«Мне очень близок подход «Чертаново»
– Карьеру футболиста вы закончили. Что дальше?
– У меня есть цель, план, проект по созданию футбольного клуба с собственной академией. Как хотите, так и называйте. Я долго думал, анализировал, где и кем я хочу быть после завершения профессиональной карьеры. И понял, что это именно то, что я хочу.
– Вы этот проект с нуля начали?
– Да, и очень долго работали над концепцией, местом расположения, инфраструктурой, которую он будет в себя включать.
– На чем в итоге остановились?
– Это будет большой современный многофункциональный спортивный комплекс с полями последнего поколения, местами для проживания спортсменов и стадионом, который сможет принимать матчи, в том числе ФНЛ.
– Какого уровня футбольный клуб предполагаете создать?
– Пока об этом говорить рано, могу лишь сказать, что мне очень близок подход „Чертаново“.
– Кто вдохновил вас на эту идею?
– Никто не вдохновлял, просто у нас в стране, на мой взгляд, много талантливой футбольной молодежи, которая не может раскрыть свой потенциал должным образом.
– То есть скорее видите себя в роли главы клуба, нежели главного тренера?
– Президентом клуба может быть любой из нас. Это не так важно. Главное – что ты хочешь получить.
– На какой стадии ваше начинание сейчас?
– Согласовываем проектную документацию, готовимся в скором времени развернуть строительство. Понятно, это длительный этап и прогнозировать что-либо точно нельзя.
– Это похоже на то, что было в свое время в клубе „Академика“ у Константина Сарсания?
– Нет. Я с Самсоновым разговаривал на эту тему. Они снимали жилье, поля. Своего собственного мало что было. В данном случае другая история.
– Все будет свое?
– Стремимся именно к этому. И хотим плавно подойти к тому, чтобы эта команда участвовала как минимум во второй лиге.
– Есть ли цель зарабатывать на молодых игроках?
– Конечно. Но я поэтапный человек, поэтому сначала надо выстроить инфраструктуру, а потом уже думать о заработках. Процесс пойдет – посмотрим. Мне нравится моя цель, и я хочу к ней идти.
«Сам себя проводил уже давно»
– Насколько волнительными получились ваши с Кришито проводы на арене „Санкт-Петербург“ после матча со „СКА-Хабаровском“?
– Как только ты узнаешь, что что-то такое будет, конечно, начинаешь думать об этом. Это в подсознании уже сидит. Так что готовил себя к проводам заранее. Прикидывал, что сказать на стадионе. А потом вышел и понял – всего все равно не выразишь. Тем более слезы накатывали. Мне потом говорили: вроде ты не сильно и плакал. Но я и правда столько раз все это уже мысленно прокрутил, переварил, похлопал болельщикам и даже поплакал дома, что в итоге решил – пусть на выходе все будет, как будет.
– Когда вы вышли к микрофонам с семьями в центр поля, первым расплакался старший сын Кришито – Альфредо.
– Да? В душу ребенку не залезешь, но, наверно, он почувствовал, что к чему. Хотя мои вели себя спокойно. Старшему 9 лет, и он уже в принципе понял, что я закончил с футболом. А младшая папу футболистом толком и не видела. Она на стадионе-то до этого ни разу не была. И профессии такой не знает.
– Самый трогательный момент – когда вы напротив виража стояли?
– Да!
– Было впечатление, что поначалу вы вроде бы хотели попрыгать вместе со всеми, но в итоге делать этого не стали.
– Так и есть. Если честно, немного скованно себя чувствовал. Не знал, в какой-то момент что делать. Кричать? Но я не настолько эмоциональный человек. Хотя могу потом, уже дома, пересмотреть вот такие эпизоды – и мне классно. Может и слеза снова накатиться. Собственно, в то воскресенье так и было. И еще не раз будет. Но чтобы, когда мы стояли напротив виража, взять и „понестись“ – это нет.
– Во время круга почета о чем думали?
– Свое, как вы знаете, к этому моменту уже „съел“. Так что просто шел и махал трибунам. А что еще надо делать – не понимал. У Миммо Кришито, конечно, совсем другая ситуация. Он только что отыграл последний матч за „Зенит“ – понятно, ему больно было. Я же ко всему этому вроде как оказался готов. Потому было чувство, что все не со мной происходит, потому что сам я все это уже прошел. А теперь надо просто похлопать всем, люди в свою очередь поаплодируют мне.
«Колено болит постоянно»
– Как сейчас ваше здоровье?
– Смотря с чем сравнивать.
– С собой годичной давности.
– Сегодня чувствую себя гораздо лучше.
– В последний раз вы выходили на поле в сентябре 2015 года в матче с „Амкаром“. Что произошло в тот день?
– В начале того сезона я играл по 15-30 минут, но в той встрече вышел в основе и был заменен на 80-й. Сам попросил замену. Колено начало наливаться, опухло. Потом выкачали из него кровь, и с тех пор стало болеть еще больше.
– Вы же еще в марте 2015-го перенесли операцию на колене…
– В январе на первом же сборе почувствовал легкую боль в колене на одной из тренировок. Не придал этому значения, вышел на следующую – разболелось сильнее. Стали разбираться. Пока смотрели что к чему, два-три месяца потеряли. Решили заглянуть внутрь колена с помощью энтероскопа, и немец сказал, что там не все так хорошо.
– Немец?
– Я в Германии оперировался. Немецкий врач сообщил, что у меня артроз, нет хрящей. Но если правильно сделать операцию, можно играть. Ничего такого уж страшного не было. Да, колено болело, но я и раньше играл так!
– Объясните читателям, что такое артроз.
– Это заболевание. Бывает разных степеней – третьей, четвертой. На одной из стадий в коленном суставе образуются шипы, появляются костные образования. У меня левое колено все словно в ржавчине.
– Ничего себе.
– В Германии почистили колено, стало легче, начал снова тренироваться, почувствовал, что все в порядке. Правда, нужно было больше проводить времени в тренажерном зале, но я думал: „Ничего страшного. Буду приходить на полчаса раньше на тренировки, и все“. Провел несколько матчей в начале того сезона, а потом дали большую нагрузку на колено, и оно стерлось.
– Почему возникли эти проблемы? Связано ли это с тем, что больше десяти лет назад вы перенесли операцию на колене?
– Конечно, связано. Когда тебе делают операцию, организм начинает вести себя по-другому. Бесследно ни одна травма не проходит. Тогда мне сделали две операции – сперва вообще на мениске правой ноги. Из-за этого таз перекосился, пошло давление на левую ногу. И спустя несколько месяцев я порвал „кресты“ на левой ноге. Отсюда и пошло. Всегда во время операции связки либо недотянут, либо перетянут. Даже если на какие-то миллиметры, это уже имеет значение. А еще после той операции сам восстанавливался – нахватался советов и следовал им. Помню, быстро восстановился. Мы с Сычевым получили травмы в одно время и примерно в одно время вернулись, хотя он за рубежом лечился, а я сам.
– Артроз коленного сустава – единственный диагноз или есть что-то еще?
– Главное – это артроз. Из-за него стираются хрящи, он мешает связкам правильно работать, нет кровообращения из-за этого. На правой ноге, кстати, у меня тоже артроз – просто не такой тяжелый, как на левой.
– В чем заключалось ваше восстановление?
– Во-первых, за эти два с половиной года я семь месяцев только на костылях проходил и не наступал на ногу. Она в такой ситуации атрофируется, и из-за этого ты неправильно ходишь. У меня, например, заболели спина и поясница, поэтому не мог делать какие-то упражнения, менял стельки. Сейчас мне лучше. Обычно кручу педали на велотренажере, даже работаю с мячом. После тренировки колено побаливает, но на следующий день все нормально.
– В какой момент у вас возникает боль в колене?
– В первые минут 20-30 после того, как просыпаюсь. Потом во время работы с мячом болит, когда усталость накапливается. Раньше спустя 15 минут, теперь где-то через 50.
«Зачем дальше гробить здоровье после шести операций?»
– Все это время вы не прекращали борьбу, потому что верили в возвращение или вас обязывал к этому контракт?
– Изначально я не предполагал, что все так серьезно. Первый год просто не понимал, что там. Да, колено болит, но я же могу играть! Сначала сделали операцию в Германии, потом в Америке, там врачи сказали, что все будет нормально – вырастут новые хрящи. Все это время я верил, что вернусь через 9 месяцев, как обещали медики. В Аризоне даже целый месяц жил, чтобы быстрее восстановиться. Но спустя 11 месяцев понял – результата нет. Принялся снова копаться, ездил по врачам. Сделал операцию у другого немца, затем еще одну у него же. Потом решил, что надо все с русским доктором обсудить, показать ему, при каком движении возникает боль. Сделал в России операцию. Но и она ни к чему не привела. Наконец поехал в Финляндию.
– Это же сколько всего операций вы перенесли за эти три года?
– Всего шесть: в Германии, США, затем два раза в Германии у другого доктора и еще по разу в России и Финляндии. Последняя была год назад.
– Сколько раз вам меняли хрящи?
– Дважды.
– Вы знаете футболистов, у которых есть или были схожие проблемы со здоровьем?
– Перед полетом на операцию в Америку узнал, что Александр Орехов, бывший защитник „Рубина“, имеет схожие проблемы. Он перенес пять операций, тоже ездил в Штаты. Я с ним консультировался. Но он сам мне говорил: „Я двухметровый, большой. Нагрузка на колено еще выше“. Ему тяжелее, он уже давно не играет.
– Пробовали нетрадиционные методы восстановления? Иглоукалывание?
– Иглоукалывание – это нормально. А так – палками не били, камнями не закидывали.
– Врач „Спартака“ Лю Хуншен лечил Бояринцева пиявками.
– Это тоже нормально. Я не пробовал, хотя был в одном шаге от них. Правда, никогда не думал, что пиявки спасут. Они просто улучшают кровообращение, а мне в одном случае это нужно было, но не понадобилось.
– В январе 2017-го Эдуард Безуглов сказал, что ваше восстановление в завершающей фазе. Почему возвращение сорвалось?
– Я тогда и сам так думал. Все это время были отрезки, когда чувствовал себя шикарно – хоть завтра надевай форму и выходи. У меня несколько раз появлялась положительная динамика, и на этой волне полагал, что скоро вернусь.
– Сколько раз за это время вы задумывались о завершении карьеры?
– О том, что все, завязываю? (Пауза.) Такие моменты, конечно, возникали. Они всегда рядом. Когда я первый раз, еще три года назад, пришел со своим коленом, мне доктор сказал: „Слушай, какой футбол, ты что!“ Мы тогда просто подумали, что врач спортсменов не знает, поэтому так и говорит. Потом мелькнуло: „Вдруг он прав?“ Но я реально до конца считал – пройдет. А теперь понял – это все. Заканчиваю железно.
– Но вы же сами сказали, что были близки к возвращению спустя год после последней операции.
– А для чего оно мне – возвращение? Да, я хотел вернуться. Но у меня были цели. А теперь… Понятно, что Месси не стану. Чемпионат мира – мимо. Гробить дальше свое здоровье? Зачем, собственно? Выйдешь один раз, и снова операция? Тогда я совсем инвалид, так ведь тоже может быть.
– Когда точно решили, что заканчиваете?
– Весной начал тренироваться на базе – мне все условия предоставили, чтобы я почувствовал мяч. Бегал, смотрел динамику. Дней десять прошло, и я все понял.
– Сейчас, когда решение принято, не жалеете, что столько раз ложились под нож?
– Нет. Другого-то варианта и не было. Если у тебя болит нога, ты должен что-то с ней делать. Я не хотел столько операций. Но мучаешься, мучаешься, мучаешься… И понимаешь, что надо снова ложиться на стол. В первую очередь, чтобы не болело. После вмешательства хирурга тебе лучше. Мысли сразу позитивные. Потом – оп, все снова… И опять надо делать.
«А почему меня должно тошнить от футбола?»
– От футбола еще не тошнит?
– С удовольствием смотрю! Мне вообще нравится футбол (улыбается). А почему должно тошнить?
– Он вам принес массу не самых приятных моментов в жизни.
– Последний период был, конечно, тяжелым. Но на самом деле я получил огромный опыт. И потом, все так и должно было случиться, наверное. Я из всей этой ситуации только плюсы вынес. Можно, безусловно, зарыться, но если объективно – ничего страшного, особенно по сравнению с такими болезнями, как рак.
– Какие-то рекомендации для обычной жизни врачи вам дали?
– Я должен каждый день тренироваться. В крайнем случае – через день. Когда не занимаешься двое-трое суток, нога хуже себя чувствует.
– Надо бегать?
– И бегать, и в принципе спортом заниматься. Около часа в день. Для колена это будет супер. Однажды мой товарищ Деян Радич, у которого одной почки уже нет, сказал мне: „Я с одной почкой буду жить дольше, чем с двумя“. Часто теперь вспоминаю его слова. И он абсолютно правильно сказал. Теперь ведь надо постоянно следить за собой, за здоровьем, за питанием, за тренировками.
– С Манчини хоть раз общались?
– Когда он принял команду – да. Поздоровались, тренер сказал, что знает меня, спросил, когда восстановлюсь. С тех пор не говорили.
– Есть ли во всей этой ситуации те, на кого вы обижены?
– Все, что произошло – стечение разных обстоятельств. Помочь хотели все! И все хотели, чтобы Файзулин играл. Но получилось так, как получилось. А обижаться… Нет, конечно, нет.
– Год назад вы в интервью упомянули, что собираетесь сыграть на чемпионате мира. Шутили?
– Не шутил, а реально так думал на тот момент.
– С тренером сборной разговаривали?
– Со Слуцким – да. Когда на подходе к выздоровлению был, он меня даже вызывать хотел. Но я сам сказал, что ехать никуда не могу.
«Хотел поиграть в Испании и поработать с Бердыевым»
– Назовете навскидку самые яркие моменты карьеры?
– (Долгая пауза.)
– Неожиданно… Казалось, первый назовете с ходу.
– Вы про гол „Баварии“ в полуфинале Кубка УЕФА? Просто это все постоянно мусолится и всплывает сразу. А вот если брать по эмоциям, то тогда чего-то особенного у меня не было. Серьезно говорю!
– Что же тогда на первом месте?
– Скорее всего, товарищеский матч с Бразилией на „Стэмфорд Бридж“ в 2013 году (Файзулин открыл счет на 73-й минуте. – „Матч ТВ“). Вот это да! И эмоции были там… Но вообще я в принципе не эмоциональный человек. И мне нравятся какие-то этапы, а не моменты. Вспомнишь целый период и понимаешь – вот это было классно! С Адвокатом. При Спаллетти – тоже. При Виллаш-Боаше, когда кричалки „Оп, давай-давай“ только пошли. Таких эмоций даже от победы в Кубке УЕФА нет. Честно!
– И в 2008-м не было?
– Я же говорю – все воспринималось, будто так и должно было быть.
– И тем не менее вы стали предпоследним человеком, кто забил Оливеру Кану в еврокубках.
– У меня нет эмоций по этому поводу. Бывает по-другому. Лежишь и думаешь: „Все, выиграли, наконец-то, классно, жара спала“ (смеется). А потом эмоции бьют, когда к болельщикам приезжаешь.
– Если кинуть взгляд на карьеру в целом, как ее оцените?
– В целом я доволен. Но есть небольшой осадок. Я не использовал свой потенциал по максимуму. То есть когда вышел на пик формы, тут и закончил.
– Это же не ваша вина.
– Согласен. Поэтому и говорю, что в целом доволен. Но я чувствовал, что могу больше.
– А из Европы были предложения?
– Чтобы кто подошел и предложил – нет.
– А слухи?
– Были какие-то…
– Если вернуть время назад, поехали бы?
– У меня изначально был план. Или, можно сказать, творческий расчет. Когда подписывал с „Зенитом“ последний контракт (в 2015 году), думал так: отработаю его на сто процентов, сыграю на ЧМ, а потом поеду играть в Европу. Точнее, в Испанию. „Валенсия“, „Эльче“ – неважно. Если я решил, то обязательно делаю.
– Почему именно Испания?
– Этот чемпионат мне наиболее интересен. И уехал бы в любую команду, в какую взяли бы. За любые деньги. Мне это нужно было, чтобы я на футбол посмотрел по-другому. Вот, пожалуй, то немногое, что не получилось в карьере, если не брать ЧМ-2018. Еще с Бердыевым хотелось поработать. Не сложилось… А было бы интересно.
Виктор Файзулин и Эрнанес / Фото: © РИА Новости/Алексей Филиппов
«В СССР по-корейски советую съездить всем»
– Давайте вернемся лет на 20 назад в Находку, где вы начали заниматься футболом…
– До моих 18 мы с родителями и братом жили в бараке. Комнаты маленькие, поэтому ты целый день на улице. Тогда наш „Океан“ всех „бомбил“. Весь город от этого на ушах стоял. Поэтому у детей другого выхода не было: либо на пляж, либо в футбол играть. А зимой – в хоккей. Но только лет в 15 стал задумываться: может, в дубль нашей команды возьмут.
– Когда взяли, вы с командой побывали в КНДР. Помните, как это было?
– Дней 10-12 на сборе были. И ничего такого страшного не заметил. Широкие полосы на дорогах, а машин вообще нет – все на велосипедах. В красных галстуках и пилотках. Коммунизм! Это было так необычно по сравнению с нашим миром. Советую всем туда съездить. Особенно, кто жил в СССР. Думаю, снова очутиться в этом мире им будет прикольно. Там, кстати, как в Советском Союзе, спорт на каждом шагу. Все бесплатно. Дети тысячами на улице им занимаются: легкая атлетика, футбол, все что хочешь. И какой-то грусти в глазах я у них не заметил. Хотя, понятно, люди гроши получают. Заходишь в магазин – пустые прилавки. Только конфеты – как в рассказах родителей про советское время. Правда, лет за 15 там, может, что и поменялось. Но съездить туда все равно стоит.
– Главное, чтобы тебя за шпиона не приняли.
– Да, но с нами и намека на что-то подобное не было. Правда, люди не понимали, как им вести себя с туристами. Последних мало очень. Даже переводчик, что с нами ездил, был несколько зашуганным. Помню, мы как-то в автобусе включили свою кассету – они тогда еще в ходу были. Он давай внимательно слушать! У них-то по телевизору два канала. По одному мультики идут, по другому – политические передачи. И все. А когда переводчик человека с эротическим журналом в автобусе увидел, то забрал журнал, но при этом очень боялся. Может, его убить за это могли, не знаю.
«В «Океане» каждый день должен был отмечаться в кабинете у президента»
– Из „Океана“ вы перешли в „СКА-Энергию“. Причем эта история какой-то странной получилась.
– Да. Мне было лет 17, когда я подписал свой первый контракт с „Океаном“. На 5 лет. Зарплата – 1000 рублей. Сейчас это порядка 8-9 тысяч. И вот зимой мне звонят из Хабаровска: не хочешь на просмотр приехать – тренер Смолянинов талантливых ребят с Дальнего Востока собирает. Я понимаю, что у меня отпуск, и недолго думая, ни с кем не советуясь и никому ничего не говоря, уезжаю в Хабаровск. Уже потом, гораздо позже думал про себя: вот я отмороженным был.
– Что было дальше?
– Спокойно оттренировался, прошел сбор. В Хабаровске говорят: оставайся. Но у меня же контракт с „Океаном“. В СКА сказали – не волнуйся. Насколько я понял, они хотели доказать, что с несовершеннолетним нельзя было заключать 5-летний контракт. Президенты клубов из-за этого в Москву на комиссии РФС ездили разбираться. Туда же „Океан“ привез новый трехлетний контракт. И меня вернули в Находку. После чего президент клуба Евгений Бышко сказал: „Теперь ты каждый день приходишь в офис, открываешь дверь в мой кабинет, говоришь: ‚Здравствуйте‘, и только потом идешь дальше“. Возразил ему: „Мне же так контрактной тысячи не хватит – я больше на транспорте проезжу“.
– Так в итоге и ездили?
– Да! Есть тренировки, нет – каждый день открывал дверь в кабинет президента, говорил: „Здравствуйте, я здесь“, и шел по своим делам. Но, знаете, на тот момент, может, так со мной и надо было работать! Потом Хабаровск меня все-таки выкупил – понравился я Смолянинову. А до этого пытался сам тренироваться. Но с „Океаном“ все равно уже было что-то не то. В итоге расстались нормально. Поговорили с Бышко и все уладили. Хотя до этого в дубль ссылали. Однако после решили, что кровь друг другу лучше не портить. Тем более „Океан“ на моей продаже нормальные деньги заработал.
– В 2011 году вы говорили, что собираетесь привезти в „Зенит“ мальчика из родной Находки. Где он сейчас?
– Да, привозил одного парня, его даже взяли на карандаш. Затем он уехал, поиграл во Владивостоке, там его карьера и растворилась. Вообще я привозил на просмотр пару-тройку человек из Находки.
– За свой счет?
– По-моему, да.
«До сих пор помню, как от Горлуковича воду приходилось прятать»
– В „СКА-Энергии“ после Смолянинова вашим тренером был Сергей Горлукович.
– С ним я совсем мало матчей сыграл. Еще до него травмы пошли.
– По рассказам, это очень жесткий человек.
– Жестче тренера я не видел. Мог на 30-й минуте троих сразу поменять. Был у нас такой парень Леша Семенов. Питерский, кстати. Он у Горлуковича в этом плане вообще „любимчиком“ был. Говорил ему перед игрой: „Леша, я тебе 10 минут даю – ты должен что-то показать“. Человек весь в мыле начинает бегать, пять минут проходит, тренер говорит следующему: „Готовься, сейчас на замену пойдешь“. И на 13-й минуте действительно Семенова меняет. Бывали и совсем неадекватные моменты. Например, Горлукович нам во время тренировок воду не давал пить.
– Как это?
– Прилетаешь с выездного матча – у тебя после восьми часов в самолете голеностопы на два размера больше. Отекли ноги – напился после игры, и в самолете хочется. А дома для тех, кто не играл, тренировка. Я же при Горлуковиче много времени на поле не проводил. Получается, почти всегда попадал на это занятие. И вот ты с самолета давай бегать, прыгать, хотя летом в Хабаровске жара нереальная, плюс мошкара. Да еще и пить не можешь. Доходило до того, что приходилось бутылки прятать.
– Так ведь можно обезвоживание организма получить.
– Вот! Но тренеру это не объяснить было. Человек такой. Из СССР или как хотите его называйте, но подобных вещей было много. Для меня это как армия, наверное, была. Прошел ее, и хорошо. Правда, спустя много лет в „Зените“ все равно анализировал то время. И думал: как я все это выдержал?! Даже ребят потом спрашивал: как вы по 10 лет перелеты терпите? Причем выезды часто двойные. И из Москвы в условный Новороссийск мы часто на „АНах“ летали по 4 часа в воздухе. Опять же, жарища. Еще и обыгрывали кого-то. В общем, пришел к выводу, что год в Хабаровске идет за три – настолько ты свой организм насилуешь. Хорошо, хоть сейчас там ввели правило надбавок: чем больше лет ты в команде, тем выше премиальные. Появляется интерес оставаться в Хабаровске дольше. Это, считаю, правильно!
«Гетериева звали «танкистом»
– Из Хабаровска вы отправились в Нальчик к Юрию Красножану.
– И это удивительно с учетом того, что у Горлуковича в Хабаровске почти не играл. Но в какой-то момент Юрий Анатольевич позвонил и предложил: «Хочешь с нами попробовать?» Ответил: «Конечно, хочу». А в мыслях при этом было: «Пожалуйста, заберите меня отсюда!» Мне нравился Хабаровск, руководство клуба. С этим все нормально было. Но мне не нравились Горлукович и все эти перелеты. Вот и подумал: если сейчас не уеду, не знаю, что со мной будет.
– С Красножаном раньше были знакомы?
– Нет. Но чувствовал, что футболист, в принципе, я нормальный и уезжать просто надо! Несмотря на то, что в Хабаровске предложили увеличение зарплаты. Так президенту «СКА-Энергии» и сказал: «Делайте со мной что хотите, но играть тут больше не могу».
– «Спартак-Нальчик» оправдал ожидания?
– Да. Но я туда и на просмотр тоже ездил. Это отдельный момент. Там собиралась новая команда из таких же молодых парней. В итоге возили по 30-40 человек, на тренировках каждый день новые люди. На сборах – по 3-4 человека на каждую позицию. Понятно, что Юрий Анатольевич выжимал из всех максимум. С Казбеком Гетериевым и вовсе особая история была, из-за которой мы его «танкистом» звали.
– Расскажите.
– Откуда только Юрий Анатольевич не привозил ребят. Из высших лиг, низших лиг, молодежек, каких-то сел. Приехал на просмотр и Казбек. Вижу по тренировкам – классный футболист. Но такое впечатление – что-то не то. То ли давно не играл, то ли еще чего. Странно как-то смотрится – не из футбольной истории. И потом он сам рассказывает, что был в армии, служил в танковых войсках, водил эту машину. Затем демобилизовался, играл в КФК, оттуда его и «дернули» к нам на сборы. А в итоге позже за сборную Казахстана играл.
– А ваши смотрины как закончились?
– Один сбор прошел – человек семь контракт подписали, а мне ничего не говорят. Думаю, что такое? Второй сбор – то же самое. Едем на третий – команда почти сформирована, по мне – тишина. У меня паника начинается. Уже потом узнал от Красножана: Хабаровск требовал за меня довольно большую сумму. Вот Юрию Анатольевичу и надо было понять, стою я этих денег или нет. «Поэтому долго тебя и просматривал», – рассказал он позже. Но для меня это был непростой момент.
«Красножан и Бердыев – из одной когорты»
– Спустя сезон Красножан легко отпустил в «Зенит»?
– Проблем вообще не было. Понятно, что после предложения «Зенита» меня не удержать было, плюс деньги хорошие для Нальчика.
– Тогда же вас и в «Динамо» звали?
– Было такое. Но с динамовцами дело до конкретного предложения не дошло. А «Зенит» – чемпион к тому же. Подумал: конечно, надо в Питер ехать.
– Поговаривают, в 2011-м Красножан, уже будучи главным тренером «Локомотива», звал вас в этот клуб?
– Это когда я в «Зените» не играл долго?
– Да. Вы и сами тогда сказали – летом может произойти все что угодно.
– Если честно, сейчас уже не помню такого. Но если бы Юрий Анатольевич мне звонил, не забыл бы точно.
– Красножан – какой он тренер? Ведь для многих в России он так и остался загадкой.
– Для кого-то остался, для кого-то нет. Юрий Анатольевич – больше тренер, чем менеджер. Думаю, ему очень нравится работать с футболистами, по-хорошему учить их, растить. Чтобы человек от него вышел более сильным игроком. Ради этого он готов очень многое вкладывать в футболиста. Еще Красножан, как мне кажется, похож на Бердыева. По менталитету, подходу к футболу.
– Почему же тогда у Бердыева и Красножана так по-разному сложилось в России?
– Ну, про «Анжи» Юрий Анатольевич сам рассказывал, что не перестроился. Хотя мне самому было интересно посмотреть, как у него получится. Я-то знал, как он работает. И думал как раз про это: сможет ли измениться там, где надо больше быть менеджером, психологом, больше общаться? Но, мне кажется, у него была своя какая-то идея. И вообще такому специалисту надо доверять полностью. Есть ощущение, что если бы у него была такая возможность, то с его характером Красножан спокойно убрал бы из команды, скажем, Это’О или кого-то еще из тех, кто ему не нужен. Он смог бы это сделать. Но что там в итоге было – не знаю.
– А в «Локомотиве»?
– Эта история вообще непонятная. Слышал что-то от одних, от других, но мне с трудом верится.
– Мы еще услышим о Красножане в России?
– Если он сам захочет. Но какие у него на данный момент амбиции, мне неизвестно. Считаю его созидателем. Человеком, который способен создать новую команду, организовать строительство стадиона, наладить дела в академии. И чтобы все было под ним. Поэтому и говорю, что они с Бердыевым похожи. Из одной когорты. «Проектные» специалисты.
«Лучшая атмосфера была при Виллаш-Боаше»
– Вы сказали, что ваша карьера в «Зените» четко делится на периоды.
– И я немало думал о том, какой из них получился лучше. Пришел к выводу – в каждом было что-то свое. С Адвокатом – куча титулов и суперэмоции, много выходных, демократия: Дик не особо напрягал. Классный период!
– Лучано Спаллетти?
– При нем было интереснее в том плане, что я люблю учиться. А он в этом смысле давал больше, чем Адвокат. Очень нравилось смотреть и слушать, как и что говорит Лучано. Добрый мужик на самом деле. Классный! Харизма очень чувствуется. Два чемпионства с ним взяли. Предсезонки у Спаллетти, кстати, были просто убийственными. Но зато помню, как по ходу чемпионата себя чувствовали. Отыграл 90 минут, а у тебя сил еще на полчаса, а то и на 40 минут. Матч подходит к концу, смотришь на время и понимаешь – сил-то еще вагон! Поэтому были моменты, когда мы никого из соперников не видели и не чувствовали. Выходили и сознавали – сейчас мы их просто загоним. Не переиграем, а именно загоним. Тоже масса эмоций!
– Андре Виллаш-Боаш?
– Суперзвезда Халк, другие подобные движения пошли. Мне нравятся такие переплетения. Еще у Виллаш-Боаша был самый интересный тренировочный процесс. Всегда все новое, разминка каждый день разная, никакой монотонности – все быстро. И все на положительных эмоциях. Ребята всегда смеялись, по вечерам собирались. И при этом чувствовал себя спокойно. Это, считаю, чудо, что мы не выиграли с Андре больше одного чемпионства.
– Тот факт, что Виллаш-Боаш сам толком в футбол не играл, ощущался?
– Нет. Андре – фанатик. По его глазам было видно, что он больной футболом. Это сразу передается игрокам. Все понимали: каждый может сделать ошибку, но если ты старался изо всех сил, тренер это спокойно воспримет. В общем, мне с ним было работать комфортнее всего. Он больше других тренеров со мной общался – по полям, по моей позиции и т. д. И больше всех мне доверял. Ты всегда чувствуешь, верит в тебя тренер или не верит. При Адвокате и Спаллетти я выгрызал место в составе и должен был это делать, не давая слабины. А здесь можно было так не напрягаться. Потому что знал: с тренером мы всегда обо всем договоримся.
«Когда пришел Данни, думал – вдруг у него не пойдет»
– Цитата Адвоката: «Файзулин – потрясающе одаренный футболист, может все. Но есть один недостаток – он медленный».
– Если бы был очень быстрым, то в не «Зените» играл бы.
– В «Барселоне»?
– Не знаю где.
– Боролись с тем, что у вас не самая высокая скорость?
– С этим нельзя бороться. Просто нужно выходить из этой проблемы с минимальными потерями. Знаете, я анализировал свою карьеру и понял: на любимой позиции я отыграл только два года.
– Что это за позиция?
– Мне нравится схема, в которой один опорный полузащитник и два атакующих. При этом моя родное место – чуть левее и выше опорного. Когда я пришел к Адвокату в 2008-м, в центре поля выходили Зырянов, Гарик Денисов, Ширл. На тренировках понял, что не буду играть на своей позиции – придется заполнять нишу. Так и вышло, потому что Адвокат ставил меня на правый фланг. Причину понимал: команде нужен баланс, а я мог подыграть партнерам, отработать в обороне, если необходимо. Постепенно я привязался к правому краю, хотя сознавал: мой конкурент Домингес мастерством выше, но он не отбирает мячи, не бегает. Когда купили Данни, у меня грешным делом проскакивали мысли: «А вдруг у него не пойдет, вдруг не вольется в коллектив?» Но на первой же тренировке увидел, что это за футболист. Пришлось еще целый год болтаться на разных позициях. При Спаллетти тоже было много конкурентов в центре: Широков, Семак, те же Денисов с Зыряновым. Только когда сломался кто-то из них, меня поставили на любимую позицию, и два-три года я отыграл сильно, в сборную попал. Капелло, кстати, использовал меня там же – в середине поля выше опорной зоны.
– Считалось, что вы были любимчиком Капелло. Согласны?
– Что значит «любимчик»? Думаю, это тот, кто нормально играет, выполняет распоряжения тренера. Если так, тогда у каждого тренера по пять любимчиков. А вне футбольного поля вообще не общался с Капелло. Я ему нужен был для реализации каких-то его целей, а он мне – чтобы попасть на чемпионат мира.
– Не жалеете, что за карьеру сыграли только на одном крупном турнире?
– У меня было три основные задачи: попасть в сборную, на чемпионат мира и сыграть в российском суперклубе. Я всего этого достиг, галочки поставил. Другие чемпионаты Европы и мира – это так, бонусы. Я уже все видел, на ЧМ выступил. Да еще и на таком классном – в Бразилии!
– До ЧМ-2014 вы уходили от темы поездки в Бразилию. Суеверия?
– Лучше ничего не говорить, чем твердить всем: «Я хочу! Я буду!» Конечно, хочу. Но я при этом понимал, что решает тренер, а я буду все делать для попадания в заявку. Сейчас смотрю: по 50 человек из сборной ходят в напряжении. Думают, поедут они или не поедут.
– Почему в Бразилии не вышли из группы?
– Все просто. Вратарские ошибки. Мы сами не играли тогда и сопернику не давали. Да, мы никакого футбола не показывали, но с нами, правда, было тяжело играть – мне Витсель об этом говорил. Команда никому неинтересна, футбол никакущий, но мы вымучили гол с Алжиром, а соперник забил за счет вратарской ошибки. Вот и все. И с Алжиром, и с Кореей были равные игры, но… Да, ошибки случаются. И Игорю никто ничего не говорил. Все понимали: сегодня он, а завтра ты.
– Когда «Зенит» купил Витселя и Халка, вы переживали? Денисов даже с руководством разругался.
– Был момент. Я Гарика понимаю на самом деле, просто у нас разные характеры. К тому же у него тогда был высокий статус в команде, так что он мог говорить с руководством. Мы дважды подряд стали чемпионами, когда костяк был русским. Да, в Лиге чемпионов выступали не очень удачно, но титул в России брали легко. К покупке Халка и Витселя поначалу все отнеслись нормально, но потом начался чемпионат, и у них не пошло. Чувствовалось – не встроились в команду! Конечно, мы сидели и думали, почему Спаллетти ставит и ставит их в состав, ведь у нас игра из-за этого сломалась. И тут, наверно, у Гарика нервы не выдержали. Но на тот момент все его понимали. Что конкретно произошло, я не знаю. Могу лишь сказать, что Гарик переживал за команду, как и все.
– Получается, эти покупки выстрелили уже при Виллаш-Боаше?
– Витсель или не Витсель, рассуждать можно сколько угодно. Мы и без него выигрывали чемпионат. Какая игра была лучше – это уже вопрос вкуса.
«На вкус жареные пираньи, как караси»
– Цитата Файзулина-юноши: «Хочу заработать столько денег, чтобы после 30 лет заниматься только путешествиями». Удалось?
– Да, но страсть к странствиям сейчас чуть угасла, потому что появились семейные обязанности. Раньше я думал, что по окончании игровой карьеры отправлюсь в кругосветное путешествие. Но пока это нереально.
– Вы были на Амазонке. Каково это?
– Да, через Карибы зашли на Амазонку, проплыли до Манауса. Красиво: вокруг розовые дельфины, джунгли. Плавали на каноэ с большим фонарем, как в «Дискавери». Очень советую ехать туда. Иногда мы выходили, ставили сетки на пираний, жарили их и ели.
– Вкусные?
– На карасей похожи.
– Не страшно было, когда их ловили?
– Мандраж был. Мы с женой плыли в маленькой лодке, которая всего на 10 сантиметров выступала из воды. А там еще темно, в лодке около десяти человек…
– Как-то вы на океанском лайнере две недели плыли от французской Полинезии до Калифорнии.
– Таити, острова Кука на пароходе – это тоже очень интересно. Мы шли на маленьком корабле, рядом дельфины летали. Советую проплыть именно на корабле – за 15 дней можно объехать всю французскую Полинезию.
– Где еще мечтаете побывать?
– Есть одна идея: хочу собрать большую компанию и через Аргентину и мыс Горн заехать в Антарктиду. Но для этого нужно уходить в круиз на месяц, оставлять детей дома.
– Сколько всего стран посетили? Отмечаете их где-то?
– Да, у нас есть карта, в которую вколачиваем кнопки. 56 стран пока, в некоторых был по нескольку раз, но хочется побольше, конечно.
«Сыну больше нравится теннис»
– В «Зените» вы раньше много общались с Томашем Губочаном. Почему именно с ним?
– Просто жили по соседству, были самыми молодыми в команде. Приезжали в одно время: то я его забирал, то он меня. Томаш – хороший, приземленный парень из обычной семьи. Мне с ним было легко.
– С другим другом, Олегом Самсоновым, в Нальчике познакомились?
– Да, мы целый год жили в одной комнате, постоянно общались.
– Почему у него не получилось заиграть на самом высоком уровне?
– После того, что произошло в Краснодаре, он играл, но понял, что тяжело вернуться в футбол. Нужно заканчивать и начинать новую жизнь. Но мы общаемся до сих пор.
– У ваших детей довольно необычные имена…
– Когда выбирали имя для мальчика, составили список из пяти, а потом просили знакомых убрать по одному. Но в итоге все равно выбрали сами и остановились на Севастьяне. А имя Мирра как-то само пришло.
– Севастьян станет футболистом?
– Скорее всего, нет. Он больше любит теннис, чем футбол.
– За последние два-три года у вас друзей стало больше или меньше?
– Больше. А почему их должно было стать меньше?
– Не все остаются рядом, когда человек был на виду, а потом попал в такую ситуацию, как вы.
– А я никогда с такими людьми и не общался – только с близкими. Мой круг – это семья и настоящие друзья.
– За счет кого их тогда прибавилось?
– Просто круг друзей за три года расширился.
– Жить остаетесь в Петербурге?
– Да. Здесь у меня теперь вся семья, дети родились. Питер уже стал моим домом. С ним и планы созданию футбольного клуба связаны.
Фото: ФК «Зенит», РИА Новости/Алексей Филиппов, РИА Новости/Саид Царнаев
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
