«Я не Усэйн Болт, чтобы работать на таких скоростях, как фланговые игроки»
— Сейчас лучшее время в вашей карьере? Во второй половине сезона резко пошли на взлет.
— Не сказал бы, что это какой-то огромный рывок — считаю, сделал то, что и должен был. Всегда отдавался работе на все 100 процентов, уважал тренерский штаб и его решения — и вот выпал шанс выйти и помочь команде. Но это и правда счастливый момент — идти на первом месте, бороться за чемпионство, наслаждаться игрой. У меня немаленькая карьера, много было хорошего, но это время — самое прекрасное.
— При этом первый ваш год в Петербурге прошел очень тяжело.
— Сложно до сих пор, потому что постоянно нужно работать и доказывать.
— Вы читаете то, что о вас пишут? Было много критики в ваш адрес — Геннадий Орлов, например, сказал как-то, что вы — не уровень основного состава «Зенита».
— Честно — я всегда уважительно относился к Орлову, потому что он взрослый человек и это его личное мнение. А еще могу сказать, что Геннадий Орлов, когда я играл в «Локомотиве», называл меня лучшим опорником России. Поэтому у меня нет вопросов — это работа такая: когда ты играешь хорошо, о тебе говорят хорошо, и наоборот. К этому нужно нормально относиться, просто есть некоторые вещи, которые нельзя говорить, существуют же рамки.
— Недавняя цитата Орлова: «Оздоев набрал потрясающую форму, и это помогает ему раскрыться на поле».
— Знаю по себе, что тренируюсь всегда очень хорошо, выкладываюсь. Когда я не играю, то первый вопрос, который задаю тренерскому штабу: ко мне есть претензии по тренировочному процессу? Это самое главное для меня. Все остальное — нюансы. Если претензий нет, я всегда спокоен — значит, так сложилось, кому-то другому больше везет, кто-то качественнее тебя, или ты не подходишь под схему. Я к этому нормально отношусь — есть главный тренер, он все решает, и я уважаю его решения.
— Вы чувствовали доверие Манчини?
— Нет. Когда я перешел, у нас не было даже разговора — просто поздоровались на тренировке, и все, для меня это было странно.
— Он использовал вас на чужой позиции.
— Смотрите, я перешел, тренируюсь с командой 10 дней, действую в центральной зоне с Паредесом, меня наигрывают на матч с «Амкаром». И в день игры ко мне подходит Манчини и говорит, что я выхожу левым полузащитником. Я говорю:
— Левый полузащитник? А какая у нас схема будет?
— Играем 4-4-2. Ты когда-нибудь играл слева? — вопрос от Манчини.
— Я могу вам сказать, что никогда не играл слева в полузащите, так же, как и в воротах, хотя однажды по юношам я как-то был вратарем. Если вы говорите, что я сегодня должен сыграть, готов выйти где угодно, но вы поймите — я не смогу быть левым полузащитником, я не Усэйн Болт, чтобы работать на таких скоростях, как фланговые игроки.
В итоге я вышел слева, мы играли 4-4-2, и это было безумие. Я не знал, что делать, и Манчини был мной недоволен. Мне неизвестно, почему он принял такое решение. Но он тренер, он так решил — может, хотел обмануть «Амкар» этим.
«Еще при Манчини жена предсказала нам Богданыча»
— Интуиция подсказывала, что летом Манчини уйдет?
— У моей жены интуиция еще лучше моей. Она всегда помогает мне, когда что-то не так в работе. Но был и особый случай. Апрель прошлого года. Чемпионат еще полным ходом идет — пять-шесть туров до финиша. И тут супруга как-то просыпается и спрашивает: «У вас какие-то изменения, что ли? Тренера поменяли?». «Да нет, — говорю. — А что такое?» «Ничего. Во сне сегодня видела, что Сергей Богданович у вас будет тренером». Я ей отвечаю — странно как-то, у нас команда за Лигу чемпионов борется, а Семак с «Уфой» — за Лигу Европы.
— Да и вообще — сколько на тот момент еще должно было сложиться обстоятельств, чтобы вместо Манчини пришел Семак!
— Тоже тогда об этом сказал. И потом: с трудом, говорю, верится, что Манчини уберут — человек первый год в России работает, только переехал. Но жена свое — думаю, что на 90 процентов тренером у вас будет Семак.
— Что вы ей сказали, когда прошла первая информация о Семаке в «Зените»?
— Помню, как увидел в интернете первую фото, когда Сергей Богданович приехал в Петербург на Совет директоров клуба. Показал ее жене. Она смеется. Теперь, говорит, я на сто процентов уверена, что Семак будет вашим тренером. При этом она всегда повторяет — я же в футболе ничего не понимаю.
«В августе Семак сказал — никуда не уйдешь!»
— Говорят, вам тоже снились сны, которые потом сбывались, — что Семин, например, вернется в «Локомотив».
— Это правда, такое было.
— От зимы до лета 2018-го что во сне приходило?
— Много чего. Я всегда говорю — это оттого, что сильно хочешь, чтобы так было. Сны — это наши мысли в течение дня, то, о чем мы больше всего переживаем и думаем. Не считая 10 процентов, которые невозможно предвидеть. Поэтому вижу очень много разных снов — как и все остальные люди.
— Жена — ваш тыл?
— Да. Однозначно (улыбается).
— Когда пришел Семак, с ним, в отличие от Манчини, у вас сразу состоялся обстоятельный разговор?
— Как раз сразу разговора не было. Но мы ведь знакомы очень давно — еще со сборной. Просто дело тут еще вот в чем. Во всех моих командах, где бы я ни играл, мне всегда в пример ставили футболиста Семака. Что с учетом моей позиции не удивительно. Поэтому когда Сергей Богданович еще выходил на поле — всегда за ним наблюдал. Тот же Семин часто спрашивал: «Ты видел как Семак играет?». «Да», — отвечал. «И что ты заметил?» «Он всегда там, где нужен». «Да! — говорил Семин. — Вот ты и наблюдай за ним почаще. Семак постоянно в движении и ищет пространство, где может оказаться мяч. В итоге сам в этом месте и оказывается. Получается так, что Семак вроде бы и не работает на максимальных скоростях, но он быстрее всех». По моим наблюдениям, так и получалось. Так что могу сказать — очень многое для себя я почерпнул именно у Семака-игрока. Ведь у меня по сути та же позиция box-to-box, как сейчас принято говорить.
— Вы сказали, что если не играете, всегда интересуетесь у тренера, есть ли к вам претензии. У Семака за предыдущие полгода об этом спрашивали?
— Первый разговор состоялся в августе, когда я на некоторые матчи даже в заявку не попадал. Тогда спросил у Сергея Богдановича — какова моя ситуация в команде? Тем более до закрытия трансферного окна оставалось очень мало времени. Неделя примерно. Сказал, у меня нет никаких претензий ни к одному человеку в «Зените», но я вижу, как складывается ситуация. И может быть, надо искать команду? Ответ был один: «Никуда не уйдешь, останешься здесь и будешь помогать команде. Претензий к тебе нет — жди своего шанса. Работаешь ты прекрасно. Тренируйся так же. А что жизнь так складывается — ты же сам все понимаешь. Это футбол!»
«На какое-то время футбол ушел на второй план»
— Что имел ввиду тренер, если не секрет?
— После переезда в Петербург детям не подошел питерский климат, так скажем. Дошло до того, что футбол на какое-то время фактически ушел на второй план. Мучились всем этим с августа по январь. Хочу в связи с этим сказать отдельное спасибо тренерскому штабу. Они приняли это. Поняли и помогли. Когда отпрашивался по необходимости и реально не мог приехать на тренировку, потому что надо было находиться в больнице — отпускали. Так бывало несколько раз. В зимнюю паузу из-за этого тоже уехал заранее, еще до того, как освободилась вся команда. И даже за несколько заключительных осенних туров. Уехал в связи с состоянием детей. Чтобы быть рядом. Тогда же и состоялся еще один разговор с Семаком.
— Что сказал Сергей Богданович на этот раз?
— «Самое главное — это семья. Ты должен быть рядом, так что поезжай без вопросов. Никаких других команд не ищи — жду тебя обратно».
— Как сейчас здоровье детей?
— Все хорошо. Обнаружили, в чем была проблема, и вылечили. Но когда ты работаешь, так же вроде тренируешься, а мысли не здесь — это был тяжелый момент.
— Какой момент этой весной оказался переломным, после чего Магомед Оздоев стал твердым игроком основы и одним из лидеров команды на поле?
— Ты можешь великолепно работать, делать все, что нужно, причем постоянно. Но самое главное — доверие тренерского штаба. Это не значит, что тебе до этого не доверяли. Очень важно, когда дают понять — ты поможешь команде. Для любого игрока это важнейшая вещь. Но больше всего повлияло, что всякие мысли отпустили, и я на все сто процентов снова погрузился в футбол.
— Оздоев в форме Зенита-А, может быть, просто пришло ваше время? У каждого ведь свой порог раскрываемости. Вам же сейчас 26 лет — расцвет сил.
— До 24 лет я дважды признавался лучшим молодым игроком России. Но дело не в этом. После 20 не считаю футболистов молодыми. Когда уходил из «Локо», у меня было под 60 игр в премьер-лиге. Но переход в «Рубин» в психологическом плане счел шагом вперед. Понимал, что буду прогрессировать, наслаждаться жизнью и футболом. В итоге ушел и ничуть не жалею, что переехал в Казань. Провел там очень хорошее время, по-прежнему с любовью отношусь к этому городу и команде. И как часто говорит супруга — Казань навсегда останется в твоей памяти, потому что этот город стоит в графе «Место рождения» твоего сына.
— Супруга родом из Казани?
— Нет, хотя у нее татарские корни. Еще когда была маленькой, переехала с семьей из Уфы в Москву. Там закончила школу, университет. Мы с ней очень давно знакомы. С 18 лет. Можно сказать — выросли вместе.
«Мартыновичу сказал в Краснодаре — занимайся своим делом»
— Давайте про недавние события в матче с «Краснодаром». Вы сказали, что после удара Перейры подумали — все, перелом. Свою ногу в тот момент видели?
— Не хотел даже смотреть на нее. Решил — дождусь докторов. Потом подумал: надо все-таки самому хотя бы пощупать, что там. Потрогал — вроде нога не пополам. И вроде все даже более-менее нормально. К тому же боль начала чуть-чуть отпускать. Доктор посмотрел — кость выдержала. И тут пришла другая мысль: хорошо, что удар пришелся в берцовую — если бы чуть ниже, голеностоп разорвало бы. Повезло, в общем. Врач сказал, «еще и в том, что тебе не с другой стороны ударили» (смеется).
— Что было потом, помните?
— Остался на поле, сделал несколько рывков, опять прибежал в штрафную, хотел выпрыгнуть и снова почувствовал резкую боль. Сильнее, чем была. Видимо, адреналин начал уходить и заморозка тоже. Пришлось садиться на газон. С этого все и началось…
— Благодрая адреналину не стали просить замену сразу после удара Перейры?
— Тогда доктор спросил — можешь продолжать играть? Я встал, попробовал, смог. Какое-то время было нормально. А потом — вы уже знаете. Кстати, спасибо большое медицинскому штабу за процедуры, которые они сделали сразу после матча и в самолете. Реально после этого стало лучше.
— Когда вы упали во второй раз, что вам говорил в штрафной Мартынович?
— Не помню точно. «Вставай», или что-то в этом роде. Но как вы понимаете, в определенном контексте и с определенными выражениями.
— Что вы ответили?
— «Занимайся своим делом».
— Перейра после игры извинился?
— Нет. Скорее, наоборот. Но суть не в этом. Зла не держу в любом случае. Табло — оно все отражает.
— Вам, как южному человеку, удается сохранять хладнокровие на поле?
— Я — справедлив. И хладнокровен на поле до того момента, когда не перейдена именно грань справедливости. Если виноват — всегда в этом признаюсь. И извинюсь.
— Видно, что на поле вы не боитесь брать на себя лидерские качества — периодически подсказываете партнерам, заводите их. Это сидит в вас всегда или зависит от ситуации на поле?
— Это всегда внутри всех людей, которые не любят проигрывать. Ко мне подобное относится и на тренировке, и вообще везде. Я вырос таким, что всегда хочу побеждать. Но все должно быть справедливо.
«Зачем Ракицкому тренировать удары с такой-то левой?»
— С Азмуном вы вместе играли в «Рубине». Ожидали, что он так быстро вольется в «Зенит»?
— Знаете, я сразу сказал ему самому: «Если забьешь в первом матче за «Зенит», то голов будет много. Самое главное — спокойствие. Не нервничай. А что у тебя будут моменты — уверен». У Сердара ведь феноменальные скорость и прыжок. Для нападающего это самое лучшее, что может быть. Азмун может выиграть у защитника гандикап в 5-6 метров минимум. А Сердар тогда в ответ спросил: «Ты так думаешь?». «Да! — говорю ему. — Я уверен, потому что класс игроков в «Зените» намного выше, чем в других командах». Результат вы знаете. А вообще — мы очень хорошо с ним общаемся. Можно сказать, дружим с «Рубина». Самое главное — Сердар правильный парень с правильными принципами, которые, в первую очередь, задают родители.
— Судя по вашим взаимодействиям в «Зените», вы и футбольную связь с Азмуном не потеряли?
— Действительно, знаю, что нужно делать, когда Сердар находится в той или иной позиции. Но то же самое могу сказать и про Артема Дзюбу. Мы знакомы с тех пор, когда первый раз приехали в сборную. Мне тогда 19 было. Вообще, мне кажется, двух тренировок хватает, чтобы понять, что делает игрок на поле, и как под него надо подстраиваться. На то и есть позиция с обязанностями. При этом мы должны понимать маневр каждого из нас. И подстраиваться под это. Мне такие вещи с детства дал папа. Он всегда говорил: «Ты должен видеть и читать, что делает твой партнер, и тогда тебе будет легче на поле». Всегда стараюсь так делать.
— Кто придумал, чтобы вы целовали Ракицкого перед исполнением штрафных?
— Спонтанно получилось. Просто желал ему удачи и кое-что подсказывал, как я это вижу.
— То есть?
— Ну все-таки я больше играю в России, чем Ярослав. Понимаю, какие маневры делают у нас вратари. Поэтому говорил, куда желательно попасть. Того же Гильерме уже очень давно знаю. Можно сказать, вырос вместе с ним. Мы очень хорошие друзья. Общаемся, дружим семьями. Но я знаю не только его лучшие вратарские качества, но и некоторые нюансы. Речь не о недостатках, а, скажем, об издержках, связанных с его ростом. Гильерме очень высокий, его руки могут закрыть все ворота. Маленький голкипер способен за счет прыжка вытащить, он — за счет руки. Поэтому все зависит от удара.
— Ракицкий старше вас, но, получается, к вашим советам прислушался?
— Команда — это такой дорогой механизм, который должен постоянно работать. И надо все время помогать друг другу. Чтобы стрелочка ходила как нужно, а не спешила бы или опаздывала. Постоянный цикл должен быть. Вне зависимости от того, большая ты деталь в часах или маленькая. Все они друг другу помогают. Поэтому подсказываем, всегда поддерживаем, ждем помощи от партнеров. На самом деле это прекрасно — понимать, что ты играешь, но при этом каждый тебе, если что, поможет. Вне зависимости, вышел он с первых минут или со скамейки. Все равно все будут биться и сражаться за команду. Так большие победы, думаю, и добываются.
— В Краснодаре вы Ракицкого целовать уже не стали. А совет все равно дали?
— Подсказал (улыбается). Говорю — бей, сделай то, что ты умеешь делать. Попади в угол, а там — все! Ну, а целовать — хватит уже. Так ведь и жена может начать ревновать (смеется).
— Говорят, в Петербурге на «Смотри Арене» все кричали в этот момент: «Целуй!»
— Если серьезно, игроки с таким ударом, как у Ракицкого, — они уникальные. Их немного во всем мире. В том плане, чтобы исполнять стандарты щекой с такой силой. Мы можем так только передачу делать — а он бьет. Причем как хочет. Это очень тяжело. Такими был Бэкхем, Синиша Михайлович. Просто обожал, как они исполняют штрафные.
— Баджо?
— Его не застал — маленьким еще был.
— Гильерме не сказал вам после игры — зачем раскрыл Ракицкому мой секрет?
— Нет. Всегда говорю, что в последние 10 лет Гиля входит в тройку лучших вратарей России. А таких, кто так же, как он, с лету вводит мяч в игру рукой, вообще немного. Гильерме может метров на 30-40 такой пас выдать! В любую точку. Да вы недавно в матче сборных и сами наверняка это видели.
— На тренировках Ракицкий часто штрафные отрабатывает?
— Нет. Так, иногда — подойдет, пробьет. Но ему это и не надо. А зачем с такой левой ногой еще что-то отрабатывать (улыбается)?
— Недавно Сергей Семак сказал, что весь турнир идти на первом месте — это психологически непросто. Ваше личное восприятие того, что происходит сейчас с «Зенитом»?
— Лидировать всегда тяжело, но это — прекрасно! Однако быть лидером — самое лучшее, что может быть в спорте. Мы этим живем, делаем все, чтобы стать чемпионами. Поэтому соглашусь с Богданычем. Но если ты привыкаешь быть лидером — это еще лучше!
«Родовую башню надо было построить за год»
— Вернемся на 20 с лишним лет назад. Вы родились в Грозном, но ваша футбольная родина Ингушетия, верно?
— Да. В небольшом возрасте, перед началом войны, родители перевезли нас из Чечни. Поэтому все детские воспоминания связаны с Ингушетией. Можно сказать, о Грозном я ничего не помню.
— Уехали заранее или когда уже начались неспокойные времена?
— Насколько я знаю, заранее. Папа рассказывал, что какие-то предположения были, ситуация возникла нестабильная, поэтому маму с детьми он в 1994-м вывез. Бабушка долго не хотела уезжать, до последнего думала, что ничего не будет. Поэтому потом выезжала уже в период войны.
— Война — это запретная тема в семье, или родные рассказывали вам что-то?
— Из всех бабушек-дедушек мне довелось расти только с одной бабушкой по папиной линии. Слушал ее рассказы, но для меня они всегда были тяжелыми. Поэтому никогда не говорил об этом.
— Вторым домом для семьи тогда стала станица Орджоникидзевская?
— Да. Сначала мы переехали в один из районов Ингушетии — Сунженский. Потом некоторое время жили у тети, а затем уже обосновались в этой станице. Ее недавно переименовали в Сунжу, теперь это город.
— Род Оздоевых — один из самых старинных в Ингушетии?
— Да, и один из самых больших, если не самый большой. Насколько мне известно, нас насчитывается около 90 тысяч человек. Очень много родственников.
— Вы свою родословную до какого колена знаете?
— Знаю от первого поколения. У папы есть старинная бумага с фамильным древом.
— Зато сохранилась родовая башня. Расскажите о ней.
— У всех больших родов есть в горах Ингушетии башни — там изначально оседали предки, от которых ведутся родословные. До прихода татаро-монголов в тех краях самым большим городом, столицей Аланской империи, был Магас. Тимур захватил его, часть жителей осталась в плену, часть ушла в горы и ущелья защищаться — так и началось строительство этих родовых башен.
То есть назначение у них было боевое, оборонительное. Из бойниц простреливалось все ущелье — откуда бы ни наступал враг, дозорные зажигали огни и сигнал передавался от башни к башне. Сделаны они очень прочно, строители были уникальными людьми. Приезжаешь туда и попадаешь в историю. Кстати, на строительство одной башни давался ровно год. Если не успевал, считалось, что ты недостоин этого.
— Расскажите все же о своей.
— Наши родовые башни называются Вóвнушки. Это две башни, которые стоят на неприступной скале — вход есть только с одной стороны, он всегда закрывался изнутри камнем. Ко второй башне вообще не подступиться. Но между ними был натянут канат, по которому перебирались люди. Если канат обрывается — все, попасть туда и обратно невозможно.
— Давно в них были?
— Несколько лет назад заходили туда, поднимались. Они большие, у одной башни внутри есть еще. Эти башни сейчас считаются наследием, находятся на территории заповедника, и каждый род обязан следить и ухаживать за своими башнями.
— В Сунже у вас есть футбольная школа.
— Да, работает уже четвертый год. Результатами я очень доволен, как и тренерский штаб. Самое главное — рад папа, он там генеральный директор, за всем следит и видит прогресс детей.
— У вас как-то в инстаграме* был пост «Зима близко». Ждали премьеру «Игры престолов»?
— Если честно, ни одного сезона не смотрел, хотя все про этот сериал говорят. Просто у меня не так много свободного времени. Хотя некоторые сериалы смотрю. Но только короткие. Жду второго сезона «Табу». Мне нравится, как играет Том Харди. Из последнего еще назову «Настоящий детектив». Импонирует, как играет Мэтью Макконахи. Это вообще уникальная личность в киноиндустрии. В футболе есть топ-игроки, а там — топовые актеры, которые вытаскивают фильмы. То же самое могу сказать про Леонардо ди Каприо. Их не так много, но они есть.
— У вас есть сын. Дом родителям вы, как известно, построили еще в 22 года. А дерево посадили?
— И не одно. Дочка тоже есть.
— О чем тогда мечтаете в жизни?
— Только об одном — чтобы дети выросли достойными своих родителей. Самое главное — передать им все, что передавали их дедушки и бабушки нам. Ведь дочка растет, глядя на маму, сын — на отца. Так было всегда. Как ведут себя родители, так и будут вести себя дети. Личный пример решает все. Это и есть воспитание. Вот я тут сыну раз 20 в день объяснял — не надо трогать мой пульт. Но он все равно берет его к своим машинкам и играет с ним. На примере же — это совсем другое. Прошло время, и сын понял — мне действительно нужен этот пульт. Все! Подходит и говорит после этого: я не разрешил сестре его трогать. Самое главное, все донести до детей правильно. И своим примером показать, где, скажем, этот же самый пульт должен лежать. Вот и весь вопрос.
Читайте также:
- «Зенит» не без проблем победил «Крылья». До чемпионства осталось 4 очка. Видео голов
- Власть бывает твердая, жидкая и газообразная. Какая в «Спартаке»?
- Проклятие «Уфы», рывок Азмуна, выход как искусство, «Арсенал» — это сила и спартаковский процент. 5 вопросов по итогам тура
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
