Это будет большое интервью, поэтому очень быстрое вступление. 29-летний Адам Богатырев в полуфинале Гран-при АСА «задушил» Кирилла Корнилова и вышел в финал. В финале он подерется с Евгением Гончаровым за 15 миллионов рублей и неофициальный статус сильнейшего тяжеловеса из бойцов, выступающих в России. Вы могли что-то слышать про Адама, если видели один из его 13 боев (10 побед; 3 поражения) или читали текст о тяжеловесе, который вышел на бой в Сочи под песню «Знаешь ли ты». На бой с Корниловым Богатырев выбрал Татьяну Буланову и композицию «Мой ненаглядный».
В интервью мы поговорили о многом:
- как побил Кирилла Корнилова
- танцы перед выходом
- спарринги с Волковым и Павловичем
- последняя драка на улице
- мощная история про два платка и нож
- как восстанавливался после травмы плеча
- пересечение с семьей Нурмагомедовых
- тренировка в командировке длиной 10 месяцев
- почему возникла перепалка с Евгением Гончаровым
«Я говорил, что в четвертом раунде закончу»
— Перед интервью вы рассказали, что у вас в руке стоит титановая пластина и от ударов Кирилла под кожей проступили болты, которые ее держат.
— Да, смотрите… У Кирилла в этом бою левый сбоку был хороший, я защищал голову, но он попадал по спине и по блоку. И сейчас здесь есть выбоины: вот одна — я чувствую, вот вторая (показывает следы на руке. — «Матч ТВ»).
— Что-то еще запомнилось?
— Он очень хорошо попадал лоу-киками, но зачастую я давал ему это делать, чтобы контратаковать. Но так как у меня очень долго не было контактной работы, я не успевал, не чувствовал той дистанции, на которой должен был находиться. Еще не помню, то ли в конце первого раунда, то ли в конце второго, когда мы из клинча расходились, он наотмашь выбросил правый оверхенд — и прямо мне в кадык попал. И в клинче довольно-таки неплохо с колена попал по корпусу.
— Его видели фаворитом вашего боя. Вас самого удивило, что вы выиграли?
— Нет. Сколько раз у меня брали интервью, я каждому говорил, что в четвертом раунде закончу этот бой досрочно: либо нокаутом, либо удушающим. Но склонялся к удушающему. Я знал, что Кирилл хороший человек, хороший семьянин, и хотел проявить гуманность, так, чтобы минимальный ущерб его здоровью нанести. На пресс-конференции я услышал, что у его супруги то ли день рождения, то ли какой-то праздник, и обещал, что я его не нокаутирую.
На самом деле я думал, мне будет чуть сложнее его переводить. Когда готовился к бою, спарринговал с Денисом Смолдаревым, и его переводить мне было сложно. Они по комплекции чем-то похожи, но по атлетизму Кирилл очень сильно уступает Денису. И в первый же наш клинч я понял, что в любой момент, когда я захочу, я могу его перевести. Я не хотел работать все время в партере, потому что я люблю вызовы, и мне говорили, что у меня нет шансов в стойке. И после моего первого тейкдауна, когда я забрал спину, я понял, что могу закончить бой. Но вспомнил, что до этого дрался два года назад и мне предстоит еще один пятираундовый бой: мне нужно посмотреть, в каком я физическом и функциональном состоянии нахожусь. Поэтому я доработал, вообще не переживая.
Сейчас пересмотрел бой, напомню, я говорил, что все четыре раунда — за мной: первый раунд я 100% забрал, второй раунд был 50 на 50 — ну пускай его будет, третий раунд тоже пускай его будет — он его забрал более убедительно, чем второй. Четвертый раунд 100% мой был, и в этом раунде я закончил.
— Удушающий со спины — это самый популярный прием в ММА сейчас. По этой причине считается, что почти все научились от него защищаться: достаточно контролировать одну руку своего оппонента — и тебя не задушат. В чем ошибся Кирилл?
— На самом деле он делал все правильно. Просто, когда тебя бьют… А я скажу честно: у меня от его головы локоть в два раза больше стал, я парень, который умеет бить. При том тоннаже ударов, которые он пропустил, уже не думаешь, как бы защититься от удушающего, ты думаешь, как бы не пропустить удары. Я его подводил под удушающий прием: разбивал, обозначал плотные удары, и в момент, когда он пытался защититься от удара, вдел руку. Если обратить внимание на последнюю минуту, когда я находился за спиной, я раза четыре с каждой стороны смотрел, как он защищается. В какой-то момент понял, что с одной стороны он просто не успевает: вроде как понимает, что делать, но чуть-чуть небольшую паузу держит, и я этим просто воспользовался.
— В одном из интервью вы говорили, что стали другим бойцом, ментально иначе подходите к боям — заметно, что вы в очень веселом настроении идете к клетке. А как это пришло?
— Знаете, у меня был этап «до и после» — это турнир «Битва в горах» (турнир 21 июля 2018 года. — «Матч ТВ»). Кто следил, кто смотрел за мной, знает, что раньше у меня в боях и на любительских турнирах не было никаких проблем с ментальной составляющей. Но в том бою, как бы это ни прозвучало, я перегорел: дрался у себя дома, около 30 тысяч зрителей было, из них, наверное, тысяч 20 я знал лично.
Еще у меня очень сильно развито чувство субординации с отцом. Я перед ним никогда в жизни не снимал футболку, с голым торсом не ходил. И вот я выиграл первый раунд, пошел к себе в угол, глазами пересекся с отцом, и в этот момент все — как будто меня подменили. Еще и травмировался. У меня хронически вылетало плечо, я его себе как-то вправлял и очень долго не хотел делать операцию, как-то скептически к этому относился. Сделал — получился большой перерыв на реабилитацию (Богатырев не дрался с июля 2018 по сентябрь 2020 года. — «Матч ТВ»).
Пока что из моих шести боев в ACA еще ни один не прошел, когда бы я вышел без травм, без болячек, без отравления. Перед боем с Салимгереем Расуловым (18 декабря 2020 года. — «Матч ТВ») я за две недели еще одну операцию сделал, потерял 11 кг веса. Но при этом тогда же я понял, что тот Адам, который был пару лет назад, вернулся. Я начал снова верить, что мое плечо готово к нагрузкам.
— Вы выходите, улыбаясь и немного пританцовывая. Вы реально себя чувствуете радостным, идя в клетку, или это через силу, чтобы впечатлить публику?
— Когда я «пританцовываю», я это исполняю как элемент разминки, просто в ритм. Мне все равно, что там звучит на фоне. Я абсолютно не придаю никакого значения этой музыке. Но я иду в клетку, чтобы насладиться, потому что понимаю: энное количество времени я отдал труду, а труд — окупается. И сейчас будет небольшой срез знаний и проверка, которую я должен пройти.
— От кого вы пропускали самый тяжелый удар за 13 боев?
— Кирилл бьет довольно-таки тяжело, но я видел все его удары. Удары, когда меня атаковали и я не успевал увидеть, были у Григора Матевосяна. У него был реально тяжелый удар, он очень плотно бил коленями, хорошие лоу-кики. Из всех, с кем я дрался по профессионалам, у Григора самый плотный и скоростной удар.
«Павлович сказал: «Если надо, я приеду»
— Вы спарринговали и с Сергеем Павловичем (№ 3 рейтинга тяжелого веса UFC), и с Александром Волковым (№ 6) — с кем из них тяжелее?
— По совокупности навыков, наверное, плюс-минус одинаково. Неудобнее — с Александром Волковым, потому что я сам обычно работаю на дистанции. Но с ним я вроде как вытягиваюсь, чтобы держать дистанцию, и в этот момент мне уже прилетает. И ты думаешь: «Что с тобой делать?» Если говорить про клинч, физическую силу и борцовские качества, то в этих моментах Сергей Павлович имеет серьезные навыки. Волков когда бьет — ощущение, будто тебя либо палкой ударили, либо плетью. Как будто бы кожу с тебя сдирают. А с Павловичем спаррингуешь — как будто борешься с плитой. Его перевести реально можно, только перехитрив за счет скорости. По крайней мере, у меня только так получалось это делать.
— С кем из них у вас бы лучше бой сложился, если представить какие-то стыковые бои между ACA и UFC?
— Не хотел бы драться ни с Александром, ни с Сергеем. Когда я начинал, эти ребята мне давали советы, помогали, и сейчас мы довольно тепло общаемся. Если я позвоню Сереге и скажу, что мне нужна помощь по подготовке, он скажет: «Куда приехать?» Даже на этой подготовке мы с ним созвонились, он говорит: «Если надо, я приеду». Но уточнил, что залечивает травмы. Я говорю: «Все, тогда вопрос исчерпан». Мы на связи. Если говорить, зазнался Серега или нет, — нет, ни в коем случае он не зазнался! Я могу ему хоть сейчас набрать. Думаю, он мне ответит, если не спит.
Если говорить про бои в UFC, я бы хотел подраться с Сирилом Ганом. Мне очень интересен этот бой: я знаю, что я подвижнее, чем он, но он реально атлетичный парень. Мне интересно посмотреть, насколько он физически силен и разнообразие его работы. Мне было бы интересно подраться с тем же Блэйдсом, например, или с Деспанье.
— Можно ли сказать, что таким тяжеловесам, как Павлович, у которого одно из главных оружий — это очень мощный удар руками, не очень удобно спарринговать? Поскольку в спарринге нельзя ронять человека, а это их главное оружие.
— Предыдущие две подготовки я очень много работал с Серегой и человека, который лучше, чем он, работает по заданию, я не видел. Если ты ему говоришь, что нужно делать вот это и это — условно говоря, бить лоу-кик или пробивать двойку — он будет как робот делать эту комбинацию. И ты понимаешь, что тебе нужно делать, какую моторику настроить. Тебе не нужно переживать, что случайно тебе прилетит вертушка или он сильно ударит. Есть такой термин — «бить сильно, но при этом аккуратно». Он умеет работать, в этом плане он большой профессионал.
— Удивитесь, если он не станет чемпионом UFC?
— Наверное, после того как ему дали титульный шанс и он им не воспользовался, и плюс он не говорит на английском языке, а значит, его сложно продвигать с точки зрения бизнеса. Не удивлюсь. Но как спортсмен Серега может дать бой любому тяжеловесу в мире.
«Футболку купили и обещали стол поставить»
— Камил Гаджиев с некоторыми оговорками назвал победителя вашего будущего боя с Гончаровым самым сильным мужиком в России в драке один на один. Вы себя ощущаете претендентом на это звание?
— Я знаю многих ребят, которые не выступают в профессиональных ММА, но при этом имеют очень серьезный уровень подготовки. И говорить, что я самый опасный и так далее, — это будет, наверное, не совсем скромно и неправильно.
— Когда по улице идете, ощущаете, что мало кто может успешно подраться с вами один на один?
— Знаете, я давно стал спортсменом такого калибра, когда ты понимаешь, что тебе нечего доказывать. И когда встречаются персонажи, которые, не знаю почему, ищут себе приключения, я могу сказать: «Извини, пожалуйста, можно я пойду?» Мне не стремно. Хотя смотрю и понимаю: «Я если от души дуну, ты упадешь, но ты до меня докапываешься».
— Вы мне рассказывали про такой случай в очереди в магазине. Было ли что-то еще?
— Была ситуация. Мы студенты, с Муратом (присутствует при разговоре, был секундантом во время боя, по комплекции сильно меньше Богатырева. — «Матч ТВ») поехали на экзамен, сдали его, поехали на тренировку, потренировались, и я пошел в Мак что-то заказать. Мурат стоит, к нему подходит тип и начинает по беспределу наезжать. А Мурат, чтобы вы понимали, это прям интеллигент. И пока они разговаривали, ему всекли, началась драка. Потом вроде как разошлись, я прибегаю — там четверо или пятеро так называемых гопников, у кого-то вроде как ходка даже, то есть они отсидели и так далее… А у меня тогда еще юношеский максимализм, пацанские понятия, и я начинаю просто на словах качать: «Я старший брат, я буду за него разговаривать… Человек нормально общался, а вы как крысы исподтишка ударили». Мурат с одним говорит, кто его ударил, и я с двумя. Мне тип говорит: «Где мой брат поступил как крыса?» Я говорю: «Ну вот же, посмотри». Поворачиваюсь в сторону Мурата и одним глазом вижу, как мне летит. Перекрываюсь — и прямо всю душу вкладываю…
— Это же хорошо, если тот человек первым ударил? С вас ответственность снимается.
— Вообще, если мы представители Кавказа, это хуже. Ты ударил — по-любому ты виноват. Но тут я уже бью, второй начинает нападать — я его тоже начинаю бить, и он стягивает с меня футболку. То есть первый вообще уже прямо подо мной, я в маунте его ногами зажал, второго я держу, бью — и он с меня футболку стягивает. Я в моменте движение спиной назад делаю, выпрямляюсь — у меня футболка обратно, и передо мной пролетает Мурат с коленом. Это 2012-й или 2013-й год, последняя драка, в которой я участвовал.
— Вы в итоге стали финалистом Гран-при АСА, а те, кто на вас напал…
— Мы поговорили, мне футболку новую купили и должны были стол поставить, но до стола не дошло, люди потерялись. А мы не стали их искать, потому что у нас сессия была.
«Макдоналдс сделал из меня тяжеловеса»
— Я перечитывал наше старое интервью, в котором вы говорили, что очень часто слушали песню MakSим в красной «Ниве», когда еще были подростком в Ингушетии. Про этот период вашей жизни вообще мало что можно найти. Расскажите, каким было ваше детство.
— Рос в Ингушетии, станица Троицкая, сейчас это сельское поселение городского типа. У нас был свой дом и огород: картошка, помидоры, огурцы, лук, яблоки. Деревенская жизнь. Стабильно пара коров, пара быков, и доходило до 30 коз, гуси — штук 100, куры, индюки, утки.
Летом мы занимались в основном сельским хозяйством. От моего дома метрах в 150 была речка. Я либо на речке все время проводил, либо где-то в поле. Еще у нас был так называемый стадион. Но то, что реально мы сейчас понимаем под стадионом, и то, что было тогда — это абсолютно две разные картины. Тут у тебя пасутся коровы, а рядом ты мяч соорудил и пинаешь, поставив два камня. Кто-то один стоит на воротах, второй пинает так называемый мяч на так называемом стадионе. Учился я до 2007 года в средней школе № 1, а в седьмом перешел в гимназию города Карабулак, это где-то в пяти-семи километрах от моего села.
— А родители сельским хозяйством занимаются?
— У меня мама была учительницей начальных классов. В детском саду преподавала и до четвертого класса, потом ушла в декрет и воспитывала нас, потому что отец часто был в разъездах, в командировках: на заработки выезжал, в Казахстане занимался бизнесом. Я отца, наверное, до 12-13 лет и не помню, по сути.
— Вы быстро стали таким большим, как сейчас — 1,98 м?
— Нет-нет. Я был до четвертого класса маленьким, с первого по четвертый класс 27 килограммов весил. Потом какое-то лето прошло — я стал 34 кг, начал набирать. Классе в восьмом я уже был 1,72 м и килограммов 55. Приехал в Москву худой, под 190 см, но весом 70 килограммов. Макдоналдс сделал из меня тяжеловеса.
— У всех детей, которые растут наедине с природой, есть случаи, когда все могло очень плохо закончиться. У вас был?
— Когда я пас коров, рядом федеральная трасса проходила, и иногда нужно было через нее перебегать. Бывали моменты, когда вот-вот… и как бы тебя машина чуть не снесла. Еще у нас река горная Асса… Мы купались в ней, и если ты уйдешь не в ту сторону, тебя может так унести… Там и лошадей сносило, река бурная. Были моменты, когда я мог утонуть. Даже вот на Сунже однажды купались, я был одним из самых младших пацанов. Метр с кепкой ростом. И там таким образом лежали камни, что вроде как все ровно, а потом резкий обрыв. Я прыгал, и бах — ушел. Все думаю: не найдут, умру. И как сейчас помню, Геллани звали парня, он за волосы меня вытягивает со словами: «Что ты здесь делаешь?» А я в панике, просто обнимаю его… Наверное, месяца два к речке потом не подходил.
— Как вы себе объясняете, почему вы, довольно мало прозанимавшись единоборствами, сейчас на равных конкурируете с тяжами в ACA?
— Если я не занимался спортом, не означает, что я не дрался. Я приезжал к своему дедушке. Там у меня был дядя Магомед, самый младший из всех дядек, и по соседству жили ребята. Он просто говорил: «Вот он сказал, что тебя побьет». И мы начинали рубиться: то я бил, то меня били, я там плакал, истерика, обратно его бил. То есть все лето у нас проходило в таких драках.
— Такое слышишь от многих бойцов на Кавказе. А с какого возраста это заканчивается и считается уже недостойным драться вот прям регулярно без каких-то серьезных последствий?
— Думаю, классе в девятом-десятом. Там я уже такой, «на солидняках» ходил. Или например, у меня был велосипед, и мне уже в 12 лет сосед, Мага Цицкиев, сказал: «Ты что, дурак, что ли? Слезай с этого велосипеда, ты старый!» И я пересел на «Ниву», начал на ней ездить. С 12 лет. Поэтому в 14-15 ты считаешь, что это уже несолидно, что ли, драться.
— С ножом ходили?
— Про нож другая была ситуация в восьмом классе. У меня почему-то была репутация плохого парня. Так получалось… Парнишка принес в школу бабочку, играл, баловался ею. Второй парень подошел сзади, обхватил, типа на прогиб бросить, и напоролся на этот нож, перерезал вену и сухожилия на руке. Я в этот момент захожу в кабинет, вижу эту картину, а меня так воспитывали, что у тебя пара платков должна быть в кармане. Я один накидываю ему на руку, вторым где-то в районе локтя перекрываю. Выбегаю, ищу машину, отвожу его в больницу, сижу с ним часа два, у нас уже уроки закончились. А это же происшествие. Приезжает специалист по психологической, воспитательной деятельности и вместе с ним директор, Льянов Борис Умарович. А у меня портфель так в школе и остался. Директор приезжает и первым делом говорит: «Ты что здесь делаешь?» Я начинаю объяснять. Он мне говорит: «Если бы ты не был виноват, ты бы здесь не был! С родителями завтра заберешь портфель».
На следующий день я пришел в школу. А все случилось на уроке ингушского языка, и так получилось, что учительница по ингушскому в свое время была учителем моей мамы. Я говорю: «Лидия Владимировна, у меня портфель забрали. Объясните директору, что я вообще не при делах». Она пошла, поговорила — мне отдали портфель. Но отдавали мне его со словами: «Очень странно, что в данном случае ты не при делах».
— И опытным путем, и с подтверждения Мовсара Евлоева я узнал, что Евлоевы — это самая большая фамилия в Ингушетии, примерно семь процентов. А Богатыревы?
— Наша фамилия, я думаю, будет в топ-5 в Республике. Если я не ошибаюсь, порядка 20-25 фамилий, семей входит в наш тейп. При этом произошли мы от одного предка — от Аьшка Бохтара.
— Считали, как часто вам приходится рассказывать, почему у человека с именем Адам такая фамилия?
— Я это начал объяснять, только когда я приехал в Москву. В Ингушетии это не требуется, потому что довольно распространенная фамилия. Есть человек, двоюродный брат моего отца, Богатырев Бембулат Берсович. Он, по сути, создал нашу республику. Есть закон о реабилитации репрессированных народов, и он скомпоновал этот закон, провел его в Госдуме и сделал так, чтобы этот закон приняли. До реализации, правда, еще не дошло.
«Хабиб подошел, успокоил меня»
— Сколько и какими видами спорта вы в итоге прозанимались до приезда в Москву?
— У меня старший брат занимался боксом и брал меня с собой. Но как-то не заходил мне бокс. Отец отвез меня в дом культуры, там преподавали национальные танцы, лезгинку… А у меня пацанские движения, «пацаны не танцуют», в таком духе, и я просто убегал оттуда. Закончилось это, когда отец пришел посмотреть, как идут занятия, а меня нету.
А у нас работал тренер по вольной борьбе Мархиев Керим Султанович, хороший товарищ моего отца. И отец сказал: «Вот тебе парень, сделай так, чтобы он не страдал фигней». Так я начал ходить на борьбу. Ходил с четвертого по восьмой класс, но в соревнованиях не участвовал. На самом деле у нас как таковых соревнований и не было. У нас, допустим, в Республике малгобекская и назрановская школы бокса очень серьезные были. В Сунже, откуда Мовсар Евлоев, была сильная школа карате. По улице идешь, а там каждый второй — чемпион мира по разным версиям карате. Классическая борьба тоже сильная была в Малгобеке и в Сунже. А вот где я жил, там что-то было, но выездов как таковых не случалось. Поэтому я боролся на районе и дальше не ездил просто, мне отец говорил, что не надо.
В общем, в Ингушетии я занимался чисто для себя, чтобы меня не били. Приехал в Москву. Мой брат, будучи курсантом военного училища, занимался рукопашкой. Я говорю: «Да я по рукопашке мастера выполню, проблем нет, я тоже смогу». Это был 2011 или 2012 год. Брат сказал, что если сделаю, он мне айфон купит. И я по всем видам спорта начал выступать: рукопашный бой, боевое самбо, всестилевое карате…
— И айфон в итоге…
— Мне подарили, но это уже другая история.
— На подкасте у Романа Софронова вы сказали, что когда выступали по боевому самбо, Абдулманап Нурмагомедов вас чуть-чуть засуживал. Как это выглядело?
— Первый наш контакт с ним был на чемпионате России (2015 года. — «Матч ТВ»). И в финале у нас был небольшой кипиш. У меня была небольшая стычка после финального боя, чуть не дисквалифицировали. Хабиб подошел, успокоил меня, поговорили. А ситуация была такая: за месяц или за две недели до турнира я травмировал ногу. И вот мы боремся, дают сигнал, что время закончилось, мне делают проход ноги, я пропускаю человека, понимая, что время вышло. Ну, думаю, он в азарте, наверное. А он на мою больную ногу меня роняет. И причем во второй раз так делает. В этот момент у меня сдвиг по фазе, я начинаю локтями, головой бить, нас растаскивают. И как раз Хабиб подошел, говорит: «Оно того не стоит». При этом у него самого как раз относительно недавно был конфликт с каким-то то парнем, который его толкнул, и он потом рекорд по тейкдаунам установил (бой с Абелем Трухильо 25 мая 2013 года. — «Матч ТВ»). Я говорю: «Ты на весь мир газовал, а сейчас меня успокаиваешь. Ты что делаешь?» По рукам дали. И с его отцом тоже говорили в этот день. Абдулманап как тренер приходил и на чемпионаты России, и на стыковые встречи. Мы общались, но назвать это диалогом было бы сложно. Он старше меня намного. Он говорил, я пытался что-то сказать, но он очень эмоционально говорил. Было невозможно что-то ответить. Я говорю: «Ну ладно, я промолчу» (в декабре 2015 года Богатырев победил ученика Абдулманапа Нурмагомедова в стыковой схватке за право участвовать в чемпионате мира по боевому самбо. — «Матч ТВ»).
— Вы же пропускали около двух лет из-за травмы плеча?
— Я понял, что без операции мне уже делать нечего на чемпионате ВДВ в 2018-м. Там прямо сильно вырвал плечо. Приехал к одному врачу, к другому, и мне посоветовали поехать в госпиталь Вишневского. Сказали, что там очень крутой врач, который чуть ли не по осколкам собирает. Я ему показал свою МРТ. И помню, он так курил, смотрел и говорит: «Ну все, ты тяжелее стакана ничего не поднимешь». Я считаю себя довольно-таки морально устойчивым. Но тут я еду на машине — и у меня непонятный комок эмоций. Думаю: «Блин, мне 20 лет, 6-0 в ММА, а мне уже тяжелее стакана поднимать нельзя». Думаю, может, разогнаться, въехать в какой-нибудь отбойник? Думаю, как-то проще будет. Потом созвонился с ребятами, и Елесин Николай Анатольевич мне дал контакты одного врача, Григория Федорука. Пришёл со снимками, со всеми делами. Он мне минут 50 говорил с общим посылом — «на фиг тебе нужен этот спорт». Говорит: «У тебя образование есть? Ну и занимайся чем-нибудь полезным». Я уже думаю: вроде как я не за советами пришел. И он в конце говорит: «У меня есть окно, через три месяца можешь прийти». Согласился, а еще через две недели мне позвонили и сказали, что место раньше появилось. Сделали операцию. Но я чуть неправильно восстанавливался — и у меня очень много времени на это ушло. И даже когда я по МРТ и по ощущениям видел, что у меня плечо нормально работает, все равно была какая-то перемычка в голове, не мог я его нормально включать.
«Вахаев бы такого в мой адрес не позволил»
— В 2023 году вы выпали на несколько месяцев из-за командировки и сказали, что ее подробности — государственная тайна, уточнив, что вы военнослужащий. Если вы выиграете Гран-при, попробуете ли вы уйти со всех работ, чтобы деньги за победу вложить в себя как в бойца ММА?
— А сейчас в связи с обстановкой уйти с нашей работы нельзя, не увольняют. Поэтому я буду заниматься своей профессиональной деятельностью и, если будет получаться совмещать со спортом, буду совмещать. Если нет, то я поставлю спорт на паузу.
— Со всем уважением к гостайне, в какой форме вы приехали из командировки? В физической я имею в виду…
— У меня там был восьмикилограммовый облегченный бронежилет с кевларовыми пластинами. Я делал 26 спортивных подтягиваний за подход. Чистых сделал бы около 21 раза. Весов, чтобы поднимать, не было. Соорудили штангу: песок, цемент, раствор, какие-то консервные банки — получилось около 70 килограммов. С ней я делал жим лежа по 30-40 раз. Просел ли в чем-то? Сейчас делал становую тягу — 170 килограммов. До отъезда, когда я готовился к Омельянчуку, было 200 кг.
— Вы рассказывали, как Дмитрий Сосновский, находясь в колонии, сумел вам передать шлем для тренировок еще на прошлой подготовке. Есть связь с ним?
— Да, есть, общаемся в основном через его брата. Вот когда готовился к этому поединку, приехал на спарринги в GOR MMA — был Денис Смолдарев и был Вальтер Уокер (брат бойца UFC, Джонни Уокера. — «Матч ТВ»). А в этом шлеме с бампером ужасно неудобно бороться. В какой-то момент я его снимаю и уже дорабатываю без него. А этот бразилец, Вальтер, смотрит, что он лежит, и говорит: «Я знаю этот шлем. Это же Димин!»
— Что известно про Дмитрия и Александра?
— Александр Гладков уже находится на принудительных работах, у него был суд, и меру пресечения поменяли. Теперь 6-8 месяцев — и он уже будет освобожден. Дмитрий — в Ивановской области. У него еще через полгода будет суд, а так ему осталось, если я не ошибаюсь, около 3 или 3,5 лет. Знаю, что он поддерживает физическую форму. Они соорудили там спортивный уголок: турник, железо, мешок, вроде даже уголочек с матами, где они в грэпплинге что-то отрабатывают. А так — экипировки нет, как я понимаю, нельзя, чтобы у заключенных были следы побоев.
— После победы в полуфинале вы пошутили, сказав, что Евгений Гончаров напоминает вам не очень умного богатыря из Ростова. А шутили бы вы так же, если бы вдруг это был не Гончаров, а Мухумат Вахаев?
— Я думаю, что Вахаев не позволил бы себе в мой адрес того, что позволял себе Гончаров. А я позволяю себе ровно столько, сколько человек говорит. Я не начинал с ним такие баталии, это Евгений позволил себе лишние слова наговорить. Когда они в первый раз позвонили в прямом эфире моему брату, он неуважительно говорил. Но мы дали по рукам. При этом все равно осадок остался.
А сейчас нам надо раскачивать поединок. Женя сам может сказать, я могу сказать, при этом мы чувствуем грань и мы не будем переходить за эту черту. И когда ты с человеком близко не общаешься, нет общих друзей, знакомых, в какой-то степени даже проще раскачивать. Религия, семья и личное, честь, достоинство, мужество и так далее — про это говорить нельзя. Но говорить про мои навыки, про мои мыслительные способности, про мою физическую форму, силу, скорость — пожалуйста, говори про меня как про спортсмена что хочешь. Тут проблем нет.
— На вопрос о финале Гран-при и бое с Гончаровым вы сказали, что ему придется вас ждать. Можете назвать дату?
— Я думаю, это будет точно после лета. Сейчас начинается Рамадан. Месяц я буду поститься, потом заниматься своими семейными моментами. Потом поправлю свое здоровье, и я также понимаю, что мне нужно будет пройти полный лагерь для этого боя. Который будет включать все этапы, а не как сейчас — скомкано, когда я за шесть недель собрал и физические, и функциональные, и спарринговые тренировки.
Наверное, если бы я был спортсменом на ходу, который стабильно выступает, это было бы не так сложно. Но это не так, и мне нужно будет максимально профессионально подойти к финалу.
Прямые трансляции турниров по смешанным единоборствам можно увидеть на телеканалах «Матч ТВ» и «Матч! Боец», а также на сайтах matchtv.ru и sportbox.ru.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
