Случился разговор в очень необычном месте — в Норильске, куда Непомнящий прилетел, чтобы сыграть шахматную партию в руднике «Октябрьский» на глубине 700 метров под уровнем моря, установив тем самым мировой рекорд.
Как рассказал Ян, кто-то играл в шахматы во время прыжка с парашютом, кто-то — под водой. А вот под землей на такой глубине — такое припомнить трудно.
«Но условия в норильском руднике оказались более приемлемыми, чем я ожидал. Хотя для финала чемпионата мира подобная площадка не подходит. Не каждый согласится играть в таком замкнутом пространстве. К тому же кислорода здесь меньше, чем на поверхности», — сказал вице-чемпион мира.
В необычной шахматной партии в формате «двое на двое» вместе с Непомнящим сразились писатель Александр Цыпкин, а также двое сотрудников рудника «Октябрьский»: токарь Алексей Шнайдер и маркеровщик Дмитрий Соколов. Визит Яна в Норильск был приурочен к празднованию 70-летия города и Международному дню шахмат, который отмечается 20 июля.
«Бутсы на гвоздь вешать не собираюсь»
— Ян, как вы сейчас оцениваете свою форму? Судя по результатам, она улучшается.
— Сложно сказать. Надеюсь, что от дна уже оттолкнулся. Понятно, что после матча, независимо от результата, попадаешь в большую эмоциональную и функциональную яму, потому что на сверхнапряжении играть тяжело.
Был очень ненужный, неудачный, ужасный турнир в Бухаресте. Был не очень хороший рапид. Хотя я играл там лучше, чем набрал очков. Играл более-менее нормально уже в Дубае. И сейчас в Загребе по крайней мере рапидом я доволен. А блиц — это всегда блиц. Сыграл в целом неплохо, но я бы не заострял на этом внимание.
— То есть функциональная яма была, и нужно после чемпионата мира постепенно приходить в форму?
— Понятно, что когда к чему-то полгода готовишься, а потом месяц играешь — это крайне энергозатратное предприятие, и потом нужно отдыхать. Я бы отдыхал еще и еще, но тут в целом надо нащупать баланс. Потому что можно подождать шесть месяцев, взять паузу. Но я по ощущениям решил, что полгода — это многовато. Кубок мира — хороший турнир. Постараюсь к нему более-менее подготовиться, освежить знания и там достойно выступить.
— Что вы чувствовали в первый же день после поражения в Астане?
— Ничего хорошего. Кричал криком иногда вслух. Очень был расстроен по большому счету. Потому что было много вложено всего себя, потрачено большое количество времени моего, людей в команде. Все выложились на 100 с лишним процентов. Но всё зависит от результата. Тем более, когда есть все шансы выиграть. И в целом ты играешь лучше, готов лучше, более морально устойчив… Но в итоге не получается, и с этим сложно смириться.
С другой стороны, это большой спорт. Понятно, что люди не забивают пенальти, не попадают в пустые ворота, когда это решает судьбу чемпионата мира. Коло Муани мог забить на 123-й минуте, и финал чемпионата мира Аргентина — Франция закончился бы иначе. Так что да, бывает такая драма.
— Что помогло выйти из этого состояния? Есть ли какой-то рецепт?
— Время. Только время.
— А чья-то поддержка?
— К счастью, в этом нет недостатка. Поддерживали и друзья, и близкие люди, и в целом пользователи в интернете, в социальных сетях. Я получил огромное количество теплых сообщений, за что очень признателен.
Но большую пробоину сложно залатать. Она постепенно сама затянется. Надеюсь на это. С другой стороны, это не повод повесить бутсы на гвоздь. Надо дальше работать.
— А возникали мысли, что можно бутсы на гвоздь?
— Нет. Есть цель, я ее пока не достиг. Так что пока рановато.
«На время матча я даже сменил номер телефона»
— Если возвращаться к роковой партии и всей серии — что можно было изменить?
— Понятно, что возникали сугубо профессиональные моменты, которые можно было сделать лучше. Отчасти должно либо утешать, либо наоборот, еще больше фрустрировать, что в целом я лучше был готов, лучше играл и превосходил соперника почти во всех компонентах.
Но очень важно еще попадать в пустые ворота. Из большого количества моментов, которые у меня возникали… Я три партии выиграл, но еще примерно столько же не реализовал. В итоге не забил ты, забили тебе.
Так не скажешь, что нужно было сделать вот это и это… Понятно, что всё в определенный момент сводится к одному ходу. Подумай на три минуты дольше, сделай выигрывающий ход вместо какого-то другого… Таких партий была не одна, а несколько. Две — так точно. Но думаю, это в целом часть игры. Поскольку мы — не компьютеры, то где-то под большим напряжением возникают ошибки, которые не были бы допущены в менее напряженных условиях.
— Удалось ли за месяц чемпионата мира полностью абстрагироваться от соцсетей? Или вы читали критику в свой адрес?
— Я удалил все социальные сети с телефона и даже сменил номер телефона на время матча, чтобы мне по меньшей мере не предлагали взять кредит. Чтобы не возникало лишних контактов.
Имелась пара отдушин, куда я заходил, читал спортивные новости про футбол.
Так что да, в современном мире очень тяжело абстрагироваться от соцсетей, даже сидя на такой диджитал-диете. У меня был практически полный детокс. Понятно, что на менее значимых турнирах я часто слежу, кто что пишет, кто что скажет из болельщиков. Это даже любопытно. Если брать не только спортивную составляющую, но и сравнивать игроков с актерами, то все-таки интересен отклик публики. Да, не обязательно получать его в день игры. Но в целом на это так или иначе обращаешь внимание.
— Вы сравнивали шахматы с футболом. В вашей серии зрители увидели не только основное время, но и серию пенальти.
— Ну, пенальти еще ожидали впереди. Это был скорее такой уже поздний овертайм. Наверное, немного утешает то, что матч действительно получился зрелищным. Можно сыграть 12 или 14 пресных ничьих… Или даже не пресных, но когда люди видят драму, какой-то результат, зевки, эмоции — в принципе, это то, почему вообще болельщики следят за спортом. Для того, чтобы получать некие эмоции. Я думаю, что эмоций в матче было достаточно. Но, опять же, очень важно оказываться с правильной стороны.
— Ваш соперник Дин Лижэнь с точки зрения медийности уступает норвежцу Магнусу Карлсену, который считается эталоном для шахмат. А вы сами слышали прогнозы перед вашим матчем, что из-за китайца он может получиться незрелищным?
— Мне кажется, незрелищность — это другой критерий. Конечно, большая проблема была в том, что действующий чемпион не вышел на матч, отказавшись защищать титул. Это было известно, причем прилично загодя. Поэтому об этом я даже не думал.
И вообще матч определяется не только именами. Есть два-три номера в рейтинг-листе. И если первый номер не хочет играть, то какой, собственно, выбор? И все-таки матч определяется содержанием. Я думаю, что содержание, конечно, оказалось не безошибочное. Но зрелищности было не занимать.
«Я всегда буду рад сыграть с Карлсеном»
— А вы хотели бы сыграть с Карлсеном еще раз?
— Я всегда буду рад с ним сыграть, поскольку он — очень сильный шахматист. Наверное, в данный момент — по-прежнему сильнейший. Но это не то чтобы идея-фикс. Я понимаю, что нельзя хватать его за пуговицу и говорить: «Давай, обязательно нужно сыграть».
Наверное, сейчас Магнуса тяжело уговорить на классику. Но какой-нибудь матч в быстрые шахматы — почему нет? Я с детства приучен к тому, что чем сильнее соперник, тем интереснее.
— А как определить силу? Карлсен давно уже не играл. Но почему вы до сих пор называете его сильнейшим шахматистом?
— У него пока самый высокий рейтинг в классике. Изначально большая фора. Я думаю, не скоро кто-то дойдет до 2850 (баллов). Карлсен очень хорошо играет в быстрые шахматы, что постоянно подтверждает. Так что нет оснований считать иначе.
Я не думаю, что расклад сил существенно изменился. Магнус — очень сильный шахматист. Он чуть стабильнее, чем все остальные. И в этом его главное преимущество, которое выделяет из общей массы на протяжении многих лет. Есть большое количество супергроссмейстеров, которые в отдельно удачный день могут играть лучше, чем Карлсен. Но в целом им не хватает способности ежедневно приходить и делать дело на 100%, вне зависимости от обстоятельств.
Карлсен как спортсмен, конечно, в целом на голову выше. Мы же не меряем на аптекарских весах. Но мне по совокупности понятно, что он наверняка превосходит остальных.
— Вы с ним общались после Астаны?
— Ну, очень бегло. Но не сразу после Астаны. Сейчас в Загребе мы играли в одном турнире, до этого встречались в Дубае. Но каких-то специальных переговоров не вели.
«VAR в шахматах — это какая-то благоглупость»
— Широко обсуждается, что в шахматах, как и в других видах спорта, нужно ввести VAR — просмотр моментов. Как вы к этому относитесь?
— В целом не вижу в этом ничего плохого. Но есть некая проблема в том, что судьи в шахматах особо ничем, как правило, не заняты. Поскольку ничего не происходит. И в этой связи им не нужно доказывать какую-то компетенцию. Они более-менее знают правила, этого им хватает.
И у меня возникали пару раз случаи, условно, на Кубке мира, когда судьи просто присутствовали, но не принимали никаким образом деятельного участия в игре. На мой взгляд, если есть какое-то нарушение, то по идее арбитр должен вмешиваться. Но в шахматах есть некая преемственность, что нужно потребовать от судьи вмешаться, и только тогда он примет меры. Сам арбитр этого делать не будет. Наверное, такая традиция тянется с тех пор, когда был один судья на 50 партий.
Сейчас таких проблем нет. Иногда, наоборот, бывает по три судьи на одну партию. То есть я не очень понимаю, как VAR решит эту проблему. Это из серии, как на детском турнире какой-нибудь мальчик взялся за фигуру, походил другой и не сказал при этом «поправляю». Как это будет? Судья начертит руками квадрат, свистнет и побежит к монитору? Ну, не знаю.
Когда я впервые об этом прочитал, мне показалось, это просто какая-то благоглупость. Но если это каким-то образом мотивирует судей быть более внимательными, если им постоянно будут указывать на их недочеты — окей, тогда это к лучшему. А если это просто инновация ради инновации… Я понимаю, зачем VAR нужен в футболе. Но вопрос в том, как его будут применять в шахматах.
— Вы какие-то случаи припомните?
— Был эпизод, который попал на видео. 2016 год, Москва. Турнир претендентов, на минуточку — играли Левон Аронян с Хикару Накамурой. Так вот, Накамура долгое время защищал худшую позицию. Уже в принципе доигрался почти до ничьей. Но очень неудачно взялся, по-моему, за короля. А оба хода королем проигрывали, это было видно.
Вот он подержал его, отпустил. И собирался ходить ладьей. А ему говорят: смотри, камера снимает, королем ходи. Бывают такие случаи. Но в целом это исключительные из ряда вон ситуации. К сожалению, они возникают даже на таком высоком уровне. Другое дело, что пытаться переходить — это занятие, недостойное джентльмена.
«Переход в Азию — это пиар-акция»
— Как вы думаете, стоит ли шахматной России перейти в Азию?
— Переход в Азию — это, как я вижу, пиар-акция. По большому счету, особенно если сравнивать с другими видами спорта, шахматисты находятся в привилегированном положении. Да, есть какие-то отдельные круговые турниры, на которые не приглашают россиян. Хорошо, это их дело. Там частные спонсоры, они не хотят этим заниматься.
Но основная масса шахматистов, активных профессионалов продолжает играть все календарные турниры. Условно говоря, в чемпионате Европы можно было играть. Вот первенство Европы выиграл как раз Алексей Сарана, который в этом году уже сменил российскую федерацию на сербскую.
Но сама по себе идея перейти в Азию, чтобы стать пионерами и проложить великий шелковый путь с шахматным оттенком… Мне казалось, что это долгоиграющая тема, да и логистически возникли бы большие проблемы. Потому что сейчас летать в Европу через Стамбул или в Индонезию — это разные вещи. Ты ведь не на отдых летишь на Бали.
Азия — это другая история, там иной климат, другие люди. Там в целом выше конкуренция, потому что очень много шахматистов с заниженным рейтингом в силу того, что там в некоторых странах случился серьезный шахматный бум. Есть очень много факторов. Но главный из серии, что мы там не сможем играть, а здесь сможем — это абсолютно притянуто за уши.
Мне кажется, решение поспешное и излишнее. Это попытка получить какой-то удачный пиар. А получили мы в ответ только то, что нам предложили участвовать в Азиатских играх без медального зачета. Это, видимо, распространяется и на шахматы тоже. Лучше просто сказать: «Нет, мы вас не пустим», чем предлагать такое. Другие спортсмены могут думать иначе, но мне кажется, честно говоря, это уже слишком.
FIDE вошло в положение шахматистов и упростило процедуру перехода. В итоге в другие страны перешло значительное количество шахматистов, среди которых есть и сильные перспективные гроссмейстеры — например, Сарана или Александр Предке. Есть и признанные, заслуженные шахматисты, шахматистки — например, сменила федерацию Саша Костенюк.
Занимательно читать, когда кто-то пишет, что это вообще не потеря для наших шахмат. А мне кажется, это очень большие потери. Бывают ситуации, когда просто нечего сказать. Но в такой момент лучше просто помолчать.
— Что нужно сделать нам, чтобы популярность шахмат в России приблизилась к тому, что было в СССР?
— Как это ни банально звучит, нужен положительный пиар. Надо создать медийный образ шахмат, что это социальный лифт. Почему, например, детей отводят в хоккейные секции? Не только потому, что всем нравится гонять шайбу по льду. Там еще большие зарплаты. И если в хоккее ты пробился в какую-то сильную команду, то уже получаешь зарплату существенно выше средней по стране.
В шахматах все-таки еще гораздо выше входной порог, чтобы годы занятий спортом окупились в глазах родителей — эти годы лишения для ребенка. Надо делать из шахматистов ролевые модели. Окей, у нас есть, например, Алина Загитова — отлично, есть другие девочки из группы Этери Тутберидзе. Глядя на них, другие девочки тоже пойдут заниматься фигурным катанием, и родители будут охотно отдавать их в секции.
Да, это тоже очень сложный путь, по которому к успеху придут единицы. Но поток желающих это не останавливает. Шахматы полезны как развивающая игра для детей. И в этом смысле они довольно популярны. А именно в качестве спорта, чтобы туда шли за достижениями — нужно работать над имиджем и показывать, что это действительно и социальный лифт, и там играют классные ребята. Чтобы на них хотели равняться дети, а родители отдавали их не только для общего развития, но и с прицелом на спорт высших достижений.
«Хотел бы реализовать проект гроссмейстерской школы»
— Первый визит в Норильск — всегда особенное чувство. Это самый крупный город, который находится на такой северной широте в мире. Поделитесь своими эмоциями.
— Я не первый раз оказался за Полярным кругом. У нас там и турнир проводился, и Кубок Мира, и даже шахматная Олимпиада. Понятно, что здесь — суровая тундра, Таймыр. К своему стыду, я узнал, что Норильск — это часть Красноярского края. А мне всегда казалось, что от Норильска до Красноярска — пара тысяч километров.
— На самом деле, полторы тысячи.
— Но это один регион, представляете. Я немало поездил по России. А вот в Норильске оказался впервые. Из основных впечатлений — то, что получилось спуститься в рудник на большую глубину. Это совсем не так, как изображают в кино. Обычно работу горняков показывают, когда, не дай бог, что-нибудь случается в экстренных, кризисных условиях. А здесь все выглядит несколько иначе.
Понятно, что природа в самом Норильске — не самое главное, что есть. Все-таки город промышленный, очень индустриальный, всё вокруг посвящено добыче ископаемых. Но если получается уехать чуть-чуть вглубь, на плато Путорана, то увидишь много красивого.
— Трудно сохранять концентрацию во время шахматной партии, когда вы установили мировой рекорд? На глубине в 700 метров еще никто не играл.
— Я думаю, до этого кто-то играл в шахматы в метро. В принципе, смысл почти тот же самый. Мы тоже в подземном метро катались на хорошей глубине.
Понятно, что у нас состоялась товарищеская партия. В целом я поначалу скептически относился к такой идее. Но потом подумал, что было бы прикольно попробовать что-то новое, побывать в необычном месте, поиграть в шахматы. Почему нет? И надо сказать, что у горняков, которые играли с нами в одной команде, очень хороший любительский уровень. Я бы сказал, они минимум близки к кандидатам в мастера.
— Поможет ли вам дружба с Владимиром Потаниным выиграть следующую шахматную корону?
— Дружба уж никак помешать не должна. Я рад, что Владимир Олегович сам занимается с гроссмейстерами. Он искренне любит шахматы, и можно только приветствовать такое увлечение.
Понятно, что поддержка такой крупной компании как «Норникель» снимает множество насущных вопросов, связанных в первую очередь с формированием команды, с логистикой, с выплатой зарплат… Наверное, можно сравнить шахматы с теннисом, потому что с каждым крупным теннисистом ездит микроавтобус из тренеров, психологов, физиотерапевтов. Наверное, для моей команды микроавтобус будет великоват, но и в легковушку все не поместятся.
Сейчас я нахожусь на перепутье. Потому что выполнен большой пласт работы, прошел внушительный отрезок. И очень здорово, что компания «Норникель» продолжает меня поддерживать. Большое спасибо.
— Вы на перепутье, но уже понимаете, какие дальнейшие планы?
— Подготовка, в известной степени, идет всю жизнь. Это не то, что ты позанимался неделю, а после этого через неделю надо уже играть. Подготовка к матчу не уходит как вода в песок. Это потом применяется на других турнирах. Сейчас следующий, довольно важный турнир — это Кубок Мира. Все-таки хочется сыграть хорошо.
Потом состоятся еще разные турниры, быстрые шахматы. В конце года, наверное, будет турнир в классику — где-то в ноябре или декабре. А график на следующий год будет сверстан с прицелом на апрельский турнир претендентов в Торонто. Это планы чисто спортивные.
А планы вообще в целом — у меня есть большое желание и некие амбиции все-таки попробовать реализовать проект гроссмейстерской школы. Не просто школы для всех желающих, а именно школы, которая будет заниматься поиском, отбором, взращиванием юных талантов. С плохо скрываемой завистью смотришь на поколение детских шахматистов — например, на сборную Узбекистана. Она в принципе вся довольно молодая. Костяку ребят по 18-19 лет. А они уже сейчас выиграли Олимпиаду. Так что хочется, чтобы и у нас была некая преемственность.
Можно играть в шахматы до седых волос. В моем случае — это так и есть. Но все-таки важно, чтобы появлялись новые имена, зажигались новые звезды.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
