Чемпион UFC в легком весе — о сложностях на сборе в Кисловодске, треш-токинге, Илие Топурии, Армана Царукяне и Хабибе Нурмагомедове.
После поединка с Дастином Порье уроженец Махачкалы довольно продолжительное время восстанавливался после травмы руки. Сейчас он в полном порядке, а его возвращение в октагон все ближе. Ожидается, что уже в начале 2025-го чемпион сразится с Арманом Царукяном. По крайней мере, этой схватки очень ждут как оба бойца, так и миллионы любителей MMA во всем мире.
Мурад Латипов слетал в Кисловодск, чтобы поговорить с Махачевым для программы «Все на Матч!», и узнал, как проходит тренировочный процесс Ислама.
«Самый тяжелый бой в карьере — первый поединок с Волкановски»
— Впервые я вижу Ислама Махачева таким серьезным.
— Сборы проходят тяжело. Качка такая! Один из самых сложных этапов, плюс высота сказывается. В середине недели улыбаться получается мало.
— А злой Махачев — это опасный человек?
— Максимально сдерживаю себя, контролирую. Наоборот, стараюсь дать положительный заряд команде.
— Кисловодск выбран неслучайно?
— Да, мы здесь на высоте. От города плюс‑минус полчаса. Порой думаешь, что после тренировки поедешь в Кисловодск, посидишь, попьешь чаю. Но оказываешься таким уставшим, что решаешь в номере посидеть. Чай заваришь, и неохота куда‑то спускаться.
Вся территория закрыта по периметру, никто тебя не отвлекает. Чтобы попасть сюда, надо получать спецпропуск. Всех проверяют. Так что максимально комфортные условия, как и должны быть у профессионального спортсмена.
— Я знаю, что если Хабиб в Махачкале или в Москве, то он надевает капюшон. Ты в капюшоне тоже ходишь?
— В городе — да. А здесь [на сборах] со всеми уже сфотографировался. Мало осталось тех, с кем не фоткался.
— Хорошо помнишь первый бой с Царукяном?
— Да, как и почти все свои бои.
— После первого боя тебе было плохо. Тебя рвало пять минут. Что за бой такой?
— Это было в молодости, наверное, так сказать, неопытность. Обязанность каждого спортсмена — вес гнать. Все остальное мы уже пускаем на самотек. Такой же процесс восстановления должен быть, аккуратный, тихий, неспешный. Ты должен кушать продукты, которые ты ел во время весогонки. А мы в Санкт‑Петербурге не нашли халяльную еду. Получилось чуть вразнобой, организм не вытянул. И как‑то до боя еле дошел, а после была целая история. И после боя я отравился рыбой. И месяц у меня было 73–74 кг, хотя должно было быть 80. Не мог восстановиться.
— Самый тяжелый бой?
— Восстановление было тяжелым. И из‑за этого бой прошел не так, как планировали. Но, наверное, самый тяжелый бой в карьере — первый поединок с Волкановски.
— Почему?
— За пять раундов мы ни секунды не стояли, постоянно работали. Хороший интенсивный бой. Пульс за 200.
— Ты пересматриваешь его?
— Да, конечно, пересматриваю, отмечаю свои ошибки в первую очередь. Отмечаю, где‑то недоработал, где‑то что‑то сделал не так. Это и помогает расти.
— Царукян тоже вырос как боец за пять лет?
— Я тоже не стою на месте. Я подхожу, наверное, [к этому бою] в своей лучше форме. Начал готовиться за три месяца. Думаю, это максимум, чтобы подойти в стопроцентной форме.
Перед предыдущем боем с Порье у меня было два месяца. Я не был в форме, находился в разъездах. Когда узнал о бое, вообще был в Саудовской Аравии, был месяц Рамадан. Вообще у меня были другие планы. Пришлось перестроиться, поменять.
— А тебе комфортнее, когда все идет по плану? Или когда что‑то происходит внезапное и надо собраться?
— Может, в любительском спорте можно внезапно собраться. Но у профессионалов все должно быть расписано.
— Царукян — стойка, а Махачев — борьба. Согласен?
— Нет!
— Почему?
— Махачев на данный момент лучший боец в мире, и у лучшего бойца в мире не может быть только борьба. Я считаю, что у меня и бокс на уровне, и борьба, и грэпплинг. Во всех аспектах я стараюсь довести свою технику до совершенства.
— От твоей борьбы можно спастись?
— Тяжело будет, но, думаю, конечно, можно. Я не базовый борец, но в каких‑то аспектах я довел свою технику до совершенства. Думаю, я все свои бои проводил с тейкдауном. Не было такого, чтобы кто‑то остановил мою борьбу. Если даже так получится, что я не смогу бороться, всегда должен быть план В.
— Мне кажется, у тебе есть и планы C, D, G.
— Там еще Хабиб в углу со своим планом. Подскажет.
— Это помогает?
— Конечно.
— А последний раз Хабиб звонил по какому поводу?
— Здесь на сборах говорили. Он звонил, планировал приехать. Хотел на неделю приехать. Я ответил, что здесь около 500 человек на базе. И он решил поменять планы.
— Пацаны выдохнули, что он не приехал.
— Как раз на прошлых сборах мы здесь были, было очень тяжело. Сборы начинаются с адаптации, акклиматизации, прогулки. А когда мы приехали с Хабибом, то все, сразу пошла борьба. И весь сбор получился тяжелым.
«Когда человек не может нормально драться, но при этом говорит обо мне, меня это не трогает»
— Царукян очень культурно говорит про предстоящий бой. Нет накачки треш‑током.
— В рамках все. Я тоже не видел, чтобы он переходил какие‑то границы. Я считаю, что в нашем виде спорта спортсмен должен разговаривать. У нас есть наглядные примеры, когда люди просто выигрывают бои, и у них очень тяжело складывается карьера. Часть карьеры ты должен продавать бои.
— Колби говорил: «Хабиб и Ислам на весогонке выжимали хромосомы из своего тела. Эти парни — огромные легковесы. Они больше меня, хотя я и дерусь в категории выше. Так что эти парни вне боев весят около 86 кг. Они просто хулиганы!» Что он имел в виду?
— Кто такой Колби? Человек, который своими боями не может что‑то доказывать, при этом старается при помощи своего языка быть на слуху. Он же не говорит о бойцах не из топ‑15, а о бойцах, которые много чего добились, чтобы быть на слуху. Он один из мастеров треш‑тока. То, что он не гоняет вес, неправда. Все гоняют вес. Например, Камару Усман весит больше 90 кг, он огромный. Я не вешу 86 кг. У меня максимальный вес, когда я тренируюсь, 82–83 кг.
— Тебя это не цепляет?
— Нет. Понятно, если это был бы кто‑то на уровне… А когда человек не может нормально драться, но при этом говорит обо мне, меня это не трогает.
— А Топурия может нормально драться?
— Может.
— Цепляет?
— Нет! Ничего такого выходящего за рамки он не говорит, честь не задевает. Это часть игры. Он чемпион, он должен говорить. У нас 100% будет с ним какой‑то разговор. Он постоянно говорит про меня. Что‑то хочет, наверное, донести. Я не понимаю, что именно. Выйдем и поговорим.
— Драться хочет?
— Подеремся, если нужно.
— А ты хочешь?
— Если говорить о моих боях, то мы с ним не пересекаемся. Он представляет другой вес. Я его побью, и что мне это даст?! Я не выиграю пояс. Но если люди хотят увидеть, как он проиграет, то можно и так.
— А ты не хочешь увидеть, как он проиграет?
— У меня другие цели. Я хочу выиграть второй пояс. Если ты хочешь остаться в истории, то ты должен сделать что‑то запоминающееся.
— Если ты пояс не выигрываешь условно, то ты все равно выигрываешь в деньгах, если бой раскрутить?
— Нет. По деньгам я практически забираю все, что у меня указано в контракте. Большие деньги можно получить тогда, когда ты уже двойной чемпион, защищать два пояса и говорить о деньгах. Но если я буду драться с Топурией, у меня будет такой же контракт.
— Тяжело находиться на вершине?
— Ничего сложного. Я тренируюсь как обычно. Я с детства так пахал. И сейчас так же. Это привело к тому, что я сейчас на первой строчке.
— А кто сейчас в тренажерном зале сказал про два раза вместо четырех?
— Я пытаюсь тренеров уговорить, но, видите, они у меня тоже с такими же амбициями. Не слушают меня.
— Это же хорошо?
— Конечно. Я просто объясняю им, что уже тяжело идут веса. В начале сборов толкал их. Говорю тренеру, что, значит, уже не восстанавливаюсь, надо что‑то поменять. Он говорит, что нет, надо еще добавлять. Стараюсь навязать свое, но не получается.
— Навяжешь, когда сам тренером станешь?
— Тогда может быть. Я еще хуже буду гонять (улыбается). Сейчас нормальные нагрузки. Улыбаться нет времени. Но мы стараемся.
В данный период мне это [общение со СМИ] не мешает. Бывают периоды, когда это напрягает. Это расписано в контракте, что ты должен это делать. Бойцовская неделя очень тяжелая. Майкл Чендлер признался, что за два дня дал 60 интервью. И у него еще 10 кг лишних. Ему еще надо вес гонять.
— То есть тебе повезло?
— У меня точно так же. Может, даже и больше. Ты просыпаешься в 9 утра, и у тебя до 6 вечера все расписано, куда ты должен пойти, какое интервью дать какому каналу. Идешь на одно интервью, а по дороге в машине даешь другое.
— Вопросы одни и те же?
— Часто одни и те же. Если я буду говорить тяжело и напрягаться, то все пойдет тяжело. Я знаю, что я должен выполнить. Стараюсь улыбаться и все это делать.
«Если буду видеть, что не тяну, что молодые ребята меня перегоняют, то остановлюсь»
— Умар Нурмагомедов давно выступает?
— Да.
— Всех выносит, а к титулу дорога очень длинная.
— Я бы не сказал, что у него очень длинная дорога. Например, у меня было 10 выигранных боев перед тем, как я дрался за пояс. У Хабиба тоже было много лет карьеры перед тем, как он дошел до пояса. Умар идет, он говорит. Дает спокойно интервью на английском. Думаю, его шанс не за горами, потому что сейчас он претендент № 1, просто чемпионы его избегают. Считаю, что этот вопрос решится в ближайшие годы.
— Умар тоже считает, что дорога длинная?
— Если сравнивать с нами, то нет. А так есть пацаны, тот же Чендлер, который пришел и вырубил Хукера, а во втором бою дрался за пояс. Такие тоже есть. Это не к нам вопрос, а к организации. У нее задача — заработать, дать бойцам раскрутиться. Американская публика больше всего покупает трансляции, больше всего смотрит этот вид, он популярен. Чендлер — американец, так сложилось для него.
— Может, тут и нужен треш‑ток?
— Нужен. 100%.
— А где та самая тонкая грань, которую нельзя переходить?
— Думаю, каждый боец понимает, где эта грань. Есть основные правила: не задевать честь, религию, не трогай семью, родителей. И все. Это основные правила. Есть еще, наверное, какие‑то вещи.
— Не могу не спросить про Усмана [Нурмагомедова]. Он перерос Bellator?
— Думаю, да. У него уже конкуренции мало там. Если он потихоньку зайдет в UFC, как раз к тому времени, когда я буду освобождать пояс, идти к новому, он может забрать его.
— Планируете передавать друг другу?
— Конечно. UFC 70 кг — это наш вес. И у нас в зале очень много крепких ребят, кто может еще долго удерживать пояс.
— Американцам же будет неинтересно.
— У нас интересные ребята, которые продавать бои смогут.
— Какие у тебя увлечения?
— Я веду активный образ жизни. Стараюсь дома ездить на ферму. Мотоциклы, квадроциклы, рыбалка.
— А с образованием что у тебя?
— Я закончил Дагестанский государственный университет, физкультурный факультет, по специальности сейчас устроился на работу в UFC (смеется).
— Какая специальность?
— Тренер.
— Сколько раз ты был в ДГУ?
— Я ходил все время на занятия. На 4–5‑м курсах я мало успевал, потому что постоянно были сборы. Но на первых трех курсах вообще не пропускал занятий. У меня был распорядок: утром пробежка, еду в университет, четвертая пара заканчивается в три часа, с трех я иду на тренировку, тренируюсь с пяти до семи. Сразу на вокзал, стараюсь успеть на маршрутку и домой.
— Автоматом ставили?
— Нет. Мне говорили, мол, вот тебе задание, выучи, расскажи, тебе есть какие‑то поблажки, но что‑то ты должен рассказать.
— Царукян любит часы, что он не скрывает. У тебя есть какое‑то подобное хобби?
— Лошади. Я покупаю их. Сейчас в Америке купил лошадь. Она будет сейчас месяц на карантине. Потом приедет. Планирую выставлять ее на высшем уровне у нас в стране.
— Ты в курсе про ипподром в Махачкале? Что его разобрали и что там будут строить дома?
— Да. У меня на этом ипподроме стояли лошади. Сейчас они стоят в сарае, потому что ипподром разобрали и строят многоэтажки.
— Как в Дагестане не может быть лошадей?
— Не знаю. Это очень хороший вопрос. Нет ипподрома, чтобы проводить нормальные скачки. Это традиции, все умеют кататься на лошадях, наши предки на них ездили. Сейчас мало уже ты найдешь таких ребят. Может, в горах только. А если бы был у нас хороший ипподром в Махачкале, можно было бы каждые выходные проводить скачки, развивать эту любовь к лошадям, любовь к нашей культуре. Но, увы! Сейчас строят дома, дома, даже деревьев не осталось. Не то что ипподромов и стадионов!
— Для тебя самое страшное что? Остановиться в развитии?
— Я бы не сказал, что это так страшно. Если я почувствую, что я остановился, то все, надо завязывать.
— Есть ли цифра в рекорде или возрастной порог, на котором ты остановишься?
— Нет. Я с этим не связываю ничего. Бетербиеву 39 лет, а он лучший боксер в мире. Года — это не предел. У меня нет вообще никаких цифр. Я тренируюсь с большим количеством молодых ребят в зале. Если я буду видеть, что не тяну уже, что они меня догоняют, перегоняют, то зачем мне себя мучить? Я остановлюсь. Но пока такого нет. Чувствую, что у меня пока прет.
В профессиональном плане [пожелаю себе] не сбавлять оборотов. Потому что в первый раз, когда я так говорил, такой конкуренции, таких желаний у людей отобрать мой пояс не было. Сейчас все хотят его отобрать. Нельзя сбавлять.
— А в личном?
— Не знаю даже, чего пожелать. Сохранить надо всё, что есть. Оставаться таким же. Помогать людям, моим одноклубникам, команде, всем, кто рядом.
Прямые трансляции турниров UFC смотрите на каналах «Матч ТВ» и «Матч! Боец», сайтах matchtv.ru и sportbox.ru.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
