Родившись в сибирском городке Усолье, Александр Рычков в семнадцать лет забил первый мяч московского «Локомотива» в чемпионатах России, а к двадцати пяти поиграл в четырех европейских лигах. Сегодня 43-летний Рычков играет в хоккей в родном Усолье и готовится к турниру в Сочи, но не отвлекается и от футбольных актуальностей: «Смотрели с женой матч с Бразилией, – говорит Александр. – Когда мяч попадал к нашим, я говорил: „Засекай, за сколько они его потеряют“. Два касания – и мяч возвращался к бразильцам».
– Ваш родной город славен хоккеистами (защитника Кривченкова в девяностые задрафтовал «Питтсбург», форварда Устюгова – «Детройт»). Как вас занесло в футбол?
– Стадион – через дорогу от моего дома. Под окнами. И отец, и все братья в футбол играли, вот и меня затянуло. Ездил на турниры по всей стране, играл за Иркутск, и в Красноярске приглянулся тренеру юношеской сборной. Меня вызвали на сбор в Сочи, а в Иркутске сказали: «Билетов нет». Обманули.
– Почему вас не выпускали из Иркутска?
– Я не их игрок, а из Усолья, семьдесят километров от Иркутска. Коренных иркутян не позвали в сборную, они обиделись, и меня, чужого, решили не пускать. Я передал это своему тренеру в Усолье, он связался с коллегой из юношеской сборной Юрием Смирновым, и в тот же день билеты появились. Я улетел в Сочи, где оказался в одной юношеской сборной с Лоськовым, Парфеновым, Коноваловым.
– Что потом?
– Из сорока человек отобрали команду, которая поехала на турнир во Францию. Представляете, какое это событие для пацана из сибирской глубинки? Так мы там еще и выиграли, а я получил приз лучшего футболиста.
– Как попали в Москву?
– Перед турниром во Франции мы играли товарищеский матч с дублем «Локомотива». Сразу после игры меня пригласил в свой кабинет главный тренер этого клуба Валерий Филатов (Юрий Семин тогда работал в Новой Зеландии). Я зашел к Филатову прямо в форме и услышал: «Хотим контракт с тобой заключить». А мне лет пятнадцать было, так что даже не думал – подписал. Поначалу не мог счастью своему поверить – думал, не со мной это все происходит. А потом вернулся из Франции и поселился на базе в Баковке, где моим соседом стал Дмитрий Аленичев.
– Подружились?
– Да, полтора года жили в одной комнате. Здорово друг друга дополняли. Я был вспыльчивый, заводился и-за любой несправедливости, а он – постарше же на два года – успокаивал меня в перерыве. На поле мы тоже быстро сработались – оба любили комбинационный футбол, в который сегодня играют испанцы. Валерий Филатов нас с Аленичевым очень поддерживал – в гости к себе приглашал, чтоб не чахли на базе.
– В «Локомотиве» вы застали еще чемпионат СССР. Помните дебют?
– В Донецке сыграли 0:0, и я набегался так, что ноги потом всю ночь дрожали. А вскоре вернулся Юрий Семин, и нагрузки увеличились. Усилилась и дисциплина (Филатов-то как тренер не такой жесткий). Это сказалось на мне. Я же в молодости чудил, спорил со старшими на тренировках. Мне говорят: «Беги за мячом». А я: «Беги сам. Ты же мяч пнул». – «Ты же молодой». – «Ну и что?» – «Ух ты какой, сибиряк».
– С Семиным тоже спорили?
– Конечно. Потом уж понял, что ему просто надо прокричаться, а потом он успокоится и пойдет с игроками в баню. Правда, несколько раз я пропустил тренировку, и он отчислил меня. «Все, Саш, едешь в Иркутск». Я дар речи потерял: «Как так?» – «А вот так». В тот же день администратор Коротков успокоил: «Тебя оставляют». Оказалось, тренер юношеской сборной созвонился с Семиным и уговорил его оставить меня в Москве.
– Сергей Овчинников и в двадцать один год был Боссом?
– Да, он тоже ко мне очень хорошо относился и стремился выдернуть с базы. «Давай погуляем! Чего тут сидеть». Или: «Поехали ремонт в моей квартире делать!» Мы прогуливались в городе, а потом ехали в его новую квартиру клеить обои.
– Первый гол «Локомотива» в чемпионатах России вы забили в манеже ЦСКА?
– Да, но мне было все равно где играть – на гарюхе, на камнях или в манеже ЦСКА. Тот гол я забил с паса Аленичева. Дима прошел по левому флангу, подал, а я остановил мяч и пнул в ближнюю девятку. О том, что гол – исторический, первый для клуба, я вообще не думал. Разницу между чемпионатами СССР и России еще не осознавал. Главная эмоция была: ни фига себе, я, 17-летний парень из Усолья, и забиваю за «Локомотив».
– Еще до того гола вы оказались в Мексике в составе сборной клубов России. Как это получилось?
– Должна была ехать сборная СССР, но из-за событий в стране поехал «Локомотив», усиленный вратарем Хариным, защитником Лосевым, форвардом Сергеевым. Играли в Мексике в невозможную жару: сначала в двенадцать дня, а на следующий день – в девять вечера. Дышать было нечем, мы уступили, но все перевешивало то, что я впервые играл на переполненном стадионе – собралось тысяч пятьдесят.
– В Бельгию вы уехали с травмой. Почему?
– В товарищеском матче за «Локомотив» повредил колено. Мне сделали операцию в ЦИТО. Навестить меня приехали Дима Аленичев и клубный водитель Ваня. Сказали: «Тебя приглашают на просмотр в Бельгию». Я не поверил. А оказалось, тренер бельгийской молодежки, которой я забил два гола на турнире в Венгрии, посоветовал меня директору «Стандарда» Роже Аротэ. Через два месяца после операции я вернулся к тренировкам, и помощник Семина Эштреков повез меня в Льеж. Тамошние доктора в первый же день положили меня на кушетку и ужаснулись: «Как же вам операцию делали? Колено-то распухшее. Надо жидкость выкачивать». Я решил: ну, все, не возьмут. Но директор «Стандарда» заступился: нет-нет, оставляем его. В Бельгии меня снова прооперировали, и через месяц я заиграл в «Стандарде», забыв о боли в колене.
– В интервью сайту болельщиков «Локомотива» вы говорили, что французскому языку вас обучала русская женщина, жившая в Бельгии.
– Да, Марья Ивановна, ей было лет шестьдесят. Занимался с ней два раза в неделю. Кроме того, на первые полгода директор «Стандарда» поселил меня к своим знакомым, к бельгийской семье, где было два сына, моих сверстника. С ними я быстрее выучил язык.
– Кого-то из игроков «Стандарда» разозлил приезд 18-летнего русского таланта?
– Были завистники. Не понимали, почему тренер меня ставит, а их – нет. Рассказывали тренеру, что Рычков пил пиво. А где факты? На тренировке-то я отработал. Только языком трепали – на поле же терялись. Я до такого никогда не опускался. В команде люди одним делом занимаются – работают и выигрывают. Если я слабее кого-то, я не пойду к тренеру жаловаться на конкурента.
– Вашим партнером по «Стандарду» был бразилец Андре Круз, игравший потом в «Наполи» и «Милане». Чем он вас удивлял?
– Он мне говорил: «Саня, тебе надо играть в Бразилии». Наверно, намекал на мою технику и умение играть в пас, хе-хе. Еще в «Стандарде» со мной играл Марк Вильмотс. Очень бодрый, боевитый полузащитник. Подбадривал всю команду после пропущенных голов и сам много забивал.
– Через год после вас в Льеж приехал колоритный румынский вратарь Богдан Стеля.
– Сначала у него не было машины, и я заезжал за ним по пути на тренировки. А он огромный, под два метра – и не мог влезть в мой спортивный автомобиль. Не помещался. Реально минут десять усаживался. В итоге плюхался на заднее сиденье и вытягивал ноги вперед. В Бельгии Стеля пробыл недолго – подменил травмированного Жильбера Бодара и уехал.
– Как вы оказались в «Лансе»?
– Директор «Стандарда» Роже Аротэ стал моим менеджером. Предложил недельный просмотр в «Лансе», после которого со мной подписали контракт. Правда, команду возглавлял Славолюб Муслин. Как тренера я его не воспринимал. Так же к нему относилась и вся команда.
– Почему?
– Человек виды спорта перепутал. За все сборы мы только пару раз тренировались с мячом. И никакой тактики. Бегали, прыгали, бегали, прыгали – и так несколько недель. Когда вышли на первый матч, не знали, что делать с мячом. Потому и чуть не вылетели во вторую лигу. Кое-как спаслись.
Его отношения с командой были не очень. Тренер должен чувствовать каждого игрока, общаться, а Муслин был обособлен. Потренировались, побегали – и все. На остальное ему было наплевать. После первых туров затеял эксперименты с составом, и команда улетела на четырнадцатое место – никто не понимал, что он творил. Я очень удивился, когда Муслин возглавил «Локомотив».
– Сблизились в «Лансе» с Марком-Вивьеном Фоэ?
– Конечно, мы и на поле располагались рядом, и жили в одной комнате перед выездными матчами. Фоэ, царство небесное, – жизнерадостный парень, любил петь, танцевать – особенно после голов. Не нервничал, не разорялся, был сдержан и спокоен – прекрасный опорник. Он был еще моложе меня, и я поражался его мощи и выносливости.
Подружился я в Лансе и с Владимиром Шмицером, который жил через подъезд от меня. Гостили друг у друга, гуляли, болтали. Помню, ругал его за гол в ворота сборной России на Евро-1996. Кстати, победителю того турнира Андреасу Кепке я забил свой единственный гол за «Ланс» – в матче на «Велодроме» против «Марселя». Обыграл на ложном замахе двоих защитников, обманул Кепке, упавшего в угол, и закинул мяч в дальнюю девятку.
– Во Франции вы нарвались на дисквалификацию за употребление марихуаны и сказали, что вам ее подсыпали в еду. Как все было на самом деле?
– После игры у нас был выходной. Знакомые позвали на день рождения в Голландию. На вечеринке были и русские ребята (человек пять), и местные – в том числе футболисты второй лиги. Выпили маленько, напоследок мне предложили чай с тортом. Кто мог знать, что они решат подшутить и подсыпать марихуану? Тогда я даже ничего не почувствовал, а через неделю – матч с «Монако»: на допинг-тест вызвали меня, Шмицера и какого-то африканца. Вскоре меня дисквалифицировали.
Тогда же на марихуане поймали Фабьена Бартеза. Он ответил: «Да какой это допинг? Идите вы куда подальше». Вернулся и продолжил играть – из клуба его не отчислили. Я же вернулся в Бельгию, куда мне позвонил Роже Лемерр, сменивший Муслина: «Я поручился за тебя перед директором. Никто тебя не выгоняет. Приезжай». А мне уже было неловко возвращаться. Вроде ничего не сделал, но знал, что про меня будут говорить за спиной.
Через год «Ланс» стал чемпионом.
– Куда поехали вместо «Ланса»?
– Вернулся в «Локомотив», потому что мой менеджер Роже подружился с Семиным и Филатовым и посоветовал: «Потренируйся в Москве. А я пока тебе клуб подыщу». Через неделю после моего возвращения в «Локомотив» предстоял финал Кубка России против «Динамо». Я был в составе и уже переодевался в раздевалке, когда зашел Эштреков: «Саня, погоди. Динамовцы сказали, что тебе нельзя играть». Я не вышел на поле, мы победили 2:0 и поехали праздновать в ресторан гостиницы «Россия». Там-то я узнал, что назавтра мне лететь в «Кельн».
– Что вас там поразило?
– Тренер Петер Нойрурер. Дружил со всеми игроками, прикалывался над нами: мог ткнуть незаметно в спину и спрятаться. Все работали в хорошем настроении, тренировались всегда с мячом, никакой бессмысленной беготни. На старте чемпионата мы обыграли «Дуйсбург» с «Вольфсбургом», но после нескольких поражений Нойрурера уволили. Пришел Лоренц-Гюнтер Кестнер из третьей лиги и давай чудить! Серьезное лицо, занудные тренировки – даже немцы его не очень-то переваривали. Он посадил на лавку меня и хорвата Горана Вучевича, пришедшего из «Барселоны». Воткнул в состав вратаря Менгера из третьей лиги и защитника Грассова из дубля «Баварии». Начался такой бардак, что мы опустились на последнее место.
– Как вас в «Кельне» встретил австриец Тони Польстер, обладатель Золотой бутсы-1987?
– Это корефан мой. На первой тренировке посмотрел, как я обхожусь с мячом, а потом в раздевалке сказал: «Медведь, ты будешь сидеть рядом со мной». Признал.
– Когда вы играли за «Кельн», некая югославская девушка подала на вас в бельгийский суд за попытку изнасилования. Чем закончилась история?
– Меня предупреждали, что есть такие девицы: постоят рядом с футболистом, наговорят про него ерунду и вытрясут все деньги. Мы оказались рядом на вечеринке. Она была старше меня на десять – пятнадцать лет. Видимо, решила с меня что-то поиметь. Наговорила на меня. Но адвокаты быстро разобрались и закрыли дело. Сам я насчет судебного процесса не напрягался – знал, что ничего плохого не делал.
– В «Лансе» и «Кельне» вы зарабатывали около двадцати тысяч долларов в месяц. Самая дорогая покупка?
– Себе я никакой роскоши не позволял. Нужно было помогать родителям, брату, сестре и племянникам.
– «Кельн» вы покинули после того, как полиция задержала вас за вождение в нетрезвом виде?
– Да, я ехал куда-то в выходной день, меня остановили, сообщили в клуб. Я махнул в «Базель» – эта команда тогда только поднималась. Сразу после просмотра получил десятый номер, стал лидером команды, вел игру, и Бышовец позвал меня в сборную России.
А через полгода в «Базель» пригласили нового тренера Кристиана Гросса, уволенного из «Тоттенхэма». Меня предупреждали, что он не терпит авторитетных игроков, ему нравится, чтобы говорили о нем, а не о футболистах. А я был в «Базеле», как Польстер в «Кельне». На меня молились все, е-мое. На первой же тренировке Гросс стал критиковать меня на повышенных тонах за неточный пас. Мы поругались, и он меня отчислил.
– Что дальше?
– После этого я сменил несколько команд в низших лигах Швейцарии и Германии и вернулся в Усолье. Вроде в Европе жилось хорошо, но дом-то все равно остается домом – здесь же все родные и друзья. Тут я женился, начал маленько тренировать, играл за молодых в чемпионате области, но три года назад мне сделали операцию на колене, и с тех пор могу играть только в хоккей, потому что там не бегаешь, а катаешься на коньках – каждый год участвую в Сочи в Ночной лиге. В мае опять поеду.
В восьмидесятые хоккейная команда нашего города дважды выиграла детский чемпионат СССР, при этом ее тренер – Геннадий Барабаш – не умеет стоять на коньках (он тренировал и хоккеистов, и футболистов). Его хоккеисты приезжали ввосьмером в Москву и обыгрывали ЦСКА и «Спартак», которых было по пятнадцать человек!
– Вы играли в молодежной сборной с Хохловым, Радимовым, Семаком, Кечиновым. Почему провели за нее только пять матчей и разминулись со взрослой сборной?
– У нашей молодежки был шикарный состав, нам пророчили финал Олимпиады-96 против Бразилии, но в отборочном турнире мы уступили шотландцам и сыграли вничью с финнами, которым раньше забивали по семь-восемь мячей. Во время матча в Турку я спорил с французским судьей Коломбо, считал, что он подыгрывал финнам, не мог молчать. В коридоре, ведущем в раздевалку, кто-то толкнул Коломбо, а он повернулся и решил, что это я – наверно, потому, что в игре я больше всех возмущался. И меня на два года отстранили от матчей сборных.
Через три с небольшим года мне позвонил Гаджи Гаджиев, помогавший Бышовцу в первой сборной: «Саня, приглашаем тебя на товарищеский матч в Бразилию». Базельские газеты радостно сообщили: «Рычкова вызвали в сборную!» А на следующий день Гаджиев перезвонил: «Мы тебя и так хорошо знаем. Возьмем лучше игроков, которых нужно проверить». В Бразилии сборная проиграла 1:5, и вместо Бышовца пришел Романцев, который про меня уже не вспоминал.
Фото: Tobias Heyer / Staff / Bongarts / Gettyimages.ru, Shaun Botterill / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Martin Rose / Staff / Bongarts / Gettyimages.ru, РИА Новости/Владимир Родионов,
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
