- История развития женского велоспорта — это типичный пример того, как женщины постоянно доказывали и продолжают доказывать, что они заслуживают тех же титулов и отношения, что и мужчины.
- У мужчин шоссейные и трековые гонки входят в программу Олимпиад начиная с 1896 года. Дебют женщин на шоссе в рамках ОИ состоялся на 88 лет позже, в 1984-м, а на треке — спустя еще четыре года, в 1988-м. При этом программа мужчин долгое время была более разнообразной, выровнялось все более-менее только к Играм в Атланте в 1996 году. Чтобы понять, насколько консервативно в очень толерантном, казалось бы, трековом велоспорте отношение к женщинам, достаточно сказать, что даже в 2021 году на ОИ в Токио формат женского командного спринта отличался от мужского: у девушек его ехали две гонщицы, в то время как у парней стартовали трое.
- Если же рассматривать профессиональный шоссейный велоспорт, то женщины до сих пор остаются в роли «падчериц», довольствуясь заметно более скромным календарем и еще более скромными призовыми. И, тем не менее постепенно женский шоссейный велоспорт завоевывает все больше внимания — почти все культовые однодневные мужские гонки имеют свои женские версии. Последним бастионом был «Северный ад» — гонка Париж-Рубэ, которая с 1896 года проводилась только и исключительно у мужчин. 2 октября 2021-го на старт этого монумента мирового велоспорта впервые вышли женщины.
Сухая статистика: 115,6 километра дистанции, из них 29,2 км — по разбитым и залитым грязью сельским булыжным дорогам северной Франции, где в предыдущие дни не прекращались дожди. Именно поэтому гонка называется «Северным адом». Именно поэтому на нее так долго не пускали женщин, считая, что они к подобному просто не готовы. Стартовало 128 гонщиц. Финишировали 104, но только шестьдесят из них вписались во временной лимит отставания, который был обусловлен временем победительницы Элизабет Дейнан (2 часа 56 минут 7 секунд) и составил 14 минут, — все, кто проиграл больше, в протоколе числятся как OTL.
Как наши? Ну, смотря кого считать «нашими». Российских гонщиц на старте не было, как и украинских, как и казахстанских. Единственной представительницей постсоветского пространства на эпохальной первой в истории женской версии «Северного ада» оказалась белоруска Алена Омелюсик, выступающая за немецкую команду Canyon-SRAM Racing. Дебют для Алены оказался не самым удачным — она как раз не смогла финишировать, как и еще 23 гонщицы. Но о том, что это такое было — а телевизионная картинка просто пугала, — рассказать согласилась. Как и о том, чем вообще живет сейчас такой далекий от российского болельщика профессиональный женский велоспорт.
— Фото с гонки шокируют. Как она сложилась для вас и почему не удалось финишировать?
— Знаете, я сейчас как раз смотрю прямую трансляцию мужской гонки, и мне парней очень жаль. Мы что-то подобное пережили в субботу, это был женский дебют, и, если честно, это было очень страшно. Я никогда не видела настолько агрессивного, нервного и злого женского пелотона, как на этой гонке. Думаю, что дополнительной причиной стало давление от всех вокруг — медиа, спонсоров, руководства команд. Все говорили, что будет жесткая, крутая гонка, первая в истории. И гонщицы выходили на старт с настроем, что это не гонка — это война. Это сразу почувствовалось.
Огромное количество падений было еще до первого булыжного участка, два или три произошло непосредственно передо мной, пришлось останавливаться и объезжать, но сама не падала. Затем, уже на брусчатке, упала. Группа, естественно, никого не ждала, я пыталась в нее вернуться, но это было невозможно сделать, потому что я оказалась в караване техничек, который шел за основной группой, и обойти их уже не получалось — технички тормозили, на булыжных участках было скользко, кто-то падал передо мной, приходилось выщелкивать ногу, чтобы подстраховаться и не упасть, тормозить нормально тоже было нельзя, велосипед практически не контролировался — нужно было прикладывать все свои технические навыки, чтобы просто не упасть. Поэтому, поняв, что вернуться в группу не получится, сделав все что могла, я остановилась.
— Расстроились?
— Обидно, что не удалось финишировать. Но рада, что приняла участие в этом дебюте, потому что гонка просто безумная, я таких еще не ездила. И, общаясь с другими гонщицами уже после гонки, мы пришли к определению, что это был реально ад на велосипеде. Я по таким брусчаткам вообще никогда в жизни не ездила. Плюс о том, что я эту гонку поеду, узнала только незадолго до старта, изначально я на нее не планировалась.
— Почему?
— Не моя специализация. О том, что поеду, мне сообщили после чемпионата мира, причиной стала травма другой гонщицы, я ее заменила. Трассу изучила лишь частично, пару участков брусчатки, когда мы проводили просмотр за пару дней до заезда. Другие девушки из нашей команды изучали трассу более внимательно, однако «Рубэ» — такая гонка, к которой ты можешь быть идеально готов, но тебе просто не повезет. Самым разумным подходом в этих условиях является длинный сольный отрыв, то, что сделала победительница Лиззи Дейнан. Я тоже еще до старта думала, что нужно уезжать в отрыв, потому что когда ты едешь один, то можешь найти свой ритм на брусчатке, свою траекторию прохождения, тебе никто не мешает, не падает перед тобой.
— Какие-то тактические задачи руководство команды вообще ставило?
— Да, команда работала на Элис Барнс и Элис Шаббей, изначально была задача этих двух гонщиц привезти на первые несколько участков брусчатки в числе лидеров. Эту задачу мы выполнили, но в конце Шаббей закололась и выбыла из числа претендентов, а Барнс уже после финиша сказала, что ее не хватило на концовку гонки, закончились силы. Это неудивительно — езда по брусчатке отнимает очень много энергии, ты проходишь ее в режиме постоянных остановок и последующих включений, темп очень рваный, требуется постоянная концентрация на ситуации вокруг тебя, чтобы успеть отреагировать на падения, маневры других гонщиц, чтобы самой не упасть или даже не остановиться, объезжая упавшего, не поймать просвет. Собственно, это и произошло с Барнс — случилось падение, и она поймала просвет, закрыть который уже не было сил.
— В 2018 году в марте вы ехали «Страде Бьянки», гонку по грунтовым дорогам Тосканы, которая тоже попала тогда на холод и дождь. Сравнимые ощущения?
— Помню ту гонку, ее вообще хотели отменять, потому что выпал снег. Было очень дождливо и холодно, порядка двух градусов тепла. У нашей команды уже были дисковые тормоза, они по грязи работали, а вот у тех гонщиц, у кого стояли ободные, возникли серьезные проблемы.
— Ту «Страде Бьянки» можно назвать одной из самых тяжелых гонок в моей карьере. Мы на финише не могли нажать на тормоза, настолько замерзли руки, нас снимали с велосипедов и раздевали, потому что сами мы ничего сделать не могли.
Кстати, еще одной гонкой, которую я могу назвать тяжелейшей, была «Страде Бьянки» 2020 года, из-за локдауна ее перенесли с 7 марта на 1 августа. Жара была 45 градусов, я видела, как девушки теряли сознание и падали. Ты в таких условиях существуешь, словно немного в отдельности от своего тела, слишком много боли оно испытывает.
— Что в этот момент не дает выщелкнуть ногу из педали и сесть в техничку?
— Все велогонщики — немного психи, потому что порой мы очень сильно рискуем. Но подход все-таки различается: у парней, если происходит тяжелое падение, то гонщик может подумать и сойти, сесть в техничку, а у женщин — гонщица сразу вскакивает на велосипед, старается быстрее продолжить гонку. И в субботу на «Рубэ» я наблюдала подобные моменты. Это какой-то внутренний голос, борьба, соревновательный дух, которого в женском велоспорте больше. Вспоминаю, сколько девушек продолжали гонки со сломанными ключицами, это вообще шок.
— Сами доезжали с переломами?
— Да, на «Джиро» за пять километров до финиша, когда мы нашу гонщицу развозили на финиш, произошел очень жесткий завал. Я встала, села на велосипед, доехала до финиша, а затем поняла, что не могу рукой даже на тормоз нажать. В итоге — перелом головки плеча, разрыв сухожилия бицепса, разрыв суставной капсулы.
— Что ваш мужчина говорит, глядя на такое?
— Разговоры, конечно, были. Но он уважает то, чем я занимаюсь, и понимает, что нельзя меня просто заставить сидеть дома. Я живу велоспортом уже много лет, и сказать мне, что пора завязывать, это все равно что сказать ему, что мне не нравится его работа и он должен заняться чем-то иным.
— Уже упомянули, что гонщицы в субботу выходили на старт как на войну. Насколько вообще в мире женского велоспорта народ хотел попробовать, что такое Париж — Рубэ?
— Все ждали, очень ждали. Изначально гонка должна была пройти весной прошлого года, затем перенесли на осень, осенью отменили, потому что дороги стали вообще непроезжие. Ждали очень долго, все готовились и, конечно, хотели, чтобы эта гонка, имеющая статус «монумента», прошла и у женщин. Последние пять лет мы доказываем, что заслуживаем такого же внимания, как и мужчины, и по объему трансляций, и по оплате нашего труда. И от гонщиков-мужчин я слышу, что женский велоспорт зрелищнее, что у нас гонки более динамичные, борьба идет с самого старта. Мужские гонки тактически более консервативны, они могут отпустить выставочный отрыв и спокойно ехать всю первую половину, затем начать работать командами, перед финишем добрать отрыв и разыграть финиш. Хотя, конечно, и у парней бывают очень агрессивные, интересные гонки. Но, повторюсь, я именно от мужчин слышала много комплиментов в адрес женского велоспорта.
— Ну, в субботу у вас вообще момент отъезда победительницы в отрыв даже в трансляцию не попал.
— Да она уехала в этот отрыв, кстати, случайно. И провела в нем 82 километра, никто в результате не смог догнать, это было абсолютно непредсказуемо, никто бы перед стартом не дал подобный прогноз. Знакомые мне писали, что смотрели всю гонку не отрываясь, потому что было очень интересно, но, конечно, и страшно — очень много жестких падений.
— Несмотря на то, что женские гонки интересные и непредсказуемые, призовые различаются колоссально. Лиззи Дейнан за победу в субботу получила 1500 евро, а у мужчин за ту же гонку дают 30 000.
— Вот час назад я спорила на эту тему со своим другом. Его знакомый итальянец сказал, что, если женщины хотят получать мужские призовые, то они должны ездить те же гонки, что и мужчины, той же продолжительности, по 250 и более километров, по семь часов. Но это же ненормально! Мы по физиологическим причинам не можем ездить гонки подобной продолжительности. (Мужчины могут сходить в туалет даже на ходу, женщины — нет. — «Матч ТВ».) И есть правила UCI по максимальному километражу женских гонок. Если нас запустить на мужскую дистанцию в режиме гонки, то это уже не будет иметь никакого отношения к здоровью, хотя любой профессиональный спорт и так мало имеет к нему отношения.
Поэтому тут важно не то, какая дистанция, а то, насколько зрелищна гонка, у женщин же они зрелищные. И разница в размере призовых настолько несправедлива, что напоминает какую-то дискриминацию. Да, есть гонки, где призовые у мужчин и женщин выровняли, и это приятно, но это частные случаи. Но ситуация в последние годы улучшается, к женщинам внимание растет, в том числе и со стороны спонсоров, во многом потому, что у нас нет доминирования каких-то отдельных гонщиц, победительницу почти невозможно предсказать, все менее консервативно по сравнению с мужчинами.
— Часто говорят, что консервативная мужская езда связана с тем, что почти все гонки контролируются по рации из техничек команд. Гонок, где радиосвязь запрещена, по пальцам.
— Радиосвязи нет на чемпионате Европы, чемпионате мира и Олимпиаде. И вот как раз пример неожиданной победы — групповая гонка на Олимпиаде в Токио, когда лидеры прозевали сольный отрыв австрийки Анны Кизенхофер. Там вообще было интересно — я, например, сосчитала, сколько человек уехало в отрыв и сколько человек мы догнали из этого отрыва, и понимала, что есть еще одна впереди. Но я ехала Игры без команды, у Беларуси была только одна лицензия на гонку, как и у России. Кстати, спасибо россиянке Тамаре Дроновой, она очень классная, привезла мне бачок с напитком, мы по ходу той гонки поддерживали друг друга, потому что были без команд.
Так вот, когда преимущество отрыва на Олимпиаде уже составляло пять минут, то я подъехала к немкам из своей команды, к итальянкам, к голландкам, спросила, что они собираются делать. Итальянки сказали, что подождут действий голландок, немки — что подождут еще, и если преимущество будет уже шесть минут, то начнут немного работать и хотели бы, чтобы им кто-то помог. Я говорю — девчонки, я тут вообще одна и могу, конечно, поработать, но уже ближе к финишу, километров за двадцать. В общем, все решили ждать, что сделают голландки.
— А у них раздрай был в команде.
— Они привезли очень амбициозный состав. У них и до этого на ЧЕ и ЧМ, когда нет радиосвязи, были проблемы с коммуникацией и определением лидера. Очень высокая конкуренция в команде, и они могли ехать друг против друга. То же случилось и в Токио — было видно, что голландки не работают как команда, у них каждая могла выиграть гонку, хотела ее выиграть и не имела интереса на кого-то работать в ущерб себе. Вот поэтому в Токио все так и сложилось, а затем повторилось на чемпионате мира, когда выиграла итальянка Элиза Бальзамо. Итальянская команда даже без радио реализовала свой план на гонку на 100%. А голландки опять развалились, Мариана Вос после финиша сказала, что не было никакой командной работы, что плану на гонку следовала только Аннемик ван Влетен, а все остальные голландки ехали сами за себя. И это было видно — они проводили какие-то странные атаки, командной работы не было.
— Ну, у итальянок и голландок на ОИ и ЧМ были хотя бы команды. Вы выступали одна от страны. Как одной, без поддержки ездить такие гонки?
— Это очень сложно. Ты едешь и понимаешь, что не можешь поставить кого-то добирать отрыв. В отрыв со старта ты тоже не можешь уехать, потому что ты одна и нужно что-то делать ближе к финишу, экономить силы. Некого попросить привезти воды, а в Токио было 44 градуса и не хватало стационарных пунктов питания. Всю работу делаешь сам, а когда есть команда — одни приводят бачки с питьем, другие контролируют отрывы, кто-то работает в середине гонки, а кого-то берегут на финиш. На ЧМ в Бельгии все основные нации имели команды по семь человек, я же была одна. Уехала с отрывом, планировала финишнуть, но потратила слишком много энергии, не было даже кого-то, кто мог разогнать меня на финиш. В итоге чуть-чуть не хватило.
— Алена, а как девочка, начинавшая с художественной гимнастики, оказалась вообще на другом конце спортивного полюса — в женском шоссейном велоспорте?
— Я из маленького города, в семь лет пошла заниматься гимнастикой, ходила на нее четыре года, а затем тренер уехала в другой город, и замены ей не нашлось. Переключилась на легкую атлетику, но всегда хотела кататься на велосипеде. И когда видела ребят, которые занимались велоспортом, то всегда спрашивала родителей, почему у них такие красивые велосипеды, и говорила, что тоже хочу на таком покататься. И однажды 1 июня 2001 года, в День защиты детей, проходили какие-то местные соревнования, где я выиграла забег, а тренер по велоспорту был комментатором и награждал нас. Он мне предложил попробовать, я уточнила, что велосипед будет гоночный, и получив утвердительный ответ, сказала, что завтра приду. И вот так моя карьера гонщицы и началась.
— Ну, покататься — понятно. Начались первые гонки, первые падения, травмы, первая гипогликемия, когда сил никаких нет ехать, — почему остались?
— Все настолько быстро происходило… я уже через две недели поехала на районные соревнования, еще через месяц — на областные. У меня даже не было велотуфель, я гонялась в кедах, затягивала ремешки туклипсов и всё. На областных соревнованиях стала третьей, выступая в шортиках, я даже не знала, что такое велотрусы. После этого заметили, обратили внимание. А мне нравилось выигрывать, и в принципе нравились соревнования, где ты видишь своего соперника и сражаешься с ним.
— Не гимнастика.
— Там иначе, да, там баллы, ты не улыбнулась как надо или живот не втянула, и все — тебе снижают оценку. А велоспорт затягивал, было очень интересно — что дальше.
— И что дальше?
— В первые полгода выиграла все соревнования, затем мне уже дали велотруфли и форму, велосипед получше. Тренировалась с мальчиками, дожди и плохая погода, усталость — ничего меня не пугало.
— А когда подписались и уехали в Европу — был шок от разницы в подходах?
— В 2011 году на юниорском ЧЕ я завоевала серебро в групповой гонке. После этого сразу несколько команд подошли и предложили варианты продолжения карьеры. В январе я приехала в Италию, и первым шоком было то, что мне дали новый велосипед, кучу формы, несколько пар велотуфель, и все это просто дали, мне не нужно было ничего покупать. А до этого даже в сборной я очень многое покупала сама. Три года провела в итальянской команде, и это был какой-то восторг, просто небо и земля. Огромное внимание уделяли тренировкам, посадке, различным тестам, которые проводили в центре, построенном еще во времена команды Mapei.
Но затем, когда перешла в ту команду, за которую выступаю сейчас, то это был еще больший шок, потому что уровень профессиональности подходов оказался еще выше, чем в Италии. Отношение к спортсмену совершенно иное — в Италии, видя, что я выигрываю, меня просто ставили на все гонки подряд, а в Германии учитывают специализацию, смотрят, где я могу быть полезной команде. Единственное, что из моего постсоветского наследия хвалят даже теперь мои механики и специалисты — посадку, потому что она у меня очень растянутая, это сегодня называется «старой школой». Сейчас многие гонщицы сидят очень открыто, у них корпус расположен более вертикально, расстояние между седлом и рулем короче. Но помимо этого, конечно, пришлось узнать очень много деталей, о которых я до переезда в Европу понятия не имела.
— Например?
— Питание. Что и когда есть. Перед гонками у нас из рациона максимально убирают клетчатку, потому что она задерживает жидкость и делает тебя тяжелее, плюс создает проблемы для твоего пищеварения. Разрабатывают специальное меню, учитывают все детали, и в итоге на выходе все это играет большую роль.
— Ну уж коли заговорили о питании, то стоит вспомнить скандалы последних лет, связанные с фактически принуждением гонщиц к диетам и сгонке веса, зачастую нездоровой.
— Это итальянская фишка. Тебе там салат поставят и все, считают, что этого хватит. В какой-то момент в женском велоспорте появилось очень много случаев булимии и анорексии. После этого, когда информация о проблеме вышла наружу, вопросу стали уделать очень много внимания, во многих командах появились психологи, работающие с гонщицами, в отношении которых имеется подозрение в расстройствах пищевого поведения.
Когда перешла к немцам, они начали узнавать, как я питаюсь, какие продукты стараюсь не есть, объяснили, что обязательно нужно употреблять углеводы. У нас в команде есть доктор, который следит за тем, чтобы процент жира не падал ниже определенной цифры, иначе тебя не допустят на гонки. С неправильным подходом к питанию и контролю веса очень сильно борются, потому что это опасно, плохо для здоровья вообще и для женского здоровья в частности.
— Наверное, единственным плюсом женского велоспорта относительно мужского является крайняя лояльность к возрасту, Кристин Армстронг выиграла разделку в Рио-2016 за день до своего 43-летия. Можно пару раз в декрет сходить и вернуться.
— Вы знаете, кстати, у нас даже в последние два года ввели в профессиональных командах декретные отпуска. То есть если у тебя подписан контракт, то тебе шесть месяцев выплачивают зарплату, а уже затем ты принимаешь решение, возвращаться после декрета в спорт или нет. Но контракта из-за беременности тебя никто не лишит.
— Сколько лет вы уже живете в Европе?
— В январе 2022 года будет десять лет.
— Приезжая в Беларусь, что ощущаете?
— Я правда очень скучаю по дому, и мне очень там нравится. Но менталитет, конечно, уже изменился. Первое время, когда приезжаю домой, нахожусь в эйфории, всем восхищаюсь, родными запахами, людьми. Но менталитет все-таки другой — очень много грустных, неулыбчивых людей. А в Италии, где я живу, все иначе. В Беларуси приходишь в магазин и говоришь: «Здравствуйте, не могли бы вы, пожалуйста… Спасибо», а на тебя смотрят, словно ты с другой планеты прилетел. В Италии тебе могут наговорить кучу комплиментов просто на ровном месте, не мужчины — женщины, про туфли, про сумочку, даже про обычный мой велосипед с корзиной для поездок по магазинам за продуктами, он у меня фиолетового цвета. Если кто-то в Беларуси похвалит чей-то велосипед — наверное, все решат, что он сошел с ума (смеется). Ну и, конечно, я скучаю по итальянской погоде и еде, когда бываю на родине.
Другие материалы автора:
- «Понял, что нужно как-то дальше развиваться, не сидеть на месте». Иван Скобрев — о контракте с «Барысом» и работе в хоккее
- Бегал быстрее гоночной машины, работал у Каддафи, трижды был пойман на допинге. 33 года назад Бен Джонсон пошел во все тяжкие
- «Седые волосы уже есть, но я чуть-чуть подкрашиваю, надеюсь, не видно». Подводим итоги сезона с Анжеликой Сидоровой
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
