Несколько лет назад Артур Дмитриев поражал любителей мужского одиночного катания техническими прорывами: он первым в истории исполнил каскад «тройной лутц — тройной флип», казавшийся невыполнимым. Затем пытался покорить прыжок в космос — аксель в 4,5 оборота. Из-за травм и моральной усталости пришлось поставить карьеру на паузу. Два года понадобилось Артуру на обнуление и осознание того, как он хочет вернуться и начать все с чистого листа. «Матч ТВ» узнал у фигуриста о его главном желании в спорте, жизни в Америке, страшных травмах и секретах прогресса мужчин-одиночников.
Читайте в интервью:
Как Жулин заменил Артуру отца во время жизни и тренировок в Америке
Почему Евгений Плющенко станет хорошим тренером? Мнение Дмитриева-младшего
За что нужно ценить Юдзуру Ханю, Нейтана Чена и всех спортсменов с историей
«Помню дикие боли, гематомы мучили даже в кровати. Почти три года никто из врачей не мог дать объяснение»
— Артур, ваш последний на данный момент спортивный сезон — 2018-19 годов. Это был ваш личный период пути к техническому прогрессу: удался сначала каскад «тройной лутц — тройной флип», была попытка четверного акселя на Гран-при. Затем вы пропали. Что стимулировало сейчас вернуться?
— Да, я действительно много пропустил — залечивал травмы, которые образовались в процессе изучения элементов ультра-си. Восстановился и принял решение вернуться в спорт. Хочется набрать достойную форму (и физически, и морально) и показать себя на мировой арене.
— Есть ощущение, что надо еще попробовать?
— Скорее, это внутреннее желание, которое сложно объяснить. Чувство недосказанности, что я еще не реализовался в большом спорте, не показал все, на что способен. Конечно, можно смириться, что карьера закончилась. Но я решил для себя: если не попробую, пока возраст позволяет, буду потом очень жалеть.
— Что вы ощущали, когда после долгого перерыва вышли на лед именно с личными спортивными амбициями?
— Пожалуй, свободу. Я ведь последние пару лет тренировал, передавал свои знания детям и старался им помочь. А здесь ты полностью контролируешь свои действия и все зависит лишь от тебя. Это полет души.
— У кого тренируетесь и когда ждать вашего появления на турнирах?
— Последние годы мне очень помогал отец (тренер спортивных пар Артур Дмитриев. — «Матч ТВ»), а сейчас неопределенность с основным тренером. Я занимаюсь в школе Нины Мозер, до недавнего времени — с Дмитрием Савиным. В ближайший месяц все решим и по наставнику, и по расписанию. Я однозначно дебютирую в следующем сезоне, скорее всего, на международном турнире серии «Б». Надо рейтинг набирать. Главное, чтобы из-за пандемии не отменили ничего.
— Как ваши близкие отнеслись к идее возвращения? Все-таки вам придется полностью погрузиться в тренировки.
— Понимающие. И жена, и родители меня поддерживают, верят в успех. Супруга приходит на тренировки и снимает их на видео, мы потом вместе разбираем прыжки.
— Вернемся к началу вашей биографии. Вы ведь родились в семье успешных спортсменов (отец — двукратный олимпийский чемпион Артур Дмитриев, мать — чемпионка мира по художественной гимнастике Татьяна Дручинина. — «Матч ТВ»). Фигурное катание было однозначным предназначением?
— В детстве я рассматривал разные варианты профессий, например, мечтал стать автогонщиком. Но как-то так сложилось, что в 6 лет меня поставили на коньки во дворце спорта «Юбилейный», где тренировался папа, и все пошло. Я выбрал одиночный вид, ибо любил много прыгать, восторгался звездами нулевых годов: Плющенко и Ягудиным, затем Жубером и Ламбьелем. Когда наша семья вместе с семьей Москвиных и их учениками уехали в Америку, я начал там серьезно заниматься под руководством Игоря Борисовича Москвина.
— Когда вы жили в Америке, ваши родители тренировали многих известных фигуристов. Можете вспомнить какие-то яркие моменты из общения с ними в тот период?
— Очень интересное было время, компания собралась классная: олимпийские чемпионы Виктор Петренко и Илья Кулик, серебряные призеры Олимпиады Елена Бережная и Антон Сихарулидзе. Мы дружили семьями, вместе отмечали праздники. Сейчас такого нет, чтобы вся элита фигурного катания собиралась в одном месте. Кстати, я тренировался на одном катке с Сарой Хьюз. Мы жили по соседству с Татьяной Навкой и Александром Жулиным, к которым я мог в любой момент прийти в гости. Помню, у них была вкусная итальянская газировка и меня часто ею угощали (смеется). Вообще наши отношения были как родственные. Когда мои родители расстались, папа уехал в Россию, Александр взял меня под свое крыло: возил на тренировки, присматривал на катке, давал много жизненных советов. Он заменил мне отца в те годы.
— Жулин какое-то время был вашим тренером. Учитывая, что он специализируется на танцах, преподавал скольжение?
— Для моего возраста и уровня он дал мне очень много: и скольжение, и хорошую базу, и вдохновение. Кстати, у Жулина есть опыт работы с другими одиночниками: чемпионом России Александром Абтом и вице-чемпионкой мира Фумиэ Сугури.
«На льду было человек сорок, и я упал с прыжка, когда рядом девочка делала выезд. Она попала мне в нос лезвием»
— Как и когда случилась травма носа, из-за которой вам пришлось пройти много лечения, операции?
— Это было на сеансе массового катания, потому что в Америке мы не могли себе позволить частный лед, а государственных катков там нет. На льду было человек сорок, и мне «повезло» упасть с прыжка, когда рядом девочка делала выезд. Она попала мне в нос лезвием, и хлынула кровь. Но вообще эта травма — не самая страшная в моей жизни. Хуже было весной 2012 года, когда мы с Николаем Морозовым готовились к Олимпиаде в Сочи. Я безумно хотел туда отобраться и работал как сумасшедший — по 8-9 часов в день. В итоге перестарался и травмировался на простом элементе — двойном акселе. Я не докрутил прыжок и сломал ногу, плюс растяжение связок. Это случилось под вечер, когда тело было уставшее. В итоге я надолго выбыл из игры. Перелом-то зажил, но отдача пошла на другую ногу — «вылетело» колено. Помню дикие боли, особенно когда я пытался восстановить элементы ультра-си, гематомы мучили даже в кровати. Почти три года никто из врачей не мог дать объяснение. Затем я нашел Сергея Васильевича Белкина — спортивного врача в Петербурге. Он направил в клинику, где распознали проблему через МРТ, «подрезали» колено, и все наладилось. Если б не этот замечательный врач, я бы давно закончил. В целом, грустно от той травмы — вместе с Николаем мы планировали многого добиться. Хотя каждый мой тренер дал много хорошего, основам техники научили Алексей Николаевич Мишин и Виктор Николаевич Кудрявцев. Я всем благодарен.
— Когда вы тренировались у Мишина, на том же катке Евгений Плющенко готовился к третьей Олимпиаде. Помогал ли он вам как старший товарищ?
— Да, он подсказывал в каких-то моментах. Вообще мы оба старались стимулировать друг друга: Евгений меня как выдающийся спортсмен, а я — как молодой догоняющий. Помню, в конце сезона даже прыгали «на спор».
— Вы также долго занимались в одной группе с Лизой Туктамышевой. Какой она вам запомнилась в период начала своего восхождения?
— Лиза очень целеустремленно трудилась, она боец! В то время она только и хотела соревноваться, много готовилась. Когда включалась в процесс — выходила на пик формы и побеждала. Жаль, что в сезоне после победы на чемпионате мира Лизе было сложно поддерживать статус и случился спад. Но она смогла перебороть себя и вернуться, запрыгала тройной аксель. Это дорогого стоит. Намного сложнее, чем победить в первый раз. Я видел, как Плющенко возвращался после трех лет погружения в шоу, и могу однозначно сказать: то, что делает Лиза сейчас, достойно уважения.
— Какой для вас самый ценный турнир на данный момент?
— Универсиада в Казахстане 2017 года. По внутренним ощущениям это было как Олимпиада: очень теплый прием. Помню, объявляют мои имя и фамилию, и зал начинает аплодировать, такая вибрация и энергетика! Вообще, тот сезон шел для меня сложно: я уезжал лечить спину, затем восстановил четверные прыжки, все наладилось. Канадский чемпион Эммануэль Сандю поставил замечательную короткую программу, Алексей Мишин внес значительный вклад в произвольную постановку, и я катался чисто. Но, увы, мы тогда переборщили с соревнованиями: они шли с маленькими интервалами, и еще я к Плющенко поехал на шоу, катал там программы с квадами. В итоге пришло опустошение, и я попросил Алексея Николаевича о перерыве.
«Плющенко многие критикуют. Не понимаю причину»
— Вы прыгали аксель в 4,5 оборота. Как решились покорить этот элемент?
— В 17 лет после первого юниорского мира у меня был эмоциональный подъем: я запрыгал четверные тулуп, сальхов, ритбергер и лутц. Хотел себя преодолеть — доказать, что могу исполнить все четверные прыжки. Чисто для себя внутренне жаждал этого рекорда. Начал пробовать под руководством Мишина, и параллельно мы тренировали комбинацию из трех тройных акселей — я выполнял их сразу с выезда, без подпрыжек и смены ног. Впервые на публике я показал аксель 4,5 на шоу Плющенко. Все как-то неожиданно спонтанно получилось: я откатал программу, затем Ирина Слуцкая взяла микрофон и предложила показать мой коронный элемент. Я был в легком в шоке, но зажегся. Аксель получился недокрученный, но все равно я рад, что приземлился. Позже мы с Алексеем Николаевичем забросили эту идею, возобновил я попытки с отцом. Но мы не довели аксель до идеала — вмешались проблемы со здоровьем. Внутренне я до сих пор понимаю, что этот элемент реален, если отдать все силы.
— Могут ли технологии помочь в постановке такого мощного прыжка? Например, если улучшить аэродинамику, изменить конструкцию коньков?
— Опираясь на свой опыт, скажу, что важны хорошая форма и запас прочности по мышцам — именно подготовленные мышцы. Грамотный, умеренный подход и никакого бега вперед паровоза! Он приводит лишь к травмам. Хорошо, что современные технологии позволяют снимать тренировки на видео в отличном качестве. Помню, Тамара Николаевна Москвина была новатором: снимала элементы своих учеников на камеру, потом все смотрели и анализировали. А сегодня можно отследить каждый поворот в замедленном темпе и на большом экране. Это очень помогает.
— Насколько я знаю, Евгений Плющенко тоже помогал вам в работе над четверным акселем. Как думаете, из Евгения получится хороший тренер, учитывая его огромный опыт в спорте и глубинное понимание элементов?
— Да, Евгений мне много подсказывал, вдохновлял, и с позиции ученика могу сказать, что у него большой потенциал: вряд ли сегодня можно найти фигуриста-одиночника с таким стажем и достижениями. Знаю, Плющенко многие критикуют, и, честно говоря, не понимаю причину. Хочется его поддержать. Считаю, что колоссальный опыт и наличие сильных коллег дадут свои плоды. Пусть не сразу, но в ближайшие пару лет мы увидим результаты. Нужно просто время и терпение. Думаю, команда Евгения на верном пути, пусть у них все будет хорошо.
— О чем вы думаете, когда заходите в прыжки ультра-си? Жизнь проносится перед глазами или «только бы приземлиться»?
— Стараюсь как раз отбросить все лишние мысли. Это как автомат Калашникова: важно, чтобы просто стреляло. Все должно быть проработано вплоть до вдоха-выдоха — каждая перебежка, каждый шаг. Когда это есть, на турнире все происходит на уровне автомата.
— Можете выделить какие-то особенные для вас элементы в истории мужского одиночного катания? Подобно дорожкам Ягудина и Курта Браунинга.
— Дорожка Ягудина — это бесспорно. Очень красивая, хочется ее каждый раз вспоминать. Она как раз пример того, что эталоном может быть не только сложность, а визуальная композиция, акцент на зрителя, эффектность. Я бы уподобил массу интересных переходов между элементами в программах Юдзуру Ханю в этом сезоне. Ценю и его путь в спорте, и постоянную новизну. Все выглядит так насыщенно и одновременно легко! А у Нейтана Чена мне нравится произвольная этого сезона — за насыщенность и артистизм.
— Как развивать ваш вид, чтобы вернуть ему былую популярность эпохи Ягудина и Плющенко?
— Думаю, надо больше уделять внимания второй оценке — плавности движений, профессионализму и танцевальным акцентам. По новой системе судейства ценится как раз мастерство исполнения, качество элементов. Сейчас время опытных одиночников, которые могут это показать. Поэтому важно раскрывать таких спортсменов — с историей. Обычно ведь уходят в молодом возрасте — 22-23 года. Плющенко и Воронов, скорее, исключения.
— Какие вы ставите цели в спорте? Планируете долго кататься?
— Я избегаю любых ограничений по времени — все будет зависеть от здоровья, а запас энтузиазма у меня большой. Хочется поехать на главные старты сезона, но прежде всего реализоваться с технической стороны — исполнить аксель в 4,5 оборота, чтобы его засчитали судьи.
— Во время карантина вы устраивали онлайн-тренировки. Чему удалось научить фигуристов в таком формате?
— Моими учениками были ребята уровня от тех, кто учит двойные прыжки, до тех, кто прыгают тройные. Многие улучшили базу, увеличили количество оборотов в своих прыжках, и я этим горжусь. Вообще в ситуации, когда все катки закрылись, онлайн-формат стал для многих спортсменов спасением: они оставались в форме вне льда и могли получить опыт, находясь в любой точке мира (через экран телефона-компьютера). Мы и сейчас иногда проводим такие занятия — хочется передавать свой опыт молодежи в регионах, там ведь тоже много талантов.
— Расскажите о вашем увлечении автогонками.
— Мне нравится старый класс — ралли класса «Б» 80-90-х годов, где участвовали машины без ограничений мощности. Часто смотрю записи того периода и кайфую от самой атмосферы, как гонщики проходили повороты. Те ралли запретили, ибо они слишком опасны, некоторые участники разбивались. Современные турниры не смотрю, а смотрел любительские видео Кена Блока (знаменитый американский автогонщик и шоумен. — «Матч ТВ»). Автогонки — дорогой вид спорта, сейчас я не могу его себе позволить. Но вот когда полностью закончу с фигурным катанием, кто знает, что будет.
Читайте также:
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
