«Я знал, на что подписывался в КХЛ»
Перед началом интервью мы подарили мистеру Хартли две книги на нашем языке: «Русская пятерка» и «Правило № 1 — никогда не будь № 2».
— Можно ли сказать, что это ваш девиз по жизни? — спрашиваем у Хартли о последней книге, которая не только о хоккее, но и о мотивации.
— Пожалуй, да. Я даже своим игрокам говорю: «Не соглашайтесь быть посредственностью. Стремитесь к совершенству».
— Нужно ли иностранному тренеру КХЛ учить русский язык?
— Да, конечно. Это очень важно. Я уделяю большое внимание хоккейным терминам. «Клюшка», «шайба», «кати-кати», «давай-давай», «перепас», — говорит Хартли на русском. — Я до этого работал в Швейцарии. И вот в Цюрихе учил немецкий. Для меня это обязательно. Я хочу показывать своим игрокам, организации, болельщикам, что ты здесь не только из-за бизнеса и хоккея. Но и для того, чтобы жить в стране.
Я часто советовал своим хоккеистам-легионерам: «Неважно, где вы играете — в России, Швеции, Америке. Ты должен приехать в эту страну целиком. Вместе с ногами, головой, сердцем».
Если ты привез только ноги, чтобы поиграть в хоккей, а твоя голова осталась в Канаде — это не пойдет. Нужно отдаваться на 100 процентов. Поэтому нужно учить язык, показывать желание.
— КХЛ — жесткая лига. Тренера могут уволить на вторую неделю чемпионата, как было с Крэйгом Мактавишем в «Локомотиве». А это уже вопрос ментальности. Мы в России нетерпеливы, а в «Колорадо» оставили на новый сезон тренера, с которым заняли последнее место в НХЛ. Согласны?
— Да, но мы знаем, на что подписываемся. Мне очень повезло, потому что тренерская карьера в НХЛ началась с работы с Алексеем Гусаровым и Валерием Каменским. Затем в «Атланте» были Вячеслав Козлов, Илья Ковальчук, Кирилл Сафронов, Виталий Вишневский.
Мне нравилось с ними общаться. У меня были отличные отношения с Кови. Мы с ним ходили в Атланте на бейсбол. Хотя редко с русским можно отправиться на эту игру.
Несколько раз мы ходили на ужин с Коззи. Болтали о разном, рассказывали друг другу о наших культурах. Ну, а я после Суперсерии-1972 открыл для себя Владислава Третьяка, Валерия Харламова, Александра Якушева, Александра Мальцева…
Еще маленьким пацаном я открыл для себя не только канадский, но и русский хоккей. А перед КХЛ у меня был сезон со сборной Латвии, которую я готовил к чемпионату мира. Вечерами я смотрел матчи КХЛ — я прилетел в Ригу в тот момент, когда шел второй раунд плей-офф. И начал смотреть все игры подряд. Открыл для себя вашу лигу.
А вы знаете, что, когда я сказал «да» руководству «Авангарда», то перед этим отказал четырем-пяти клубам?
— Да, переговоры с вами прошли в 2018 году в Копенгагене.
— Поэтому я вполне был готов к КХЛ. Головой и сердцем осознавал, во что ввязываюсь. Работа тренера — такая же, как и другие. Тут есть риск, есть награды. Нужно принимать и то, и другое.
«Я хотел преподать урок не Ковальчуку, а всей команде»
— Быть тренером — это не только рисовать графики на планшетке, рассматривать видео и давать установки на игру, — рассуждает Хартли, когда звучит вопрос о том, как близко наставник должен быть со своими хоккеистами. — Это еще и пытаться помогать игрокам в их жизни.
Хватает спортсменов, у которых личные проблемы. И ты как тренер проводишь с ними много времени. Помочь в карьере — это одно. Но как помочь им в жизни? Это еще важнее.
Некоторые мои игроки проходили реабилитацию после алкогольной или наркотической зависимости. И я думаю, это тоже часть работы тренера — помогать им. Если такой игрок не реализует себя в карьере — что ж, такое бывает. Но если он не реализует себя в жизни и ты как тренер ему не протянул руку помощи? Значит, ты не выполняешь свою работу.
— Но игроков вокруг так много, а вы — один.
— Я провожу все свое время на катке. Люблю выстраивать отношения. Быть тренером — все равно что кататься на огромных американских горках. Выдал серию из трех побед — ты на вершине, проиграл три раза — и начинается… Парни недовольны, их не устраивает время на льду, возникают ошибки, пропадает уверенность.
Для игры нужны не только скорость и техника, но и мозги. А команда — это что-то вроде большой семьи.
— Но при этом вы не поставили на матч Илью Ковальчука, когда он на минуту опоздал на собрание в «Атланте», — таксист в Ньюарке заблудился, не зная, как подъехать к арене.
— Помню тот случай, словно это было вчера. Я хотел преподать урок не Ковальчуку, а всей команде.
Кови — наш лучший игрок. О’кей. Но у нас в команде есть правила, и они для всех едины. Если одно из правил нарушил Ковальчук, через день на пару минут опоздает хоккеист четвертого звена. А я не выгнал за это Илью. И что мне делать? Получается, командные правила ничего не стоят? Но они одинаковы для всех. Я это предельно ясно объяснял еще в тренировочном лагере.
— Можете повторить?
— Пожалуйста. Игровое время у всех разное. И зависит от результативности, таланта. А правила для всех едины. Вот и все.
Когда я пришел в «Атланту», там было молодой состав. Но я хотел строить команду на долгое время. И реально хотел помочь Кови, научив его играть по всей площадке. Он был молодым талантливым форвардом. Настоящей машиной по набиранию очков.
Но игра в обороне для него была не так важна. Поэтому я учил тому, что если ты хочешь выиграть Кубок Стэнли, надо не только забрасывать шайбы, но и принимать систему. Понимать игру и правила поведения.
Ковальчуку был 21 год. Молодой, здоровый. Мне вот 59, но помню себя в этом возрасте. Когда тебе 21 год, ты думаешь, что уже мужик. Но на самом деле ты — большой ребенок.
— В общем, вы Ковальчука тогда прессанули.
— Нет. Но я просто делал свою работу. Моя мама говорила мне приходить домой в 10 вечера. И если я являлся в 23:00, то мама не была жесткой. Но давала понять, что я не соблюдаю правила.
И как же я мог тогда в «Атланте» сказать: «Заходи, Кови, все в порядке»? Остальные 19 игроков спросят: «Зачем нам тогда правила?» Я был справедливым, а не жестким. Тут есть серьезная разница.
«Я никогда не хожу в супермаркеты. Я всегда хожу в Кремль»
— Как вы проводите свободное время в Москве? Вот шофер отвез вас с арены домой. И что дальше? Вы можете пойти в магазин? Погулять в парке, не боясь потеряться?
— Я никогда не хожу в супермаркеты. Я всегда хожу в Кремль. И там вокруг есть все мои любимые рестораны. Мне нравится там гулять. Это ведь сердце России. Там очень красиво.
— Я пользуюсь метро, но не понимаю, как читать станции. Выручает жена, она уже разобралась. Изучила все русские буквы, может читать объявления. Поэтому в метро она читает, а я отвечаю за коммуникации. Если мы заблудились, то я не стесняюсь, подхожу к людям и спрашиваю: «Ты чуть-чуть говоришь по-английски?»
И у меня всегда получается найти дорогу. Мне нравится в России. Для меня честь — работать здесь. Знаете, я отказывал с 2007 года многим командам. Несколько предложений за сезон. А пару лет назад мне позвонили две команды в один и тот же день. Я сначала думал, это розыгрыш. Кажется, я тогда строил дом у себя в Северной Америке. Плюс работа на телевидении, все такое. И тут два звонка подряд…
Честно скажу, из-за разных историй я побаивался России. Брэд Маккриммон был моим хорошим другом.
— Его назначили главным тренером «Локомотива» в 2011 году. И в сентябре он со всей командой разбился в авиакатастрофе.
— Мы работали вместе в «Атланте»… Конечно, та трагедия влияет на людей вокруг тебя. Они говорят: «Не уезжай в Россию! Там не заплатят по контракту, там ужасные самолеты и отвратительная еда. Люди угрюмые…» То, что я здесь — заслуга Ильи Ковальчука. Это благодаря нашим отношениям. Помню, мы как раз обыграли Германию на чемпионате мира. И вдруг звонит телефон. Думаю: кто-то из друзей в Канаде. Смотрю, а это Кови. Ничего себе, мы больше года не разговаривали! Он что, смотрел матч сборной Латвии?
Беру трубку, а Илья говорит: «Боб, тебе надо встретиться с Максом Сушинским и Александром Крыловым. Я знаю, что ты отказал многим командам. Но езжай в «Авангард». Самолеты в порядке, все будет хорошо…»
Так и началось это приключение.
«Работать в телеэфире до смерти сложно»
— Почему ни один российский тренер никогда не работал главным в НХЛ? Это что, закрытая тусовка, куда не пускают чужих?
— Сейчас «Баффало» тренирует Ральф Крюгер. Но он — канадец, долго живший и работавший в Европе. Еще в «Чикаго» был финский тренер. Мы с Сергеем Брылиным работали в лагере «Колорадо», теперь он трудится в системе «Нью-Джерси». А в «Питтсбурге» есть Сергей Гончар. Да и Слава Козлов идеально подошел бы «Атланте», существуй она еще в лиге.
— Тут много от чего зависит. Например, когда игрок завершает карьеру, то улетает домой. Если только ты живешь в городе, остаешься в организации, то получишь шанс. Решение принимают генменеджеры и владельцы клубов, кого они хотят видеть тренерами. Это их личный выбор.
— Вам было легко работать телеаналитиком? Пришли в эфир — и говорите, что думаете?
— Это же было в Монреале. И это было трудно. Тебе дают наушник, микрофон, вокруг — четыре камеры. И нужно следить за красной лампочкой. Ты хочешь хорошо говорить, без беканий и меканий. Но при этом надо и за речью следить, и камеру ловить, и все делать быстро. Тебя показывают в прямом эфире, а в ухо твердят: «Не так камера, не та камера…»
После первой работы на телевидении я вымотался больше, чем если бы пробежал марафон. Все ведь хотят выглядеть хорошо. На тебя смотрят десятки тысяч людей. Они ждут, что ты скажешь что-то стоящее. Все-таки ты — хоккейный тренер. Должен сказать что-то умное, стоящее. И вот ты говоришь, а у тебя кожа стягивается под юпитерами. А тебе в ухо кричат обратный отсчет до начала эфира. И ты должен вступить в нужную секунду.
После первого раза я сказал: «Ну нафиг, больше я сюда не приеду!» Но когда мы закончили, продюсер воскликнул: «Вау, это было реально круто!» А я такой: «Да? Я до смерти устал… Не думаю, что смогу так еще раз». Но потом ко всему привыкаешь. Щебетание в ухо уже не отвлекает. Ты точно знаешь, на какую камеру работать. И это уже легко, весело.
— Когда вы смотрите «Матч ТВ» или «КХЛ ТВ», то просите перевести, что говорит комментатор? И кто вам больше нравится?
— Ой-ой-ой. Не знаю, как его зовут. Олег Мосалев?
— А почему «Ой-ой-ой»?
— Потому что он так всегда говорит. Впервые я его услышал в прошлом году. Смотрел матчи, и там было вот это все: «клюшка, перепас…» Я понимаю чуть-чуть. Но тут в эфир врывается человек, который начинает кричать «ой-ой-ой» каждый раз, когда происходит крутой сэйв, гол или силовой прием. Я такого никогда не слышал! На следующий день приезжаю в Балашиху и говорю Дмитрию Рябыкину и Сергею Звягину: «Мне надо встретиться с «Ой-ой-ой». Так что теперь у него такое прозвище.
— Вы подобное слышали в Северной Америке?
— Нет. Такого я не слышал никогда. Но смотрю «КХЛ ТВ» каждый вечер.
— Вас что-то удивляет?
— Да, иногда спрашиваю у ребят из тренерского штаба: «Что за перепас такой? Пас — это я понимаю. Но почему «пере», а?» Но теперь в общении с игроками я это слово «перепас» могу произнести по-русски. И даже легионеры это уже выучили.
Читайте также:
- Не надо дергать Кудашова — дайте поработать человеку. Обозреватель «Матч ТВ» — о поддержке тренера СКА и сборной
- Питомцы Кросби и клубы Макдэвида и Маккиннона. Топ-5 команд, приятно удививших на старте сезона НХЛ
- Почему понизили русских звезд? Панарин оказался во втором звене «Рейнджерс», Кучеров — в третьей тройке «Тампы». Три главных события НХЛ
