18 июля стало известно, что фигуристка Екатерина Александровская погибла в Москве, выпав из окна собственной квартиры. Ей было всего 20 лет.
Александровская выступала за Австралию в паре с Харли Уиндзором. Вместе они стали чемпионами мира среди юниоров, побеждали в юниорском финале Гран-при, участвовали в Олимпийских играх. Полгода назад после череды травм и внезапно развившейся эпилепсии Екатерина завершила спортивную карьеру.
У Кати могло быть сто причин для грусти и ни одной — для смерти, но это ясно только для здорового человека. Для человека в затяжной депрессии триггером к последнему шагу становится даже ничего не значащая мелочь.
Взгляните на ситуацию их глазами
То, что случилось с Александровской, абсолютно оглушило спортсменов и болельщиков, а когда взрывная волна улеглась, мы все начали пытаться осмыслить произошедшее. На тему психологических трудностей, через которые проходят фигуристы, уже высказались Евгения Медведева, Мария Сотскова, Лина Фёдорова и другие. Читать их посты одновременно торжественно (наконец-то мы говорим об этом вслух!) и страшно — становится понятно, что от депрессии, суицидальных мыслей и последствий буллинга не спасают ни медали, ни подушка безопасности в виде хорошего образования, ни время, которое вроде должно лечить.
За последние два года я общалась для интервью и не под запись с десятком фигуристов, завершивших карьеру в разное время — от месяца до пяти лет назад. Часть из них здорово преуспели, другие ушли из спорта прежде, чем добились больших побед. Независимо от титулов и обстоятельств прощания, разговор о вынужденности оставить спорт — всегда разговор о том, как стянуть кожу с живого тела. О том, как в 20 лет умереть и попытаться снова родиться.
Это может показаться надуманно пафосным, но художественного преувеличения в подобных сравнениях немного. Для молодых людей, отдавших фигурному катанию большую часть своей жизни, перспектива с ним расстаться часто равносильна смерти.
И это же — ответ на вопрос, почему спортсмены так держатся за свое прошлое, даже когда у них не остаётся шансов бороться. Просто взгляните на ситуацию их глазами.
Спортивная карьера — это блюдо, в которое добавлено максимум соли, перца и усилителя вкуса. Те, кто 15 лет привыкли питаться именно так, вряд ли однажды с удовольствием начнут есть пресную паровую брокколи.
В спорте чувства обострены, год идёт за пять, постоянно что-то происходит, а главное — фигуристы точно знают, чем будут заниматься сегодня вечером. И завтра утром. И послезавтра. Жизнь наполнена смыслом. Перед ними — перекрёсток целей от краткосрочных до стратегических: больше всех подтянуться, отобраться в сборную, выиграть первенство города, выучить четверной и выиграть олимпийское золото.
Это напоминает секту: делай что говорят, не задавай вопросов, и однажды ты станешь бесконечно счастливым. Спортсмены находятся в окружении таких же фанатиков, с которыми можно разделить аскезу, и тренеров с родителями, поощряющих долготерпение и лишения. Начиная с определённого уровня, у подростков есть возможность ездить по стране или даже по миру, общаться с кучей талантливых людей и ощущать себя частью figure skating family.
Большой вопрос, что тяжелее — уйти из спорта в условные шестнадцать, не добившись успехов, или стать лучшим хотя бы на своём уровне, как это получилось у Кати Александровской. В первом случае фигуриста гложет ощущение нереализованности, но продолжительность свободного падения наверняка будет меньше, чем у человека, который узнал победу на вкус. Узнал, а потом понял, что никогда ничего подобного больше не почувствует.
Наверное, есть обстоятельства, способные хотя бы немного смягчить удар — доверительные отношения с родителями, финансовая гармония, крепкая психика. Но иногда даже при наличии этих факторов спортсмену бывает невыносимо найти себя в новой жизни — и чувство вины от того, что ты мечешься, хотя все вокруг вроде бы благополучно, только усиливает фрустрацию.
А если есть проблемы с деньгами и семьёй, или в наследство от спорта остались руины вместо некогда здорового организма — задача найти себя в новой жизни становится почти непосильной. Спасаются экс-фигуристы кто чем — глупостями разной степени разрушительности, алкоголем, экспериментами с работой и местом жительства, долгой депрессией и, наконец, суицидом.
Кажется, мы подошли от констатации проблемы к управленческим вопросам — кто виноват и что делать.
«Надо просто меньше жрать и контролировать себя»
То, в каком моральном состоянии фигуристы оказываются у черты жизни без спорта, во многом зависит от взрослых, сопровождавших их на протяжении всей спортивной карьеры. Верят ли они в свои силы? Считают ли себя умными, красивыми, достойными счастья? Умеют ли принимать самостоятельные решения? Успели ли найти интересы вне фигурного катания?
К сожалению, у многих тренеров по-прежнему принято мотивировать учеников через чувство страха, вины и никчемности. Родители все знают, но принимают правила игры. Отчасти это подпитывается самой системой изнутри, отчасти — покрывается снаружи.
Наше общество не готово признавать реальность депрессии, пищевых расстройств и насилия в спорте. Общество не хочет обо всем этом даже слышать, потому что куколки на льду и их кукловоды должны быть идеальными, а что до проблем… Проблем обществу и в собственной жизни хватает.
Недавно был показательный пример типичной реакции на слова изнутри системы, идущие вразрез с красивой картинкой. Мы записали большое интервью с Бетиной Поповой — чемпионкой Универсиады-2019, завершившей карьеру полгода назад. Бетина была предельно откровенна в описании своих чувств. Говорила, что безрезультатно перепробовав все способы похудеть, стала просто бояться приходить на взвешивание — временами ей казалось проще «выйти в окно» (это цитата), чем встать на весы перед всеми.
Как восприняло эти слова фигуристки абсолютное большинство аудитории? «Да ей просто надо было меньше жрать и лучше контролировать себя».
Вы понимаете, да? Даже признавшего свое несовершенство человека мы готовы только отпинать. На большее нашего милосердия не хватает. Его не хватает и на то, чтобы не отправлять на пенсию после каждого неудачного проката, и простить спортсмену инициативу в выборе тренера. С милосердием у нас вообще трудно.
Нам не нужна война
Неудивительно, что история Кати Александровской вызвала такой отклик у фигуристов. Публично высказались единицы, задумались все. Просто потому что в системе, где подавленность и прессинг — будничная норма для всех, символическое «окно» может быть открыто практически в каждой комнате.
Что мы можем сделать, чтобы этого не произошло? Спортсменам нужны психологи — на постоянной основе и в свободном доступе. Нужны не садисты тренеры. Нужно неравнодушие. И не нужна война. Эти дети — не солдаты, а мы — фанаты, журналисты, близкое окружение спортсменов — не полководцы. Ни одна медаль не стоит жизни — думаю, эти слова можно принять за не требующую доказательств теорему.
Сейчас модно рассуждать о правах и свободах, о проблеме насилия и травли. И все эти разумные разговоры сосуществуют параллельно с дикой агрессией в адрес кого бы то ни было — просто за то что он живой и что-то говорит. Мёртвых мы пока ещё всё-таки жалеем.
Я хочу подчеркнуть — обвинять в Катиной смерти абстрактных хейтеров и интернет было бы таким же популизмом, как видеть в массовых суицидах влияние рок-музыки.
Дело конкретно здесь и вообще всегда в том, что кто-то из близких и далёких не увидел вовремя, не проявил деликатность, не забил тревогу. А поскольку каждый из нас определяет в рамках своего поведения мир, в котором мы живём, мы все обязаны быть добрее. Обязаны говорить, что бить и оскорблять детей и взрослых — плохо. Обязаны считаться с диагнозами «депрессия», «анорексия», «булимия» и другими. Возможно, двое из десяти человек и будут симулировать их для получения каких-то личных выгод, но восьми оставшимся мы реально сможем помочь.
К счастью, в случае с Бетиной Поповой и ещё сотней парней и девчонок «окно» так и осталось планом Б. Горько, что в случае с Катей Александровской оно оказалось единственным выходом.
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
