Савелий Коростелев — топ-лыжник нового поколения. О его таланте говорят уже не первый год. В минувшее межсезонье Коростелев присоединился к группе Егора Сорина, и теперь почти все ждут от него прорыва.
На первом этапе Кубка России в Вершине Теи он стал третьим в гонке на 15 километров коньком, уступив лишь Александру Большунову и Артему Мальцеву. А на этой же дистанции классикой Коростелев финишировал вторым вслед за все тем же Большуновым.
Через неделю в Тюмени Коростелев вновь зажег, заехав в тройку на 10-километровой коньковой «разделке». Но в следующих гонках Савелию откровенно не повезло. Об этом и многом другом он рассказал в интервью «Матч ТВ». Прочитав его, вы узнаете:
- почему у Коростелева сломалась лыжа в масс-старте;
- как поменялась его работа под руководством Егора Сорина;
- в чем сила Большунова;
- почему в России странная система рассмотрения протестов;
- верит ли Коростелев в скорое возвращение российских спортсменов на мировую арену.
«ЕСЛИ БЫ СЛОМАЛ ЛЫЖУ НА ГЛАВНОМ СТАРТЕ, БЫЛО БЫ БОЛЕЕ ОБИДНО»
— Масс-старт на 20 километров в Тюмени сложился для вас непросто. На раннем этапе гонки у вас сломалась лыжа. Что произошло?
— При нынешней обстановке есть проблема, которая заключается в том, что лыжи нельзя отправлять на завод на переклейку платформы. Бывает, что при переездах она немного надламывается. Перед гонкой сервисер проверил лыжи — с ними все было нормально. Да, платформа была чуть-чуть надломлена, но проверка была тщательная. На этих лыжах можно было ехать.
Но так получилось, что после отсечки, на которой разыгрывались бонусы, я почувствовал, что что-то не так с креплением, и буквально сразу же оно сломалось. Шансов пристегнуть лыжу не было. Я добежал до тренеров, мне впопыхах искали другую…
— И в итоге дали коньковую.
— Да, но я проехал на ней одну петлю — метров 800. После этого мне дали непорошеную (не подготовленную к гонке. — Прим. «Матч ТВ») лыжу из пары Ильи Семикова.
— И вы на ней финишировали, отыграв по дистанции больше 20 секунд?
— В итоге я ничего не отыграл. В моменте, да, сократил отставание до 19 секунд — была видна группа лидеров. Но я отдал очень много сил, а ребята начали поднимать темп, ускоряться ближе к финишу. Сначала я шел с ними в одни ноги, а когда они начали окончательно разыгрывать финиш, стал отставать все больше и больше. В итоге остался при тех же секундах, которые были, когда у меня сломалась лыжа.
— Было обидно? Или быстро приняли эту ситуацию?
— Было очень обидно, но это опыт. Опять же это случилось на Кубке России, где много этапов. Положение в общем зачете определяется на дистанции. Если бы это произошло на главном старте, было бы более обидно.
«НА ВЗРОСЛОМ УРОВНЕ ВСЕ ОТЛИЧАЕТСЯ КАРДИНАЛЬНО ЗА СЧЕТ ДЕТАЛИЗАЦИИ ТРЕНИРОВОК»
— Если смотреть на результаты, кажется, что начало сезона складывается для вас очень успешно. Как сами оцените этот отрезок?
— Сейчас я держу уровень, который был задан мной в прошлом году. Этапом, который проходил в Вершине Теи, я более чем доволен. А в Тюмени все сложилось далеко не так, как было нужно. Этим этапом я недоволен, несмотря на третье место в «разделке». По моим личным ощущениям, было что-то не так.
Но в целом я рад, что держу уровень. Ведь довольно часто при смене юниорского тренера на взрослого происходит просадка. Я доволен тем, что удержал уровень, а на дистанции даже спрогрессировал.
— Ваш тренер Егор Сорин сказал, что вам в первую очередь нужно прибавить стабильности в дистанционных гонках. Как это достигается?
— В основном это достигается за счет объема тренировочной работы. Когда Егор Владимирович [Сорин] увидел мой объем за прошлый сезон, он сказал, что с такими исходными очень тяжело бороться с мировыми лидерами на длинных дистанциях. Мы добавили объем, и на дистанции ситуация действительно стала лучше. На спринты мы не так обращали внимание, но я понимаю, что уровень держать надо.
— Возможно ли в вашем возрасте (20 лет) выполнять те тренировочные объемы, которые способны тянуть опытные лыжники?
— Нет, конечно! У меня не такой объем, как у других ребят. Просто он увеличился по сравнению с прошлым годом. В конечном счете, все индивидуально. Кто-то может делать больше, кто-то — меньше. И при разной нагрузке спортсмены будут бежать. Тот же Йоханнес Клебо в 21 год выиграл Олимпийские игры.
— Вы выбирали между Егором Сориным и Юрием Бородавко. Говорили, что решили пойти к Егору Владимировичу, потому что у него более европейский подход. Довольны итоговым выбором? И как вам Сорин в сравнении с другими специалистами?
— С Юрием Викторовичем я не могу сравнивать. О его работе знаю только по рассказам ребят, которые у него тренируются. Могу сравнивать разве что с юниорским тренером — Александром Александровичем Кравченко. Там все работает по-другому, даже технику ставят немного другую. Тут все отличается кардинально за счет детализации тренировочного процесса.
— Про Александра Большунова говорят, что помимо природной силы организма и уникального таланта, у него есть менее глобальные преимущества — он лучше вкладывается в толчок, техничнее проходит спуски, меняет лыжню. Речь как раз об этих деталях?
— Когда ты выходишь на определенный уровень, добиваться прогресса можно только за счет вот таких мелочей, на которые в юниорском возрасте не принято обращать внимание. В тот момент, когда ты уже доходишь до того этапа, когда расти тяжело, любая мелочь может дать плюс к результату.
— Во время гонок следите за Большуновым? Что-то подсматриваете для себя? На «разделке» в Тюмени вы прошли за ним значительную часть дистанции.
— Во время гонок ничего такого не заметишь. А на тренировках мы пересекаемся не так часто, поскольку в разных группах.
— Не было желания пойти в группу Бородавко, чтобы потренироваться с ним?
— Нет, такого не было.
«В РОССИИ БЕГАЮТ ДОСТАТОЧНО ЖЕСТКО»
— Правильно ли я понимаю, что у вас есть цель — стать универсальным гонщиком, а не специализироваться узко только на спринте или только на дистанции?
— Да, конечно. Я бы хотел конкурировать в любой дисциплине.
— В Тюмени вы здорово пробежали пролог в спринте, став четвертым. Добавили по сравнению со стартом в Вершине Теи.
— Все дело в разгоне. Во время этапа в Вершине Теи тренировочные объемы были больше, сейчас они пошли на спад. У нас стало больше соревновательной практики. Так что улучшение результатов закономерно.
Но я могу сказать, что, скорее, в Вершине Теи у меня что-то не получилось, чем сейчас я улучшил результат. Мне хотелось бы в каждой квалификации спринта уверенно заезжать в топ-6. В Тюмени у меня получилось, но все-таки проигрыш Александру Терентьеву был достаточно большой. В Вершине Теи было тяжело по самочувствию.
— В итоге в Тюмени вы дошли до четвертьфинала.
— Да, там было столкновение, которое не позволило мне продолжить борьбу.
— Как раз об этом и хотел спросить. Вы ведь подали протест на действия Ивана Горбунова?
— Протест был подан. Я надеялся, что он будет рассмотрен до полуфинальных забегов, чтобы дальше выйти на гонку. Но, как выяснилось, протесты рассматриваются только после финалов.
Я сказал, что в таком случае мне не хотелось бы как-то портить позицию человеку, давать ему желтую карточку или как-то еще влиять на его итоговый результат. Мой интерес заключался в том, чтобы бежать полуфинал и бороться дальше, поэтому в итоге я попросил отозвать протест.
— Не находите странным, что протесты рассматриваются после окончания соревнований?
— Для меня это очень странно. На Кубке мира решения принимаются прямо во время забегов. Еще до финиша могут пустить строку о том, что кто-то из спортсменов получил желтую карточку. Насколько я понимаю, в моем случае судьи не посчитали момент жестким. Хотя некоторые другие специалисты, которые не работали в Тюмени, сошлись во мнении, что нарушение со стороны Горбунова было серьезным.
— Решение подать протест принималось с тренером?
— Да, я сразу после забега позвонил тренеру посоветоваться. Он сказал, что надо писать протест.
— Получается, что для внутрироссийских стартов рассмотрение протестов — поле для роста.
— Думаю, да. Надо, чтобы на это обращали внимание более пристально, а не делать так, чтобы для судей было меньше мороки. Все же в России бегают достаточно жестко. На Кубке мира это моментально пресекается.
— Поясните.
— На Кубке мира рассматривается любой контакт, любой зацеп лыж. У нас же подобные моменты игнорируются.
«КОНКУРЕНЦИЯ В РОССИЙСКИХ ЛЫЖАХ ПОЗВОЛЯЕТ ДЕРЖАТЬ УРОВЕНЬ»
— За Кубком мира продолжаете следить? Говорят, что без россиян интриги там совсем нет.
— Конечно. Это все-таки мировое первенство. Нам когда-то нужно будет туда ехать. Поэтому надо понимать — кто там во что горазд.
— То есть вы рассматриваете это с точки зрения того, что возвращение близко?
— Для меня — не возвращение, а скорее, дебют.
— У вас есть искренняя вера в то, что российским спортсменам скоро позволят соревноваться на международной арене?
— Скорее, не вера, а позитивное мышление. Каждый раз, когда проходит очередное заседание, я думаю, что нас допустят. Но если говорят «нет», обиды тоже не возникает. Ведь в таком случае ничего не меняется.
— Вам всего 20 лет, поэтому и проблем с мотивацией, наверное, не возникает?
— На данный момент у нас есть те, кто бегает лучше. До тех пор, пока я не начну обыгрывать их на постоянной основе, для меня это будет оставаться точкой роста. Потом уже будет тяжелее куда-то двигаться и расти дальше.
— Просто в других видах спорта на второй год изоляции есть те, кто откровенно потерял надежду. Некоторые видные фигуристки, например, завершили карьеры.
— У нас в лыжах очень высокий уровень конкуренции, особенно среди мужчин. Поэтому подобных мыслей у нас нет. Мы конкурируем между собой, и это помогает нам держать уровень.
— Допускаю, что и само наличие Большунова на лыжне, который выигрывает каждую гонку, подстегивает выходить на тренировки и впахивать.
— Да, причем всех. У Саши — свои вызовы. Он рассказывал про свои проблемы со спиной. Это было для него вызовом. Как видите, у него очень хорошо получается справляться.
— При этом он говорил, что его посещали мысли о завершении карьеры. Знали об этом?
— Я знал о его травме. Рад, что он вернулся в строй. Пусть проблемы все еще остаются, но он их держит на контроле и справляется с ними.
— Можно сказать, что это только подчеркивает его величие?
— В каком-то плане, да.
— Как думаете, Олимпиада-2026 для российских спортсменов реальна?
— Я ставлю, что мы будем уже на лыжном чемпионате мира в 2025-м.
— Мы видим, что сейчас в разных видах спорта федерации придумывают новые форматы соревнований. Есть ли смысл что-то подобное сделать в лыжах?
— В данный момент олимпийское наследие позволяет популяризировать наш спорт, привлекать молодежь. Это возможно благодаря высокой конкуренции и как раз элементам шоу. Чтобы люди видели, что спорт — это не только тяготы и груз ответственности. Плюс это будет притягивать зрителей. Те же стометровки в биатлоне — классное решение. Но с точки зрения спортсменов, это сильно выхолащивает. Ведь на такой короткой дистанции нужно выйти и выложиться полностью.
— У вас нет идей — что можно было бы придумать в лыжах?
— Нет. Если наша федерация захочет что-то подобное, я думаю, они придумают. Это все-таки их компетенция.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
