу «получаю деньги не с неба». Есть много людей, которые прочитают это и скажут, что футболисты и теннисисты, например, получают огромные деньги за то, что просто играют и занимаются спортом. Что им можно ответить?
— Попробуйте поиграть так, как играем мы. Пройдите путь от мальчика двух-трех лет, который приходит в любой вид спорта и становится кем-то. Ты привел пример футбола. Здесь, наверное, можно сказать, что футболисты в каких-то лигах получают несоразмерно много в сравнении с их уровнем игры. Это факт. Но если вы так переживаете за зарплаты футболистов — не заполняйте трибуны стадионов! Я смотрю на ту же арену «Зенита»: она заполнена, приходит по 60 тысяч человек. Люди же сами приносят им деньги. В таком случае нужно ругать не спортсменов, а руководство (клубов).
— Нужно разбираться в самой системе.
— Да, но зачем в ней разбираться, если теннисисты, футболисты или баскетболисты работают за эти деньги? Что тут считать? Отдавайте ребенка туда, старайтесь, чтобы он добился чего-то и получал такие же зарплаты.
— В ответ на упрек в адрес теннисистов из-за высоких зарплат не раз слышал аргумент о серьезных тратах на содержание команды. Можешь рассказать, сколько профессиональный игрок тратит на персонал в год?
— Думаю, трачу на команду порядка 300-400 тысяч долларов в год.
— Ты говоришь, что ни в чем себе не отказываешь. Сколько денег уходит на себя в месяц?
— Сложно сказать, я не считал. Живу обычно. Если ты дашь число, смогу сказать, близко это или нет.
— Было, что ты тратил в месяц 50 тысяч долларов только на себя?
— Да.
— 100 тысяч?
— Наверное, да. Может, я был на отдыхе, проходил лечение в клинике, делал чекапы один или с семьей.
«Происходившее в 2024 году с Надалем и Марреем — цирк и позор. Надеюсь, уйду из тенниса в 35-36 лет со спокойной душой»
— Задумываешься, до скольких лет будешь играть? Какой возраст оптимальный в плане завершения карьеры?
— Все, что я говорил раньше, оказалось слишком экспрессивным и не соответствующим действительности. Всегда думал, что закончу рано (Бублику 27 лет — прим), но сейчас кажется, что буду играть много лет. Хочу выступать долго.
— Долго — это сколько?
— Давай так: если проведу еще восемь-девять таких сезонов, как этот, мне будет 35-36 лет — будет хорошо. Если смогу следующие восемь-девять из 10 лет отыграть на таком уровне, как сейчас, буду счастлив.
— В прошлом сезоне мы видели, как Рафаэль Надаль в 38 лет пытался вернуться в Тур, несмотря на травмы. Порой было тяжеловато на это смотреть. Будешь пытаться превозмогать травмы или объявишь об уходе сразу, как почувствуешь, что тело не справляется? Хочется уйти на пике?
— Да, хочется уйти на пике. Понятно, что я не Рафа, мое наследие будет гораздо меньше, если его можно назвать таковым. То, что происходило с Энди Марреем и Рафой — это цирк. По-другому назвать это я не могу. Люди добились всего, на них даже мы, теннисисты, смотрели с открытым ртом в раздевалке, а потом ты видишь кого-то из них лысым и старым. Понятно, что он уже не тот и никогда не будет прежним. На мой взгляд, это даже позор, а не цирк. Наверное, так будет правильнее сказать. Хотя Рафа все-таки еще нормально ушел…
— А Энди?
— Это да, к сожалению. Сейчас он вошел в команду Новака Джоковича. Это попытки ухватиться за то, чего уже нет, за какие-то отголоски прошлого. Считаю, что это проблема. Надеюсь, что у меня будет не так, но не могу точно сказать. Может, в 36 лет поеду на «Челленджер» в Бангкок, но все же надеюсь, что уйду со спокойной душой.
— В контексте этой темы вспоминается твоя фраза, сказанная во время матча с Домиником Тимом. Ты ругался и заявил, что «устал возвращать в карьеру этих инвалидов» (в оригинале была использована ненормативная лексика — прим. «Матч ТВ»). Помнишь эту фразу? Многие восприняли ее как оскорбление в адрес Тима, который тогда возвращался после травмы.
— Помню. Как тут не помнить, если это увидел весь мир! Видишь ли, я говорил это себе. Это одна из тех, фраз, о которой жалею. Я не хотел оскорбить коллег.
В действительности так получалось: я играю против человека, который не выиграл ни одного матча. Против меня он играет очень хорошо, а я против него — плохо. Эта фраза — единственная, которую я хотел бы удалить. Но слово не воробей. Такое было сказано, это неправильно, но что теперь сделать?
«Никогда не смогу жить без Петербурга. Возможно, верну паспорт РФ после завершения карьеры»
— Задумывался, где будешь жить после завершения карьеры?
— Я буду жить в Петербурге с поправкой на катаклизмы, так скажем.
— Почему не Монако, где ты базируешься? Или, например, не Астана?
— Монако с картинки, в кино, когда ты смотришь на машины и так далее — это одно. А когда ты живешь там…
В любом случае я русский человек, хоть и выступаю за Казахстан и горжусь этим. Астана мне очень помогла, но я человек русский, меня тянет сюда, в Петербург, к людям. Очень люблю наших людей, с душой к ним отношусь. Наверное, я никогда не смогу жить без этого города.
Монако — здорово, классно, сейчас это мой дом. Я провожу там больше времени, чем в Петербурге, но я не вижу себя живущим там (после карьеры). Безусловно, буду приезжать туда, в Монако у меня родился ребенок, может, родится второй и третий. Пока играю, буду жить там, это удобно логистически, там хорошая база. Все сделано для спорта. Это маленький городок, где есть все, что нужно для повседневной жизни спортсмена. Я буду приезжать туда, люблю это место, с ним связано множество хороших воспоминаний. Но «жить жизнь» я там не буду.
— В контексте твоих слов о любви к Петербургу и русским людям: ты хотя бы раз жалел о смене гражданства?
— Не жалел. Это решение было принято в моменте, когда мне нужна была помощь. Казахстан мне любезно помог, я обязан отблагодарить федерацию, президента и страну в принципе. Казахстан дал мне шанс быстрее подняться. Поэтому нельзя об этом жалеть, это неправильно. У меня нет таких мыслей. При этом я не могу поменять национальность. Но за Казахстан я буду выступать всегда — это не обсуждается.
— Правильно понимаю, что у тебя сейчас нет российского паспорта, потому что в Казахстане нельзя иметь двойное гражданство?
— Да.
— Будешь возвращать гражданство РФ, раз хочешь жить в Петербурге после завершения карьеры?
— Сложный вопрос, я об этом сейчас не думаю. Пока на этот вопрос нет ответа.
— В теории это возможно?
— Да, но пока не знаю.
«Если бы Тим дал мне по морде за слова про инвалидов, я бы, может, и не ответил»
— В Туре есть теннисист, против которого тебе неприятно играть?
— Наверное, не нравится играть с тем, к кому испытываю личную неприязнь как к человеку, спортсмену.
— Такие есть?
— Да, и немало. Каждую неделю я вижу в раздевалках тех, кого зрители наблюдают лишь по телевизору. Конечно, волей-неволей ты сталкиваешься с теннисистами в каких-то моментах: кто-то просит тебя что-то сделать, кого-то ты просишь. Есть отношения, пусть соприкосновения и очень маленькие, потому что спорт у нас одиночный. Есть те, кто мне неприятен, и их больше, чем тех, к кому я отношусь с уважением.
— Насколько велика эта неприязнь? Можешь даже не пожать кому-то руку?
— Такие тоже есть. Это строго за поступки. За слова про инвалидов Тим мог мне предъявить и спросить с меня, но я потом подошел к нему сам и сказал: «Слушай, тормози, я говорил это себе». Попытался оправдаться. Он это принял, я с уважением отношусь к его решению. Если бы он дал мне по морде, я бы, может, даже и не ответил. Ведь если бы мне такое сказали, я бы отреагировал по-другому.
Я не люблю, когда человек сделал что-то на корте, максимально тебя вывел медицинскими паузами и всякой этой фигней, а потом подошел и сказал: «Извини, брат, я не хотел». Нет, ты сделал это намеренно. Я не люблю такие вещи, не понимаю их. Мне не о чем говорить с этими людьми и нечего строить в плане отношений.
При этом есть ребята, к которым отношусь с огромным уважением и которых могу назвать товарищами, а может, и друзьями.
— Многие не любят француза Юго Гастона за поведение на корте. Взять даже то, что он выбросил мяч, чтобы остановить розыгрыш. Он один из тех, кому ты не пожмешь руку?
— Он мне ничего плохого не сделал, с ним я в хороших отношениях. Но я спросил у него, зачем он тогда выбросил мяч. Он говорит, что очень хотел выиграть. Поступил он подло, но что делать? Мне с ним семью не строить, я к нему отношусь нейтрально, так как в мой адрес он ничего плохого не совершал.
— А Корентен Муте?
— С ним так же, мы всегда играем с уважением друг к другу. По отношению к другим он делал подлости и гадости, но ко мне — нет. Не скажу, что я дружу с ним, но мы здороваемся.
— Можешь назвать кого-то из топ-100, с кем не хотел бы играть на одном корте?
— Наоборот, против таких людей я выхожу с лучшим настроем, потому что еще сильнее хочу обыграть. Не хотел бы называть, ведь все мы коллеги. Такие есть, их немало, но давай опустим фамилии.
«Выиграть «шлем» для меня неосуществимо. Чтобы дать себе шанс войти в топ-10, нужно жить другую жизнь»
— К сожалению, самая обсуждаемая теннисная тема — это допинг. Твое мнение по ситуации с Янником Синнером и Игой Швентек? Веришь, что это случайность? И почему это происходит с лидерами?
— В мультфильме «Кунг‑фу Панда» мастер Угвэй говорил: «Случайности не случайны». Отвечу так.
— Думаешь, что все‑таки здесь что‑то нечисто?
— Думаю, что случайности не случайны. Могу наговорить еще пословиц: «Нет дыма без огня», «На воре и шапка горит». Я считаю так.
— Согласен со словами Ника Кириоса? Он сказал, что теннису конец.
— Если брать все слова Ника, анализировать их и делать выводы, то можно сойти с ума. Наверное, не согласен.
— Почему Швентек дают месяц дисквалификации, а Симоне Халеп — год?
— Не знаю, ведь я не эксперт в данном вопросе, не знаю, какие идут процедуры. Не знаю, почему одним — так, вторым — по‑другому Могу рассказать про себя.
У нас есть приложение, в которым мы выбираем время и день для допинг-контроля. Однажды я не поменял адрес дома в Монако на петербургский, и люди пришли в Монако. Можно трижды пропустить допинг-контроль (за год), и так я получил первый пропуск. Отнесся к этому спокойно — да, ошибся. Потом было такое, что 20 апреля я заявился на турнир в Женеве, который стартовал 25 мая. Мне пришло уведомление, что я получил второй пропуск из-за того, что не уведомил их (допинг-офицеров) об участии в турнире в Женеве. В приложении нужно указывать, где ты будешь играть, а я не был уверен, что сыграю в Женеве, несмотря на то, что заявился. Они приравняли это к полноценному пропуску допинг-контроля.
То есть если бы я получил еще один пропуск, то меня бы дисквалифицировали. Думаю, конкретно меня дисквалифицировали бы по полной. На случай в Женеве я подал апелляцию, ведь мы еще не заключили контракт с турниром, я не знал, поеду ли и на каких условиях. Поэтому и не указывал. Я бы сделал это за две недели до начала турнира, какая разница? Все равно во время соревнований они имеют право ловить тебя только сразу после матча. В течение года я был на серьезной панике, потому что два пропуска — это много. Еще один — это три года дисквалификации и по факту конец карьеры.
— Кто твой главный друг в Туре? С кем можешь поговорить не только про теннис, кто может дать ценный совет?
— Сложно сказать, боюсь кого-то не назвать. Давай я посмотрю в телефоне, с кем последнее время переписывался. Саша Шевченко — точно. Потом идет Карен (Хачанов), а дальше… нет теннисистов? Вот, следом идет Саша Зверев.
— Шевченко советовался с тобой перед сменой гражданства?
— Не скажу, что советовался, но интересовался у меня о каких-то вещах, внутренней кухне.
— Твоя мечта как теннисиста и как человека?
— Она одна. Как теннисная, так и человеческая: я бы хотел провести долгую карьеру до 35-36 лет, чтобы она была хорошая и стабильная, а здоровье позволяло бы это сделать.
— Неужели нет мечты выиграть турнир Большого шлема? Или это неосуществимо?
— Думаю, неосуществимо. В моих реалиях это так. Понятно, что возможно все — какие-нибудь снятия соперников, например. Это возможно, если кто-то из топ-3 снимется с полуфинального матча против меня, и затем в финале будет то же самое. По стечению обстоятельств я могу выиграть турнир Большого шлема, но подтвердить эту победу я вряд ли смогу.
— Это нереально из-за большой конкуренции или потому, что ты любишь поспать, недорабатываешь и так далее?
— Это стиль жизни. Чтобы дать себе шанс войти в топ-10 рейтинга, не говоря про «шлем», нужно жить другую жизнь. Ежедневно общаюсь с топами рейтинга, они мои товарищи и друзья. Я вижу, что они делают.
Пример: я прилетел с турнира в Шанхае в Монако в среду вечером, Зверев прилетел в четверг в шесть утра. Это был противный рейс, я его не взял. Перелет длился почти 16 часов, в четверг и пятницу я приходил в себя. Вышел на корт лишь в субботу. Я прихожу на базу, а там тренируется Саша. Говорю ему: «Первый день играешь?» А он отвечает: «Нет, у меня уже шестая тренировка». То есть он тренировался два раза в четверг, пятницу и субботу. Теперь представь: на дистанции в 10 лет такой теннисист, как Саша, в человеко-часах перерабатывает меня, допустим, на два-три года. Понятно, что в отдельно взятом матче я могу его обыграть, но на дистанции это несоизмеримо.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
