Из интервью вы узнаете:
Сложные условия в «Кубани»: старые поля, много травм и сложная вертикаль власти
— В «Кубани» вы проработали всего около двух месяцев. Что пошло не так?
— Мы пришли в сложный период — команда находилась в подавленном состоянии после отставки предыдущего тренерского штаба. Были проблемы в организационном и бытовом плане — начиная с медицинского блока и заканчивая условиями для тренировочного процесса. Руководство обещало это исправить, но за два месяца практически ничего не было сделано.
Плюс была эпидемия травм, из-за чего мы не могли играть в оптимальном составе. Все это психологически давило на команду. После финального разговора мы приняли решение уйти из «Кубани». Понимали, что никто ничего не собирался делать. На таких условиях мы не могли гарантировать результат.
— Какие были бытовые проблемы?
— Доходило до того, что не хватало инвентаря, медицинского оборудования, медикаментов. Не было возможности проводить восстановительные мероприятия. Это особенно важно, потому что команда достаточно возрастная, а график [в ФНЛ] — тяжелый. Не было даже тренажерного зала с велотренажерами, например, чтобы футболисты могли готовится к тренировкам. Отсюда и такое количество травм. Люди просто не получали профессиональные процедуры, медикаменты.
В последнюю неделю внутренние проблемы в клубе привели к тому, что мы работали без доктора. Его уволили, руководство посчитало, что он не соответствует требованиям. Хотя надо признать, что врач работал в сложных условиях. У него их просто не было: все, что он мог в этой ситуации, — это зеленкой помазать и пластырь налепить.
Взамен прежнего доктора на тот момент никого не взяли, потому что в «Кубани» достаточно сложная вертикаль власти. До определенного момента я вообще не понимал, как все устроено. Для решения любого вопроса требовалось сначала написать служебную записку, ждать пока она пройдет все согласования — а это все занимает время — и только потом надеяться на решение проблемы.
— Как команда существовала неделю без доктора? В профессиональном футболе даже если нет жестких травм, постоянно у кого-то есть микронадрывы, какие-то восстановительные, профилактические процедуры, назначения.
— В каких-то сложных ситуациях приходил доктор со стороны, временный. Но бывало, что на тренировке у нас просто не было врача, и мы не могли в полной мере выстраивать рабочий процесс. Потому что, не дай бог, что случится [с игроком, а медицинского работника нет рядом], это же подсудное дело.
Как-то пытались справляться. В плане тейпирования и оказания каких-то медицинских моментов игрокам помогал тренерский штаб.
— Как было с остальным: с базой, полями?
— База была, старая уже, когда-то она принадлежала клубу, но сейчас, насколько знаю, заложена какому-то банку. Что касается полей, они были ужасными. По сути, они остались со времен, когда эту базу построили: не было нормальной дренажной системы, и в жару они становились настолько жестким и травмоопасными, что футболисты жаловались. К сожалению, сделать ничего не получалось, потому что поля тоже были заложены и никто в них вкладываться не собирался. В любой момент их могли пустить по другому назначению.
Работники пытались привести поля в состояние, чтобы на них можно было тренироваться, и в тех условиях, что у них имелись, наверное, делали все возможное. Но опять же требовались хоть какие-то вложения, доходило до того, что у них не было газонокосилки, которая могла стричь траву под определённую длину.
— Зарплату не задерживали?
— В этом плане никаких проблем не было. Возможно, мы попали в какой-то переходный период, поэтому получилось столько накладок. Повторюсь, там достаточно сложная вертикаль власти, до конца, честно говоря, так и не понял, кто непосредственно принимает решения. Одни говорят — одно, другие — другое, все перекладывают друг на друга. Может, сейчас это поменялось — и все наладилось, не знаю.
— С кем из начальства вы общались? С генеральным директором Натальей Избицкой?
— Общались с Натальей Владимировной тоже, но она отвечала, что не принимает решения. Она была генеральным директором, но ее задача, грубо говоря, была в том, чтобы подписывать какие-то распоряжения. Сейчас, как я понимаю, за весь спортивный блок отвечает Эдуард Сафонов.
— Спортивным директором на сайте числится Любомир Кантонистов. Он за что отвечал?
— Честно говоря, так и не понял его функцию как спортивного директора: за что он отвечает и чем непосредственно занимается.
— Какой масштаб трансферов обсуждался перед приходом в клуб?
— Мы определили позиции, который были нужны для усиления, от этого отталкивались. Нам удалось заявить троих человек, они в определённый момент усилили команду, но это было недостаточно. С учетом всех травм постоянно выпадало 3-4 человека.
Плюс была проблема с молодыми футболистами. Или, как принято говорить в ФНЛ, — лимитчиками (по регламенту один игрок не старше 21 года должен выходить в старте. — «Матч ТВ»). У нас их было всего трое. Но бывало так, что один уедет в сборную, второй получит травму — и сразу возникали проблемы кого ставить, кого нет.
— В какой момент поняли, что не готовы продолжать работать?
— Желание уйти появилось практически после первой недели. Понимал, что в этих условиях у меня точно не получилось бы. Но нас с первого дня уверяли, что все наладится. И так длилось два месяца. К сожалению, ничего не наладилось.
— Не жалеете, что приняли это предложение изначально?
— Не люблю сожалеть о тех действиях, которые были совершены. Принял решение, старался сделать, что мог, но запланированное не получилось. Да, это отрицательный опыт, но он тоже идет в копилку. В следующий раз будем умнее, основательнее подойдем к выбору.
— Эта «Кубань» была образован в 2018-м под названием «Урожай» и не считается правопреемником прежней «Кубани». Как это влияло на посещаемость? На домашних матчах много народу ходило?
— Да, тут сложные отношения с болельщиками, кто-то считает, что это не та «Кубань». Какие-то фанаты ее не воспринимают, какие-то наоборот готовы поддерживать. Но на первой игре достаточно приличная армия болельщиков пришла — около 5 тысяч человек. Потом, понятное дело, когда ввели [ковидные] ограничения, стало меньше ходить. Плюс мы много матчей играли на выезде, поэтому сложно в полной мере ощутить, какая поддержка у клуба.
Лимит в ФНЛ — спорный, по-тренерски в РПЛ любопытно наблюдать за Шварцем
— Лимит на выход в старте как минимум одного 21-летнего игрока помогает или вредит молодым?
— Нет единого понимания, правильно это или нет. У всех по-разному. У нас, например, это [выход молодого в старте], к сожалению, было больше от безысходности. Перед нами поставили такую задачу: есть молодые, их надо ставить, но не потому, что они выигрывают конкуренцию.
Вот за эти искусственные моменты мне и не нравится лимит. Что в РПЛ, что в ФНЛ. Мы проходили этот путь, поэтому понимаем, что игрок должен в честной конкуренции отвоевать место, тогда он вырастет. А если начинать молодых искусственно подпитывать, то они не растут, а начинают деградировать.
— С судейством в ФНЛ есть проблемы?
— Понятно, что везде есть претензии к судьям. Футбол стал намного более ровным, поэтому отдельные решения могут сильно влиять на ход игры. Не думаю, что это от предвзятости, просто уровень судейства оставляет желать лучшего, он не на высоком уровне. Если в РПЛ есть проблемы, в том числе и с ВАР, и там не всегда могут трактовать однозначно моменты, то что говорить о ФНЛ?
— За кем по-тренерски вам интереснее всего следить в РПЛ?
— Не скажу, что прям слежу, но любопытно посмотреть на Шварца в «Динамо». Его команда играет в достаточно хороший современный футбол — с активным прессингом, желанием навязать свою игру. Плюс много молодых.
— Сейчас снова в России появляется тренд на иностранных тренеров. Как к этому относитесь?
— Ни положительно, ни отрицательно. К сожалению, от этого никуда не уйти — такая тенденция во всем мире. Посмотрите на любой топ-чемпионат — АПЛ, Серия А, испанская лига. Везде больше влияния у иностранцев.
Поэтому да, такие тенденции есть. Но у нас почему-то считают, что если человек приехал из Европы, то он точно лучше, чем наши тренеры. Хотя у нас тоже достаточно хороших и перспективных тренеров. В той же ФНЛ, например. Им нужна давать возможности раскрывать свой потенциал.
Но, к сожалению, европейским тренерам у нас больше доверяют.
— Нет ощущения, что доверия меньше как раз потому, что мы по-тренерски отстаем от Европы? У нас мало прессингующих команд с хорошим позиционным футболом.
— Давайте так: если возьмем иностранных тренеров в нашем чемпионате, не все они показывают тот футбол, о котором вы сказали. Агрессивный с прессингом.
Второе: тренер исходит из исполнителей в первую очередь. Российский тренер понимает, что у него нет такого большого доверия, и если он не будет давать результат — с первой же игры, то долго на своем посту он не продержится. Поэтому больше заточенности на результат. А если результата нет, то могут припомнить что угодно: и что играешь от обороны и что в обороне проходной двор.
Но при этом, да, иностранцы более раскрепощенные, они не боятся играть смелее. А российских тренеров мы загоняем в такие условия, что у них нет права на ошибку.
— Популярный тезис — в РПЛ низкая интенсивность. Как это менять?
— Соглашусь, мы уступаем другим лигам в интенсивности. Но не сказал бы, что это из-за неправильного тренировочного процесса, нет. Сейчас много методик открыто, все обмениваются опытом, в том числе и с европейскими тренерами.
Думаю, в первую очередь эта проблема обусловлена именно исполнителями. Вот и все. Если человек на максимальных скоростях не может играть, то это будет влиять на интенсивность. Если, например, условный «Зенит», не напрягаясь, обыгрывается и кладет семь мячей «Спартаку», то понятно, что с другими командами ему и не нужно играть на максимуме. Но в Европе этого уровня недостаточно. Как это менять? Нужно собирать более сильных исполнителей — и наших, и легионеров.
Кокорин в «Сочи» был очень мотивирован, в истории Карпина и Дзюбы в сборной главное — какие качества у нападающего нужны тренеру
— В «Сочи» вы пересекались с Кокориным, пусть и в качестве селекционера клуба. Понимаете, чего ему не хватает, чтобы раскрыться?
— Думаю, главная проблема — он сам. То, что у него в голове. Все задатки у него есть, до сих пор говорят, что это один из самых талантливых наших футболистов, поэтому сложности идут именно от головы.
В «Сочи» он был очень мотивирован, его не надо было ни к чему подталкивать. Был настроен на работу, было видно огромное желание. Например, он был готов играть любую роль на поле — ведь ему приходилось выходить не чистым нападающим, а скорее инсайдом, это чуть другие функции. Но он дисциплинированно и качественно все выполнял.
В итоге в «Сочи» в какой-то момент Кокорин вышел на свой уровень, и мог даже еще прибавить, но дальше что-то пошло не так. Тут наверное, только он сам может сказать — что. Плюс травмы начались.
— Прогресс другого экс-форварда «Сочи» Заболотного вас не удивляет? Раньше вокруг него было много иронии и критики, а сейчас — стабильно в сборной, забивает за ЦСКА.
— Еще один пример, что по большему счету, если человек хочет, если он живет футболом и ставит перед собой цель, то он может многого добиться. Физические данные у Заболотного и так были сумасшедшие, он прям такой вот атлет. А те недостатки, которые были, он за счет работы, самоотдачи и главное восприятия информации от тренеров, исправлял — и вышел на другой уровень.
— Как вам сборная России сейчас при Карпине?
— Главное — есть результат. Насчет качества футбол — Карпин и сам говорил, что не всем доволен. Но раз есть победы, значит находится на правильном пути. Конечно, здесь многое зависит от исполнителей в первую очередь.
Какие изменения в игре уже сейчас есть? Видно, что он хочет играть в высокий прессинг, в такой энергозатратный футбол, которым «Ростов» очень выделялся одно время. Но в сборной много факторов — получится ли собрать оптимальный состав, например, потому что иногда вмешиваются травмы и дисквалификации.
— Нет ощущения, что серия слабых по качеству игр (против Мальты, Словакии, концовка с Кипром) доказывает — глобально на прошлом этапе сборной проблемы были не только в тренере и что критика, которая обрушилась на Черчесова, была не совсем справедлива?
— Критика Черчесова однозначно была необъективной. Люди больше руководствовались эмоциями, а не анализом и конкретикой. Что касается Карпина, хочется добавить еще одно: он повлиял на сборную в плане психологии, поэтому какие-то неудачные моменты игроки исправляли за счет самоотдачи и желания.
— Дзюба нужен этой сборной? С учетом, что у него непростые отношения с Карпиным.
— Тут важно виденье Карпина тех качеств, которые ему нужны в нападающем. Наверное, он в первую очередь приветствует тех игроков, которые более скоростные, хорошо прессингуют, чем футболистов, играющих больше за счет габаритов. Хотя в сборной есть Заболотный, он в плане габаритов похож на Дзюбу.
— Черчесов, еще будучи главным, говорил, что Заболотный — лучший в прессинге среди форвардов сборной.
— Наверное, поэтому Заболотный вызывается в сборную, а Дзюба — нет. Но опять же выбор тренера — это индивидуальный момент, у всех свой взгляд. А то сейчас пытаются что-то раздуть, что Дзюба не вызывается по нефутбольным причинам. Нет, просто главный тренер видит, какой футболист ему нужен в то или иной позиции, вот и все. Не вижу тут какого-то заговора.
Читайте также:
- «Мало кто из тренеров сборной уходил, не облитый помоями. Боюсь, и Карпина это ждет». Интервью с Сергеем Балахниным
- «Головин посмотрел на меня и сказал: «Малой, ты че, потерялся?» Истории героев Кубка России, которых вы не знаете
- Разбираем новые имена из списка Карпина. Игровая характеристика каждого, видео и возможная роль в схеме сборной России
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
