Недавно наши футболисты получили от РФС рекомендацию воздержаться от курения кальяна и употребления экзотических чаев. Мы обратились к Николаю Дурманову, известному эксперту в этой области, за оценкой ситуации с различными источниками потенциальных допинговых проблем в российском (и не только) спорте.
– Что скажете по поводу рекомендаций РФС?
– Эта инициатива насчет кальянов, таинственных восточных травок, завлекательных пищевых добавок крайне своевременная, и она на самом деле касается не только футболистов. Любой профессиональный спортсмен должен следовать этим нехитрым правилам.
– Насколько все плохо и опасно?
– Смотрите. Берем кальян, и, исследуя этот вопрос, узнаем, что в курительных смесях постоянно встречаются наркотики, например, марихуана. Может быть и вариант похуже, когда там содержится дезоморфин, он же «крокодил», а иногда к нему добавляется та же марихуана. Не забудем про «спайсы» – синтетические аналоги марихуаны. Все эти субстанции запрещены и на допинг-контроле будут найдены, особенно если кальян был недавно. Но даже если давно – вещества очень коварны, могут законсервироваться в жировой ткани и снова появиться в моче через пару месяцев, когда начнутся интенсивные тренировки.
– Чего кроме кальянов стоит избегать?
– Восточные снадобья, особенно препараты индийской или китайской медицины. Вроде бы все здорово – тысячелетняя «Аюрведа» какая-нибудь или «рецепты императора Цин Хуан Ли». Присматриваемся: в некоторых из них есть запрещенка. Так, выяснилось, что после приема лекарств на основе экстракта мускусной железы кабарги, маленького оленя, меняется стероидный профиль спортсмена, что может быть расценено как следствие использования допинга. И подобных снадобий в Индии и Китае очень много, а разобраться с ними крайне сложно, это же не западная медицина, где, по идее, все ингредиенты должны быть указаны на упаковке. Тут состав плавает от партии к партии: в одной есть запрещенные компоненты, в другой нет. Поэтому лучше с ними дела вообще не иметь.
– Спортивное питание – тоже зона риска?
– Да, особенно средства для похудения. Это просто минное поле. Туда часто добавляют мочегонные средства – сильнейший допинг, по правилам WADA за него дисквалифицируют на четыре года. Логика производителя понятна: человек, принимающий такой препарат, часто ходит в туалет и теряет вес за счет обезвоживания. Поскольку цифры на весах становятся меньше, он купит это еще раз. Когда дело не касается профессионального спорта, все упирается в нагрузку на почки, но для элитного спортсмена, который регулярно проверяется на допинг, это просто харакири. Тем более что на упаковке данное вещество может быть и не указано.
– Получается, рекомендации РФС полностью актуальны и ни разу не смешны?
– Все верно, но нужно помнить еще и о том, что спортсмены – взрослые люди с достаточно насыщенной жизнью за пределами спорта. Периодически они попадают в ситуации, не поддающиеся контролю. Скажем, довольно часто животноводы используют сильнейшие препараты (либо анаболические стероиды, либо что-то похитрее, к примеру, кленбутерол), чтобы скот, причем не только крупный, но и птицы, набирал больший вес. Это настоящая беда азиатского и южноамериканского рынка, и случаи, когда кленбутерол из мяса, съеденного на ужин, обнаруживался на допинг-контроле, не редкость. Такова особенность профессии спортсмена: учитывать все аспекты и быть максимально бдительным. Так что инициатива РФС абсолютно правильная.
– Спортсмены и так по всем вопросам консультируются с врачом команды. Разве этого мало?
– Врач тоже не Господь Бог, как правило, у него хватает проблем и забот другого рода, чтобы вникать в химические тонкости. Да и нельзя сказать, что он хорошо образован в плане допинга и антидопинга. Кроме того, доктор может стать жертвой обстоятельств неодолимой силы, допустим, поддельных фармацевтических препаратов. Такое происходит сплошь и рядом, особенно за границей. К тому же спортсмен не всегда находится под врачебным присмотром.
– Зато до врача всегда можно дозвониться, разве не так?
– Да, но представьте: спортсмен на отдыхе в южной стране ударился головой, получил сотрясение мозга, и местные медики применяют стандартные схемы лечения, которые включают в себя мочегонные препараты или еще какие-то запрещенные субстанции.
– Кто должен решать в подобных случаях?
– В данном вопросе большая роль у антидопинговых служб. Они обязаны сразу же вмешиваться, фиксировать, чтобы затем, если на допинг-контроле произойдут какие-то казусы, была возможность отстоять спортсмена. Найти должным образом оформленные обстоятельства, которые либо смягчают наказание, либо дают возможность вовсе его отменить. И таких примеров достаточно много.
– Как доказать отравление кленбутеролом из мяса в ресторане? Это же практически невозможно.
– Кленбутерол – особая статья. Но, надо сказать, антидопинговые службы не очень с ним лютуют, потому что знают все эти варианты. Однако и по многим другим препаратам цепочку можно раскрутить и доказать: спортсмен или его медперсонал не контролировали ситуацию. А это как минимум смягчение наказания.
– Теперь про остальное спортивное питание, а не только про средства для похудения. Насколько тут все плохо?
– Последние лет 25-30 состояние в этой сфере описывается медицинским термином «стабильно тяжелое». И здесь нет никакого решения, потому что спортивное питание, как и фармацевтическая продукция, не может регулироваться. Попытки предпринимались в Европе, США, Китае, но особенность этого рынка такова, что сделать ничего нельзя. Как следствие, во многих странах мы имеем в спортпите в лучшем случае дизайн упаковки и информацию на ней. Ну и, возможно, иногда несколько образцов проходят контроль состава. Поэтому спортивное питание – стабильная угроза. И это не говоря о том, что большая часть продукции, которая продается в сегменте низких цен, почти наверняка подделка. Причем порой об этом не знает даже производитель! Он становится жертвой поставщика сырья, допускающего ошибку. Но существует и целенаправленное изготовление препаратов, содержащих допинг. Делается это по простой причине: для производителей рынок профессионального спорта не является основным и сколько-либо значимым. Они ориентируются на посетителей фитнес-центров, которые допинг-контроль никогда не проходят и задачи при тренировках имеют совершенно другие.
– Как вы, будучи специалистом в вопросах допинга, относитесь к историям, когда в качестве причины попадания запрещенного препарата в организм указываются секс или поцелуи? Верите в это?
– Биохимическая аналитика – точная наука. Может быть, самая точная из всей медицины. Поэтому когда кто-то говорит о подобных сценариях, все можно легко просчитать. Учитываются площадь слизистой, скорость всасывания через нее веществ и время их распада в организме. Примерно понятно, в какой концентрации и соотношении метаболитов эти вещества должны быть через определенное время. То есть такие сказки легко проверяются. Но тут мы затрагиваем самую важную тему последнего времени: кто выносит решение в данных эпизодах? Кто говорит «верю» либо «не верю»? Особенно это значимо, когда речь идет о каких-то пограничных случаях, если толком непонятно, принимал атлет что-то или же это некий взбрык организма, отразившийся на гормональном профиле. Так вот, в ситуации, которая окружает сегодня наш спорт, я почти на 100 процентов убежден, что российским спортсменам послабления и скидки не светят. В общей атмосфере истерического и негативного отношения к нашей стране хоть фолиант доказательств притащи, научные работы, протоколы экспериментов – ничто не поможет. В итоге несколько людей с оловянными глазками примут самое жесткое решение, просто потому что ты русский. И наоборот, отпустят того, кто накачан сильнейшими наркотиками, но у него есть справка, позволяющая принимать их легально.
– Так это мы не умеем оформлять подобные справки или ими злоупотребляют представители других стран, а у нас все честно?
– Во-первых, не умеем. В нашей стране это было как-то не принято, что связано с фундаментальной особенностью советского спорта, которую унаследовал российский: мы не любим больных детишек. Поэтому у нас они не занимаются спортом. Какие-нибудь скандинавы астматика будут тащить, всячески ему помогать и, возможно, в итоге получат атлета, имеющего разрешение принимать допинг, поскольку он действительно болен. А в России, скорее всего, астматического ребенка отбракуют на ранних стадиях. Поэтому наша спортивная медицина почти не применяет практику оформления необходимых документов.
Во-вторых, случается вот что. Врач, сверяясь со всеми стандартами и правилами, пишет справку: данному спортсмену показан прием препарата, отнесенного к допингу. Эта заявка попадает к людям, которые крайне негативно настроены по отношению к российскому спорту, а таких сейчас большинство. И они дают ответ: у указанного препарата есть разрешенные аналоги, прописанная доза не обоснована, диагноз вообще подтвердить не удалось. До свидания, пишите еще. Подобное – сплошь и рядом, тем более что наши врачи не очень хорошо знают медицинский английский, который необходим, чтобы правильно все оформить. Смыслы, нюансы, правильные названия, в том числе диагнозов, – достаточно сложная штука. Поэтому нам просто не дают разрешения на лекарства.
Но вот туда приходит какой-нибудь эскулап из Америки и говорит: «У меня тут пара маленьких гимнасток, можно им разрешить что-то на амфетаминовой базе?» – «А почему?» – «У них синдром гиперактивности и дефицита внимания». Это достаточно мифический диагноз, он не признается во многих странах, в том числе в России. Но ему разрешают. И из этих девчушек делают дежурных наркоманок.
Фото: РИА Новости/Владимир Вяткин
