Сергею уже 35, но выглядит лет на десять младше. Отлично сохранился. А потому что здоровый образ жизни и полная гармония с собой: вредных привычек нет, правильное питание, свежий воздух, тренировки каждый день. Человек на позитиве, его годы не берут.
Что известно про Манжоса? У него крутая спортивная биография, чего уж там. Множество титулов, сотни наград. Вот главные.
Мастер спорта международного класса по футболу. 11-кратный чемпион России. Четырехкратный обладатель Кубка Европы среди клубов. Чемпион и вице-чемпион Европы среди национальных сборных. Полуфиналист чемпионата мира. Капитан команды.
Член сборной России по велоспорту — это тоже про него, хотя Сергей против такой формулировки мягко возражает. Серьезно увлекался легкой атлетикой и дзюдо. Занимается самбо, лыжами, плаванием. Прыгал с парашютом, но не зацепило.
Что еще? Два высших и одно среднее специальное образование. Когда есть время и дружеский запрос, вдумчиво лечит компьютеры и смартфоны — для души, не для кармана. Но запросы-то всегда в наличии, а времени катастрофически мало, ведь дома ждут жена и две дочки, младшей из которых нет и месяца.
И да, 27 лет из своих 35 Сергей прожил в полной темноте. Он тотально слепой, класс B1 в футбольной терминологии…
***
Сидим в уютной кафешке при батутном центре «Небо» в Филях, где у Манжоса и его команды была интенсивная часовая тренировка. Тянем фруктовый чай, никому не мешаем, говорим вполголоса о разном.
Мои умные вопросы весят мало, Серегины простые ответы — на самом деле пудовые гири. Хотя он об этом, скорее всего, даже не догадывается.
«Бум — и сразу темнота, как будто свет выключили»
— Когда выпускался из интерната для слепых детей, футбола в жизни не было вообще. Просто по факту, как такового. Да, в интернате мы играли в торбол (разновидность игры с мячом для слепых и слабовидящих. — «Матч ТВ»), преподаватель по физкультуре даже говорил, помню, что уровень у нас ничего такой, будь финансовые и организационные возможности — участвовать в соревнованиях как бы и не стыдно, можно делать результат… Но нет, не судьба, почти не выезжали. Катали мячик чисто для себя.
Еще занимался легкой атлетикой, школьником даже в США на этой волне неожиданно сгонял, в Колорадо-Спрингс, на какие-то юношеские комплексные соревнования для незрячих: игровые виды, дзюдо, плавание, легкая атлетика, еще что-то. Попал, можно сказать, под эксперимент: один интересный человек испытывал на мне прибор, который позволяет незрячему спортсмену брать дистанцию без поводыря.
В принципе, результаты в атлетике были неплохие, даже с попаданием в призы. В Штатах, например, второе место тогда занял в беге на 60 метров.
***
— А так-то к спорту я еще в прошлой жизни прикипел. Бегал-прыгал — только держи, с моторикой полный порядок. Папа очень любил хоккей, видел меня хоккеистом, хотел в спортшколу отдать. Но не успел, все у нас в один день поменялось.
Папа сам брянский, летом нас с сестрой отправляли в деревню к бабушке. Ну что, не только же нахлебничать, помогать тоже надо — вода там, огород, сено, дрова. Мне было восемь лет, почти девять даже, в третий класс перешел. Поехали по дрова в очередной раз, и дядя доверил мне телегой порулить. Я такой впереди сижу — с вожжами, с прутиком, лошадь погоняю. А дорога вязкая, песок, лошадка тупит, мне скучно. Надо прибавлять! Прям вовсю старался, выжимал из кобылы мощности. Видимо, сильно ей надоел, вот она и взбрыкнула.
Шарах копытом в лоб мне. В переносицу.
Не знаю толком, как все вышло, что за упряжка такая была, там в деревне у всех одна модель. Я ведь близко сидел, не ожидал агрессии, конечно, ни о чем плохом не думал. Поэтому и не успел вообще ничего. Ни пикнуть, ни дернуться. Бум — и сразу темнота, как будто свет выключили.
Ну и все на этом, больше солнца я никогда не видел.
Мы-то недалеко от дома отъехали, дядя меня на руках донес обратно, телефонов ни у кого нет, понятно. Кто-то куда-то побежал звонить, нашли какой-то транспорт, рванули навстречу «скорой». Сознание я потерял уже в больнице. Помню, спать сильно хотелось, наверное, от потери крови. Ну и отключился.
А когда включился, темнота не ушла.
***
— В следующие дни много чего было, но в тумане. Пару раз зрение как бы возвращалось — проблески какие-то, прощальные лучики. Сестру свою, помню, вдруг увидел в палате. Папа один раз мелькнул. И светоощущение держалось еще с неделю. А потом и оно пропало.
Врачи на выписке сказали: ждите и надейтесь, чудеса случаются, советская наука идет вперед, может, когда-нибудь что-нибудь вам и починят. То есть надежду как бы сохранили, хотя всем ясно было, думаю, что плохи мои дела.
Но эта надежда помогла не сломаться. Как-то по итогу я с собой довольно быстро справился, хотя всякое, конечно, было: слезы, срывы, апатия, провалы в никуда, вот это все. Очень было себя жалко, я же маленький. Одно время казалось: это сон, ты спишь, так не бывает, чтобы глаза не видели, завтра проснусь — и все заживет. Врачи у нас для чего? Вылечат! Да и мама с папой говорят, что все для меня сделают. Они же не обманут, правда?
Даже когда в специнтернат пошел, а к тому времени я месяца два в темноте жил, — все еще верил: да не, пройдет, свет скоро включат, все станет как прежде!
Не включили. Чтобы принять новую реальность, пришлось повзрослеть немножко раньше положенного. Сейчас понимаю: детская психика достаточно гибкая в этом плане. Ребенку, думаю, с такой бедой все-таки проще справиться, чем взрослому человеку, как бы жестко это ни звучало.
***
— В какой-то момент понял, что из моей жизни исчезли прежние друзья, ребята со двора и из школы. Помню, пришли проведать, мама их позвала, посидели немножко, помялись чего-то… Ну и больше никого из них никогда я не видел. Не то чтобы отвернулись, просто дорожки разошлись. Так понятно же: им со мной неинтересно. Ни поболтать, ни погулять, ни замутить чего-нибудь эдакого. Но я не укоряю никого. Сам, наверное, точно так же себя повел бы.
Не возьмусь оценивать, чего стоила вся эта история папе с мамой. Это так глубоко и больно, что хода туда нет. Я уже сам отец с бэкграундом, у меня две дочки, понимаю, о чем говорю. Помню, даже успокаивал тогда родителей, говорил, что они-то точно ни в чем не виноваты…
После больницы дома я практически не сидел. Вакуум нужно было обязательно заполнить, иначе совсем тяжко. Да и чего дома стены сшибать? Мама сразу все про интернат для незрячих выяснила, и моя жизнь довольно быстро переместилась в новый круг. С деньгами у нас было не очень, но мама все равно оставила работу, чтобы возить меня туда-обратно каждый день, из Тушина на Алексеевскую.
Иногда оставался в интернате на ночь, прислушивался к воспитателям, они ворчали: чего гоняешь родителей, Манжос, дай им отдохнуть! Но тут от меня немного зависело. Мама у нас такая, что даже сейчас волнуется. Едешь откуда-нибудь — «Давай я тебя встречу?» Мне смешно: «Мама, мне 35 лет, я весь мир объездил, и ничего, пока не заблудился».
Но я ее понимаю, конечно. Она же моя мама.
«Foot и ball в наличии, тащи и забивай»
— Игровые виды мне всегда нравились — там, где движение, эмоции, драйв. В интернате подстраивал свой график под мяч, подгадывал дни. Когда уроков поменьше и зал свободен, собираемся с ребятами — и давай гонять. То в торбол, то в голбол (еще одна игра с мячом для инвалидов по зрению, входит в программу Паралимпийских игр. — «Матч ТВ»), выбор не сильно богатый. Но поскольку со спортом в целом у нас в интернате было глуховато, жизненные планы я с ним точно не связывал. Просто повода не было. Ни одного серьезного мотива.
Когда пришло время думать, куда податься после интерната, выбрал Московский городской психолого-педагогический университет. Математическое обеспечение ЭВМ, администрирование сетей — мне казалось, что с этой специальностью как-то устроиться в жизни можно. Уж в своей-то системе, ВОСовской (Всероссийское общество слепых. — «Матч ТВ»), — всяко. А если повезет — где-нибудь и покруче.
Сейчас с этим делом сильно проще. Возьми любой гаджет — уже и говорилка предустановленная есть, и специальных программ хватает, которые почти равняют слепого со зрячим. А раньше, когда все только начиналось, надо было в технике реально шарить. Пришлось погружаться в тему, это еще в интернате было. Но ничего, нравилось, да и навык имелся. Когда зрение потерял, постоянно от нечего делать ковырялся в схемах: магнитофоны, приемники — разобрать хотелось, понять, что там и как устроено внутри. Даже паять пытался.
Сколько я их угробил! Но и получалось кое-что — пусть криво, но все-таки. Это сейчас все в хайтеке цифровое, сенсорное, а тогда же чистая механика была: пружинки, винтики, кнопочки…
Свой первый компьютер я собрал году в 2000-м, наверное. У меня был одноклассник, прошаренный такой парень, башковитый, с остатком по зрению, читал с лупой — вот он мне помогал, мы вместе потом в МГППУ поступили на отделение для незрячих. А профессия и правда в жизни пригодилась: я целых пять лет отработал по специальности у Игоря Борисовича Медведева (знаменитый российский офтальмолог, профессор, доктор медицинских наук, наследник Святослава Федорова. — «Матч ТВ»).
Но по ходу дела выяснилось, что можно заниматься в жизни и другими вещами.
***
— Звонит однажды парень знакомый, он из универа уже выпустился уже, но контакты остались: мы вместе тренировались, готовились к соревнованиям по торболу, когда меня однажды во взрослую команду из школьников подтянули, — это было что-то сверхъестественное, я прям обалдел тогда. «Есть, — спрашивает, — желание дальше играть в торбол?» — «Ну да, конечно, всегда интересно было». — «Приезжай в реабилитационный центр, там появился тренер, фамилия Береговой, хочет развивать торбол, команду собирает, зовет на собрание. Ты точно подойдешь».
Приехал, познакомились, Николай Николаич обрисовал перспективы, но немного в другом ракурсе. Торбол — не паралимпийский вид, давайте, говорит, голбол двигать, парни. Будет нормальное финансирование, много интересных турниров, выезды за границу. Паралимпиада, в конце концов!
Ну как не подписаться? Вот тогда я начал более или менее серьезно играть в голбол, хотя не скажу, что видел его смыслом жизни. Нет, чисто для бодрости духа и тела. Параллельно с голболистами в этом же зале работали дзюдоисты. Ну и туда меня по ходу пьесы замело, а как же? Ислам Ибрагимов, тренер по дзюдо, увидел меня в игре, говорит: у тебя в борьбе должно получиться, давай, заходи.
Я и зашел, почему нет. Наше время в зале было не очень четко структурировано, а в дзюдо все давно налажено, меня это подкупило. Ну и начал заниматься. Два дня голбол, три — дзюдо, примерно так.
А в 2004 году на горизонте нарисовался футбол.
***
— Николай Николаич в свое время занимался футболом B2/B3, то есть для слабовидящих. Однажды куда-то они съездили, в Бразилию, что ли, — и увидели, как играют в футбол пять на пять тотально слепые. Это была зацепка, как я понимаю. А в 2004-м футбол включили в программу Паралимпийских игр, и отечественная Федерация спорта слепых, соответственно, получила месседж: обратите внимание на вид, надо его как-то развивать.
Хорошо помню день, когда Николай Николаич принес на тренировку футбольный мяч. У нас в команде многие ребята болели футболом: следили за всеми событиями, смотрели репортажи, слушали их, точнее, кто-то даже по фан-секторам зависал, знаю и таких. А вот играть ни у кого не было возможности. Вообще никакой, даже на своем уровне.
Ну что, говорит, товарищи спортсмены, — вперед! Вы же старые торболисты-голболисты: вот мяч, он звучит, а вот ноги. Foot и ball, все в наличии, чего проще, тащи и забивай…
Сейчас вспоминать страшно, чего мы поначалу на площадке творили. Не страшно, нет, вру. Смешно. Многие прежние игровые навыки — вообще не в тему, как очень быстро выяснилось. Но оно и понятно, голбол и торбол — игры, по сути, руками, движение там ограничено, правила просты, тактика понятна: держишь, бросаешь, отбиваешь.
А здесь — что с мячом делать? Как его контролировать? Кому и когда отдавать? Я-то пробовал футбол в прошлой жизни — ну так, уличный вариант, на школьной площадке. Все как положено: портфель вместо штанги, брюки закатал, куча-мала, лупи вперед, а там будь что будет. В моем представлении футбол таким и остался, другое взять неоткуда.
А у многих и этой картинки в голове не было.
***
— Николай Николаич с самого начала тащил футбол слепых на себе, пахал за всех с утра до вечера, в этом смысле и сейчас мало что изменилось. Но тогда совсем другие трудности были. Уровень ноль: как достать мячи, где найти специализированную площадку с бортиками, кого подтянуть в команду хотя бы для мебели, с кем сыграть… И так далее. Вообще ничего не было! При этом в 2005 году сборная России уже заявилась на чемпионат Европы: готовьтесь, сказали нам, постигайте премудрости. Деньги будут, чем ответите?
В 2004 году мы напросились на Кубок президента, в котором участвуют слабовидящие и ампутанты. Это был, насколько понимаю, первый турнир, на котором наш футбол представили официально. Как-то Береговой там договорился с организаторами, затащил слепых в программу — пробуйте.
Попробовали. О голах в основное время речи тогда не шло, про эстетику лучше вообще не вспоминать, все решали по пенальти, там хоть понятно более или менее, как исполнять. Короче, смех и грех, но в целом круто, цепляет: движение, азарт, эмоции. И есть куда расти! Хорошо, что я дзюдо тогда довольно активно занимался, сразу понял: это в плюс. Координация, реакция, чувство соперника — все в футболе пригодится.
Не готов утверждать, что Береговой работал тогда по каким-то специальным методикам и программам. Что-то сомневаюсь. Футбол слишком резко на нас обрушился, разгребали проблемы по ходу дела. Как умели.
Покорение Европы: от полного ничтожества до чемпионского титула
— В 2005-м чемпионат Европы проходил в Испании, в Малаге. Кстати говоря, из той сборной мы с Лешей Локтионовым до сих пор ветераним. Естественно, заняли последнее место, вернулись домой под впечатлением от собственного футбольного ничтожества.
Даже не скажу толком, как там у нас сложилось. Что-то с памятью моей стало. А если честно, просто ни фига не понятно было. Как прошел матч, где именно недоработали, в чем был сильнее соперник — мы просто не понимали, что происходило вокруг. Хотя Николай Николаич по возвращении сказал, помню, что Манжос небезнадежен, разрушитель из него выйдет. Думаю, лукавил. Я был никакой. Не знаю, чего я там наразрушал. Разве что на уровне инстинктов.
Скажи кто-нибудь в тот момент, что мы через 12 лет станем чемпионами континента — за дурачка сошел бы в самом легком варианте.
В 2007 году сборная России на Европу не поехала. Не знаю точно почему. Может, наверху не забыли, как здорово мы выглядели два года назад, решили не позорить великую футбольную державу? А может, были другие причины. Федерация спорта слепых не особо заморачивается неперспективными видами спорта, в частности, командными. Но это общая спортивная история: денег игровикам надо много, а отдача — одна медаль в лучшем случае.
Понятно, что государству выгоднее вкладываться в индивидуальные виды: плавание, атлетику, борьбу и так далее. Там медалей невпроворот.
***
— Как раз тогда футбол слепых взял под себя Игорь Борисович Медведев, у него с федерацией свои разборки шли. Серьезный человек, с большими возможностями. Поначалу нас прямо эйфория накрыла. Обещано было много, шеф так здорово все расписывал! «На тренировки на машинах возить будут, за победы и голы доплата, все турниры наши»…
Не все обещанное, мягко говоря, сошлось, но в 2009 году мы ездили на чемпионат Европы во Францию за его счет. Команда у нас была уже плюс-минус ничего: москвичи потихоньку прибавили, подтянулись хорошие ребята из Йошкар-Олы и Питера. Обыграли Белоруссию и Грецию, но в плей-офф не вышли. Гримасы регламента: в нашей группе было пять команд, немножко показателей не хватило. Вывалились в утешительный финал, заняли в итоге седьмое место. Если не прорыв, то шаг вперед — точно.
Но главное — тогда, как мне кажется, пришло понимание, что можем уже немножко исполнять. О тактике вполне предметно думалось, получалось воплощать домашние наработки, в игре проходили свежие варианты, экспромтом. Геометрия игры в подкорку переместилась, мы научились совмещать звук и пространство, подружились с техникой.
Стало, в общем, ясно, что у России есть команда, и она реально может играть в футбол, а не просто тупо гоняться за колокольчиком, который постоянно глохнет.
***
— Примерно в это время я осознал, что футбол пришел в мою жизнь всерьез и надолго. Он поглощает уйму времени, замыкает на себя все интересы. Вид спорта номер один, чего вы хотите? Вот тогда голбол совсем уже отвалился. И дзюдо. В 2008-м в последний раз на чемпионате России выступил — и все, закончил активные тренировки и соревнования.
С другой стороны, добавился велоспорт. Чисто по ситуации: зимой же футбольных тренировок мало, просто негде было заниматься. А велотрек, чтобы держать себя в порядке, — самое оно. Нагрузки великолепные на все группы мышц, можно при желании так прокачаться, что хватит на оставшуюся жизнь.
Ну вот, хотел поддержать форму, а в итоге доехал до сборной России. Точнее, до резерва. Но это невеликое достижение на самом деле. Велоспорт-тандем в России неважно развит, конкуренция не сказать что высокая. Если правильно помню, наш лучший результат — четвертое место на чемпионате мира, выше никто не забирался.
Но сам по себе вид — класс! Впереди пилот, он зрячий, ты за ним — и оба крутим. Казалось бы, чего сложного: прыг в седло и жми педали что есть силы. Ничего подобного! Сыгранность — важнейший момент, два человека — далеко не всегда команда. Иногда так начинает болтать, что только держись, а падать на треке — небольшое удовольствие.
Мы как-то были в Крылатском на награждении после Кубка президента, Николай Николаич показывал нам трек сверху, где трибуны. Сделал так, чтобы мы прочувствовали эту крутизну. Я все думал: как же тут можно ездить? Нереально ведь: под бортом, на последней дорожке, стена практически отвесная. Но ездить, оказывается, можно, главное не падать. Рухнешь сверху — мало не покажется.
У нас один раз была авария, но не сверху, слава богу. Где-то в YouTube, говорят, есть этот ролик. Шла тренировка, мы отрабатывали старт, а параллельно другая группа работала. Что-то у них пошло не так, не вовремя дали команду, и парень на одиночке в нас от души впилился…
***
— Так что велоспорт-тандем, парасамбо, которое развивает в России мой хороший друг, лыжи, плавание — составные части тренировочного процесса. Все, чем я занимаюсь вне футбольной площадки, — так или иначе для футбола. Так уж получилось, что он стал вершиной моей личной пирамиды.
На чемпионате Европы в Турции, в 2011-м, мы еще немного поднялись — стали пятыми, но там вдвойне обидно вышло. Игра случая: в группе с хозяевами, турками, равенство по всем показателям, от очков до мячей. Остается последний критерий — монетка. Легла по-турецки, не по-нашему. Они пошли в плей-офф.
Мы в утешительном финале уделали англичан и итальянцев, а туркам потом повезло еще раз. Они на той Европе заняли в итоге четвертое место, но поехали на Паралимпийские игры в Лондон в 2012 году, потому что от участия отказался кто-то из представителей Африки, и Европе нарастили квоту. Так и хочется сказать: вместо нас поехали. Дурацкая монетка!
К следующему чемпионату Европы, это 2013-й, Игорь Борисович нас уже отпустил: все что мог, говорит, сделал, теперь как-нибудь сами. И опять мы пятые, опять какой-то малости не хватило, опять всякие роковые, блин, случайности. Это «чуть-чуть» уже к тому времени надоедать стало, честно говоря: что не получается, чего не хватает?
На 2015 год расчет был просто сумасшедший: во-первых, от пятых мест уже зубы сводит, во-вторых, это же отбор на Игры в Рио. И тут бах — в начале года Берегового снимают, ставят старшим тренером Ерастова Александра Николаевича. Для нас реальный шок был, для футболистов. Мы дергаться начали, письмо написали наверх: давайте, говорим, хотя бы цикл доработаем, подготовка же идет, все планы расписаны. Да куда там…
Береговой, сколько себя в футболе помню, всегда ставил на атаку. У Ерастова другой подход, он многое у китайцев берет, а у тех своя система, хитрая тактика. Короче, переломались, перестроились по воле тренера, сделали акцент на оборону. На Европе-2015 в Англии забили за весь турнир то ли два мяча, то ли три. Однако просочились в финал, причем в ½ притормозили хозяев. У них мощная команда была, заточенная строго на атаку, они в группе всех в одну калитку вынесли, меньше пяти не забивали. А к нам ключик не подобрали — 0:0 в основное время, а по пенальти мы лучше.
Но полуфинал выжал досуха. Все, что было, оставили на поляне, на главный матч, против любимых турков, нас просто не хватило, я по себе чувствовал: вареная муха, а не Манжос. Гол пропустили очень обидный, из разряда необязательных.
Но ничего, в 2017-м в группе на Евро вынесли их нормально так. И чемпионами наконец-то стали.
***
— Когда стало ясно, что на Паралимпиаду в Рио мы не поедем, я, если честно, сначала не поверил. Думал: да ладно, старые сказки, политики свои вопросы порешают, а в последний момент все склеится. Мы-то здесь причем, какой у нас допинг, ну есть же границы добра и зла?
Где-то за неделю до Игр нас, помню, собрали: думаем о хорошем, тренируемся дальше, для вас делается все возможное — пишутся письма, ведутся переговоры, работают юристы. Когда же все-таки зачехлили, так было обидно, словами не передать. Так вот оглянуться назад, посмотреть, какой мы проделали путь, чтобы добраться до своей Олимпиады, единственной, может быть, и неповторимой, — что-то как-то горько на душе становится.
Обидно, вот честно. Почему отобрали мечту? Кто? За какие грехи еще и таким вот образом наказали?
Но ничего, сейчас новый маячок на горизонте зажегся, Паралимпийский комитет России вроде как восстановят в правах. На чемпионате Европы в Риме, он в сентябре пройдет, нужно будет не только защищать титул, но и добывать путевку в Токио на 2020 год. Жизнь продолжается.
«Когда из футбола погонят — не пропаду»
— Свои медали я давно перестал считать, если честно. Придаю значение тем, за которые не только пот проливался, но и кровь, образно говоря. Их, особо ценных, наберется, наверное, штук 20. Понятно, что в основном они футбольные, хотя, например, первые награды в дзюдо — у-у-у, какие трудные тоже были.
Но футбол — все-таки главная история моей жизни, которая, так уж получилось, сложилась гораздо удачнее, чем можно было себе когда-то представить. Футбол в прямом смысле кормит. Пока ты сборник — сидишь на ставке в ЦСП. Перестанут вызывать в национальную команду — есть шанс играть за регион, за Московскую область, там тоже доплачивают.
Но вообще после МГППУ я получил еще одно высшее образование, закончил РГУФК по настоятельной рекомендации Николая Николаича. А потом, для пущей верности, еще и медицинский колледж по специальности «массажист». Соломку подстелил. Когда из футбола погонят — думаю, не пропаду.
***
— Зрячему человеку невозможно понять, в какой системе координат мы находимся. Попробую, если хотите, немножко объяснить. Я сейчас всего лишь про футбол, не больше.
Может, обращали внимание, что мы ведем себя на поле довольно уверенно, словно бы хоть что-то да видим? На самом деле, эту уверенность очень легко свести к минимуму. Сними борта — и восприятие игрового пространства, а вместе с ним и всей игры радикально поменяется. Даже самый опытный игрок потеряется, будет выглядеть на поле котенком.
Борт — основа футбольной геометрии, он держит всю игровую модель. Борт активирует и тактильные ощущения, и слух. Не знаю, как сказать правильно… Наверное, это уже наука физика, в которой я не силен, но процентов 70 всей звуковой гаммы, которую генерирует футбольный матч, ты так или иначе принимаешь через борт.
Когда приезжаешь на незнакомую площадку, пробежки от бортика к бортику, а также по периметру — они обязательны. Ты должен получить четкое представление о параметрах поляны, по ним же допуск есть, далеко не всегда мы играем на классических 40×20. Попадешь где-нибудь на 38×18, например, — и это уже очень серьезная разница, ее нужно в голове держать, учитывать по ходу матча.
***
— Еще один важный навык — умение различать голоса, их же там десяток с разных сторон. Тут уже на опыте: слушаешь именно тех, кто тебе нужен, лишние шумы фильтруешь. Не всегда, конечно, получается, но стараться надо. Это один из факторов сыгранности в нашем случае: в прямом смысле умение слышать партнера, а не только знать его функции и представлять маршруты передвижений.
Футбол слепых вряд ли можно назвать красивым, эстетичным видом спорта, мы отдаем себе в этом отчет. Но бывают матчи, которые реально нравятся, и не только по результату. Когда, знаете, проходят хорошие передачки, стандарты разыгрываются как на тренировках, а то еще и гол родится какой-нибудь особенно крутой. Хотя, опять же, точные передачи и крутые голы — вряд ли зрительный образ в нашем случае. Это, скорее, линейная схема, формула какая-то, набор информации: ага, это получилось, тут все прошло как надо, а вот тут сбой, разрыв, недоработка.
Я даже саму раму ворот в голове никогда не рисую, уж не говоря о фигуре вратаря. Исключение — пенальти, но это и понятно, тебе же тренер перед ударом штанги обозначает. А в игре все так быстро происходит, что мозгу не до рисования. По крайней мере, моему. Может, у кого-то другие картинки в голове, более яркие, не знаю. В игре все просто и рационально, точно как в большом футболе: получил, отдал, открылся, подстраховал, отборолся. Если есть команда — бахнул по воротам от всей души.
Хотя бахать — не моя профессия. Я где-то в серединке, типа опорника, если перейти на привычную вам терминологию. Соответственно, средненько и забиваю. За сборную нормальных голов вообще немного наберется, не больше пяти. Помню, в финале какого-то турнира итальянцам вломил — ну круто, вообще сенсация! На клубном уровне забиваю, конечно, побольше. По ходу последнего турнира, например, положил два, на предпоследнем — штук пять. У нас другие бомбардиры: братья Егоровы, Женька Шелаев…
***
— Будь у меня такая возможность — загадать одно-единственное желание, которое обязательно исполнится, я бы вот что подумал: хорошо бы каждый человек нашел себя в этой жизни. Вот примерно как я себя нашел. Тогда бы всем было счастье. Вы, может, и не поверите, но на данный момент я счастлив. Хотя понимаю, что счастье — коварная штука, переменная величина.
А если чисто для себя… Думаете, попросил бы свет включить? Это было бы здорово, конечно, но, если честно, я к своей темноте уже привык. Адаптировался полностью. Не скажу, что у меня совсем нет проблем, но жить можно. Причем полноценно. Приспособился.
Поэтому если для себя, то пусть будет так: чтобы дома все хорошо было.
Фото: Павел Волков
