В сентябре прошлого года все спортивные СМИ облетело жуткое видео: в матче первенства ВХЛ за «СКА-Неву» один из самых перспективных молодых форвардов России, 20-летний Кирилл Танков врезался в борт после приема соперника, рухнул на лёд и покинул его лишь на носилках.
Уже вечером выяснилось, что проблема очень серьезная: Танков получил перелом шейного позвонка и, по словам первого вице-президента и главного тренера СКА Романа Ротенберга, находился на грани жизни и смерти.
Слава Богу, всё обошлось. Танков не только выкарабкался, но и вернулся в хоккей, пускай и после года реабилитации. Более того, первый предсезонный турнир лета Лига Ставок Sochi Hockey Open он начал в первом звене СКА!
На следующий день после своего первого матча за 11 месяцев форвард встретился с корреспондентом «Матч ТВ» Александром Рогулевым, впервые рассказав о жуткой травме и реабилитации после неё.
— Спустя год мы снова в Сочи, снова на Sochi Hockey Open. Воспоминания о прошлогоднем турнире у тебя, наверное, максимально позитивные?
— Ну да, я вообще все прошлогодние сборы провел на очень хорошем уровне. И физически чувствовал себя отлично, целенаправленно готовился летом. Я понимал, что есть шанс закрепиться в составе главной команды СКА, поэтому максимально выкладывался. Ну и сложилось всё удачно: и за сборную поиграл, и против неё, гол забил. Тот матч вообще запомнился надолго: эмоции тогда зашкаливали.
— В тот момент планировалось, что ты проведешь год именно в КХЛ?
— Скорее всего. Вообще, говорили так: если я буду продолжать так же работать, забивать, играть на команду, то постоянно буду где-то между ВХЛ и КХЛ, обязательно получу шанс проявить себя в основе СКА. Собственно, в начале сезона так и вышло.
— И это при такой конкуренции…
— Конкуренция большая, согласен, и вакантных мест мало. Но понимал: должен каждый день быть готов приехать и отыграть за СКА.
— Читал, что тебя называют одним из любимейших игроков Романа Борисовича. Он всегда тебя защищал в прессе, особенно в ситуации с травмой. Так и есть? Замечал особое отношение к себе?
— Нет, я бы не называл себя каким-то любимчиком. Мне кажется, у него вообще нет такого понятия. Просто я в принципе своей игрой, своей работой, возможно, заслуживал каких-то положительных отзывов, которые он говорил про меня. Что касается ситуации с травмой, то он, безусловно, самый ярый человек, который вписался за меня, поддерживал, интересовался. Он сделал огромное количество вещей, чтобы я сегодня сидел рядом с вами и мог играть в хоккей на этом турнире.
— Ты помнишь сам эпизод с твоей травмой? Объехал защитника справа на скорости, что там было дальше?
— Мне кажется, произошел несчастный случай. Просто тогда всё сложилось не в мою пользу. Какого-то умышленного, целенаправленного толчка от Мальцева в том моменте не было. Артем не думал, что так получится. Но толчок у него, пусть и не специально, но получился. И именно в тот момент, когда я делал перестроение коньками. Поэтому я и полетел в борт таким образом. Если бы толчок произошел в момент, когда коньки стояли ровно, я бы успел сгруппироваться.
— Сразу понял: произошло что-то страшное?
— Догадался. Я сразу не чувствовал одну руку и одну ногу, дышать было тяжело. В общем, много всего и сразу. Сознания я не терял, но у меня в тот момент было желание закрыть глаза, уснуть, чтобы всё закончилось. Но врачи меня держали в сознании, кололи обезболивающее, чтобы не отключался. Было плохо, пока везли в больницу, но когда довезли, возможно, из-за состояния шока вроде бы начал чувствовать конечности и даже шею. Я понимал, что лежу как-то неправильно, шея наклонена в сторону, но, может, там просто сильное растяжение или разрыв связок. Вскоре объяснили, что всё намного хуже.
— Ты действительно был на грани жизни и смерти, как говорил Роман Ротенберг?
— Я это понял уже после операции. Первые дни вообще были самые трудные, но врачи мне детально объяснили ситуацию уже после. Вот тогда я понял, что на самом деле мне очень сильно повезло, и я не только остался жив, но и могу играть в хоккей.
— Спрашивал врачей до операции? Они давали какие-то прогнозы?
— Они очень аккуратно мне давали информацию. Говорили, все всегда индивидуально. И предупреждали: есть риск, что, когда я проснусь, не буду чувствовать руку, ногу или ещё что-то. Всё зависело не только от операции, но и от того, как организм будет реагировать, как всё встанет и как закрепится. Когда мне сказали, что могу проснуться и что-то не почувствовать, вот тогда мне и стало по-настоящему страшно.
***
— Когда проснулся после операции — сразу всё почувствовал?
— Там не так всё просто было… В первый раз проснулось только мое сознание, но не тело. Я не чувствовал вообще ничего, будто парализовало. Наступил дикий страх, меня начало трясти, пульс поднялся. И еще эта трубка, через которую я дышал, начала издавать такие странные звуки, как у Дарта Вейдера. В общем, весь персонал переполошился, а я снова уснул. И когда проснулся уже во второй раз, начал и одну ногу поднимать, и вторую — заставлял себя прочувствовать все конечности, чтобы успокоиться. В свое третье пробуждение уже был настоящим живчиком: понимал, что всё нормально. Ко мне там было особое внимание, даже главврач приходил смотреть, как прошла операция.
— И они уже тогда сказали, что ты сможешь играть?
— Это уже после рентгена стало ясно, когда меня перевели в обычную палату после операционной, через пару дней. Сказали, всё будет срастаться. Да, нескоро, но в хоккей можно будет играть. Естественно, они не говорили это прямым текстом: никто не хотел брать на себя какие-то риски и давать четкие обещания. Сказали так: если всё хорошо срастется, то через какое-то время смогу снова заниматься.
— Долго там еще лежал?
— После операции был в больнице дней восемь. Потом поехал в другую клинику уже на реабилитацию, там полежал еще две недели. Дальше было долгое восстановление в медицинском центре СКА.
— Ты ходил? Или как передвигался?
— Первое время я просто лежал, потом начал очень медленно вставать и пытаться передвигаться. Это сложно всё было: по сути, учился заново ходить, но при этом шеей нельзя было двигать вообще никак. На первый месяц после операции на меня повесили здоровый жесткий ошейник, на 100% фиксировавший шею. Еще два месяца ходил в мягком ошейнике. В нём тоже шеей особо не подвигаешь, но хотя бы начал ее разрабатывать, проводить терапию.
— С Мальцевым потом созвонился?
— Он звонил, даже хотел приехать ко мне, но я подумал — достаточно просто поговорить по телефону. Он передо мной извинился и сказал, что не хотел этого делать. Но я на него обиды и не держу, понимаю: да, толчок был, но если бы он хотел сделать специально, то итог был бы намного страшнее. А так он просто положил руки и «довез» меня до бортика. Дело случая.
— Родители тяжело переживали?
— У меня папа на трибуне сидел в тот момент. Естественно, он спустился, поехал потом вместе со мной на скорой. Папа — молодец, он здорово держался, поддерживал, стоял рядом. Но я видел, как он пытается слезы сдерживать. Но говорил твердым голосом, что всё будет хорошо, всё получится. А мама смотрела игру по трансляции, она, разумеется, тоже очень переживала, была всё время на связи с отцом. Родители в тот момент бросили всю работу, старались максимум времени проводить со мной, из больницы их чуть ли не силой выгоняли (улыбается).
— Команда тоже приезжала?
— Да, приезжали и пацаны, с кем я дружу, и ребята из КХЛ. Я удивлялся: вроде провел в команде не так много времени, только эти летние сборы, казалось бы, кто я такой, еще не пробился в основной состав. Но после травмы, когда первый матч смотрел с трибун или когда только в первый раз написал в группу, все сразу откликнулись, желали здоровья. И меня еще один факт по-настоящему поразил: весь сезон СКА вешал в раздевалке свитер с моей фамилией, будто я на игре с командой. Это просто поражает.
— Может быть, чье-то сообщение со словами поддержки было особенно важным для тебя?
— Да там невероятное количество сообщений было… Мне Евгений Малкин написал голосовое сообщение, хотя мы с ним не были знакомы. Пожелал здоровья, сказал, что проходил через тяжелейшие травмы, дал кое-какие советы по реабилитации. Кирилл Капризов тоже одним из первых написал, мы с ним еще по Кузне знакомы. И Родя Амиров написал, поддержал. В общем, очень многие откликнулись, и те, кого знаю, и незнакомые люди, всех физически просто не перечислить.
***
— К сожалению, мне долго нельзя было толком ничего делать, ни с какими весами работать, а плечо было в неподвижном состоянии, я его плохо чувствовал. Поэтому первым делом принялся за него, мне помогали его активизировать. Только месяца через два после операции у меня всё вернулось в норму. Когда надели мягкий ошейник, стал делать какие-то элементарные упражнения со своим весом, пытался баланс делать и другие мелочи.
— Помнишь первый выход на лед?
— Конечно, там такие эмоции были… Это было в конце января — начале февраля, в самый первый раз совсем чуть-чуть покатался. Когда выехал, вообще забыл про шею и про всё остальное: катался, баловался, носился по льду как ребёнок. Меня пытались успокоить как-то, чтобы ничего не повредил. Поэтому в феврале я ещё аккуратно катался, нельзя было допустить даже минимальный рецидив. В Хоккейном городе СКА мне выделили специального тренера-реабилитолога, давали лёд. Потом, правда, начались проблемы с коленом…
— Серьезные?
— Не такие серьезные, как с шеей, но они были. Я же в борт ударился и коленом тоже, но заболело оно только тогда, когда я вышел на лед после всего этого. Сначала я катался через боль: думал, это связано с тем, что давно не выходил на лёд. Но потом оказалось, существует повреждение после того удара. Поэтому полноценно я тренироваться опять не мог. В итоге 100-процентную нагрузку я начал получать буквально месяц назад в лагере развития СКА. Тяжеловато, конечно… но когда нам было легко?
— Многие хоккеисты рассказывают, что сложно перебороть психологический страх после тяжелых травм. Сейчас, подъезжая к бортику, на уровне подсознания ничего не срабатывает?
— Нет, страха никакого нет. После первых выходов на лед страх полностью пропал. Я сам сказал себе: бояться нельзя, иначе я играть больше не смогу. Вот с «Сочи» сыграл в тело, всё нормально, всё на месте. На данный момент есть другое — непонимание общей ситуации, всего происходящего на льду. За год полностью растерял игровой тонус, поэтому необычно пока всё. Ну и с физикой есть проблема, мне непросто дается вхождение в ритм. Здорово, что все ко мне сейчас с пониманием относятся, поддерживают, дают возможность восстановиться.
— За всё это время плакал когда-нибудь?
— Конечно, но только не от обиды. Либо от боли на первых этапах, либо уже от радости. Вот когда первый раз на лёд вышел, например. Или когда первые шаги в палате сделал, хотя до этого просто встать не мог.
— Возможно, это странный вопрос, но ты понимаешь, что тебе жутко повезло? Ведь действительно находился в каких-то сантиметрах от смерти…
— Слушай, там не сантиметры были, а миллиметры. Это же спинной мозг, там всё очень близко, миллиметр вправо или влево — и были бы другие последствия. Шейные позвонки отвечают за всё тело. Что тут сказать… когда задумываюсь на эту тему, до сих пор в шоке. Никогда не мог подумать, что такая история может произойти со мной. У меня раньше были какие-то травмы, но они всегда быстро проходили. Чуть-чуть что-то поболит, раз-раз, и всё проходит. А тут вот так… С одной стороны, надолго выбыл, с другой — сижу вот здесь перед тобой, снова играю в хоккей. Это просто чудо какое-то, не иначе.
Знаешь, я человек глубоко верующий, поэтому благодарю Бога, что всё обошлось. Но нельзя не сказать и о врачах, которые меня оперировали, которые работали со мной после операции и во время реабилитации в медицинском центре СКА. И о родителях, о друзьях, о близких надо сказать. И лично о Романе Борисовиче, который сделал очень много для меня. В общем, есть большое количество людей, которые прошли со мной через всё это. Не думал, что у меня в жизни такое произойдет, но в такие моменты на самом деле и испытывается настоящая дружба, родственные связи. Никто от меня не отвернулся. Хотел бы не только лично, но и через прессу тоже всем этим людям сказать большое спасибо.
***
https://t.me/hcska/6507— В мае подписал новый контракт со СКА. Насколько для тебя было важно, что клуб его предложил после всего пережитого?
— Я ждал конца того сезона, понимал, в клубе будут смотреть на то, как проходит реабилитация и как себя чувствую. Старался как можно быстрее восстанавливаться, быстрее выйти на лёд. Я и для себя хотел понять, смогу ли играть на том же уровне, и руководству клуба это дать понять. Поэтому — да, очень важный контракт, просто потому, что мне нужно играть в хоккей, а СКА дает возможность играть в лучшем клубе страны. Это самое ценное для меня. Меня вообще не интересовали какие-то деньги, срок контракта, условия, что-то еще такое. Главное — восстанавливаться, играть и снова почувствовать кайф от того, что ты играешь в хоккей.
— Все восстановление у тебя было за счет клуба? Или что-то сам платил?
— Вообще всё было за счет клуба. Я даже не представляю, сколько это могло стоить, но сумма, уверен, колоссальная. Там и препараты, и физиотерапия… Это всё очень дорого.
— Начал турнир с «Сочи» в первом звене. Видно, тебе доверяют.
— Да это вообще космос, по сравнению с моими ожиданиями до турнира. Когда ехал, думал, лишь бы в состав попасть, получить хоть немного игрового времени. А тут — первое звено. Думал, что это не со мной вообще происходит. После травмы, после реабилитации я снова играю в СКА, я в первом звене. Думаю, даже со стороны было видно, насколько я волновался. Это непередаваемые эмоции. Жить хочется ради таких моментов, когда испытываешь такие реальные, настоящие чувства.
— Есть ощущение, что уже в этом сезоне получится пробиться сквозь эту жесточайшую конкуренцию СКА и заиграть в КХЛ?
— Конкуренция — двигатель прогресса, это правильно говорят. Каждый сейчас хочет показать свою лучшую игру. Считаю, должен заиграть, и пытаюсь каждый день выжать из себя максимум. А когда тебя ставят в первое звено рядом с мастеровитыми ребятами, показать себя чуть-чуть легче. Не хочу загадывать и говорить, что у меня на 100% получится всё. Но мне судьба дала второй шанс, и его нельзя упускать. Делаю работу и в тренировках, и в играх. Тут ещё важен правильный настрой. Я уверен: всё будет хорошо. Цель у меня есть, мечта есть, я обязательно добьюсь своего.
***
Прямые трансляции матчей турнира Лига Ставок Sochi Hockey Open смотрите на канале «Матч ТВ», а также на сайтах matchtv.ru и sportbox.ru
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
