Фернандо Риксену, запомнившемуся всем голландскому зенитовцу, исполнился 41 год. Он неизлечимо болен. А рядом – никого, кроме самоотверженной русской женщины. В перехватывающем дыхание интервью для «Матч ТВ» жена экс-футболиста рассказывает обо всех испытаниях, уготованных ей жизнью. 

«Я снимал фильм не об умирающем человеке. Я хотел сделать кино о силе человека, который борется со смертельной болезнью», — говорил год назад голландский режиссер документальной картины «Последняя битва» Рональд Топ. Его фильм – о Фернандо Риксене, экс-футболисте «АЗ», «Рейнджерс», «Зенита» и сборной Голландии.

Но история Риксена – не только о борьбе. Она о настоящей любви, преданности и верности.

Петербурженка Вероника Веселова выходила замуж за футбольную знаменитость в расцвете сил, но в 2013-м стала женой смертельно больного человека. Страшный диагноз отводил Риксену на жизнь не более 12 месяцев. Боковой амиатрофический склероз (БАС или болезнь Лу Герига, дегенеративное заболевание центральной нервной системы) человечество лечить пока не научилось.

Прошло четыре года. Русская красавица по-прежнему с мужем. С живым. Практически в одиночку она ухаживает за обездвиженным человеком, от которого отвернулись собственные родители, а первая жена забрала все заработанное за футбольную карьеру. Это про Веронику Андрей Аршавин сказал недавно в интервью «Матч ТВ»: «Русской женщине, которая живет с Риксеном и родила ему ребенка, надо ставить памятник. Он и жив-то благодаря ей, насколько знаю. Только русские женщины способны на такую любовь и заботу. Героизм, которому уже не один год. Ладно бы еще денег много было. Но их нет»

Не знаю, общался ли когда-нибудь Аршавин с Вероникой. Я вот пообщался. И готов использовать в отношении нее еще более сильные эпитеты. Сюжеты, наполненные такой добротой, самопожертвованием и человечностью,  делают современный мир, где потребительство и эгоизм возведены чуть ли не в абсолют, светлее и чище.

Очень волновался перед звонком по «скайпу». Понимал, как непросто будет задавать вопросы, которые могут ранить незнакомого человека в его ситуации. Но с первых секунд общения стало ясно: по ту сторону экрана – сильная личность, способная с улыбкой переносить любые невзгоды.

Несмотря на очевидную болезненность темы, беседа прошла на удивление легко. Да, в какие-то моменты ком подкатывал к горлу. Но Вероника часто улыбалась, шутила, философски рассуждала о самых глубоких вещах. И с каждой минутой становилось понятнее, почему Риксену удается обманывать прогнозы врачей и продолжать битву со смертью.

Потому что у него есть такой тыл.

«За Фернандо была страшная конкуренция»

— Могу представить, какое отношение к вам было в Голландии, когда стало известно о свадьбе с Фернандо: хваткая русская охмурила богатого, известного, харизматичного красавчика.

— Ну, расписались мы тихонько, особо не афишируя. А так-то да, конечно… Но дело, думаю, не в национальности. Ко всем приезжим, наверное, предвзятое отношение. Хотя если говорить о близком круге Фернандо, косых взглядов я не замечала. Вот, мол, русская приехала нажиться на европейце, получить гражданство и оттяпать состояние, такого не замечала. Зависть, скорее, была вызвана тем, что он привез красивую русскую девушку.

— Те, кто видел негатив, были просто обязаны затем в корне поменять свое отношение к вам.

— Хочется верить.

— Фернандо в своей книге рассказал о постоянных клубных кутежах, алкоголе, наркотиках в Питере. Слышал, вы с ним тоже в ночном заведении познакомились?

— (Улыбается.) Так вышло, да. Я работала в ночном клубе, куда игроки «Зенита» приходили после матчей. Отдыхали после побед и поражений.

— Вам нравился ночной образ жизни? Дискотеки, тусовки?

— Не слишком. Я отучилась в университете и просто не нашла себя в своей профессии. Вот и пошла, куда взяли. В 2008 году работа в модном клубе позволяла иметь нормальные деньги.

— Не страшно было завязывать роман, зная, что позволяют себе отдыхающие футболисты?

— Страшно? Да там конкуренция жуткая была! (Смеется.)

— У них за вас – или у вас за них?

— Среди претенденток на Фернандо. Пришлось побиться за его любовь. Хотя на самом деле у нас все сложилось как-то само собой. Я знала, что он был женат. Сразу сказала: «С женатым мужчиной встречаться-общаться не буду». А он мне стал рассказывать о проблемах с женой.

— Как все женатые рассказывают.

— Да уж. Чтобы хоть как-то начать разговор, вешают лапшу на уши.

— Когда в последний раз были в Питере?

— Года полтора назад.

— Тяжело без родины, без друзей?

— Мама навещает. Сейчас вот сестра с детками у нас в Валенсии. Хоть чуть-чуть меня разгружает, занимаясь нашей дочкой.

— Это родные. А друзья?

— Тоже приезжают в гости.

— Наверняка были такие, кто убеждал: зачем тебе это все? Ты еще молодая, красивая, поживи для себя.

— Больше разговоров было по поводу отъезда из России. И говорили, и убеждали. Но сердцу не прикажешь. А когда узнали про болезнь, отнеслись с пониманием. Все так неожиданно случилось… Все были в большом шоке.

— А как выяснилось? Просто на медосмотре?

— Фернандо еще играл, и возникла какая-то проблема с левой ногой. Доктор предположил, что дело в позвоночной грыже. Так и оказалось. Сказали: «Хочешь играть дальше – надо вырезать. Если нет, можно обойтись без операции, все-таки позвоночник – опасная зона». Фернандо решился лечь под нож. Но едва отошел от наркоза, начались проблемы с речью. Врачи, которые поставили диагноз, говорили: он, скорее всего, был болен до операции, но она могла дать толчок прогрессу болезни.

«Поддерживаем мы с дочкой – и «Рейнджерс»

— Читали недавнее интервью Андрея Аршавина, в котором он вас упомянул?

— Да, было приятно.

— Назвал вашу жизнь с Фернандо героизмом.

— Может, мой выбор и считается героизмом, но для меня это поступки нормального человека. Поддерживать мужа, отца моего ребенка, находиться с ним рядом в сложный момент… Конечно, нелегко, у него тоже сложный характер. Но что мне остается? Бросить его? Как вы это представляете? Мы с дочкой – его единственная поддержка, от нас и так все отказались, отвернулись, кроме моей семьи. Родные Фернандо меня не приняли, и даже болезнь никак не повлияла на их отношение. Его семьи в нашей жизни просто нет.

— В голове не укладывается.

— И мне непонятно. Может, дело в нашем русском воспитании, в отношении. У нас же семья на первом месте, семья – это главное, всегда вместе. А у европейцев получается по-другому. Мне не понять.

— Насколько понимаю, перед разрывом отношений со свекровью у вас состоялся тяжелый разговор с ней.

— Меня не приняли, потому что я русская, прежде всего. Теперь они общаться с нами не хотят. Ни дочку не видели, ни помощи не предлагали. Вот так и вышло, что все на мне 24 часа в сутки: и Фернандо, и ребенок, и дом, и уборка, и готовка, и все остальное. Никакой домработницы у нас нет. А на сиделок он пока не соглашается.

— Аршавин сказал, что у вас плохо с финансами. Это правда?

— Ситуация действительно не из лучших. Живем на остатки футбольной пенсии – отчислений в пенсионный фонд, который он делал, пока играл. И никакого дохода больше нет. Я, естественно, не работаю, так как мне просто не отойти от него. Откуда браться деньгам?

— Бывшие клубы принимают какое-то участие?

— Шотландский «Рейнджерс» поддерживает. Вот 27 июля у Фернандо день рождения, второй год подряд поедем отмечать в Бенидорм. Там есть фанатский бар «Рейнджерс», и все, кто хочет увидеться, сфотографироваться, поддержать, туда приезжают. Не все ведь измеряется деньгами, хотя они очень важны. Добрые слова, открытое письмо или какой-нибудь видеоролик с обращением от бывших партнеров, если бы все это было, — тоже большое дело. 

— И много собирается народа в баре?

— Человек триста. Хозяева отдают все выручку за день нам.

— Фернандо после встреч с болельщиками становится хоть немного легче?

— Они придают ему очень много сил. Он же привык всю жизнь находиться на поле, в центре внимания. Ему это надо. Сидеть на одном месте очень тяжело. Вот сейчас мы четыре месяца никуда не выезжали, и он измаялся весь. Хочет быть в движении.

«В инстаграме* пишут: «Ты что, оборзела?»

— Откуда Аршавин знает подробности ваших проблем?

— Думаю, ему рассказал Тимощук, который три года назад приезжал по приглашению Фернандо на благотворительный матч в Голландии. Кроме него из «Зенита» были Крижанац, Хусти, еще кто-то, сейчас не вспомню. С ними тремя Фернандо общался больше всего. Они и заехали, чтобы поддержать.

— Поражает даже не короткая память бывших партнеров, а то, что Риксен во всех своих командах играл важную роль. Никогда не играл на чистых мячах, был на поле настоящим бойцом, не щадил себя ради общего успеха. Такие игроки всегда вызывают большое уважение.

— Вот и мне сложно понять. Да и не сказать, что люди избегают общения. Просто отпала необходимость, развела жизнь. У него и раньше не было таких друзей, чтобы прямо не разлей вода. Вот у меня есть подруга со школы, с которой мы каждый день созваниваемся, несмотря на расстояния. У Фернандо такого человека никогда не было. Он к этому вопросу относился проще: сегодня этот, завтра другой. Потому ему сейчас и легче, наверное, в плане разочарования в людях.

— А что голландские футболисты? Все-таки сборной он принес немало пользы.

— Они вообще не такие как мы. Более злые, что ли. Вот шотландцы – другое дело. А что устроили фанаты, когда мы в последний раз были в Глазго года три назад! Выйти на улицу было невозможно, просто не давали прохода! И что только не делали: обнимались, кто-то даже руки бросался целовать. Такого трепетного отношения ни в Голландии, ни в России, конечно, не было. Хотя вот последний клуб в карьере мужа – голландский «Фортуна Ситтард» — собирает средства на памятник, большое им спасибо.

— Супругу разрешено летать?

— Если рейс прямой, нормально.

— Но и с прямым рейсом, я читал, была какая-то негативная история.

— Авиакомпания повела себя очень некрасиво. Если называть вещи своими именами, они просто издевалась над больным человеком. Меня возмутило до глубины души, стала даже звонить журналистам. Компания голландская – KLM. И, конечно, был большой скандал. В итоге его пригласили лететь бизнес-классом без сопровождения.

— А до этого отказывались?

— Да. А попасть в Шотландию надо было кровь из носа. Там была очередная игра, организованная для него. И как не прилететь, если тебя ждут болельщики? А я сама не могла – не давали британскую визу.

— Кто же в Глазго за ним присматривал?

— Там у него есть друг, бывший агент. Два-три дня они в состоянии за ним ухаживать.

— Вы легко идете на контакт с прессой, документальные фильмы про вас снимают. Цель – обратить на себя внимание, чтобы, говоря прямо, разбудить чью-то совесть?

— Точно нет. Вот пример: мы участвовали в съемках документального фильма на протяжении восьми месяцев. Не получили ни копейки. Для заработка, наверное, искали бы каких-то других продюсеров или пиарщиков.

— Выходит, в фильме вы просто решили поведать миру о своей истории?

— Не совсем. Такие акции помогают Фернандо убедиться: он не один, его любят. В повседневной жизни мы с ребенком тоже стараемся ежедневно дарить ему позитив. И, наверное, все же важно рассказывать людям о том, что, несмотря ни на что, жизнь – драгоценность, за которую надо бороться. Даже при такой тяжелой болезни искать позитив.

— У вас получается. Вот у меня, допустим, сейчас непростая ситуация в личной жизни. И пока мы с вами общаемся, мне звонят для непростого разговора. Но теперь поведу его не так, как повел бы еще час назад. Отдаете себе отчет, что ваш пример, ваши поступки могут изменить взгляды людей на жизнь?

— Понимаю. Для кого-то я, может, и герой. Но точно не для всех.

— О чем вы? И о ком?

— У меня есть страничка в Инстаграме*, где выкладываю фотографии под настроение. И вот пишут как-то: «Ты что, оборзела? Ты почему себя выкладываешь? Тут должно быть все только о Фернандо». Непременно найдется тот, кто испортит настроение. Это моя личная страница, я не звезда, я никто. Какое им дело? Удивительно.

«…А потом со счета пропали все деньги»

— Если говорить о людях, способных доставить неприятности,  на ум приходит бывшая супруга Риксена, с которой у вас длительная история судебных тяжб. Мстит из-за того, что ее бросили?

— На развод она подала сама.

— Но причиной развода были вы?

— Думаю, да. Узнала, что живем вместе.

— Подождите, вы же сказали, что с женатым не хотели встречаться.

— Долгое время отказывалась, пока он не убедил, что действительно подает на развод. Я поверила и не ошиблась. Но она его опередила. «Зенит» в тот день играл с ЦСКА, а после матча Фернандо получил СМС. Она подала на развод и сняла деньги со всех счетов. Такая вот была месть.

— Забрать все деньги… Так можно делать?

— Почему нет? Счет, на который приходили деньги от «Зенита», был общим. Уже потом суд постановил, что ей надо вернуть 370 тысяч фунтов, но возврата мы ждем до сих пор. Девять лет вместе – и восемь из них идут суды.

— Может, возвращать уже нечего?

— Не сомневаюсь, так и есть. Восемь лет на эти деньги она жила хорошо. Не как мы (смеется). Наверняка в ней жива потаенная злость, все-таки он у меня далеко не идеальный и обижал ее.

— Бесчеловечно же.

— Бесчеловечно. Забери свои 50 процентов – и иди дальше.

— Как женщина с женщиной с ней не общались, когда Фернандо заболел?

— Лично нет. Виделись только в суде. Но она смотрит на него с таким презрением, что все понятно. Мне бы хотелось у нее спросить, за что она так его ненавидит.

— Как-то все против вас.

— Мы и фонд свой раскрутить пытались – не получилось. Ездили в ФИФА к Блаттеру — опять одни слова. Никакой поддержки не получили ни от кого.

— А знаменитый снимок, где Роналду целует Риксена на вручении «Золотого мяча»?

— Фернандо пригласили на вручение, оплатили отель и перелет. Получилось хорошо пообщаться с игроками.

«Хочу написать книгу»

— Говорят, с невзгодами легче справляться, когда переживания и эмоции доверяешь бумаге. Дневник не ведете?

— Веду (улыбается). Записываю какие-то моменты, потому что однажды хочу написать книгу.

— Вы и для телевидения ценный персонаж. Трагическая, но очень человечная история, пример настоящей преданности русской женщины. А в телегероях почему-то шурыгины.

— Ну, почему, я участвовала в программе Малахова «Пусть говорят». Хотя в глубине души понимаю, о чем вы. Наверное, внимания могло быть и больше. Никто не знает, как ты живешь, что чувствуешь в такой ситуации. Словами не расскажешь, особенно когда ты никому не нужна. Это надо видеть. Вот сейчас у нас гостит сестра, которая не видела Фернандо несколько лет. Она просто в шоке от того, как все плохо. Да, есть фотографии, но на них все выглядит немножко по-другому. К тому же стараюсь не делиться грустными фото. Не хочу, чтобы кто-то его видел в инвалидном кресле. Мне не нравится жалость, не люблю читать грустные письма, которые приходят. Все должно быть позитивно и радостно.

— Насколько быстро ухудшается состояние мужа?

— Эта болезнь делает с человеком ужасные вещи. Даже от рака пытаются лечить, есть какая-то надежда. А здесь ты просто живешь, ничего не происходит, но постепенно становишься овощем. И ждешь вот этого самого дня.

— Вы говорили, что Фернандо пользуется компьютером. Все-таки какая-то связь с миром у него есть?

— Да-да, и читает почту, и сам отправляет. А как еще общаться? Чтобы вы понимали его состояние: он ничего не может сам. Говорит только чуть-чуть, да и то понятно лишь мне одной. Работает один палец на правой руке, и я кладу его руку на мышку, чтобы он мог печатать на виртуальной клавиатуре.

— А мимика лица?

— Смех, радость, белозубая улыбка – это с ним всегда (смеется). На самом деле, если видеть только лицо, про серьезную болезнь и не скажешь. Посмотришь ниже – все становится понятно.

— Сохнет человек без движения?

— Конечно.

— Питаться самостоятельно у него получается?

— У него в животе специальный, не знаю как по-русски сказать… пакет, что-ли, и когда человек теряет способность жевать, можно кормить через него. Но пока стараюсь его стимулировать, чтобы жевал сам. Естественно, делаю более мелкую пищу, но лекарства и другие жидкости приходится заливать через живот.

— Есть какой-то прогресс в исследованиях БАС учеными?

— Фернандо постоянно читает об этом в интернете, но никакого прорыва, увы, нет. Он сам себе доктор: заказывает ферменты, которые при БАС выводятся из организма, и их надо возмещать. Витамины всякие – голландские, американские. Постоянно добавляю ему их в еду, в питье, и он говорит, что это как-то помогает. Дай Бог. Нам отвели год-полтора после того, как все выяснилось, ведь болезнь диагностировали в самой тяжелой форме. А в сентябре будет уже четыре года. Может, что-то и помогает.

— Все-таки не что-то, а кто-то.

— Не знаю (улыбается). По врачам мы не ходим, Фернандо их не любит. Сам себе назначает лечение. Сегодня, говорит, дай мне две таблетки парацетамола, завтра – три, потом вот это, потом то. Так сам себя и лечит.

— Слышал теорию, что люди плачут исключительно от жалости к себе. Убежала, допустим, собака, а тебе жалко не ее – себя. За то, что не увидишь больше любимое существо. Вы часто плачете?

— Не знаю. Конечно, себя бывает жалко. Порой даже в душ не успеваю сбегать, зубы почистить, все время возле него. Я его руки, ноги, голова. Помыть, с туалетом помочь, покормить, дать попить — все я.

— Фернандо в интервью говорил, что намерен пойти по пути известного ученого Стивена Хокинга, который с БАС дожил уже до 75 лет. Где вам найти столько сил?

— Не думаю об этом. Мне четыре года дались очень тяжело. Когда он перестал ходить, стало совсем трудно. Вот я ему в последнее время говорю: «Мечтаю, чтобы за мной хотя бы один день кто-то поухаживал. Не я за кем-то – а за мной. Просто лежишь, и все твои просьбы выполняют. Можно мне один такой день себе позволить? В отель съездить».

— А он?

— Говорит: «Давай. Когда уеду в Шотландию». Вроде бы в сентябре такая поездка должна состояться.

— Снова благотворительный матч?

— Встреча с фанатами.

— Риксен говорил, что если однажды снова пойдет, то сразу на поле. За футболом следит?

— Пристально. Постоянно в интернете читает новости. Однажды сказал мне: «Моя мечта – хотя бы на один час оказаться без болезни. Чтобы ни о чем тебя не просить».

— Матчи по телевизору смотрит? «Зенит», например.

— С этим сложнее. Смотреть за командами, в которых играл, ему грустно. А за результатами в чемпионате России, конечно, следит… Секундочку, дочка плачет. Белла, что случилось?

Вероника поднялась вместе с ноутбуком и пошла во двор дома.

— Нандо, хочешь сказать что-нибудь?

И повернула камеру к Риксену, который нежился в каталке на испанском солнышке. Фернандо сильно иссох, но на меня смотрел позитивно.

— Здравствуйте, сэр, привет из России. Для нас вы пример настоящего воина на футбольном поле.

В ответ я увидел ту самую улыбку, о которой говорила Вероника. Сложное и удивительно сильное впечатление.

«Могу сорваться, я же живой человек»

— Болельщики из России вам пишут в соцсетях? Или тоже в основном шотландцы? – после небольшой паузы мы возобновили разговор с супругой Риксена.

— Приходят сообщения со словами поддержки, но по большей части не из Питера. Почему, сложно судить.

— Охотники до денег людей, которые цепляются за надежду, и всякие шарлатаны сильно одолевают?

— О, да. Таких было множество. Причем писали только из России. «Мы знаем, как вылечить, привозите его к нам. Не можете? Давайте начнем лечение онлайн!»

— Боже.

— Да, десять тысяч евро за лечение по интернету. Но я понимаю, что это развод. Лечить в онлайне много ума не надо. А на деле – пустые слова.

— Вы стараетесь быть активной, ходите с мужем на дни рожденья. «Наслаждаться жизнью», — так ответил Фернандо на вопрос журналиста о планах на ближайшее будущее несколько лет назад.

— Каждый день живем как последний – хотим получить максимум удовольствия. Вот сейчас он загорает, потом полежит, потом покушает. На вечер скачает какие-нибудь комедии, мы вместе смотрим и смеемся. У нас и времени-то на грусть нет. Дни проходят в такой суете, что ты даже не успеваешь задуматься, поплакать. Бывает, конечно, сядешь с бокалом вина в одиночестве, и что-то накатит. С сестрой вот по вечерам разговариваем. И, бывает, заплачу. Я же живой человек. И я от него устаю, и он от меня.

— Можете сорваться?

— Это нормально. Здоровые люди устают друг от друга в браке, а мы вообще вместе 24 часа в сутки. Вот говорит он мне: «Ты носки мне неправильно натянула. Мне так не нравится. Волосы гелем надо с другой стороны укладывать». Могу сказать в ответ: «Ты меня замучил». Могу и обидеться, выйти, хлопнув дверью. Потом посидеть, попыхтеть в тишине… Но какой у меня выбор? Только вернуться и продолжать делать то, что делала. Это жизнь, куда он без меня? От человека отказалась родная мать. Лечебный центр? Да меня совесть потом съест, не смогу себе этого простить.

— Он сам не просил отдать его в такой центр, чтобы не быть для вас обузой?

— Никогда. Наоборот, говорит, что без нас не сможет прожить.

— Ваш позитивный настрой вопреки обстоятельствам просто поражает.

— Понимаю вашу реакцию. К нам телевидение приезжало снимать программу, один из корреспондентов потом мне писал, что пересматривать сюжет может только с алкоголем. Пишет: «Не представляю, как ты с этим живешь». А они жили с нами всего три дня. Фернандо обездвижен, малая подбегает и что-то требует. Мозг иногда закипает, могу закричать: «Так, ну-ка оба перестали, дайте мне чуть-чуть отдохнуть!» Посижу – и кручусь дальше.

— В одном из интервью вы сказали, что после того как узнали страшный диагноз, стали любить мужа еще сильнее.

— В нашей ситуации тяжело и ему, и мне. За четыре года я безумно устала, но понимаю, как непросто Фернандо и как он старается. Просыпается каждое утро и улыбается мне, шутит сам над собой. Он всегда таким был. И сейчас смеется: «Подожди, папа-улитка сейчас встанет». Стараемся не зацикливаться на происходящем, ищем какой-то позитив. Бывает, конечно, присядешь на секунду и задумаешься, как жалко человека. Видишь, что с ним произошло за четыре года. Это трудно.

— Чем вдохновляете себя? Книги? Музыка?

— Люблю музыку. Фернандо мне постоянно ее скачивает своим единственным рабочим пальцем на правой руке. Русскую в том числе. Это позволяет как-то отвлечься. Он когда жил в России, часто повторял, что самые лучшие диджеи у нас.

— К религии у вас отношение не поменялось, как это часто бывает с людьми в непростых обстоятельствах?

— Не скажу, что сильно изменилось. Всегда был дома уголок с разными иконками, и когда Фернандо заболел, дочка, которой тогда было полтора годика, вдруг начала целовать иконы, хотя раньше такого никогда не делала. Приносила их маме и папе, тоже просила поцеловать.

— Изабелла – отдушина?

— Не представляете, сколько сил она придает. Очень интересная у нас девочка получилась, папе дарит много положительных эмоций. Думаю, он старается жить и бороться прежде всего ради нее.

— Футболисткой быть не хочет?

— Хочет-хочет. И она, и папа. Говорит ей: «Ну, пошли бутсы покупать». Играет только в розовой футболке.

— Это цвета какого-то клуба, или потому что девочка?

— Девочки любят розовый.

— Я спросил про веру, потому что многие в вашей ситуации обращаются к Богу с вопросом: «За что?» У вас есть ответ? Или просто приняли все как есть?

— Отвечу: «Да». Приняла как есть. Фернандо, кстати, когда мы только узнали о болезни, захотел принять православие. Как сейчас помню, приехали в Казанский собор. Но нам отказали.

— Как так?

— Сказали, нет англоговорящего батюшки, а без него никак. По правилам церкви перед таинством кто-то должен был донести сыну божьему о вере на английском или голландском языке.

— Почему Фернандо захотел принять нашу веру?

— Он католик и к религии относится спокойно: все равно Бог один. Но церковные обычаи, да даже сам процесс крещения, ему больше нравятся наши. Мы же бывали всей семьей на крестинах племянников, и его впечатлил православный обряд.

— Людям свойственно во всем искать символизм. Когда утром видите татуировку на груди мужа «Я воин, сильный духом», о чем думаете?

— Мне кажется, я ее уже по молекулам изучила (смеется). Он вообще весь татуирован, только спина - нет. Говорит: «Хочу видеть все, что на мне есть».

— Сколько раз читали его автобиографию «Дух воина»?

— Мы вместе ее писали.

— Там просто такие пикантные подробности его личной жизни…

— Ой, да бросьте. Есть в книге не очень неприятные моменты, но это прошлое. Какой смысл ревновать, цепляться к чему-то?

«Шотландцы пели под окнами всю ночь»

— Дочка взрослеет год от года. Ее понимание происходящего меняется?

— Пока она маленькая, месяц назад исполнилось пять. Изабелла еще не совсем понимает, что папа болен. Конечно, видит, что он не такой как все. Говорит: «У нас папа старенький, мама иди помоги ему». Мне легче от того, что сейчас она думает именно так. И Фернандо легче. Дочка, кстати, уже старается помогать. Может дать ему конфетку, пытается кормить, заливать лекарства в живот через шприц. Она у нас молодец, растет очень доброй девочкой. Ходим в гости к семьям, и Белла смотрит, как папы играют с детьми… Конечно, ей тоже хочется. Но такого, чтобы прийти домой и плакать, — нет. Вопросов, почему наш папа не может, как другие, не задает. Естественно, я с ней разговариваю, объясняю какие-то моменты, но она не спрашивает того, на что мама не могла бы дать ответ.

 – Дочка же не постоянно дома?

— В Испании в школу идут с четырех лет, Белла уже первый класс закончила. На четырех языках говорит в пять лет. А сейчас, пока каникулы, ходит в летний лагерь. Мне было бы тяжелее, если бы она была постоянно дома.

— Родители в школе знают, кто такой Фернандо Риксен?

— Знают. Хотя в Валенсии к футболу отношение спокойнее, что меня, кстати, устраивает. Вот в Мадриде, Барселоне внимания больше. От болельщиков тоже можно устать. Никогда не забуду, как в Глазго фанаты не давали нам уснуть в отеле.

— В смысле?

— Они знали, где мы остановились, и пели под окном песни до утра. «Фернандо Риксен – боец! Давай, держись!» — и так в течение нескольких часов. Я уже к ним вышла: «Ребята, у нас ребенок маленький, приходите с утра и можете петь сколько угодно».

— Ушли?

— Не послушали (смеется). У нас и здесь, в Валенсии, за домом находится парк, в котором на каникулах собирается молодежь 17-18 лет. Песни поют, музыку громко слушают. Я пару раз ходила утихомиривать, а они говорят: «Давайте к нам». Отвечаю: «Да мы бы с радостью, но…»

Фото: Getty Images, globallookpress.com, из личного архива Вероники Риксен, ФК «Зенит»

* Соцсеть, признанная в России экстремистской

Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.