Ровно 60 лет назад в Риме стартовали XVII летние Олимпийские игры. За шесть дней до церемонии открытия в СССР был приговорен к десяти годам заключения Гэри Пауэрс, пилот американского разведывательного самолета U-2, сбитого 1 мая над Уралом, а через месяц после после церемонии закрытия Никита Хрущев стучал своей туфлей по трибуне во время выступления в ООН. ГДР и ФРГ выступали в Риме еще объединенной командой, однако в это самое время в Берлине полным ходом шло строительство стены, разделившей город на две части и простоявшей без малого тридцать лет. В США набирали ход выступления темнокожего населения против расовой дискриминации, и значительная часть американской команды была солидарна с протестующими, в том числе и молодой 19-летний боксер Кассиус Клей. С другой стороны, не без помощи СССР, в Африке полным ходом шла деколонизация, и 14 стран черного континента впервые приняли участие в Олимпиаде. Вся эта обстановка, без сомнений, повлияла на Игры самым непосредственным образом.
Разминка
Разминкой перед Играми стала матчевая встреча СССР-США по легкой атлетике, проходившая в Москве в июле 1958-го, через два года после венгерских событий. Учитывая рост напряженности и победу СССР в общекомандном зачете ОИ-56, задачи перед легкоатлетами обеих стран ставились самые жесткие. Еще на стадии планирования встречи возникла проблема — что делать с женщинами? Суть этой проблемы была в том, что в США женская легкая атлетика была даже не на вторых, а на десятых ролях, этот вид спорта даже не признавали в национальной студенческой легкоатлетической ассоциации (NCAA), и американцы хотели, чтобы зачет встречи шел раздельно для мужчин и женщин, опасаясь, что слабый пол все проиграет и испортит им статистику. Советские руководители настаивали на общем зачете. Дошло до того, что США хотели отказаться от встречи, но это бы дало возможность обвинить их в гендерной нетерпимости, а давать такой козырь советской пропаганде не хотел никто, поэтому решили ехать. Американцы добирались до Союза с пересадками сначала в Осло, а затем в Хельсинки, причем из столицы Финляндии они летели на трех небольших самолетах, два из которых принадлежали «Аэрофлоту». По воспоминаниям участников, кресла там больше напоминали скамейки в школьных автобусах, а бортпроводники предлагали водку и икру. С собой сборная США планировала захватить 180 килограммов продуктов на случай если советское питание им не подойдет, однако ввезти их в Союз не получилось. То, что предлагали в отеле, где жили спортсмены, не слишком их устраивало.
На пресс-конференции произошел инцидент. Вдобавок к тому, что женская легкая атлетика была не слишком интересна, тренером сборной США был темнокожий Эд Тэмпл, оказавшийся в том помещении единственным не белым человеком. В какой-то момент прозвучал вопрос: «Тренер Тэмпл, сколько негров в сборной США?». Тэмпл замешкался — он никогда не вел такой подсчет. Выручил Джордж Истмент: «Мы не разделяем негров и белых в нашей команде. Мы все американцы». Тэмпл про себя даже удивился — он то помнил, что и раздевалки, и туалеты, и вообще многое в американском спорте было разделено по расовому признаку.
— Стоило лететь в Москву, — подумал он, — чтобы услышать, что мы все американцы.
На трибуны Лужников (тогда еще стадиона им. Ленина) пришло от 75 до 100 тысяч болельщиков. И вот тут сработал фактор давления — на американцев его было все-таки меньше. Эрлэйн Браун, толкательница ядра, настолько расслабилась, что вышла в сектор в огромной узбекской шапке (где только взяла?), чем сразу вызвала поддержку трибун на протяжении всего турнира. Проблема была в том, что американцы не понимали, что им кричат с трибун, особенно нервничал Ричард Бабка, пока советская метательница Тамара Пресс не подошла нему и не сказала: «Ринк, не волнуйся, они над тобой шутят, просто твоя фамилия по-русски звучит смешно».
Дальше все было уже достаточно спокойно, американцы выигрывали свое, наши — свое. В метаниях и выносливости были примерно на равных, но погода тогда в Москве стояла очень жаркая и сказалась на мужских 10 000 метров — оба американских участника, Джерри Смарт и Гордон Маккензи, страдали из-за судорог, и Маккензи сошел.
В итоге СССР выиграл общий зачет — 172:170, но уже после возвращения домой американцы начали говорить, что советские руководители специально подстроили систему подсчета под себя, так как если бы зачет был гендерно разделен, то наиболее престижный, мужской турнир, остался бы за США — 109:126.
На следующий год встречу повторили, но уже в Филадельфии. Тот матч запомнился дикой жарой, из-за чего все участники мужских 10 000 метров падали после финиша, если, конечно, могли до него добраться. Единственным оставшимся на ногах был Алексей Десятчиков, а второй советский спортсмен, Хуберт Пярнакиви, пережил клиническую смерть, как и американец Роб Сот. Бег стоил Пярнакиви карьеры, которая фактически завершилась.
Вот с такими ставками СССР и подошел к римской Олимпиаде. Но трагедии начались еще до Игр.
Катастрофа 16 июля
В этот день, в результате авиакатастрофы при взлете из Эресунна, погибли восемь игроков любительской сборной команды Дании по футболу, трое из которых уже были отобраны в олимпийский состав. Погибших могло быть и больше, но Эрика Дюреборга решили пересадить во второй самолет, который должен был вылететь вслед за первым, а третий борт оказался сломан, поэтому еще пять игроков вызвали такси.
Эта история не так известна, как МЮ-58 или гибель ФК «Турин» в полном составе в 1949-м, но только лишь потому, что любительский футбол, в отличие от профессионального, никогда не привлекал столько внимания прессы, даже когда речь идет о человеческих жизнях.
Инцидент привел к тому, что руководство обсуждало вариант снятия сборной Дании с футбольного турнира на Олимпиаде, однако все-таки решило ехать. В результате, использовав на поле только 12 игроков из 19 заявленных в состав, они выиграли серебро ОИ, уступив в финале Югославии.
Сборная СССР, напомню, в футбольном турнире не участвовала, так как не прошла квалификацию — наши споткнулись в домашнем матче с болгарами, сыграв 1:1, а в Софии проиграли 1:0. Это плюс сухая ничья с румынами в Бухаресте отбросило их на второе место в группе, а в финальную часть выходила только одна команда.
Первая смерть от допинга
26 августа в сорокаградусную жару у велогонщиков проходила командная гонка с раздельным стартом. Одним из четырех спортсменов датской команды был Кнуд Йенсен. Из-за жары один из гонщиков «отвалился» на первом же круге, датчане остались втроем, а правила командной разделки таковы, что команда имеет право потерять только одного, если финиширует менее трех спортсменов, то результат аннулируется. Вскоре Йенсен почувствовал себя плохо, напарники по команде пытались его удержать, облить водой, но это не помогло — он упал на дорогу и получил черепно-мозговую травму. Вскрытие показало, что причиной смерти стал сердечный приступ, и тогда, в 1960-м, врачи сообщили, что не обнаружили в организме спортсмена ничего «постороннего». Правда вскрылась много позже, когда один из докторов, проводивших вскрытие, совершенно спокойно рассказал датскому журналисту Ларсу Бёгескову, что он прекрасно помнит, как на самом деле они нашли следы нескольких веществ, включая амфетамин.
Смерть Йенсена стала первой в истории Олимпиад. Медицинский консультант МОК в то время, доктор Людвиг Прокоп, именно после этого инцидента начал работу по созданию списка запрещенных веществ и постепенному внедрению идеи проведения допинг-контроля на Играх. Список был утвержден в 1967-м, как раз после смерти смерти Тома Симпсона, а допинг-контроль впервые провели на ОИ-68 в Гренобле и Мехико.
Советская команда на той гонке завоевала бронзу, первую в истории награду Олимпиад в велоспорте. Могли бы подняться выше, но из-за жары за 20 километров до финиша у Алексея Петрова случился тепловой удар, и он едва доехал. Хозяев трассы, итальянцев, поливали водой, советских гонщиков — нет. Петрову помогали как могли — лили на голову остатки воды из бачков. После финиша он упал в обморок, затем два дня лежал в постели, не вставая и не помня последние километры гонки.
Лишний круг Капитонова
Спустя четыре дня после смерти Йенсена проходила групповая гонка. Жара не спадала, многие команды потеряли спортсменов еще до старта — те просто не смогли восстановиться после участия в командной разделке. Всего стартовало 142 человека, до финиша добрались только 76.
Велоспорт в Италии — больше чем спорт, это религия. И понятно, что иного места, кроме первого, хозяева для себя не видели. Помешал им самарский гонщик Виктор Капитонов.
На 119 километре Капитонов предпринял атаку и восемь километров шел один, пока из основной группы к нему не переложился итальянец Ливио Трапе. Они сумели стабилизировать отрыв от пелетона. Температура воздуха достигла 40 градусов, асфальт плавился, в основной группе спортсмены один за другим сходили с дистанции. И уж то ли из-за жары, то ли увлекшись борьбой, Капитонов неправильно посчитал круги, и решил, что финишировать надо на предпоследнем. Финишировал, вскинул вверх руки, но увидев глаза старшего тренера сборной Леонида Шелешнева, все понял. К Шелешневу подошел французский журналист и спросил, что это было. Советский тренер ответил, что это был пробный финиш. В реальности, конечно, все было намного хуже — силы на финиш Капитонов уже отдал, а ехать нужно было еще 12,5 км и там снова выдавать рывок.
На финишном круге их начала быстро накатывать основная группа, разрыв сокращался, и казалось, что дуэт лидеров вот-вот накроют. Вот как вспоминал тот финиш сам Капитонов:
— Я не помню, о чем подумалось в тот момент, когда Трапе стремительно ринулся из-за моей спины к заветной черте. Наверное, ни о чем. На это уже не было ни сил, ни времени. Вперед вели только внутренняя собранность, воля и жажда победы. Все последние километры гонки я жил неотвратимости этого момента. Нервы были напряжены до крайности, чувства обострены. Я поймал рывок Трапе, в следующую секунду приподнялся в седле, раскручивая педали и раскачивая машину из стороны в сторону. И было здесь драматическое мгновение равновесия, когда рули сравнялись. А потом я пересек финиш на полколеса впереди итальянца. Помню, я вцепился в руль, как в спасательный круг, который должен был помочь мне продержаться в бушующем море так неожиданно пришедшей славы.
В тот же день корреспондент агентства Франс Пресс передал по телексу фразу, которая вошла позднее во все книги по римской Олимпиаде: «С победой советского офицера Виктора Капитонова Россия входит через парадную дверь в цитадель большого международного велоспорта».
Позже Капитонов стал тренером мужской сборной СССР по шоссейному велоспорту, и под его руководством наша команда никому не отдавала первенство в командной гонке на ОИ 72, 76 и 80. Поборолись бы и в 84-м, если бы нас туда пустили.
Про Капитонова, помимо его сурового характера, рассказывают одну историю. Виктор Арсеньевич мог пить водку стаканами, не пьянея. Об этом знали примерно все в мировом велоспорте, на банкетах после гонок и на различных официальных мероприятиях соперничать в этом с ним не мог никто. Похожие истории ходили про Эдди Меркса, который тогда уже был легендой профессиональных гонок. На одном из банкетов, где Капитонов и Меркс оказались рядом, бельгиец решил проверить слухи, ходившие про советского олимпийского чемпиона, тогда уже тренера. Эти двое сели и просто начали пить. Сборная СССР замерла за соседним столиком, остальные тоже притихли — вопрос «Кто пьет сильнее?» был наиважнейший по меркам такого мужского вида, как велоспорт. Закончилось ничьей: судя по всему, оба чемпиона поняли, что силы как минимум равны, тем более что Меркс был на двенадцать лет моложе.
Сестры Пресс
Американцы обратили внимание на этих девушек еще до ОИ, когда увидели Тамару Пресс на матчевой встрече 1958 года. И Тамара, и ее младшая сестра Ирина мало походили на обычных девушек, а уж когда приехали в Рим — и подавно. И если о Тамаре еще можно было говорить применительно к дисциплинам, в которых она выступала — метание диска и толкание ядра, где многие участницы весьма атлетичны, — то Ирина, специализировавшаяся в спринте и многоборье, резко выделялась на фоне остальных участниц.
На двоих в Риме сестры завоевали три медали: Тамара выиграла золото в толкании ядра и серебро в диске, Ирина — золото на 80 метров с барьерами. Спустя четыре года, в Токио, они повторят свой успех, но уже с тремя золотыми медалями — Тамара будет первенствовать и в диске и в ядре, а Ирина выиграет впервые вошедшее в программу ОИ пятиборье. В Риме они стали первыми сестрами в истории Олимпиад, выигравшими золото на одних и тех же Играх.
На протяжении всей карьеры сестры подвергались нападкам со стороны западной прессы, называвшей их «братьями Пресс» и гадавшей, к кому же они относятся — к женщинам с высоким уровнем мужских гормонов, или это просто мужчины. Травля, а это вполне можно назвать травлей, продолжалась постоянно и очень нервировала советское спортивное руководство.
Во многом именно участие сестер Пресс поставило перед МОК и ИААФ вопрос гендерного теста, о котором говорили еще до войны, но затем как-то подзабыли. Когда стало ясно, что тест будет обязателен на ЧЕ-66 в Будапеште, обе сестры завершили карьеры, по официальной версии — чтобы ухаживать за больной матерью.
В реальности же ситуация была несколько иной. Во-первых обе были уже достаточно сильно травмированы, что даже без введения гендерного теста ставило вопросы о возможности полноценного продолжения карьеры. Ну а во-вторых сработал эффект страха спортивных начальников — те очень боялись характерных для Холодной войны провокаций, что результаты тестов сестер будут истолкованы в пользу мужского начала, и это обернется грандиозным скандалом. Не имея уверенности, что сестры точно пройдут тест, советское спортивное руководство решило перестраховаться.
Подарок для Клея
Парадоксом подготовки сборной СССР к Риму стал тот факт, что во всей стране так и не смогли найти достойного боксера в полутяжелой весовой категории. Это, конечно, сейчас звучит совершенно дико, но тем не менее Геннадия Шаткова, олимпийского чемпиона 1956 года во втором среднем весе, вынудили переходить в полутяжи.
Почему так произошло, как проводилась селекция команды, на каком этапе проморгали подготовку полутяжей — сейчас уже непонятно, скажем честно: все герои тех лет умерли, рассказать им нечего. Шатков успел только не слишком подробно упомянуть этот эпизод в своей книге «Жестокие раунды», изданной в 1979-м:
— С огромным трудом я набрал нужный вес, несколько потеряв при этом спортивную форму. Так что Кассиус Клей (на Олимпиаде Мохаммед Али выступал под этим именем) ещё до боя получил изрядную фору. К тому же мне пришлось спешно менять привычную тактику ведения боя, так как я оказался самым низкорослым спортсменом среди полутяжеловесов.18-летний Клей считался лучшим боксёром американской команды. Высокий, атлетически сложенный, он легко, как бы танцуя, передвигался по рингу. Он был выше ростом и тяжелее меня. Про мой любимый бой на дистанции не могло быть и речи. Поначалу ход встречи складывался для меня не так уж плохо. Правда, моим попыткам войти в ближний бой Клей противопоставил резкие хлёсткие удары с обеих рук. Но при этом он и сам пропустил их немало. В двух раундах — ничья. Но в третьем я почувствовал, что выиграть у великолепно подготовленного полутяжеловеса «потяжелевший» средневес не может. Мои удары не доставали головы соперника. Они приходились по корпусу, на что, как мне казалось, Клей абсолютно не реагировал. Лишь большим усилием воли я заставлял себя вести бой в клинче.В итоге судьи признали победителем американского боксёра: 60:57, 60:57, 60:57, 60:58, 59:56.
Позже Кассиус Клей сменит имя на Мохаммед Али и напишет историю бокса 20 века, так и оставшись главной его легендой.
Эпилог
Римская Олимпиада подарила нам много героев, Латынину и Болотникова, Астахову и Руденкова, Середину и Шахлина, всех не перечислить.
СССР выиграл общекомандный зачет, завоевав 43 золотых, 29 серебряных и 31 бронзовую награду. О некоторых из тех медалей уже написаны книги, о других — известно намного меньше. Еще меньше известно о неофициальных обстоятельствах подготовки и выступления советской сборной на тех Играх — так уж получилось, что наиболее объемный труд по Риму-1960 издан на английском языке, это книга «Rome 1960: The Olympics that Changed the World», автором которой является Дэвид Маранис. Проблема книги Мараниса, объемной и дотошной, в том, что его взгляд на ту непростую политическую ситуацию и спортивные события, особенно применительно к советским спортсменам, все-таки в большей степени базируется на доступном ему англоязычном материале, а у нас тут своя правда и свои герои. Что-то, конечно, пересекается, но что-то — было совсем иначе. В России так и не прижилась практика сбора всего возможного материала по каждой Олимпиаде под одной обложкой, а герои Игр 1960-го уже почти все ушли, скоро не с кем будет разговаривать даже применительно к Мюнхену-72, и какие-то обстоятельства тех побед так и останутся неизвестными.
Читайте также:
- После его ухода миллионы перестали смотреть легкую атлетику. Усейну Болту — 34
- Лысенко не повезло — по новым правилам у него был бы шанс на мягкий приговор
- ВФЛА заплатила шесть миллионов World Athletics. Но выступать наши спортсмены пока все равно не смогут
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
