— Последнее место вашей работы – ереванская «Мика», которую тренировал Сергей Юран. Как она поживает?
— «Мики» больше нет, финансов не хватило. Стадион остался, клуб не выжил. Пока присматриваюсь. На футбол вот пришел.
С Огнесяном мы беседовали во время матча «Пюник» — «Бананц». На тот момент я не знал, что легенда немного скромничает: сейчас Хорен Жораевич – почетный президент «Пюника». По этой причине из 90 минут игры мне был выделен час, остальное – владельцу клуба Артуру Согомоняну.
— Правильно развивается армянский футбол?
— В данный момент или вообще?
— Конкретно сейчас. Есть надежда, что Армения не будет больше проигрывать Гибралтару?
— Недавно пришло новое руководство, посмотрим. (Федерацию футбола в сентябре возглавил директор службы национальной безопасности страны Артур Венецян. — «Матч ТВ».) Пока мне не нравится, как идут дела. Никаких изменений. Как все было, так и осталось.
— А старое руководство нравилось?
— Совершенно нет.
— На прошлой неделе делал интервью с Юрием Гавриловым, заикнулся о поездке в Ереван. Он вам огромный привет передал. Сказал, что если бы в «Спартаке» объединились вы, он и Черенков, мяча соперники просто не увидели бы.
— Спасибо Юре, правильно сказал. Великий мастер.
— Вы ведь могли оказаться в «Спартаке»?
— Что сейчас вспоминать? Хотел, но не смог. Нехорошая история случилась.
— К ней вернемся позже, а пока вспомним другое. Что такое – дебютировать в 18 лет в матче против «Баварии»?
— На «Раздане» это было, в марте 1975-го. «Бавария» приехала играть с «Араратом» четвертьфинал Кубка европейских чемпионов. Семь человек у немцев – чемпионы мира-74 во главе с Беккенбауэром. Я до той игры не провел за «Арарат» ни минуты, только за дубль выступал. И вдруг Виктор Маслов выпускает на замену. Совсем зеленого – против «Баварии». Считаю, Маслов открыл мне дорогу в большой футбол. Сам разбирался в нем глубоко, и я состоялся благодаря ему. Другие тренеры тоже руку приложили, и все же Маслова ставлю выше. Его – и Евгения Лядина, позвавшего меня в 16 лет в юношескую сборную СССР. Никто меня еще за футболиста не считал и тут – сборная. Получилось, стране я нужен, а «Арарату» не очень, даже в дубле не играл. Как меня Лядин разглядел, не знаю. Благодаря ему и заметили в Ереване. Он дал мне письмо: «Покажи в клубе, если все равно не пригодишься, сразу заберу в Москву». Тогда «Арарат» тренировал Никита Симонян. Отдал бумагу, через какое-то время стал футболистом резерва.
— Но не основы.
— Очень молодой был. В Союзе 18-летних футболистов к первому составу не допускали.
— Даже если выделялись?
— Вы должны помнить, сколько тогда хороших футболистов было. Очень большой выбор у тренеров. Играли все за идею, за республику, за клуб, про деньги не говорил никто. Какой-то мальчишка никого не интересовал, взрослым бы игровое время найти. Но Маслов и Лядин заметили.
— Маслов предупредил вас до матча, что выйдете за замену?
— Нет. Начался второй тайм, десять минут прошло, он говорит: «Готовься». А я головой кручу: на 75-тысячном «Раздане» 100 тысяч зрителей. И «Бавария» на поле. Даже испугаться не успел, так быстро все случилось. «Арарат» победил 1:0, и это было единственное поражение «Баварии» в Кубке чемпионов, который она в том сезоне выиграла.
— Что сказали дома дебютанту в тот вечер? Стол, тосты, соседи были?
— У меня спортивная семья, отец штангист, знал, что такое спорт. Поздравили, но без гульбы. Зато соседи и просто незнакомые люди куда только ни приглашали.
— В каком году армянская диаспора в Аргентине подарила вам белый «мерседес»?
— Никто ничего не дарил.
— Жаль, легенда красивая.
— Сам купил в Москве. Зарплата была нормальная по меркам СССР, хватило. В Аргентине могли подарить, да. Дважды выступал там со сборной, в 80-м и 82-м. Ни разу не проиграли – две ничьи 1:1. Марадона, Пассарелла, Кемпес, Вальдано – все были на поле. И я оба раза забил. В первом матче обводящим ударом, во втором – головой. Диаспора была в восторге, не один «мерседес», думаю, могли вручить. Но как его оттуда привезешь, растаможишь? Зато принимали шикарно. После матча ребят из сборной позвал с собой, чтобы не одному купаться в гостеприимстве.
— Головой часто забивали в карьере?
— Редко, но метко. В одном из первых матчей за «Арарат» забил «Шахтеру». Меня еще не знали совсем, и по Еревану пополз слух: в команде появился здоровенный футболист, сверху мячи кладет один за другим.
— Про выступление сборной СССР на ЧМ-1982 написано много. Но всегда интересовал вопрос: как тренерский триумвират Бесков – Лобановский – Ахалкаци проводил установки? Кто больше говорил, кто молчал?
— Они все хотели для команды только хорошего. Но когда три великих собираются в одном месте, начинаются трудности. Установки давал всегда Бесков. Один. Лобановский и Ахалкаци подсказывали на тренировках или после них. И каждый свое. Иногда это не стыковалось, конечно. У Бескова и Лобановского совсем разный футбол, они иначе смотрели на многое. Интеллигентный и дипломатичный Ахалкаци чаще просто молчал, хотя игровой стиль и у него был свой, особый.
— Смотрел в 1982 году решающий матч с поляками. Не обижайтесь, но те 0:0 выглядели очень уныло.
— Чего обижаться, когда согласен? Всего один момент за игру: я слева отдал, Сулаквелидзе мог забить головой. Тяжело пошел матч. Спросите, почему – не отвечу. Просто не наш день был. Игра в пять защитников, большая пауза между матчами, жара – все ерунда, это не мешало.
— Вас не выпустили на первом этапе против бразильцев и шотландцев, только с Новой Зеландией дали сыграть. Обидно было кавказскому человеку?
— Нисколько. Тогда не было такого, чтобы чувства иметь. Не играешь, значит, так надо. Перед шотландцами меня вызывал на беседу Бесков. Обсудили как играть, против кого играть. У них рыжий этот был, как его…
— Гордон Страчан?
— Скорее всего. Против него меня Бесков настраивал. Сказал – будешь в основе. А приехали на игру – нет меня в заявке. Ну, ладно, я никогда не обижался.
— Страна была уверена: зря вас держат в запасе.
— Что теперь говорить. Меня и перед бразильцами пресса включила в основной состав по прогнозам. Сыграть очень хотел. Не вышло. Судьба, значит.
— Что чувствует футболист в расцвете лет в такие моменты?
— Футболист должен сидеть и ждать. Чтобы когда выпустят на пять или десять минут, выдать максимум. Любые другие мысли не позволят этого сделать. Если будешь переживать, ничего не получится.
— С кем в той сборной дружили?
— Это была особенная команда. Представляете, костяк из четырнадцати человек 5-6 лет – постоянно вместе. Даже выделить никого не могу, мы до сих пор дружим. На 60 лет ко мне приехали все, кто жив. Тепло пообщались, столько вспомнили! Артур Согомонян помог организовать юбилей, очень ему благодарен.
— К вам ведь после ЧМ-1982 обращались люди из американского «Космоса»?
— Прямо во время чемпионата. Сборную в Барселоне закрыли для прессы, потом говорят: вот вам день, общайтесь. Пришел Гена Логофет с каким-то человеком: представитель «Космоса», говорит, хочет с тобой побеседовать, я переведу. Ну, ладно, сели беседовать.
— Что за представитель?
— Один из менеджеров клуба.
— До финансовых вопросов дошло дело?
— Ну, конечно. Три миллиона предложил за переход. Тогда – очень большие деньги. Плюс зарплата. Сроки не обсуждали, сказали: «Точно возьмем, главное, соглашайся».
— Не жалели, что отказались?
— Никогда.
— Может, жизнь по-другому сложилась бы.
— А без «Космоса» разве плохо? Большой путь прошел, сижу на футболе, с вами разговариваю. Все отлично. Никогда не жалею о своих поступках. Как вышло, так вышло, все сделал правильно.
— С актером Евгением Леоновым, знаю, хорошо общались во время того чемпионата.
— Да-а-а, это человек! Пару раз приглашал в Москве на свои спектакли – потрясающе. Анекдотов знал море. Другие артисты тоже приходили, но Лещенко, например, как-то на дистанции немножко был, а Леонов прямо свой.
— Фрунзика Мкртчяна знали?
— Конечно, хотя и не близко. Великий актер, грустный и добрый человек. Тяжелая судьба.
— Где вы были 7 декабря 1988 года?
— Спитак… В Ленинакане я был, сейчас это Гюмри. Дружил с Юриком Варданяном, знаменитым штангистом. Он с какого-то чемпионата вернулся в Москву 6 декабря. Позвонил мне: «Буду дома в Гюмри 7-го утром». И вдруг по телевизору часов в 10 или 11 объявляют: землетрясение. Я сразу на машину и туда. Страшная поездка.
— Физически пришлось помогать?
— Не могу словами описать, что там творилось. Половины Ленинакана просто не было. На въезде в город стояла улица из пятиэтажек. Вижу из машины – не осталось ни домов, ни людей, одни руины. Пара зданий на трехкилометровой улице уцелела. Как помогать? Кому помогать? Никто не знал, что делать, везде настоящий ужас. На каждом шагу – тела, увечья, крики. У Варданяна два дома было, свой недостроенный и квартира. Оба выдержали, только трещинами пошли. А позавчера Юрик умер… За четыре дня до этого звонил, собирался прилететь. Спортсмен номер один в истории Армении, я считаю.
— Вы тогда тренировали заводскую «Искру».
— Не от хорошей жизни. Еще мог играть – не давали. (В 1983-м у Оганесяна случился конфликт с тренером «Арарата» Аркадием Андреасяном. Его лишили капитанской повязки и места в основе, а двумя годами позже обвинили в сдаче матча бакинскому «Нефтчи», фактически оборвав карьеру 30-летнего хавбека. Оганесян пытался перейти к Бескову в «Спартак», его давно туда звали, но и этот переход был заблокирован чиновниками. – «Матч ТВ».) Думал, уже закончил. Вдруг звонит Федор Новиков, бывший помощник Бескова в «Спартаке». Зовет в «Пахтакор». «Кем, — спрашиваю, — тренером?» — «Игроком!» — «А вы знаете, сколько я вешу?!»
— И все же согласились.
— Решил себе доказать, что могу. Высотку сразу за стадионом видите? Я там живу. Приходил сюда и бегал, бегал, бегал. Все было сломано, ни дорожек, ни поля. Декабрь. А я круги мотаю. Очень хотел играть, 11 килограммов сбросил за месяц. И после этого два года провел в «Пахтакоре».
— Могу представить, что такое для армянина – худеть.
— Не можете. Ел всё – сбрасывал только через нагрузки. Три кило в Ереване, остальное в Ташкенте. Там тоже тяжело, узбеки мастера вкусно готовить, один плов чего стоит. И очень хорошие люди.
— Что такое – быть лучшим армянским футболистом XX века? По улицам спокойно ходите?
— Сейчас спокойно. По-другому немножко стало. Раньше 99 процентов армян знали футболистов «Арарата». Сейчас большинство только слышали. У молодежи своя жизнь, другие герои.
— Смотрели, кстати, как Мхитарян сыграл против «Ливерпуля»?
— А вы?
— Смотрел.
— И как?
— Неважно.
— Если я такое скажу, меня неправильно поймут. Лучше вы. Не получается у него в Англии. Но еще заиграет, наверное.
— Как можно было проиграть Гибралтару, скажите?
— (Смеется.) У Мхитаряна надо спросить. Вы их команду видели? Мы с вами выйдем – обыграем. У нашей сборной в последнее время тактика – быстро забить. А Гибралтару тяжело быстро забить, согласен. Поэтому надо выводы делать, другой план иметь. Сейчас вот у Македонии выиграли. Все нормально, хорошо, да? Нет. На следующий матч выйдут без выводов.
— Не верите в тренера Гюльбудагянца?
— Мне зачем верить? Главное, чтобы федерация верила.
— Номера 008 на машине сохранили?
— Почти. Раньше грузинский номер был, там три цифры. Теперь армянский – четыре. 08-08. Как на футболке в молодости.
— Многие отмечали, что играли вы не по-кавказски: неброско, зато эффективно. Почему?
— Это правда. Во-первых, нас так учили – сначала команда, потом ты. Во-вторых, тактика. Раньше была персональная опека, никакой «линии». Весь мир так действовал. Ты на бровку – твой опекун туда же. Ты в туалет – он за тобой. А против персональщика финтить весь матч тяжело, у него же коса в ногах. Поэтому играли командно, через пас, открывания, внезапные удары.
— Под вас часто ставили опекуна?
— Не помню ни одной игры, чтобы не ставили.
— Кто самый жесткий в Союзе был?
— 90 процентов опорников играли очень жестко. Еще эти подкаты-моткаты тогда не запрещались. Если защитник в мяч одной ногой попал – уже не штраф, такие правила были. Хотя другая нога может тебе голову снести или живот проткнуть. Сейчас чуть-чуть – и фол. Раньше – играйте, пожалуйста.
— С Аркадием Андреасяном здороваетесь при встречах?
— Почему нет? Что было – давно прошло, нас слухи ссорили. И с «Нефтчи» историю вспоминать уже тошнит, честное слово. Четыре негодяя, которые меня хотели сломать, насколько я знаю, умерли, сколько можно к этому возвращаться? Думаете, если бы там что-то было, смог бы я спокойно ходить по Еревану? Меня обвиняли, но никто почему-то не говорил, как я «сдал». Разве один полузащитник может сделать результат? С кем я перед игрой общался и кто со мной? Ни одного факта, только ненависть в мой адрес. Решили закопать, и все. Может, характер мой не нравился, а может, «мерседес».
— Кто были те четверо?
— Один из спорткомитета, другой начальник команды, третий из ЦК, четвертый из совмина.
— Как вас занесло в Ливан?
— Случайно. Тренировал «Таврию», поучаствовал в ее выигрыше первого чемпионата Украины. Вернулся на родину, возглавил «Оменетмен», выиграл первый чемпионат Армении. Позвали на турнир в Ливан, а там армянская диаспора. Предложили поработать, причем команда называлась так же – «Оменетмен». Не специально, просто совпадение.
— Пять лет вы прожили в Греции. Всегда знали, что временно, или хотели остаться?
— Не хотел. Принимали замечательно, там сильная диаспора, хорошие люди. Работал селекционером в «Олимпиакосе», кончился контракт – вернулся.
— В ту пору за «Олимпиакос» и еще полдюжины греческих команд играл ваш сын Жора. Сейчас ему 31. Где он?
— В Ереване. Закончил с футболом.
Хорен Георгиевич Оганесян
Родился 10 января 1955 года.
Рост – 173 см, игровой вес – 70 кг, полузащитник.
Выступал за «Арарат» (293 матча, 93 гола), «Искру» (Ереван), «Пахтакор», «Оменетмен» (Ереван), «Пюник». За первую сборную СССР провел 34 матча, забил 6 мячей.
Тренировал «Таврию» (Симферополь), «Оменетмен» (Ереван), «Оменетмен» (Ливан), «Пюник», «Армению», «Локомотив» (Ташкент).
Бронзовый призер Олимпиады-80, мастер спорта международного класса, заслуженный тренер Армении.
Фото: РИА Новости/Александр Макаров, РИА Новости/Юрий Сомов, РИА Новости, Anadolu Agency / Contributor / Anadolu Agency / Gettyimages.ru, NurPhoto / Contributor / NurPhoto / Gettyimages.ru, РИА Новости/Валерий Левитин
