Роман Дьяков был исполнительным директором самого яркого «Динамо» двадцать первого века (с Ворониным, Семшовым, Самедовым и Кураньи в атаке), а прошлым летом занял ту же должность в «Химках». Он рассказал:
- Как из болельщика «Динамо» превратился в финансового и исполнительного директора клуба
- Почему потребовал уволить из клуба Константина Сарсанию
- Почему Божович подшучивал над Ворониным
- Как «Динамо» отказалось от Де Брюйне
- Что разочаровало в Силкине
- Как вместо Тадича «Динамо» взял Нехайчика
- В чем секрет успеха «Химок»-2020/21
- И что Роман хочет изменить в российском футболе
«В клубе нет нормального контроля за финансами. Разберись»
— Как стали болеть за «Динамо»?
— Из-за хоккея — четыре года играл в динамовской школе. Болеть за «Динамо» было уже не модно, в своем окружении я был практически одинок, и это было вызовом. Я даже обвинял одноклассников, болевших за «Спартак» и ЦСКА, в дешевом популизме.
— Почему бросили хоккей?
— После четырех лет понял, что бесперспективен — слишком легкий. Не очень любил силовую борьбу, так что надо было уходить. Зато годы спустя, идя от метро на работу в «Динамо», испытывал приступы дежавю — в детстве-то занимался в тех краях еще и плаванием с шахматами.
— Ездили болеть за «Динамо» в другие города?
— Несколько раз, без экстрима. Хотя, например, был в Питере, когда там убили болельщика. Но не был в гуще — сторонился фанатов. Знал, конечно, кто такие Шпрыгин с Быковским, но не пересекался с ними. А вот домашние матчи на рубеже восьмидесятых-девяностых почти не пропускал. К тому же благодаря моей крестной, связанной с семьей Колыванова, мог иногда бесплатно сходить на матч «Динамо».
— Как устроились в «Динамо» в 2007-м?
— Чудесным образом. В Центральном совете общества «Динамо» оказались два человека, с которыми я учился в одном институте и впоследствии пересекался по работе — Юрий Исаев и Сергей Сысоев. В момент относительно конфликтного расставания с Федорычевым руководители «Динамо» ввели в клубе должность финансового директора. Ведь клуб формально был одним из инвесторов в проекте реконструкции Петровского парка.
— Как в «Динамо» пришло ВТБ?
— Как я понял, ранее Федорычев договорился, что реализует весь проект реконструкции, но успел только вложиться в команду и возвести у малой арены незаконную пристройку. Говорили, что после тяжелых переговоров на нейтральной территории между представителями Федорычева и Общества бизнесмена из проекта попросили — с условием компенсации всех понесенных им затрат. Для этого в клубе появились кредитные средства от ВТБ.
— Почему обратились к вам?
— Сысоев с Исаевым знали меня как финансиста по предыдущей работе и попросили: «В клубе нет нормального контроля за финансами. Разберись». В банковской сфере я уперся в потолок, так что сразу согласился.
— Как «Динамо» отходило от сотрудничества с Федорычевым?
— Не было средств на выплаты больших зарплат, которые были предусмотрены в контрактах иностранных звезд, так что стояла задача быстро сократить затраты — вот и отдавали игроков почти бесплатно. По каждому трансферу, наверно, можно было бодаться, просить больше, но времени на это не было. По указанию сверху многие переговорные процессы взял на себя агент Жорже Мендеш. Он очень ценил это доверие. Я, можно сказать, до сих пор с ним на связи.
«Сарсания пытался меня коррумпировать. Это выглядело нелепо»
— Как работалось с Дмитрием Ивановым?
— Он сначала не хотел меня брать, не видел в моей работе смысла, но его убедили. Надеюсь, он быстро понял, что я не обуза, а в определенных вопросах мог быть опорой для него. Потом я очень жалел, что он покинул «Динамо». Между ним и сменившей его Людмилой Шумаковой был слишком сильный контраст.
— В чем?
— В эмоциональной вовлеченности. В подходе к управлению клубом. Было правильное разделение ответственности. Иванов здорово защищал Кобелева от любого внешнего воздействия. Это в том числе и обеспечило в 2008-м третье место. С появлением Константина Сарсании в должности спортивного директора эпицентр принятия решений сместился в его сторону.
— К чему это привело?
— Значительно снизилась финансовая дисциплина и аккуратность оформления затрат. Прямо сразу, начиная с покупки игроков у гибнущего ФК «Москва». Я заявил об этом, и Шумакова выдала мне увольнительную.
— Но вы остались?
— Меня спас Василий Титов, вице-президент, куратор клуба из ВТБ. Банка, который уже полностью финансировал клуб после Федорычева. Титов сказал, что я нужен лично ему. Так, по крайней мере, мне рассказывали.
— Для чего нужен?
— Думаю, со мной как с бывшим сотрудником банка людям из ВТБ было легко общаться при финансировании операционной деятельности клуба. Полагаю, с моей помощью Титов хотел следить за клубными финансами. Я продолжил работать, и в 2010-м Сарсания меня даже пытался коррумпировать. Это выглядело нелепо.
— Потом вы заняли его место?
— Я занял место Шумаковой. И сказал, чтобы в течение месяца с Константином Сергеевичем рассчитались: это было одним из моих главных условий. Я видел изнутри его разрушительную деятельность для клуба.
— В чем она заключалась?
— ВТБ выделил бюджет. Цифры точно не помню, но, допустим, двадцать пять миллионов долларов. А Сарсания потратил сорок пять. Тридцать пять в этом году, а десять взял из бюджета следующего года. Он был невероятно щедр. Думаю, дружить с ним было одно удовольствие, но в «Динамо» при нем творились странные вещи.
— Например?
— Директором академии взяли француза, который, как выяснилось, к методикам подготовки молодых футболистов имел далекое отношение. Но зато сразу потребовал, чтобы в Россию из Франции перевезли его тюнингованный мерседес. Оказалось, что он руководил скаутским департаментом в «Сент-Этьене».
— Что еще?
— Потом купили шестнадцатилетнего серба Марко Евтовича, которого никто в России не видел. Не смогли даже записи найти. Он мог прийти в клуб только через год, когда ему исполнится семнадцать, но деньги за него заплатили сразу. Агент Абрамов привез двух корейцев. Подписали. Один оказался сердечником. Через месяц ему операцию на сердце пришлось делать. Не хотели, чтобы он у нас умер. Прооперировали — и отправили обоих обратно.
— Нормально.
— Работая спортивным директором, Сарсания не мог отрезать свои агентские взаимосвязи, что тянуло «Динамо» не туда. Поэтому я и попросил распрощаться с ним.
— Его работа началась с приобретения Самедова, Чеснаускиса, Епуряну и Ребко?
— Да, из умирающей «Москвы». Через месяц клуб уже бесплатно раздавал игроков, а мы пульнули туда очень приличную по тем временам сумму и не менее внушительные агентские.
— Вы как финансовый директор не могли возразить?
— Тогда я не занимался приобретением игроков. Мне сказали: «Эти деньги одобрены на трансферы». У меня были другие заботы. К тому же были ведь и толковые покупки — Воронин, Кураньи.
«Божович едко подшучивал над длинными волосами Воронина»
— Кураньи тоже приходил свободным агентом?
— Да, только очень дорогим. Личные разовые выплаты, помимо зарплаты, хоть и размазали на несколько лет, но общая сумма была очень серьезной. А ведь были еще и агентские, в которых, кстати, фигурировал господин Цорн. Короче, стоимость контракта Кевина была вполне рыночной.
— Через полгода агент хотел забрать Кураньи из «Динамо»?
— Агент сказал: «Кевин хочет нового вызова». Я уже был тогда исполнительным директором, и сохранить Кевина было архисложно. Спасибо Сергею Степашину. Он всегда старался помочь «Динамо», не всегда удавалось, но тогда крепко выручил.
— Как?
— Агентов свозили в Счетную палату, головной офис ВТБ. За два дня создали клубу статус серьезного государственного проекта. Уровень переговорщиков оказал воздействие, и Кураньи остался. Мы, правда, увеличили ему зарплату.
— Она же и так была высокой?
— Если предположить, что крупные разовые выплаты по контракту содержали скрытые агентские комиссии, то у него был совсем не сумасшедший контракт. В лучшем случае повторял его зарплату в «Шальке» с учетом налогов.
— Также агент Кураньи поставил условием покупку его клиента Кайо из «Айнтрахта»?
— Нет, хотя история с Кайо научила меня никому не доверять. Он клиент того же агентства, но его не навязывали. Просто предложили. Смотрелся он вполне себе, но в клинике Вилла-Стюарт выявили проблему с коленом. Агенты возразили: «Не верим. Давайте в Германии проверим». — «Пожалуйста». Врач «Баварии» Мюллер-Вольфарт подтвердил диагноз. Из Кайо так ничего и не вышло. Под нагрузками колено могло сбоить: это приговор. Закрыли этот вопрос при взаимном уважении сторон.
— Почему при Божовиче Воронин, Семшов, Кураньи и Самедов не играли так круто, как при Силкине?
— Божович недолюбливал Воронина. Почему — не знаю. Едко подшучивал над его длинными волосами и нежеланием играть головой. За глаза Миодраг мог вести себя по-разному перед футболистами и руководителями клуба. Но он настолько не воспринимал Воронина как игрока, что принципиально не хотел играть в два форварда, хотя об этом просили даже его помощники. Силкин же не изобретал велосипед, вернул Воронина. И оказалось, что четыре человека с высочайшим футбольным интеллектом в любой расстановке сыграют классно — только помогай им.
— Еще как классно.
— Причем напомню нашу линию обороны: Ломич — Гранат — Фернандес — Уилкшир. Нельзя сказать, что это сверхнадежное сочетание. Но атакующие игроки так здорово держали мяч впереди, что до обороны он докатывался редко.
— Из-за чего спорили с Божовичем?
— 2010 год клуб закончил с серьезным отрицательным сальдо. Причем не уплачены были налоги. Клуб не просто превысил трансферный бюджет, но и потратил часть бюджета следующего года, а состав по-прежнему выглядел недоукомлектованным. Став исполнительным директором, чтобы исправить ситуацию, я должен был резко сократить расходы. Надо было сокращать зарплатную ведомость.
— За счет кого?
— Я считаю, что в любой отрасли недопустимы праздно шатающиеся высокооплачиваемые сотрудники. В футболе это немотивированные футболисты, которые разрушают менталитет команды. Предложил Божовичу определить кандидатов на расставание. Божович: «Нет. Мне все нужны». Я сказал, что тогда сам определю.
— Как?
— Я же видел отношение к работе. А при личном общении мог сделать вывод о внутреннем стержне игрока. Например, однажды был поражен такими рассуждениями: «Еще пять месяцев буду получать зарплату, куплю то-то и то-то, и можно заканчивать. Поеду в деревню коров пасти». Как такого футболиста можно на что-то мотивировать?
— Были еще примеры?
— После первого тайма Божович говорит другому игроку: «Разминайся. Выйдешь на второй тайм». — «Хорошо». В подтрибунке игрок встретил знакомого и проболтал с ним весь перерыв. Потом скинул с себя куртку и пошел на поле.
— Эффектно.
— Но главный мотив, конечно, был деньги. Якубко получал на уровне ведущих футболистов команды — а голов мы так и не увидели. Я настаивал на его уходе, а Миодраг утверждал, что я хочу ослабить команду. А сам предлагал избавиться от Кокорина и Воронина. Я был против. На обоих, кстати, был спрос.
— Кто их хотел?
— Кокорин чуть не ушел в ЦСКА, по нему был предметный интерес и разговор со Слуцким. А Ворониным сильно интересовался «Вест Бромвич». При этом Андрею Миодраг говорил, что рассчитывает на него. Вот такой парадокс. Естественно, Воронин сказал мне, что не хочет никуда уходить, потому что ему есть что доказывать. Он был уверен в себе.
— В итоге убрали Якубко.
— И Чеснаускиса с Ребко. Выплатили всем компенсации за расторжение. Тогда у меня еще был вес для принятия таких решений. Это к концу 2011-го вес постепенно убывал. Сейчас, кстати, Ребко — мой сосед. Живем в одном жилом комплексе. Дочери ходят в один класс. Испытываю неловкость, что пришлось увольнять его из «Динамо». Надеюсь, он на меня зла не держит.
«Магат параллельно с «Динамо» хотел тренировать сборную России»
— После Божовича вы звали в «Динамо» Феликса Магата?
— Я прожил несколько дней на базе «Шальке», но скорее ради изучения чужого опыта (объехал тогда с этой целью почти всю Европу). Не сказал бы, что мы очень хотели Магата — мне его методы казались немного архаичными, хотя в Германии у него были безусловный авторитет и уважение.
— Но переговоры велись?
— Мы обсуждали возможность сотрудничества, но он сказал, что параллельно с «Динамо» хочет тренировать сборную России и за очень большие для нас деньги. Сверхамбициозный специалист. Я сказал: «Это нерешаемый вопрос для «Динамо». — «Меньшее мне неинтересно».
— Вы параллельно обсуждали трансфер Ракитича?
— Нет. Ракитичем мы интересовались раньше, еще при Божовиче. На первых порах мне очень помог Виктор Панченко, которого я взял в клуб для решения селекционных вопросов. В кратчайшие сроки он обеспечивал выход на любого интересного нам игрока. В нашем шорт-листе было много сегодняшних звезд первой величины.
— А что с Ракитичем?
— Вышло так: в «Шальке» он получал — условно — десять рублей. Мы предложили пятнадцать. «Севилья» — одиннадцать. Агент так передал слова игрока: «Иван хочет в «Севилью», чтобы потом пробиться в «Барселону». В Испанию он и бесплатно поедет. А в Россию — ни за какие деньги».
— Хорошо сказал.
— Тогда же мы примеривались к приобретению Де Брюйне из «Генка». Он мне очень нравился, но мы даже не приступили к переговорам с самим футболистом, потому что в тот момент он был травмирован и повреждение могло привести к хроническим проблемам. По словам медиков, это могло в любой момент оборвать карьеру Де Брюйне.
— «Динамо» уже имело деньги на трансфер Де Брюйне?
— Вы удивитесь, но в конце 2010-го его рыночная цена находилась в районе 3-5 миллионов евро. Кроме Ракитича с Де Брюйне, в той же категории был Перишич, но у него на тот момент уже оказался согласованный новый контракт с немецким топ-клубом. В итоге с молодыми игроками не срослось, и взяли Мисимовича.
— Божович его не хотел?
— Миодраг сначала одобрил его, а за два дня до подписания трансфера передумал. К тому моменту уже был согласован трехсторонний трансфер и принято решение нашим советом директоров, поэтому сделка все равно состоялась.
— Почему после Божовича не пришел Газзаев?
— С Газзаевым, как оказалось, все было согласовано без меня, но мне удалось отложить поспешное решение. Все члены совета директоров, присутствовавшие на последнем матче Божовича, были за Газзаева. Я один — категорически против. Набрал председателя совета директоров Титова: «Василий Николаевич, не делайте этого, пожалуйста. Дайте хотя бы месяц».
— Почему вы не хотели Газзаева?
— В отношениях с «Динамо» у него не был чистый лист. Болельщики просто прокляли бы нас, я это точно знал. К тому же методы его работы в ЦСКА хорошо известны. В том числе сверхжесткие физические нагрузки. Умение заставлять работать на износ после Божовича — это тотальная перестройка менталитета игроков. Денег же на новые приобретения не было.
— В «Динамо» и так было кому заставить игроков работать?
— Стараниями Константина Сарсании и Элизабет Бартоше в клубе трудился тренер по физподготовке Роберто Сасси, поработавший в топ-командах Италии, «Валенсии», «Челси». У нас было полное взаимопонимание, слова «заставлять» в его лексиконе не было. Если бы Газзаева взяли, я бы, наверно, ушел вместе с Сасси.
— Почему так категорично?
— Это мое убеждение: если не могу сделать то, в чем абсолютно уверен, — уступаю дорогу. Я хочу всегда работать только в интересах дела.
«Рома Пилипчук построит такой тренировочный процесс, что будешь стоять на кромке поля и курить»
— Как вы вместо Газзаева пролоббировали Силкина?
— Тут надо сказать, что Силкин мне сильно доверял после определенных событий. Одно из первых решений Сарсании в «Динамо» — уволить Силкина из дубля и Кузнецова из академии. Они мешали — думали о вопросах подготовки, а требовалась масштабная селекция: десять пришли, десять ушли. Я высказался против, и они остались.
— А в 2011-м?
— Я перевел Силкина в главную команду. На время. Но результаты наладились, и его оставили. Кстати, благодаря Моуринью.
— А он при чем?
— Жозе и Жорже Мендеш приехали в «Динамо» на три дня по просьбе Проничева. Просто в гости. Моуринью со всеми пообщался, побывал на базе, сходил на наш матч и вечером в ресторане, где собрался бомонд, его спросили: «Нам нужен тренер. Посоветуешь кого-нибудь?» — «Советую ничего не менять. Раз у Силкина получается — оставляйте».
Это был ключевой момент. После этого Силкина утвердили. Хотя ранее мы рассматривали другие кандидатуры.
— Например?
— Раньше «Спартака» контактировали с Эмери. Его рекомендовал Дмитрий Галямин, который испанский рынок знал хорошо. Было предварительное согласие рассмотреть наше предложение. Думаю, «Спартак» через год отчасти воспользовался тем, что мы раскачали Унаи на предмет переезда в Москву. Были еще сильные иностранные кандидаты, но почти все сказали, что не поедут в Россию.
— Как успех-2011 изменил Силкина?
— Вес его мнения по всем вопросам увеличился, но он не был уверен в себе на сто процентов. Сужу об этом по поиску помощника, за которым он обратился к директору Высшей школы тренеров Лексакову. Я был разочарован.
— Почему?
— К середине года я нашел методиста для тренеров нашей академии. Посмотрел немецкие, английские, испанские клубные программы подготовки в виде презентаций, провел собеседования с кандидатами. В результате пригласил сильного, на мой взгляд, тренера академии «Эспаньола» Хуана Луиса Мартинеса, который предложил понятную систему развития детей.
Привез испанца в Москву и решил: Лексаков выпускает бешеное количество тренеров, попрошу у него лучших из молодых, заплачу им больше, чем в других местах, и обеспечу траекторию роста.
— И что?
— Лексаков приехал со свитой. Мне начали рассказывать: «Наша система подготовки самая совершенная. Все, что сделали голландцы и немцы, взято у нас». Сидевший рядом Силкин не смел и слова вставить. У испанца была оппозиция внутри коллектива нашей академии, но такого шапкозакидательства я не ожидал. Короче, встреча произвела гнетущее впечатление.
— Разочаровались в компетенции Лексакова?
— Скорее Силкина. Рассуждать о компетенциях по одной встрече некорректно, но разочаровало не это, просто в итоге мне так и не дали ни одного кандидата для работы в академии. Ни одного. А сухая статистика говорит, что после испанца из академии вышло много толковых тренеров — Галактионов, Новиков, Точилин, Матвеев и другие. Обидно.
— Так для чего Силкин обратился к Лексакову?
— «Дай мне кого-нибудь в штаб для поддержки». — «Рома Пилипчук — вот такой парень! Взлетишь. У него все научно. Построит такой тренировочный процесс, что будешь стоять на кромке поля и курить». Я по своим каналам получил из предыдущих мест работы характеристику Пилипчука.
— Что плохого узнали?
— «Тяжелый характер, с высокими амбициями». Понятно, что покладистых хороших тренеров не бывает, но мы искали не главного. Я передал это Силкину, который не был лично знаком с Пилипчуком: «Николаич, это непростой человек. Ты и так под влиянием Хохлова. Сейчас еще рискуешь получить тренера с амбицией стать главным. Но если скажешь, что он тебе нужен, я закрою рот». — «Все равно давай Пилипчука».
— Как Роман работал в «Динамо»?
— Я особо не успел оценить. Но запомнилось, как он на повышенных тонах объяснял что-то Кураньи: «Не туда бежишь!» Не знаю, как игрокам, мне — резануло. Если Силкин делегировал Пилипчуку роль тафгая, то, на мой взгляд, это была ошибка.
«Смолов не искал простых решений. Кокорин не выпендривался»
— Кто доставлял больше проблем — Кокорин или Смолов?
— Дела Саши вел отчим, так что мы разговаривали вполне дружелюбно, к тому же в его конфликте с Божовичем я был на стороне Александра. А у Смолова был Ткаченко, и это всегда была некая война. Герман агрессивно отстаивал интересы Федора, завышая его требования. Нормальная агентская работа. К слову, если Кобелеву больше нравился Смолов, то Силкину — Кокорин.
— Почему?
— Смолов — возможно, стремясь проявлять интеллект, — не искал простых решений, и при Кобелеве это было приемлемо. При Силкине и так было кому проявлять игровой интеллект. Смолову было тяжело найти свою роль. Кокорин же не выпендривался, и когда не было левого хавбека, выходил на этой позиции. Делал то, что просили.
— При этом Кокорина в 2010-м освистывали болельщики «Динамо». За то, что пульнул в них мячом.
— Ну, был конфликт, но публичный актив болельщиков «Динамо» в то время, когда я работал исполнительным директором, был уже весьма коммерциализированной публикой. Могли организовать что-то, если это было выгодно. Я считаю, что финансовая составляющая не может быть главным мотивом деятельности фан-клуба, но выглядело это именно так. Источником финансов выступал клуб, поэтому многие вопросы можно было решать в ходе диалога.
— Ваша реакция?
— Моего участия не потребовалось. Вопрос с Кокориным урегулировали на ежегодной встрече болельщиков с командой. В целом, мы договорились с президентом клуба Исаевым — я неформальной фанатской историей не занимаюсь. Отрабатываю только официальную повестку. Попросил дать мне молодого активного фаната, чтобы у меня была коммуникация с активом болельщиков. Мне повезло, им стал Антон Дорофеев. Он прекрасно справлялся со своими задачами.
— Рауш мог перейти в «Динамо» еще в 2011-м?
— И он, и Нойштедтер. Обоих отбраковали. Не приглянулись.
— И взяли вместо Рауша Нехайчика?
— Нет. Рауша рассматривали как левого защитника, потому что тренеры называли самым неуправляемым элементом на поле Марко Ломича. Перед увольнением я предлагал на левый фланг защиты Хавьера Гарридо из «Лацио». Мы претендовали на высокие места, и Исаев убедил банк дать бюджет на усиление.
— Хотели не только Гарридо?
— Перротти, Гарридо и Нобоа. С ними уже обо всем договорились. Вместо этого мне на совете директоров предложили купить за семнадцать миллионов Джуджака из «Анжи». Агентом по сделке был Сарсания.
— Почему именно он?
— Константин Сергеевич был очень востребованный посредник. Он и в других больших клубах решал похожие задачи. Он вообще в своем агентском амплуа был уникальный игрок. Будь у нас все клубы частные, никаких претензий его деятельность не вызывала бы. Но при квазигосударственном финансировании у меня, как у распорядителя этих средств, к его деятельности были обоснованные претензии.
Слабость нашей футбольной системы координат заключается в том, что на контроле рациональности расходования бюджетных средств стоят соответствующие чиновники или генеральные менеджеры клубов. Насколько часто это ситуация «пчелы против меда», я даже не буду говорить. Поэтому агент — это всего лишь инструмент. Здесь неоткуда взяться личным мотивам.
— Вы были против сделки по Джуджаку?
— Конечно. Примерно столько стоили и все предложенные мной игроки. Сказал: «Джуджак, хоть и имеет качества, ментально не игрок «Динамо». Он не стоит не только 17 млн, но и тех 12,5, которые за него заплатил «Анжи». Если хотите обмануться — пожалуйста». В итоге мою трансферную концепцию отвергли, и я ушел. После этого вдобавок к Джуджаку докупили Нобоа, увеличив общий бюджет до двадцати пяти миллионов.
— Договорим про Нехайчика.
— Летом денег особо не было, с бюджетом примерно 3 миллиона евро на место левого хавбека рассматривались также аргентинец Лето из «Панатинаикоса» и Душан Тадич из «Гронингена». Последнее слово было за тренером.
— Почему отвергли Тадича?
— Силкин сказал: «Мне нужен русскоязычный хавбек. Югославы все нарядные. Вдруг решит не надрываться. Хватит мне одного Ломича». Забраковал. Дима Хохлов съездил посмотреть аргентинца, результат тот же. Я был не уверен, звонил руководству: «Давайте лучше вообще никого не возьмем». — «Нет-нет, мы уже объявили болельщикам, что берем левого хавбека». Наверно, я тогда вел себя неправильно. В итоге Нехайчика подписали в последний день трансферного окна.
— Президент БАТЭ Капский говорил мне, что перед Лигой чемпионов не хотел отпускать Нехайчика с Шитовым, поэтому заломил огромную цену. И очень удивился, что «Динамо» сразу согласилось.
— За Шитова не заплатили почти ничего, но у него хоть была возможность стать не легионером. Соответствующие родственные связи имелись. А за Нехайчика — три с лишним миллиона. Справедливости ради по статистике он был лучшим игроком белорусской лиги, причем без учета позиции. У Силкина были какие-то связи в Беларуси, и ему Нехайчика очень советовали. Но заплаченных денег он, конечно, не стоил.
«За Джуджака переплачивали совсем уж как безумцы»
— Как вы оценивали Алана Гатагова?
— Посчитал, что если взять его недорого (заплатили от силы тысяч пятьдесят), то сможем заиграть и продать дороже. Паспорт и все такое. Это не сработало. Ошибка, и, увы, не единственная.
— Еще летом 2011-го купили Бориса Тащи — из «Черноморца», но через рижский «Олимп». Сыграв за три года ноль матчей, Борис так и не понял, зачем его брали.
— Именно о нем я и говорю. Воронин даже позвонил в одесскую школу, где играл Тащи, и ему этого футболиста охарактеризовали следующим образом: «Ну, так». Я понимал, что со стороны это выглядит как афера, но решил рискнуть.
— И все же — зачем взяли?
— Он фактурный молодой парень. Для своего возраста физически смотрелся прилично. Брали его в дубль с прицелом на основу. Была перспектива сделать ему российский паспорт. Трансфер практически бесплатный.
— А зарплата?
— Небольшая, но это был структурно самый сложный контракт, который я видел в жизни: за каждый чих в правильную сторону нужно было доплачивать. Большие деньги. В итоге он их не получил, потому что даже не выходил на поле.
— Какие отношения в 2011-м сложились у «Динамо» с «Анжи»? У вас хотели переманить то Кураньи, то Уилкшира.
— Сейчас мы с Германом Ткаченко в нормальных отношениях, а тогда были в напряженных. Я считал, что его влияние на нашу команду надо ограничить. Не могу поверить, что Керимов мог заинтересоваться Уилкширом без целенаправленных усилий Ткаченко. К слову, летом 2011-го Герман сказал мне: «Я у вас хочу забрать Габулова и Колодина».
— Почему продали только вратаря?
— По Габулову нечего было обсуждать. Отступные — десятка. Плати и бери. А у Колодина отступных не было, и Герман сказал: «Миллиона три». Денис — бывший игрок сборной, но — травмы, год до конца контракта. Я ответил: «За три отдам». Герман забрал обоих на медобследование, после чего сказал: «Если Колодина и заберу, то за миллион».
— А вы что?
— Был согласен. Я случайно получил результаты обследования Колодина. Ему фактически поставили диагноз, что больше он играть на высоком уровне не будет. Структура мышечных волокон такая, что при высоких нагрузках будет рваться. «Анжи» в итоге вообще отказался от покупки, а Колодин, говорят, до сих пор на меня обижен.
— За что?
— Понимая, что помочь нам он уже не сможет, перевели его в дубль. Теоретически, думаю, могли разорвать контракт по медицинским показаниям, но это закончило бы его карьеру. Мы понадеялись, что им заинтересуется кто-то из клубов ниже рангом, но просчитались. С его зарплатой он остался в клубе до конца контракта.
— Вы боролись с «Анжи» за Жиркова?
— Громко сказано. Мы (в том числе Дима Хохлов) были уверены, что он нас сделает сильнее. Через Хохлова вышли на контакт, встретились, сделали предложение. Показалось, Юра не был уверен, что ему стоит идти в «Анжи». Мы договорились, что будем на связи и в течение двух недель он решит. Но он молчал и не брал трубку. Дима безуспешно писал СМС-ки. А Герман говорил: «Отстаньте от Жиркова, если потребуется, я дам в два раза больше». Но Жирков — взрослый мальчик, мог и сам ответить. Мы ему предлагали много по меркам «Динамо».
— Сколько?
— Не помню. На уровне Воронина. Но мы не могли конкурировать с «Анжи», где зарплаты игроков были космические. Тем не менее Исаев продолжал уговаривать ВТБ выделить денег на этот трансфер. Шансы были не нулевые, но я уже идеологически был против, потому что это ломало клубную систему зарплат.
— Да уж.
— Герман потом сказал: «Пока «Динамо» писало Жиркову СМС-ки, я ужинал с женой и тещей Юры в калининградском ресторане с видом на море. Там мы все решили. А менеджеры «Динамо» проявили недальновидность». По сути, он прав. Раз у тебя столько денег, надо работать с женой и тещей. Они к деньгам гораздо ближе.
— Покупка Джуджака вместо вашей тройки — главная причина ухода?
— Одна из. Зимой 2011 года говорил руководству: «Не допускайте тренеров до активной селекции. Давайте строить другую модель: спортивный департамент ищет, руководитель покупает, тренер тренирует». Сто раз ведь уже наступали на эти грабли — и другие команды, и «Динамо». Как только тренеру дают купить под себя игроков — сразу все сыпется. Есть исключения в России и мире, но они лишь подтверждают правило.
— Как переубеждали руководство?
— Объяснял, что у тренеров нет времени на качественную аналитику, и доверяя им селекцию, вы делаете их заложниками третьих лиц. Я же догадываюсь, в чем был интерес трансфера Джуджака по такой цене.
— В чем?
— Очевидно, в цене содержалась какая-то неспортивная составляющая. Летом 2011-го Керимов заплатил за него двенадцать, и это уже было выше рыночной его оценки. А мы через полгода переплачивали совсем уж как безумцы. Я заявил: «Моей подписи под трансфером Джуджака за семнадцать не будет».
— Были другие причины ухода, кроме Джуджака?
— Да. К тому моменту завалилось строительство академии. В рамках реконструкции Петровского парка вот-вот должны были снести манеж. Академии негде было тренироваться. Нужно было срочно создавать альтернативное размещение. У общества была земля на Водном стадионе, и банк готов был выделить деньги на строительство нового объекта под академию. Я в кратчайшие сроки через личные знакомства подготовил три варианта застройки. Принес их презентации на совет директоров «ВТБ Арены». Все завернули.
— Почему?
— В глаза сказали: «Дорого, сможем найти дешевле». За глаза обвинили в попытке заработать на карман. Я сказал: «Ок, давайте свой вариант, но главное — скорее». На следующем совете директоров мне показывают не полноценный проект, а какую-то зарисовку со сметой в две строки. Сумма действительно меньше, но компания, сделавшая предложение, очень странная.
— В чем странность?
— Зарегистрирована в Лондоне. Учредитель гражданин бывшей Югославии. Проверил, по России один контракт на поставку сантехники в какой-то уральский город. А сумма контракта на академию больше 10 миллионов евро. Я вспылил. Президент клуба сказал: «Не переживай, это деньги дает банк, пусть тратит как хочет».
«В день игры звонок на телефон Силкину: «Осторожно, Самедов будет сдавать матч»
— Почему ваше влияние уменьшалось на протяжении 2011-го?
— Меня беспокоила эксплуатационная пригодность объекта для будущего пользователя, а руководителя проекта «ВТБ Арена парк» — медали на конкурсах. Некоторые важные для клуба вопросы (например, обогрев трибун) при проектировке стадиона решались без учета нашего мнения. Бюджет строительства увеличивался, а вместе с ним необоснованно росли эксплуатационные расходы будущего пользователя объекта. У меня были вопросы.
Руководитель «ВТБ Арена парк» докладывал главе ВТБ, что я мешаю работать. Это сказывалось на доверии ко мне. Так что я как исполнительный директор был обречен. Вопрос был только в том, когда уходить. Может, и стоило досидеть до конца сезона-2011/12.
— И что бы тогда?
— К зимней паузе мы шли на третьем месте. В двух очках от Лиги чемпионов. Если б я остался, к примеру, зимние сборы прошли бы иначе. Голландский тренер Верхейен, просидев месяц на сборах по моему приглашению, написал мне гневное письмо: «Привезли серьезного человека и сделали из меня бесполезный манекен». Главное, если бы я остался, возможно, конфликт между игроками и Силкиным не стал бы катастрофой.
— Что вас больше всего удручало после ухода?
— Была история, которая многое объясняет. Поварившись в российском футболе, я примерно понимал систему координат: влияние агентов, влияние лиги, прочие нюансы. В начале декабря 2011-го, недели за три до ухода, мне передали желание встретиться со мной человека с каким-то интересным предложением. Я подумал, что это кто-то из агентов хочет обсудить перспективы игрока, контракт которого не предполагает ведение публичных переговоров. Встретились в «Рице» на Тверской. Собеседник представился адвокатом.
— Адвокатом?
— Именно. Не помню, называл ли он имя. Я его не видел ни до, ни после. Внешность не славянская, но говорил на очень хорошем русском языке без акцента. В процессе краткой беседы, упомянул некоторые детали внутрикомандной жизни, которые мало кто знал. Он мне сказал: «Вы мне лично симпатичны, но я бы хотел вас предостеречь. Ваши усилия тщетны». — «Вы о чем?» — «Вы думаете, что «Динамо» претендует на Лигу чемпионов. Поверьте, это не так».
— А вы что?
— Попросил подробности. Он сказал, что президенты трех других клубов якобы встречались и договорились о взаимодействии. «А вашу команду легко развалить». — «Как, например?» — «Есть выходы на ключевых игроков. Они управляемы» — «Не верю» — «Увидите, что может сделать внутренняя оппозиция. Вы потеряете контроль над командой. Готовьтесь к Лиге Европы и на большее не рассчитывайте». Я полушутя ответил: «Спасибо за предупреждение».
— Поверили угрозам?
— Человек говорил какие-то вещи, по которым я понял, что он достаточно глубоко погружен в российский футбол. Но что я мог сделать после его слов? Уволиться? Я и так к этому шел. А потом, все случилось именно так, как он сказал. Конфликт с Силкиным был. И заняли четвертое место.
— В чем, на ваш взгляд, причина конфликта?
— Надо быть в команде, чтобы дать справедливую оценку происходившего. Очевидно, что пропало доверие между игроками и тренерским штабом. Официальная версия о том, что Силкин начал перестраивать игру без учета мнения ведущих игроков, мне не кажется убедительной, но и поверить в то, что игроки тогда по чьей-то указке устроили разборки с главным тренером, категорически не могу.
— А в принципе это возможно?
— Думаю, да, но не в том «Динамо». У нас, кстати, был другой эпизод. Уже прилетели в Казань на матч с «Рубином». С утра в день игры звонок на телефон Силкину: «Осторожно, Самедов будет сдавать матч». Пробили телефон звонившего — подставное лицо. Что делать? К футболисту никаких претензий, доверие полное. Решили сделать вид, что ничего не было.
— Как сыграли?
— Проиграли. Я даже потом посмотрел пару раз матч в записи. Ничем особенным игра Александра в тот день не отличалась. То есть подозрений не вызывала. А если бы он случайно ошибся в ключевом эпизоде?
— Ваше мнение о Самедове?
— Умный игрок. Без природной подлости. Уверен, оппонируя Силкину, он не хотел навредить «Динамо», а скорее заступался за друзей, Воронина с Семшовым.
— Как на вас отразилось пережитое в «Динамо»?
— Я перестал быть болельщиком. Года два не смотрел не только нашу премьер-лигу, но и международные матчи — настолько все обрыдло. Первый раз вновь соприкоснулся с футболом в 2015 году. Была история с академией «Химок». Хотели сделать там серьезный центр подготовки и разбросать филиалы школы по шести ближайшим городам — от Одинцово до Мытищ.
— В чем видели перспективу?
— Плотность населения там вполне европейская. Если мыслить глобально, население Голландии сравнимо с Москвой и Подмосковьем, а результаты в виде готовых футболистов несравнимы. Системы подготовки не секретная технология, надо просто качественно организовать отбор и обучение. При выполнении определенных условий можно было создать на севере Подмосковья на базе инфраструктуры, возводимой к чемпионату мира, очень перспективную систему подготовки. Однако проект не поддержали.
«Три кита российского футбола — распил бюджета, комиссия с трансферов и ставки»
— Снова в «Химки» вас позвал Александр Зайцев?
— Да, ранее я подчинялся ему в организации, учрежденной Минспорта и занимавшейся подготовкой и эксплуатацией арен на ЧМ-2018. Еще раньше контактировали как руководители «Динамо» и «Арены Химки». Он топовый специалист по стадионам. Летом 2020-го Зайцев попал в эту историю с выходом «Химок» в премьер-лигу, собирал опытную команду и вспомнил обо мне. Я оказался свободен и готов включиться в работу сразу.
— Почему остались в «Химках» после его ухода?
— Новые руководители не настаивали на моем уходе. Их действия в тяжелый момент были правильными и своевременными. Не было ничего, что противоречит моему пониманию жизни футбольного клуба. В таких обстоятельствах я могу быть полезен.
— В клубе удивились победной серии тренера Черевченко?
— Заслуга тренера несомненно есть, но мы и в начале сезона могли не завалиться. В первых турах недобрали очков. Новому штабу в кратчайшие сроки удалось встряхнуть команду. Потом, возможно, чуть больше сопутствовала удача. В итоге удалось выровнять ситуацию. Может, на сегодня «Химки» — клуб не для еврокубков, но и не для зоны вылета. Сообразительная, мотивированная команда. Надо отдать должное Талалаеву и селекционной службе, которые набрали игроков на перспективу. Они сейчас реализуют свой потенциал.
— Из-за этого потенциала вы и пришли?
— В целом, «Химки» казались интересным проектом благодаря инфраструктурным и кадровым предпосылкам, но мне не хотелось бы ограничиваться текущими задачами. Если будет возможность создать на основе клуба серьезную структуру, обеспечивающую рост игроков от детского возраста до команды мастеров, то это уже интересней.
Плюс есть глобальное ощущение, что у существующей модели организации футбольных соревнований в России выработан ресурс. Было бы интересно принять участие в реформах, находясь внутри системы. И с коммерческой, и с организационной точки зрения. Изменения назрели.
— Как вы себя видите в этих процессах?
— У меня колоссальный опыт отраслевой аналитики. С Ernst& Young взаимодействовал при разработке стратегии развития «Динамо». В нескольких проектах компании Pricewaterhouse я был сторонним экспертом. Прошел программу подготовки по спортивному менеджменту в совместной программе ВШЭ / CIES FIFA. Есть опыт управления клубом, федерацией, спортивными объектами, причем не только подготовки, но и реализации конкретных проектов. Я мог бы быть востребован в обсуждении разных аспектов.
— Например?
— Возьмем вопрос с лимитом. Принято решение, которое не отвечает смыслу его введения. То есть он просто неэффективен. А ведь внутри лиги обсуждали его, футбольный союз принимал участие. Переход на «осень-весну» — та же история.
Это происходит из-за того, что эти обсуждения носят формальный характер. Решения принимаются заранее. Я очень надеюсь, что насущные изменения будут производиться при более демократичной модели принятия решений. Телевидение соскучилось по жарким дискуссиям.
— В РФС есть профильный департамент. Он не может принимать решения без дополнительного экспертного мнения?
— Может. Однако сегодня, за редким исключением, иных источников, кроме квазигосударственного финансирования, у клубов нет. Ставим многовекторную задачу уйти от этого? Поверьте, это потребует нетривиальных мер. Их нельзя взять из учебников по корпоративным преобразованиям и утвердить большинством голосов на внеочередной конференции РФС.
Любой менеджер по управлению изменениями скажет вам, что чем менее ординарная задача, тем выше ценность частного экспертного мнения. Чем мнений больше, тем выше вероятность позитивных изменений.
— Вы много знаете толковых экспертов?
— Есть много разумных предложений. Я слышу голоса экспертов в публичной среде. Это и Геркус, и Иванов, но гораздо больше специалистов не имеют достаточной публичности. У нас институтов, преподающих спортивный менеджмент, в одной только Москве более пяти. Именно поэтому, я думаю, должна быть развернута широкая дискуссия по насущным вопросам. С радостью приму в ней участие. Я со своей колоколенки вижу возможности, вижу условия для их реализации.
— Какие, к примеру?
— Во-первых, нужен административный ресурс, готовый брать на себя большие риски. Хотя бы на уровне лиги. Второе: любое самое положительное начинание можно загубить кривой реализацией. Надо уметь с красивыми презентациями опуститься на уровень мотивации рядового исполнителя. Кабинетная стратегия должна быть превращена в дорожную карту специалистами с практическим опытом.
— Стратегия-2030, представленная РФС, вам понятна?
— Конечно. Там стандартный набор инициатив, описание — чего надо добиться. Но вопрос-то — как? Вот создать дорожную карту ее реализации — это и есть задача для экспертного сообщества. Опять конкретный пример. Понятно, что необходимо убрать из клубов бюджетные средства или хотя бы на начальном этапе привязать размер финансирования к спортивным результатам. Но ведь при этом придется лишить львиную долю участников рынка привычных бенефиций, по сути, не предложив ничего взамен.
Сейчас у них есть хлеб с маслом и у некоторых даже икра. А будет только кусок хлеба. Противодействие будет столь велико, что реформы быстро захлебнутся. Может, разочарую вас, но не всем важно сделать футбол более коммерчески привлекательным и конкурентоспособным. Владельцы клубов и распорядители бюджетных средств, конечно, могут ставить топ-менеджерам и футболистам такие задачи, но эти задачи притворны.
— Почему?
— Спортивный результат кроме мест, обеспечивающих право выступления в ЛЧ и ЛЕ, никого не бодрит. И то выручка от участия в них сейчас не покрывает затрат. При вторичности спортивного результата для менеджмента клуба на первый план выходит личная заинтересованность.
Руководители в частных клубах — практически факсимиле собственника, который расстается с деньгами для удовлетворения своих амбиций, тут личная мотивация исполнителя понятна. А если деньги бюджетные, то руководители клуба могут выбрать для себя мотивационную модель с опорой на «трех китов» российского футбола — распил бюджета, комиссия с трансферов (и выплат футболистам) и ставки. С ними будет трудно.
— Эта модель у большинства клубных руководителей?
— РПЛ больше про спорт, поскольку есть частные деньги и хоть какие-то доходы. А в двадцать альтруистов в ФНЛ я почему-то не верю. Можно, конечно, прогнать всех через полиграф и отсеять склонных к стяжательству, но лучше идти к конкретным менеджерам, работающим в клубах, и увлекать их другими мотивационными схемами.
Для этого есть лиги, по сути, единственные субъекты футбольной отрасли, реально заинтересованные в конкуренции команд. Их коммерческий потенциал является основным двигателем прогресса. Надо работать над его реализацией. Если годовая выручка составит сумму, сравнимую с бюджетами клубов, то ее разумное распределение создаст плацдарм для проведения полноценного турнира.
— Считается, что коммерческий потенциал лиг невелик.
— Если такого потенциала нет, то изменения обречены. И это можно установить на уровне разработки проекта. Повторюсь, нужны нетривиальные ходы. В стандартном наборе маркетинговых мероприятий мы вряд ли найдем пригодные для России драйверы роста. Именно поэтому широкая дискуссия с привлечением экспертов пошла бы всем на пользу.
— Кто ее должен организовать?
— Такая возможность есть и у самих лиг, и у РФС. Они же заинтересованы в конечном результате. Но я не могу советовать, я лишь вижу ситуацию в отрасли изнутри и считаю, что позитивные изменения возможны.
Читайте также:
- «Если Самошников хочет развиваться, хорошо бы в Европу уехать». Первый тренер — о новичке сборной России
- «Моя максимальная скорость — 9,61 метра в секунду. Но важен и выбор позиции, и чтение игры». Интервью с Ильей Самошниковым
- «Ван де Бек ничем не выделялся, но спустя два года играл в финале ЛЕ, а мы — за «Спартак-2». Интервью Пантелеева из «Арсенала»
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
