Лучшее в 2017-м. Андрей Аршавин – про Казахстан, Евро-2008 и русскую жену Риксена

Игрок «Кайрата», экс-капитан сборной России и «Зенита» дает большое интервью Евгению Дзичковскому.

Казахское гостеприимство беспощадно. Вооружитесь этой правдой перед визитом в страну, и вам будет легче противостоять продукции местных животноводов, подстерегающей на каждом шагу. В неиссякаемых количествах. Всех видов и форм.

Но крики «Ар-ша-вин!» на трибунах Центрального стадиона Алма-Аты имеют другое происхождение. 36-летнюю российскую звезду уважают не только как гостя – как футболиста. Я побывал лишь на одном матче «Кайрата» и не слышал, чтобы скандировали чью-то еще фамилию. Хотя, допускаю, дыряво слушал — следил за Аршавиным.

Он не изменился ни внешне, ни поведением. На поле все той же комплекции человек, исполняющий временами что-то улетное, любящий постоять минуту-другую на фоне щитов с рекламой режиссера Бекмамбетова, показать партнерам руками, что им делать и куда идти. Он по-прежнему условен в обороне, но наделен креативом и на удивление неплохой физической формой.

Игру Лиги Европы «Кайрат» — «Скендербеу» я провел рядом с местным комментатором. Из репортажа узнал много нового. Жаль, не много понял: комментатор звучал по-казахски. Но фамилия Аршавин была употреблена им бессчетное число раз. Что закономерно. Команды сыграли 1:1, Андрей Сергеич выдал голевой пас, а про пропущенный мяч он сам расскажет ниже.

Утром, убедившись в беспощадности казахского гостеприимства на практике и перепутав часовые пояса, я выдвинулся на базу «Кайрата». Как вам сказать про это сооружение, чтобы не обидеть Сергея Галицкого? Оно лучше, чем у «Краснодара». Просторнее. Упакованнее. С криосаунами и прочим современным фаршем. С отдельным зданием-тренажером, где в игрока автоматически летят мячи, а он кладет их во вспыхивающие повсюду квадраты (говорят, такое же у дортмундской «Боруссии»).

С крытым манежем. Несколькими идеальными полями. Аллеей звезд с отпечатками ног Евстафия Пехлеваниди, Курбана Бердыева, далее по списку.

С картонным тренером Кахабером Цхададзе и пресс-атташе аналогичной текстуры, ведущими вечную безмолвную пресс-конференцию.

С молодым Юрием Семиным на исторических стелах.

Наконец, с английским бульдогом Беней в будке из материалов ценных пород. Впрочем, это он когда зевает – Беня. А когда облачается в форму «Кайрата» — Бенедикт. Судя по выражению морды – не меньше чем Камбербэтч.

Аршавин был встречен в коридорах базы на этапе послематчевого восстановления.

— Сколько еще? Минут двадцать?

— Больше, — был ответ.

С этого и начали.

— Восстановление в 36 лет – процесс не быстрый?

— Сам процесс стандартный. В парилку, говорят, нужно не меньше семи раз заходить… Столько не выдерживаю, хотя баню люблю. А вот организм времени на восстановление требует больше. Теперь после матча едешь домой, а не в разные другие места. Как когда-то.

— Может ли футболист Аршавин спокойно появляться в разных других местах Алма-Аты?

— Могу. В прошлом году ажиотажа было больше. Сейчас люди привыкли. В те места, где бываю, ходит примерно один и тот же круг. Для них мое присутствие не связано с излишним ажиотажем.

— Сколько за вечер автографов даете?

— Иногда ни одного. Иногда много.

— Вам 36, а популярность не спадает. И не только в Казахстане. То вас в «Зенит» возвращают, то в сборную сватают. Редкие ваши интервью – ходовой товар. Как к этому относитесь?

— Такое со мной давно, с самого начала карьеры. И продлится до тех пор, наверное, пока не закончу с футболом. «Воспринимай популярность как неизбежное и сопутствующее», — учили меня в молодости. Воспринимаю.

— Корни этого интереса, по-вашему, футбольные или человеческие?

— Если бы играл в 10-й лиге и не забивал, вряд ли мое слово что-нибудь значило бы на довольно продолжительном отрезке времени. А еще я думаю, что мои мысли как правило неординарны. Хоть и не стараюсь оригинальничать. Значит, учительница литературы не зря вкладывала в меня умение правильно составлять слова.

— К каким книгам привила вам любовь та учительница?

— Любимой нет. Читать стал поздно, лет в 17-18. Немного, и что попадется. Частые сборы, переезды надо было чем-то заполнять. Дома или на базе и сейчас почти не читаю – только в дороге.

Открыть видео

— В первом матче Лиги Европы против албанцев «Кайрат» сыграл вничью – 1:1. Насколько далека была эта игра от лучших для вашей команды?

— Думаю, не дотянет до середины шкалы. Оказалось, «Скендербеу» умеет играть в футбол. Соперник выглядел намного лучше нас, а мы к этому оказались не готовы. (В ответном матче «Кайрат» проиграл 0:2 и вылетел из Лиги Европы. — «Матч ТВ»).

— Собственную игру так же оцените?

— Ну, не знаю. Возможно, она была яркой, но недостаточно эффективной. А лучше бы наоборот.

— Вашу фамилию трибуны скандируют в каждом матче?

— Чаще такое случается в еврокубках. Может, другие болельщики приходят. Или больше платят за билет, вот и хочется покричать.

— Кажется, вы поучаствовали в обоих голах.

— Вы про пропущенный? Наверное, стоило побежать за своим албанцем, когда он пошел к лицевой. Заузиться, чтобы не подал с фланга. Но догонять не стал, сместился в центр – и они сравняли.

— На сколько процентов вы уже казах?

— Ни на один. Я русский.

— Речь не о составе крови, естественно.

— Нет, я остался европейцем. Не приобрел местных привычек, не соблюдаю обычаев.

— Понять этот народ, страну, культуру удалось?

— Как устроена жизнь в городе, куда и когда пойти, поехать, — это знаю. Но понял ли культуру?.. Как ни странно, не вижу особой разницы между людьми в Алма-Ате и, допустим, в Краснодаре. Все говорят по-русски, ведут себя похожим образом. Нет больших отличий от России.

— Мне Алма-Ата тоже показалась похожей на Краснодар.

— Внешне, может, и нет. Скорее, ментально. Надписи на казахском везде дублируются по-русски. Названия улиц сложно запомнить, но есть подсказки. Улицу Достык, например, почти все называют улицей Ленина, как до переименования. Некоторые вообще не знают, что она Достык.

— Что это, кстати?

— Дружба.

— Из местного бытового что-то полюбилось?

— Стал часто есть конину, если говорить о кухне. Она и раньше нравилась, но везде считается деликатесом, дорогая, — а здесь доступная. Летом часто езжу на «Восемь озер» — комфортный отель с бассейнами в степи. Люди купаются, загорают. На Чимбулак, естественно, — горный курорт совсем рядом с городом. К лыжным спускам равнодушен, но красиво.

— К чему здесь трудно привыкнуть?

— Да ни к чему. Все нормально, никакого дискомфорта.

— Как семья воспринимает вашу казахстанскую командировку?

— Поначалу был скепсис – все-таки Алма-Ата, далеко лететь. Потом привыкли. Пару месяцев живут со мной, пару месяцев – в Санкт-Петербурге. В принципе нормально.

— У вас же четверо детей?

— Шесть. Двое – второй жены.

— Собирали их когда-нибудь вместе?

— Никогда.

— Трое во втором браке с тремя от первого знакомы?

— Нет, конечно. Я не видел их уже три или четыре года.

— Свербит на душе?

— Было трудно. Сейчас полегче.

— Повидаться нет возможности или желания?

— Я скажу – возможности. Другая половина, если ее спросить, ответит: желания. Созваниваюсь с детьми иногда. Очень редко.

— Как реагируете, если не попадаете в основу «Кайрата»?

— У таких случаев разные причины. Когда-то понимаю их, когда-то нет. Сильно не переживаю. Уже не стоит, наверное.

— Но самолюбие-то никто не отменял. Все-таки Аршавин – имя.

— Когда все логично, это не вызывает эмоций. Бывает и по-другому, на мой взгляд. Когда не вижу логики. Но в обоих случаях не пытаюсь выяснить причины. Самолюбие не настолько задето, чтобы демонстрировать злость.

— Вы сказали как-то, что Казахстану лимит нужен, а России – не факт. В чем разница?

— Отмени лимит, и в Казахстане никому из местных на поле места не найдется. В России все-таки кто-то останется.

— Кто? Сборную из 30 человек набираем.

— Кто-то будет. Меньше, чем при лимите, но все же. Когда его совсем не было, русские играли, верно? Все зависит от уровня футболистов. В основе богатых клубов могут оказаться только иностранцы. А в бюджетных все равно станут играть свои.

— Они и сейчас играют. Но так, что в «молодежку» центральных защитников из ФНЛ берут.

— Неважно. Провал есть, но он ведь не сейчас случился. Его оттягивали-оттягивали-оттягивали… И чем дольше оттягивали, тем глубже все провалилось. Разруха закономерна. У нас вообще футбол строится сверху вниз, а не снизу вверх, как должно быть. Но цены на россиян в последнее время все же немного упали.

— Кризис.

— Не только – рынок тоже.

— При госфинансировании – рынок? Ладно, давайте о вашем вице-капитанстве в «Кайрате». Оно формально закрепляет неформальное лидерство?

— Даже без вице-капитанства был бы лидером. Где бы ни играл, всегда им становился. Я лидер по натуре, не могу быть не лидером. Другое дело, что иногда команда это воспринимает, а иногда нет.

— «Кайрат» воспринимает?

— Думаю, да. Точнее, надеюсь. Возможно, не все, но в целом так и есть.

— Часто включаете лидера? Мобилизуете, сплачиваете, пеняете?

— Специально никогда этого не делал. Поступаю в любой ситуации так, как чувствую. Не задумываюсь, лидерство это или нет. Часто подсказываю партнерам на тренировках и в игре. Они порой обижаются. И даже чаще обижаются, чем слушаются. Но по-другому не могу.

— Вы вошли в топ-10 лучших российских бомбардиров?

— Пишут, что у меня 143 гола, а на самом деле 145. Казахстанские голы мне почему-то не торопятся засчитывать. Знаю, что сравнялся с Гавриловым и Тихоновым. Это как раз на границе «десятки». У Черенкова, который на 9 месте, 149 мячей.

— Как вам перемены в «Зените»?

— На взгляд со стороны, футбольные. И логичные: хороших футболистов набрали. «Зенит» — фаворит сезона.

— Перемены не только в команде, но и в клубе. Пришел Сергей Фурсенко.

— Максим Львович Митрофанов был не настолько далек от философии Сергея Александровича, чтобы говорить о глобальной смене курса. У них схожие взгляды на клуб и футбол.

— А у Манчини и Луческу?

— Итальянец мне всегда нравился как игрок. Как тренер он привел «Манчестер Сити» к долгожданному чемпионству, английские болельщики были благодарны ему за это.

— Этим летом в «Зените» звучала в трансферном смысле и ваша фамилия. Как восприняли полунамеки?

— Спокойно. Движений-то не было.

— Но надежда жила?

— С чего? Слухи, не более.

— Манчини днями ранее сказал, что Аршавин для «Зенита» — не то же самое, что Тотти для «Ромы». Царапнуло?

— Читал. Понял так, что Тотти провел в «Роме» всю карьеру, больше четверти века, а обо мне в «Зените» такого не скажешь. Хотя Манчини вряд ли много знает о моих отношениях с «Зенитом». А как игрок Тотти намного легендарнее, не поспоришь.

— Есть уверенность, что Алексей Миллер после завершения вашей игровой карьеры пригласит в «Зенит»?

— Уверенности нет. Потому что не думаю об этом.

— За долгие совместные годы в футболе вы и глава «Газпрома» стали не чужими людьми, наверное.

— Это не то чтобы миф, но… На самом деле общение всегда сводилось только к футболу и «Зениту». Мы никогда не говорили по телефону, допустим.

— Менеджером в родном клубе себя видите?

— В данный момент нет. У меня контракт с «Кайратом».

— Но контракт заканчивается в этом году.

— Жизнь покажет. Далеко не заглядываю.

— Нет ощущения, что, оставаясь игроком в 36, крадете годы у своей новой жизни?

— Наоборот, выцарапываю у старой! Меня страшит будущее, потому что я его не знаю. Боюсь того, что будет после, вот и продлеваю подсознательно карьеру игрока.

— Говорят, быстрее начнешь…

— …быстро закончишь? Так или иначе это случится. Но любой футболист, думаю, оттягивает этот момент. Реально любой. А мне еще и везло: никогда не было травм, ничего не болит, выхожу на тренировки, не обматываясь бинтами. В глубине души думаю о будущем, конечно, И уже давно, такие мысли не отгонишь. Но опасений пока больше, чем понимания, как быть.

— Вы как больной, которого пугает не столько болезнь, сколько диагноз.

— Наверное. Лучше не знать и умереть, чем мучиться, лечиться и прийти к тому же финалу.

— Знаете, кем стал Кержаков?

— Слышал про назначение его в систему подготовки «Зенита». Размытая формулировка. Но это не важно, такие, как он, должны оставаться в клубе. И продолжать развиваться с помощью клуба в той области, в которой они хотят. За границей так везде. И это нормально.

— Телеэкспертом Кержакова представляете?

— Вполне. У него хорошее чувство юмора, острое слово. Узнаваемое лицо, симпатичный парень, о футболе может говорить с пониманием. Где-нибудь на английском ТВ такой человек точно был бы востребован и получал бы громадные деньги.

— А себя в телевизоре представляете?

— Ну, я могу говорить о футболе. Одно дело, правда, отвечать на вопросы, пусть даже в студии, другое – комментировать. Второе сложней.

— В сборной России два зенитовца – Смольников и Жирков. Оба – не питерские воспитанники. Прокомментируете?

— Взяли бы Кокорина, Шатова и Дзюбу, было бы пять. С Лодыгиным шесть. Но так сложилось. Занял бы «Зенит» первое место – больше его игроков вызвали бы в сборную.

— Разница в два места настолько повлияла на выбор Станислава Черчесова?

— К чемпионам другое отношение. Если же говорить о зенитовской молодежи, то пока я играл в «Зените», не видел ни одного юниора, который был бы по уровню близок к нашей группе, но ему не дали раскрыться. Хотя тренировался и играл со многими. Обычные ребята, кто-то получше, кто-то похуже. Кого-то потеряли, как Шейдаева, хотя не имела права Россия, на мой взгляд, терять такого нападающего.

— Подготовка резерва – управляемый процесс? Или дело в генетике и урожайных поколениях?

— В 90-х годах система была разрушена. В секции стало ходить меньше детей, снизился уровень детских тренеров, ухудшились условия. Вы сейчас, конечно, скажете про Исландию. Но там такой взрыв тоже раз в двадцать лет, если не реже. К тому же все исландцы-сборники играют за границей с тинейджерского возраста. И формируются там как игроки.

— С какими чувствами наблюдали за инстаграм*-опереттой с участием Дзюбы, Кокорина, ладоней и носов?

— Ни с какими, потому что меня нет ни в одной социальной сети. Читал в СМИ, видел фото. Но что это и о чем это, не вдавался особо.

— Сами часто конфликтовали с тренерами за карьеру?

— Через инстаграм* точно нет. Через телевизор случалось. В том же «Зените». Потом тренеры были немножко в шоке, но ничего страшного – справлялись.

— То есть дистанционный обмен «месседжами», по-вашему, допустим.

— По идее, учат сначала говорить в лицо, а уже потом публично. Но мне было как-то легче «заходить» со стороны. Не потому что боялся. Нелепо идти тренеру и говорить, что думаешь про футбол так, а не иначе. Тем более я был тогда вроде как молодым.

— Целенаправленно доносили свою мысль через СМИ? Или вырывалось?

— Демаршей не планировал. Спрашивали – отвечал. А говорить общие фразы – не мое.

— Были на новом стадионе в Петербурге?

— Полгода в России не был, не то что на стадионе. Лететь же на один день при трех днях отдыха не совсем удобно.

— Вспоминается Евро-2012. Там кратковременный перелет после группового этапа, говорят, не считался за труд. Был все-таки арендован чартер из Варшавы и обратно?

— Несколько футболистов заказали самолет, это правда.

— Вы должны были лететь с ними?

— Нет.

— Несколько – это сколько?

— Не знаю точное количество. И до фамилий тоже не дойдем.

— Вас когда-нибудь заедала тоска по родине настолько, чтобы взять чартер и метнуться на денек?

— Ни разу не заказывал частных самолетов за свои деньги. Летал, но платили другие. Либо отправляли меня куда-то, либо хотели видеть где-то.

— Частный борт не снимали из экономии? Удобно же.

— Не интересовался, сколько это стоит, но обычные рейсы вполне устраивали.

— На стадионе в Питере вас не было – но сборную-то видели на Кубке конфедераций?

— Ее матчи совпадали с матчами «Кайрата». 15 последних минут против Португалии – все, что я видел.

— Невыход из группы закономерен?

— Сборная России проиграла тем, кому должна была проиграть, и обыграла тех, кого должна была обыгрывать. Мексика с Португалией – серьезные соперники, хотя стиль португальцев мне не нравится. И во Франции не нравился, где они победили. Но построения сейчас те же, победные. У Мексики же играет как раз то поколение, которое победило бразильцев в финале лондонской Олимпиады. Интересная команда.

— После матча с ней все говорили об ошибке Акинфеева. А была ли она? Вратарь рассчитывал принять мяч в штрафной, но никак не ожидал такой прыти от мексиканского форварда.

— Мексиканец молодец, что понесся на мяч с риском получить травму. Но ошиблись и вратарь, и защитники, не угадавшие развития событий. Думаю, если бы на поле была оборона ЦСКА, такого не случилось бы.

Открыть видео

— Кстати, о возрасте. Говорят, скорость в спорте уходит первой.

— Верно, но для защитников она менее важна, чем для игроков атаки.

— А для вас? Одним из ваших главных преимуществ всегда казался взрывной старт.

— Соглашусь, но в чемпионате Казахстана моего хватает. И против албанцев в Лиге Европы хватало. Резкость действительно уходит – но потихонечку. Правильным восстановлением этого не вернуть. Физиология.

— Чего ждать от сборной на чемпионате мира?

— Смотря что считать успехом. Из группы выйти, конечно, можем. Могли ведь лучше сыграть против Мексики с Португалией? Вполне. Попадутся проходимые соперники через год – будем в плей-офф.

— Ваша фраза насчет ожиданий и проблем пошла в народ. Сколько нам ее еще повторять?

— Думаю, долго. Не вижу предпосылок для выхода в полуфинал, допустим, большого турнира. Уже говорил: тема уходят корнями в детский футбол, а он точно не развивается. Дай бог, чтобы не умирал.

— Нет ощущения, что успех 2008 года связан с исключительностью отдельных футболистов, а не с чем-то системным?

— Именно такое ощущение и есть. С исключительностью отдельных футболистов и очень хорошим тренером. Почти все в той сборной – дети советской футбольной школы, мы успели вырасти в других условиях. 2008 год был исключением, а не правилом, понимал это еще тогда. Говорил партнерам: «Наслаждайтесь, такого в вашей жизни больше не будет». Да, могли пробиться в ЮАР в 2010-м, выйти из группы в 2012-м, но и это – отголоски советской эпохи, закат поколения.

— Корили себя за удаление в игре с Андоррой, из-за которого пропустили два первых матча в Австрии?

— Корил – не совсем верно. Переживал. Но если тебя бьют по ногам всю игру, трудно однажды удержаться от ответа. Может, оно и к лучшему, кстати.

— Что? Удаление за месть «почтальону»?

— Пропуск двух первых матчей. В третьем и четвертом играл свежий.

— Не спрашивали себя про вояж в «Кубань»: «Что это было?»

— Пригласили играть – согласился. Но пришел в тот момент, когда хозяина нет, а игроки, тренеры, руководство – все врозь. И непонятно, для чего вообще существует команда. Да еще и без денег. Получил самую серьезную в карьере, но вообще-то мелкую травму. Пытался тренироваться, сделал операцию, спасибо краснодарским врачам. Заросло, работает. Люди в клубе и болельщики хотят, чтобы «Кубань» была, мечтают о возрождении. Дальше – сплошные «но».

— Зачем же соглашались на переход?

— Не знал. Поговорил с Дмитрием Хохловым, тренером. Встретился с губернатором. Хозяин клуба Олег Мкртчан сказал, что будет платить вне зависимости от обстоятельств. Не платил. Но перед уходом со мной полностью рассчитались, человек слово сдержал.

— Следите за судьбой тяжелобольного одноклубника по «Зениту» Фернандо Риксена?

— Русской женщине, которая с ним живет и родила ему ребенка, надо ставить памятник. Он и жив-то благодаря ей, насколько знаю. Только русские женщины способны на такую любовь и заботу. Героизм, которому уже не один год. Ладно бы еще денег много было. Но их нет. Люди жертвуют, все уходит на лечение и ребенка. Неизлечимая болезнь Риксена – большая беда. А человек замечательный. Всегда говорил, что думает, невзирая на чей-то статус и звездность. Мужик.

— Стремление Риксена говорить правду и вас коснулось, если вспомнить историю, рассказанную им в книге.

— Я ее не помню, честно говоря. Было много всяких историй – и лучше, и хуже.

Открыть видео

— Вы в известном состоянии пинали ногами полицейскую машину – что может быть хуже?

— Опровергать не стану, но правда, не помню. С ДПС в Петербурге у меня всегда были хорошие отношения. Хамить совершенно не требовалось, наоборот, учили в свое время: улыбайся, будь доброжелателен и не наживешь проблем. Не представляю, по какой причине мне могло понадобиться такое сделать.

— И телефона главы ГУВД в вашем смартфоне нет?

— Отсутствует.

— Подобные моменты – издержки молодости? Или страна так устроена?

— Симбиоз. Больше от молодости, но и от того, что нас любили в городе. С другой стороны, когда еще это делать, как не в том возрасте? Сейчас уже не так интересно.

— Молодыми были все, но вольности прощались некоторым. Отрыв от народа.

— Не сказал бы. Наоборот, все было при народе, ни от кого не прятались (смеется). Мы не хотели кому-то что-то демонстративно показать. Просто хорошо отдыхали. Потому что хорошо работали. Мы так жили тогда. И нам никто не мешал, напротив, даже помогали.

— Бизнес у вас остался?

— Никакого.

— Отпуска где проводите?

— Чаще на Мальдивах. Новый год встречал в Москве.

— Что означает ваш 28-й номер в «Кайрате»?

— Президент клуба предлагал 23-й, но я говорю: «Хотите, чтобы выдал карьеру, как в «Арсенале»? Давайте что-нибудь свеженькое». Можно было выбирать до 30-го, а так я что-нибудь побольше взял бы. Какой-нибудь 81-й.

— Чем сейчас занимается Владимир Быстров?

— Быстрый? Просится сюда, в Казахстан. Катается на лодочке по Питеру.

— Проект «Арарат» не вызывает у вас улыбки?

— Проект как проект. Развалится или нет – какая разница? Людям есть где играть – нормально.

Фото: ФК «Кайрат», РИА Новости/Игорь Руссак, РИА Новости/Максим Богодвид, ФК «Зенит», РИА Новости/Виталий Тимкив, РИА Новости/Виталий Белоусов, globallookpress.com

* Соцсеть, признанная в России экстремистской

Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.