Русская Пятерка была создана 27 октября 1995 года — если точнее, в Москве было уже 28 число. «Детройт» вышел на матч в Калгари. За пару дней до этого «Ред Уингз» провернули обмен с «Сан-Хосе», отдав топ-снайпера Рэя Шеппарда и забрав ветерана Игоря Ларионова. Эту сделку уже начали ругать, но главный тренер Скотти Боумэн поставил в одно звено весь свой русский актив.
В итоге Вячеслав Козлов открыл счет, Ларионов забросил третью шайбу в меньшинстве, Сергей Федоров отдал две голевые передачи. «Детройт» победил со счетом 3:0, нанеся 25 бросков в створ ворот. 15 из них нанесли россияне: четыре — Вячеслав Фетисов, два — Владимир Константинов, остальные — по три.
Но главная цифра вечера: «Калгари» нанес лишь восемь бросков за весь матч. Это антирекорд клуба всех времен! То есть «Флэймз» просто вхолостую бегали по площадке туда-сюда. Все потому, что Русская Пятерка и их одноклубники из «Детройта» великолепно контролировали шайбу, не вбрасывая ее в чужую зону, как раньше было принято в НХЛ. Да, в 1995 году началась революция, которая серьезно изменила стиль североамериканского хоккея.
Ваш обозреватель редактировал бестселлер Кита Гэйва под названием «Русская пятерка». И хотел бы привести пять историй о пяти россиянах, чтобы мы снова вспомнили их, почувствовав дух того времени.
Сергей Федоров: Как он искал свою любовь
«Когда Сергей только уехал в «Детройт», в клубе в межсезонье ему наняли переводчика — Майкла Човича, чья семья эмигрировала в свое время из Югославии. Чович был всего на пару лет старше Федорова и тоже любил спорт. Они быстро подружились и начали вместе ходить в тренажерный зал, который располагался неподалеку в Крэнбруке — эксклюзивной частной школе в Блумфилд Хиллс.
«Сергей как-то сказал, что хочет пробежаться. Я подумал, что он просто немного побегает трусцой, — рассказывает один из боссов клуба Джимми Лайтс. — А он взял и намотал 82 круга. И никакой одышки! Вы даже не представляете, в какой он был форме. И как бегал. Он работал с весами. Это было что-то с чем-то. Сразу было понятно, что у пацана нет проблем с дисциплиной. Он следил за собой и за тем, что он ест — и это еще до того, как это стало нормой в профессиональном спорте».
Еще до начала тренировочного лагеря Лайтс заселил Сергея в его новую квартиру в высотном здании рядом с «Джо Луис Арена». Там Федоров наконец увиделся со своими партнерами по команде и начал ходить с ними на факультативные тренировки перед сборами. В свободное время Федорову было чем заняться. Ему предстояло обставить квартиру, купить шторы и подушки, многое другое. Больше всего ему была нужна новая одежда.
Во время тренировочного лагеря новый наставник «Ред Уингз» Брайан Мюррей принял блестящее решение, поселив Федорова с Шоном Бурром, таким образом навязав молодому русскому экстренный курс английского языка. Бурр был любимцем публики. Один из самых очаровательных и веселых игроков в истории НХЛ. Он не закрывал рот ни на минуту.
«Шон взял меня под крыло, — рассказывает Федоров. — Он был моим партнером по команде и по тройке, моим соседом и в то же время потрясающим гидом. Он сразу начал показывать мне что, где и как. Многому меня научил, а уж сколько шуток рассказал — не сосчитать. Бурр был потрясающим парнем».
Шон любил рассказывать одну историю, которая приключилась с русским новичком в первый день тренировочного лагеря «Ред Уингз».
«Подходит ко мне Федоров и говорит: «Шон, мне нужна любовь». Я ему и говорю, мол, понимаю, Сергей, нам всем нужна любовь», — вспоминал Бурр.
«Нет. Любовь. Любовь! Мне нужна любовь!» — настаивал Федоров и показывал на свою ладонь.
В итоге Бурр понял, в чем дело. Он отвел Федорова к менеджеру по экипировке, и тот выдал ему пару хоккейных краг. Просто Сергей перепутал слова «love» и «gloves».
Владимир Константинов: Жесткий сукин сын, от которого не спрячешься
«После того, как Константинов обжился в Детройте и привык к стилю игры НХЛ, он быстро стал одним из самых популярных игроков «Ред Уингз». Несмотря на языковой барьер, он сразу расположил к себе партнеров по команде. Скауты и руководство клуба этому абсолютно не удивились, поскольку они уже сами давно были без ума от Владимира.
«Этот парень никому не хотел уступать. Он бегал по площадке, бил и канадцев, и американцев — вообще всех подряд. Ему было все равно, против кого играть, — вспоминает тогда главный тренер клуба Брайан Мюррей. — Возвращаясь со смены, он всегда снимал сетку и наплечники. Сразу было понятно, что у него травма. Но Константинов тут же снова выходил на лед и продолжал биться.
Он играл как сумасшедший. И после каждого силового приема на его лице сияла улыбка. По ней было четко видно — если есть возможность, такого парня надо брать в команду. Он был прирожденным воином».
Константинов в «Детройте» играл так же хорошо — и даже лучше.
«Владимир был готов на все, чтобы помочь команде, — добавляет Мюррей. — Вне всяких сомнений, он здорово усилил «Ред Уингз». Познакомившись с ним и поработав немного на тренировках, я был уверен, что он станет биться до конца в каждой смене».
Именно за это его и любили партнеры по команде.
«Лично для меня Владимир Константинов был идеальным защитником», — рассказывает Жерар Галлан, который прочно обосновался на левом краю тройки Стива Айзермана, когда в команду пришла российская молодежь. Галлан, который и сам любил побороться на площадке, пришел в восторг от игры Константинова.
«Он был одним из самых жестких хоккеистов среди тех, с кем мне довелось поиграть, — продолжает Галлан. — Я говорю не о драках, а о самом стиле его игры — как он боролся, как проводил силовые приемы, как втыкался. Он мог все. Здорово контролировал шайбу. Хорошо отдавал передачи, постоянно подключался к атакам. Он играл очень плотно и жестко. Исподтишка не бил, но мог сыграть грязно — и ответить за это тоже мог. Его боялись все команды. Как только соперники заходили за синюю линию — он заставлял их платить по счетам. Он однозначно изменил представление о российских хоккеистах».
Игорь Ларионов, игравший с Константиновым в ЦСКА, а затем и в «Детройте», выразился более кратко: «Владимир был жестким сукиным сыном. От него было трудно спрятаться».
Вячеслав Козлов: В раздевалке «Детройта» его прозвали «Ворчуном»
«Козлов был и по сей день остается настоящей «rink rat». Перевести на русский это можно как «крыса на катке», а по смыслу — человек, который там буквально окопался, проводит там кучу времени. Его папа был очень известным хоккейным тренером в Воскресенске, и Слава дал слово своему отцу Анатолию, что после карьеры игрока он пойдет по его стопам. Таким образом он хотел отдать дань человеку, который обучил его, сделал одним из лучших форвардов в мире. А также отблагодарить игру, так много давшую его семье. Однако начинать все опять пришлось с самых низов.
Козлов провел в «Детройте» девять сезонов. Вне всяких сомнений, он был самым гордым и благодарным членом Русской Пятерки. Помимо этого, он был и самым скромным. Ему каждый раз удавалось оставаться в тени, даже когда он забрасывал решающие шайбы. Для него было серьезным ударом, когда летом 2001 года «Ред Уингз» обменяли его в «Баффало» на вратаря Доминика Гашека, который помог «крыльям» выиграть еще один Кубок Стэнли в 2002 году.
В раздевалке «Детройта» его прозвали «Ворчуном» — он подыгрывал этому образу. Но, как мне кажется, никогда на самом деле таким не был.
Слава Козлов — один из добрейших, теплейших, учтивейших и почтительнейших людей, которых я вообще когда-либо встречал в мире спорта. У меня в голове бесчисленное количество воспоминаний о том, как мы проводили с ним вместе время. Но одно стоит особняком.
Как-то раз он приехал после игры ко мне домой в Диаборн. Я организовал вечеринку-сюрприз для своего хорошего друга Лена Хойеса в честь его выхода на пенсию. Он освещал матчи «Ред Уингз» для ряда изданий компании Booth Newspapers по всему Мичигану. Я пригласил всю команду — игроков, тренеров и генерального менеджера Джима Дэвеллано. Пришли практически все, хотя всего за пару часов до этого «крылья» проиграли «Нью-Йорк Рейнджерс».
Козлов тогда только приехал в Северную Америку. Когда я открыл ему дверь, он оглядывался вокруг с широко раскрытыми глазами. Мы жили в хорошем доме на рабочей окраине недалеко от автозавода «Форд». Дом был большим и удобным, но вычурным его никак нельзя было назвать. В гостиной Козлов спросил меня шепотом по-русски.
— А это частный дом?
— Да, конечно.
— А кто здесь живет?
— Мы с женой, еще пара собак.
Вне всяких сомнений, это был первый и последний раз, когда мне удалось произвести такое впечатление на игрока Национальной хоккейной лиги. Вскоре Козлов и сам поселился в роскошном районе Блумфилд Хиллс, где мой дом сильно бы выделялся не в лучшую сторону».
Игорь Ларионов: Его игра — словно работа Пикассо у полотна
«Когда Скотти поставил их вместе и создал Русскую Пятерку, они сразу нашли общий язык, — утверждает капитан клуба Стив Айзерман. — Это был уникальный случай. Такого в НХЛ еще никогда не происходило. Нам было приятно, даже очень приятно на них смотреть. Вне всякого сомнения, с ними было проще побеждать».
А вот выходить на тренировках против русских было уже не столь приятно.
«Нам же и тренироваться против них еще приходилось, — рассказывает Айзерман. — Тогда-то мы по-настоящему оценили их уникальный стиль и сплоченность. Играть против них неприятно. В двухсторонках невозможно отобрать шайбу. Бегаешь за ними и бегаешь, а они будто играются с тобой — такой у них стиль игры. Весь фокус во владении шайбой и выборе правильного момента для передачи. Пока ты за ними носишься по всей площадке, кто-то из них тайком открывается — обернуться не успеешь, как они уже «в ноль» убежали. Это очень неприятно».
Айзерман и сам был одаренным центральным нападающим, постоянно учился чему-то новому, а потому много наблюдал за Ларионовым.
«Игорь — невероятно умный парень. Он все продумывает до мелочей. Все с умом делает на льду. Он не тратил силы просто так. Очень эффективно обращался с шайбой. У него потрясающее хоккейное чутье — наверное, вообще лучшее, равно как и видение площадки, среди всех игроков, с которыми или против которых я выходил».
Наблюдать за игрой Ларионова было все равно, что видеть мастера за работой, словно Пикассо у полотна. Это очень ценили на скамейке «Ред Уингз».
Вместо того, чтобы лететь сломя голову в зону, он замедлял игру. Если не видел возможности для маневра или передачи, то откатывался назад, порой даже в глубину своей зоны, чтобы заново начать уже более организованную атаку.
«Когда Игорь катил через среднюю зону в зону атаки, вместо того, чтобы смотреть на ворота, он всегда оглядывался и ждал, чтобы партнеры вышли из своей зоны, — рассказывает Айзерман. — Он ждал, чтобы все подкатили к нему. Стягивал на себя соперников и создавал оперативный простор. Задачей других игроков было воспользоваться этим пространством.
Тут уместна аналогия с футболом. Игорь был эдаким полузащитником. Слава тоже в какой-то степени, хоть он и выходил защитником. Ни Игорь, ни другие игроки, кроме Сергея, у которого был феноменальный талант, не пытались пройти соперника «один в один». Остальные четверо играли так, что шайба за них делала всю работу. Они постоянно выманивали на себя соперников, находили свободное пространство и делали туда передачу».
Эта стратегия считалась чужеродной в прямом и переносном смысле для игроков, воспитанных в Канаде и Соединенных Штатах, где им прививали хоккей по схеме север-юг (вертикальная игра от ворот до ворот). А крайним нападающим говорили оставаться на своих флангах и старательно играть в тело.
«Мы выросли в Северной Америке, где нас учили всегда двигаться вперед, — объясняет Айзерман. — Входишь в зоны. Катишь от линии до линии. Вошел в зону с шайбой — отлично. Если нет, то кати за ней. У них же был совершенно другой подход».
В итоге Ларионов создавал свободное пространство или же видел одного из своих партнеров, летящего через среднюю зону — и ловко отправлял шайбу прямо ему на крюк.
«Они играли в хоккей совершенно с другим подходом и абсолютно другой логикой», — говорил Айзерман, и в его словах чувствовались похвала и восторг…
Вячеслав Фетисов: Человек, на которого никто не кричал
«Одним из любимых воспоминаний Льюиса о работе с русскими было то, как они все впятером возвращались на скамейку — будь то во время тайм-аута, починки льда или замены заградительного стекла.
Каждый раз Фетисов начинал рычать на трех молодых соотечественников. Ларионов частенько добавлял к этому свои комментарии, всегда становясь на сторону Фетисова.
Затем, как правило, Федоров поворачивался и кричал на Козлова.
Козлов тут же орал на Владимира Константинова.
Константинов кричал в ответ, делал глоток воды и отворачивался в другую сторону. Но в итоге доставалось и ему.
«Слава и Игорь постоянно кричали на других ребят. Мне казалось, все всегда гнали на Владди, — вспоминает Льюис. — Они постоянно говорили по-русски, так что мы вообще не понимали, что происходит. Забавно было. А вот на Фетисова никто не кричал. Вообще. Да и на Ларионова я не припоминаю, чтобы кто-то кричал. По большей части доставалось молодежи».
Такой авторитет не оставили без внимания и другие игроки. «Ред Уингз» увидели это во всей красе в критический момент своего похода за долгожданным Кубком Стэнли. В финале Западной конференции 1995 года против «Чикаго» Федоров получил травму плеча и не был готов вернуться на лед. Хоккеисты, как правило, гордятся тем, что играют с травмами. Если им в лицо попадает клюшка, шайба или локоть, они бегут в кабинет физиотерапевта, чтобы им поскорее наложили швы. При этом подгоняют медперсонал, чтобы не пропустить свою следующую смену. Это относится и к хоккеистам, которые оставляли на льду свои зубы, заканчивали матч с искаженными улыбками. Некоторые играли с поврежденными связками или хрящами в коленях, а потом хромали при ходьбе. Другие и вовсе отказывались покидать площадку, играя со сломанными стопами и даже ногами.
Федоров не был из их числа. По крайней мере, именно такой репутацией он пользовался у партнеров по команде. Как и все спортсмены, он лучше всего играл, когда был абсолютно здоров. Однако будучи элитным форвардом — а он считался одним из лучших в мире большую часть энхаэловской карьеры — Федоров боялся, что определенные травмы снизят его эффективность. Если он не мог соответствовать своим стандартам, а также ожиданиям команды и болельщиков, он предпочитал не играть вообще. Неважно, кто про него что подумает — на лед-то выходить ему. Тем не менее Федорову не нравилось то, что знали его тренеры и партнеры. А именно, что даже при 50-процентной эффективности он был лучше практически всех в лиге. Вот только убедить его в этом казалось едва ли возможным.
«Иногда Сергея было очень трудно переубедить, — делится Льюис. — Слава Фетисов всегда мог на него повлиять. Они друг друга уважали, безусловно. Но Слава все равно считался главным. Его слово разве что не в камне было высечено».
И все же чтобы вернуть Федорова в жесткую и беспощадную серию против «Чикаго», Фетисову было никак не обойтись без спортивного терапевта команды Джона Уортона.
— Ты работай над его головой, а я займусь его телом, — сказал Уортон Фетисову, когда тот позвонил Федорову.
— Сергей, пошли на ужин.
— Да я что-то особо не хочу. Не думаю, что смогу завтра играть. Мне очень больно.
— Пошли.
В итоге Федоров согласился. Затем Фетисов позвонил Уортону, и они вдвоем отправились на весьма продолжительный ужин с Федоровым. После трапезы они отвели Федорова на «Джо Луис Арену». Пока Фетисов и несговорчивый Федоров завязывали коньки, Уортон включил свет на арене. Федоров по-прежнему упирался. У него было растяжение второго класса в том месте, где лопатка присоединяется к ключице. Это серьезная и очень болезненная травма. Федоров хотел дать плечу отдохнуть и восстановиться вместо того, чтобы накачивать его обезболивающим. У Фетисова были иные планы на сей счет.
Главный довод Федорова состоял в том, что, на его взгляд, у него не было подходящей экипировки, которая бы защищала травмированный участок.
«Я, наверное, предложил ему штук семь разных наплечников, — вспоминает Уортон. — Но Сергей все равно был недоволен».
В конце концов Фетисов пошел к своему шкафчику и достал оттуда свои наплечники. Защитники обычно действуют в более силовой манере, поэтому зачастую выбирают более прочную экипировку. Федоров нехотя согласился их опробовать.
«Давай только поскорее», — сказал он. После этого вышел на лед, сделал пару финтов с шайбой на крюке. — Слушай, а они ничего так».
Он подпрыгнул, сделал пару оборотов, а потом разогнался и прыгнул на борт.
«Блин, да они охрененные, — сказал Федоров, расплывшись в широкой улыбке. — Я буду играть».
На часах было 2:15 ночи. Следующим вечером предстоял важнейший матч плей-офф Кубка Стэнли.
Утром Фетисову пришлось доставать еще одни наплечники — уже себе. Но это была далеко не главная его забота.
«Мне как-то удалось найти правильные слова. И я поставил его в ситуацию, где он сам решил, что может играть», — объяснил Фетисов…
Читайте также:
- «Амур» разгромил «Ак Барс», «Йокерит» ушел на карантин, «Авангард» выменял Якупова. Итоги недели КХЛ
- «Послать сборную Ларионова на «Карьяла» — сильный и единственно верный ход!» 5 вопросов эксперту о событиях в нашем хоккее
- «Амур» мне должен деньги, и очень много. Надеюсь, обойдемся без суда». Интервью с Наилем Якуповым
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
