Футбол

«После Шевченко в «Челси» осталась песочница». Еще один русский тренер в Англии

«После Шевченко в «Челси» осталась песочница». Еще один русский тренер в Англии
Фото: © Личный архив Алексея Квашнева
Андрей Квашнев тренировал сыновей Литвиненко, Зейналовой и Аджоева.

Поиграв в Вильнюсе, Донецке и Дрездене, Андрей Квашнев переехал в Англию и уже больше пятнадцати лет тренирует детей в Лондоне. 

– Я живу рядом с торгпредством России, у меня тренируются дети его сотрудников. После высылки дипломатов его хотят закрыть, а это же историческая территория. Во время войны в здание торгпредства попала бомба, а так как мы были союзниками, правительство Британии сказало: «Выбирайте любое место и стройте новое здание». Наши выбрали кусок земли, где проживал Карл Маркс, – до сих пор это место считается одним из самых престижных в Лондоне. Там проживала и царская семья – Михаил, брат Николая II.

– Как в этом районе оказались вы?

– Нашел здесь хорошую школу для ребенка. В 2002-м я доиграл в Литве, откуда родом, и оплатил обучение на тренерских курсах – на этом основании мне открыли туристическую визу. В Англии я видел будущее для своего сына – я не хотел, чтобы он учился в литовской школе, ему нужно было достойное образование.

До этого наша семья прожила пару лет в Германии. Я выступал в Дрездене по чужим документам, не то польским, не то венгерским, чтобы получить право играть в Евросоюзе, – особо сильно тогда паспорта не проверяли. Но в Германии я больше лечился, чем играл – сломал ногу, порвал связки, и это приблизило конец моей игровой карьеры.

– Как она начиналась?

– Я воспитанник «Жальгириса» и в пятнадцать лет был в нашей команде единственным русским. А это же конец восьмидесятых. Когда начал распадаться Союз, я даже на тренировках испытывал на себе ненависть со стороны литовцев. Кричали: «Бей русского!» А я сразу давал сдачи. Тренер отказывался меня отпускать, потому что я был важным игроком, но потом даже он потерял контроль над ситуацией, и я сказал, что уезжаю. Увидел в «Советском спорте» объявление о наборе игроков в артемовскую футбольную школу и вместе с дедушкой – партизаном, прошедшим всю войну, – поехал на поезде Каунас – Мариуполь. В Артемовске два раза в день играл в футбол и выучился в ПТУ на плотника-столяра. Мне это пригодилось в Англии – был перерыв в тренерской карьере, нужно было заработать, и я без проблем пошел на стройку.

После Артемовска попал в донецкий интернат – жили рядом с местом, где построили «Донбасс-Арену». Мои соседом по комнате был Сергей Ребров. В шестнадцать лет мы с ним пробились в дубль «Шахтера».

– Ребров потом ярко дебютировал в основе.

– Матч, в котором он забил свой первый гол за «Шахтер», был продажным. Полный стадион, Донецк проигрывал Киеву 0:1, Реброва выпустили на замену, и он почти первым же касанием сравнял.

– Он был не в курсе, что «Шахтер» должен был проиграть?

– Да куда там. Потом Киеву дали забить, а Сереге вручили микроволновку как лучшему игроку.

– Почему вы уехали из Донецка?

– Литовцы манили: «У нас отдельная сборная. Будем ездить по Европе. Возвращайся». Я вернулся, но уже к восемнадцати годам наигрался – неинтересно было бегать при пустых трибунах. После десяти тысяч, которые приходили даже на дубль «Шахтера».

– Чем занимались после того, как наигрались?

– Открыл с друзьями спортивное кафе, вложился в автосервис. Через пару лет меня опять позвали в команду литовской высшей лиги. Утром я открывал автосервис, запускал туда работников, потом шел на первую тренировку, возвращался в автосервис, контролировал процесс, потом второй раз тренировался, после чего шел закрывать автосервис. И так каждый день.

– Ваш последний клуб в Литве?

– «Ветра». Владельцем был деревенский бизнесмен из Тракая – такой же самодур, как Владимир Романов. Сам себя выпускал на поле. Он был не так стар, лет тридцать пять, но – абсолютно нефутбольный человек, а бегал в нападении в высшей лиге Литвы.

В Литве я играл против Адебайо Акинфенвы, который в девятнадцать лет приезжал в «Атлантас». Он такой огромный, что литовские тренеры не верили в него. Один специалист заявил: «Никогда не видел профессионального футболиста, который весил бы больше ста килограммов». Но Акинфенва доказал, что невозможное возможно, и недавно забил в Кубке «Ливерпулю».

– Трудно было устроиться на работу в Англии после тренерских курсов?

– Я посмотрел, как тренируют в академиях «Фулхэма», «Тоттенхэма» и «Кристал Пэлас», и ужаснулся. Бывшие игроки АПЛ не идут в академии. Вместо них тренируют ребята с частичной занятостью: днем они водители автобусов или сантехники, а вечером – детские тренеры. Для них это fun – им нравится футбол, и они по десять минут рассказывают мерзнущим детям, как надо играть. Отработали час, получили тридцать фунтов – и счастливы. А надо не говорить, а делать. Вместо болтовни – отрабатывать пасы и удары. Здесь никто не работает с душой – нет такого, как в Советском Союзе, где детские тренеры брали 6-7-летних игроков и растили их десять лет. Немцы же не скрывают: «Мы ничего не придумывали. Взяли советскую систему подготовки футболистов, усовершенствовали ее и довели до ума».

В общем, в 2006-м я организовал свою команду – для русскоязычных детей. Один мальчик – Юлиус Каспаравичюс – в тринадцать лет попал в «Вест Хэм», провел там три года, но потом ему не повезло – сломал руку и долго лечился.

– Он не остался в Англии?

– Нет. У него не британский менталитет. Почему Ребров не заиграл в «Тоттенхэме»? Он не общался. Если игроки идут пить пиво или играть в гольф, нужно идти вместе с ними. А Ребров был сам по себе.

Фото: © Личный архив Андрея Квашнева

– У Жиркова была та же проблема?

– Я как раз работал в «Челси», когда он там играл. Юра – добрый, улыбчивый парень, но не хотел учить английский, не хотел жить в Англии, придумывал травмы. Сколько я был в «Челси», он всегда круги наматывал, а не тренировался. Постоянно лечился. Даже кушал отдельно.

– Как вы попали в «Челси»?

– Я помогал Сергею Балтаче в одном из филиалов «Челси», а потом клубу понадобилась моя помощь, когда из тольяттинской академии Коноплева стали приезжать на стажировки игроки и тренеры. Первым приехал Роман Емельянов. Я сразу сказал: «Он никогда не будет играть на высоком уровне». Not intelligent enough. Не интеллектуальный игрок.

– Это было видно по тренировкам?

– По общению. Ему же Абрамович говорил: «Приезжай». Емельянов мог быть в «Челси» на постоянной основе, но у него в жизни нашлись другие интересы. Он бы вырос в футболиста совсем другого класса, но мозгов не хватило. Он уже тогда казался мне слишком пафосным для игрока, который ничего не добился. Даже Абрамович себя так не ведет. Помню, сидели за столом: не было воды, кто-то из тренеров поднялся, а Абрамович ему: «Сядь». Сам встал и сходил к холодильнику.

Но больше всего меня поразили своей некомпетентностью тренеры академии Коноплева. Тот же Игорь Осинькин, который позиционирует себя тренером, вырастившим Дзагоева (хотя тот приехал к нему уже умелым игроком). Сели разговаривать с Анчелотти. Осинькин попросил меня перевести: «По каким критериям вы отбираете футболистов?» Анчелотти засмеялся: «Вы же тренер, вы должны чувствовать, подходит вам игрок или нет. Какие могут быть критерии? Например, Баллак. Даже если он готов на пятьдесят процентов, он нужен команде, потому что создает баланс – делает то, что нужно именно мне как тренеру». Анчелотти мне очень сильно запал в душу. Он и внешне, и характером похож на моего отца. Единственный человек, кто на базе «Челси» спокойно курил. Так он отдыхал после тренировок.

– Кто из игроков «Челси» вас поразил?

– Джон Терри. Если бы он был простым пешеходом, как мы с тобой, он бы получил инвалидность. У него ужасная спина. Каждый день приезжал на базу на два часа раньше всех. Его массировали, кололи, что-то ему вкручивали, после чего он с улыбкой подходил ко мне и тренерам из Тольятти: «Привет. Я Джон Терри. Если что-то надо – обращайтесь». Первым выбегал на поле и уходил последним. Опять массаж. Бассейн. Почти целый день проводил на базе.

Запомнился Дидье Дрогба. После чемпионата мира-2010 он подхватил малярию, переболел, и у него появился комплекс, что он не вернется на свой уровень. После тренировок просил кидать ему мячи с флангов и десятки, сотни раз бил по пустым воротам. Чтобы наработать, вспомнить.

Кто еще? Чех! Это перфекционист. Говорили, что он знает десять языков. Не скажу насчет всех десяти, но по-русски он мог поговорить.

– Лэмпард так же общителен, как Терри?

– Немножко другой. Терри – разбитной, уличный пацан. Лэмпард же из более интеллигентной семьи. Он же футболист в третьем колене. Слушается отца, жесткого мужика. Хорошо вкладывает деньги. Лишнего не говорит.

– Шевченко застали?

– Нет, но после него на базе «Челси» осталась песочница. Двадцать на двадцать метров. Чтобы бегать босиком – будто по берегу моря. Он же, перейдя в «Челси», даже привез своего повара из Италии. Песочница была его капризом, ее строили специально для него, но она пригодилась и после его ухода – на ней и сейчас ребята восстанавливаются.

– Еще в «Челси» из академии Коноплева приезжал Илья Кутепов.

– Его облепили датчиками и посадили в mind room, которую с приходом Анчелотти создали в «Челси» по образцу «Милана». После тщательного исследования сотрудники «Челси» сказали, что у Кутепова очень хорошие задатки, но их надо развивать. В Англии бы он развился, а в «Спартаке» и сборной получает пока негативную прессу. Но в Англии нужно пахать в каждом матче, здесь нет заказной прессы, которая будет хвалить нулевого игрока.

– Чем вам запомнился Александр Глеб?

– Всей нашей команде расписывался на фотографиях и майках, дарил именные бутсы. В Лондоне его обожали больше, чем Аршавина. Он так же интеллигентен в обращении с мячом, как Месут Озил, живущий на соседней от меня улице. Когда встречаешь его в магазине, не скажешь, что это игрок-машина, но у него компьютер в голове – какой пас он вырезал Обамеянгу в игре со «Стоком»! Глеб был такой же – принимая мяч, предвкушал атаку на несколько ходов вперед. Удивительно: в футболе такой умный, а в жизни – без царя в голове. Он бы до сих пор мог пылить в «Арсенале».

– Вы тренировали детей известных людей?

– У меня играл сын Ирады Зейналовой, когда она работала корреспондентом Первого канала в Лондоне. Когда исполнялось сто пятьдесят лет федерации футбола Англии, она поехала в Шеффилд, куда прибыл Пеле. Я надавал ей десять маек. Ирада: «Куда столько!» Но Пеле молодец – все подписал. Одну из маек мы продали на аукционе в Литве – помогли тренеру, больному раком.

И до, и после смерти Александра Литвиненко у меня тренировался его сын. Но он был не очень перспективен. Сейчас у меня тренируются двое детей Боранбаева, владельца «Кайрата». Был и сын Гурама Аджоева. Я пытался устроить его здесь в какую-то академию, но он не заиграл даже в девятой лиге – куда ему с такой попой. А потом уехал к отцу в «Динамо» и сразу попал там в дубль.

– Чем занимались в Лондоне, кроме тренерства и строительства?

– Пять лет был скаутом частной академии, созданной на базе Олимпийского комплекса. Посоветовал тренерам пятнадцатилетнего мальчика, о котором узнал от Сергея Балтачи, – Адемолу Лукмана. Этот паренек забил нашей академии два гола, но тренеры сказали: «Что-то он нас не удивил». Через пару лет его продали в «Эвертон», а сейчас он играет в «Лейпциге» и в первой же игре забил победный мяч «Боруссии» Менхенгладбах. В прошлом году стал чемпионом мира U20. А тренеров академии он «не удивил» – вот тебе уровень английских тренеров.

Еще я помог с трудоустройством полузащитнику Юрию Мамаеву. Я увидел его на вильнюсском стадионе с больным перевязанным коленом. Тренер объяснил: «Его родители развелись, и он приехал из России с мамой». – «Давай я отвезу его в Германию». Взял и второго мальчика, чей отец оплатил нашу поездку. В «Карлсруэ» Юрку не взяли из-за проблем с коленом, но он несколько лет провел во второй команде «Штутгарта». Ему надо было оставаться в Германии, он играл бы там на хорошем уровне, но вернулся в Россию, потому что его маме нужны были только деньги.

Фото: © Личный архив Андрея Квашнева

– Самое трудное в вашей тренерской работе в Лондоне?

– С детьми у меня проблем нет, есть проблемы с большинством родителей. Они не понимают, что нужно наработать золотые часы, что практика – это самое главное. Семь часов в неделю заниматься в академии «Арсенала» – мало. В академии бельгийского «Стандарда» занимаются двадцать часов.

Сейчас я в основном работаю с детьми до четырнадцати. Даю им дополнительное футбольное образование. Мы работаем по полтора часа в день – за тренировку каждый делает не меньше тысячи пасов. Тренируются у меня и девчонки. С ними даже интереснее работать. Они очень ответственные, не ноют. Мальчика нужно учить терпеть боль, а у девочки это заложено генетически.

– Ваши родители остались в Литве?

– Да, в отношениях русских и литовцев все успокоилось. Литовцы – прагматики. Поняли, что перегибать палку нельзя и это может им аукнуться. Ущемления русских нет. Все-таки Вильнюс – это мегаполис, где живут и поляки, и евреи, и русские. Когда я в юности уезжал из Вильнюса, процентов семьдесят пять его населения были не литовцы. Это сейчас литовцев стало больше – съехались из деревень.

Кстати, моя младшая сестра Карина (от второго брака отца) – журналистка. Поступила в литовский университет, на год переехала в Америку, потом училась в Англии, а магистратуру получала в Испании. Фанатка биатлона, баскетбола. футбола. Долго работала на Marca TV, дважды уходила в декретный отпуск, а потом устроилась на Real Madrid TV.

– Вы болеете за «Арсенал»?

– Да нет, просто живу рядом и иногда посещаю «Эмирейтс». Ходил на игру со «Стоком» со своим другом, зубным врачом. В первом тайме чуть не заснули. При этом до матча перекупщики предлагали билеты на эту игру за двести фунтов. Рассчитывали на туристов, конечно. Представляю эмоции человека, который заплатил двести фунтов и увидел один удар в створ ворот. А Венгер относится к «Арсеналу», как своему ребенку, и не может его бросить, когда ему трудно. 

Фото: Mike Hewitt / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Michael Regan / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Shaun Botterill / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Ryan Pierse / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, twitter.com/Kvasniova, Личный архив Андрея Квашнева