Виктору Майгурову сегодня исполняется 50 лет. Его карьера биатлониста началась еще в СССР, прошла через две бывших союзных республики, три Олимпиады и бессчетное количество стартов. Мы поговорили с Майгуровым накануне юбилея.
— Первый вопрос очевиден: полтинник чувствуете?
— В чем-то да, в чем-то нет. Тело уже не принимает нагрузку с той же легкостью, хотя вот сегодня в Рупольдинге я прошел на лыжах 35 километров. Но если раньше и после обеда мог что-то поделать, а затем еще всю ночь гулять и утром следующего дня выйти на тренировку, то сейчас так не получается.
— Но на лыжах регулярно ходите?
— Скорее нет, чем да. Сегодня был четвертый раз за зиму. Не всегда есть возможность, а дома чаще играю в хоккей — это приятнее эмоционально. Ну, и в свое время, наверное, набегался на лыжах, так что сильно не тянет. Просто сейчас в Рупольдинге прекрасная погода, и грех было не вспомнить эти трассы, пройдя по ним.
— Когда закончили карьеру после ЧМ-2003 в Хантах, было такое, что не хотелось брать винтовку в руки, на лыжи смотреть?
— Я просто набегался и осознанно завершил карьеру. Знаю многих людей, которые после ухода из спорта регулярно тренируются, но не хочу никого обидеть, это в большей степени спортсмены, не набегавшиеся или рано закончившие. В то же время многие мои друзья, в том числе те, с кем я сам тренировался, не так уж часто встают на лыжи, потому что в их сегодняшней жизни есть иные удовольствия, которых они были лишены, когда полностью погружались в спорт. Это и другие виды спорта, и семья, и родители, и работа.
— И сердце не стучит уже, когда сейчас биатлонисты на рубеж приходят, а вы на это смотрите?
— Больше переживаю за тех спортсменов, кого знаю лично. Конечно, я в целом болею за нашу команду, и не только биатлонную, но и лыжную, и за другие виды. Но биатлон, естественно, на особом положении, потому что я сам все это прошел. Хотя, наверное, я переживаю меньше, чем обычный зритель. Волосы на голове не рву, поскольку как профессионал понимаю причины неудач, промахов, ошибок. Чтобы разбираться в этом, нужно быть погруженным в процесс, а не наблюдать его со стороны. Поэтому бывает неприятно, когда люди огульно высказывают какие-то претензии нашим биатлонистам, не владея нужной информацией и знаниями.
— Возвращаясь к карьере. Недавно, 19 января, был еще один юбилей — вашего дебюта на этапе Кубка мира, который состоялся в болгарском Боровце в 1989 году. Индивидуальная гонка закончилось дисквалификацией. Что тогда произошло?
— Я был еще юниором, на этот этап не поехал основной состав сборной СССР, готовились к чемпионату мира, поэтому послали нас. Причину дисквалификации помню отлично, но для современных болельщиков придется ее подробно объяснить. В те годы индивидуальные гонки бегали по трем разным кругам. Первый был 3750 метров, второй 5000 метров, третий снова 3750, затем опять 5000 и последний, пятый — 2500. И вот на последнем круге я не прошел петлю, метров сто. Трассы тогда не были так очевидно обозначены, как сейчас, да и круг нынче в принципе один, ты просто по нему идешь и не думаешь ни о чем. В общем, я неумышленно срезал 100 метров, хотя если бы прошел дистанцию как нужно — был бы вторым, а для юниора это очень крутой результат.
— Затем бегали за Белоруссию, в составе их сборной стали четвертым в эстафете на ОИ-94 и после того сезона вернулись в Россию. Белорусы отпустили легко?
— Так вышло, что весной 1994 года я неумышленно потерял все свои документы. Но это была меньшая беда, а основной проблемой стало то, что я служил в войсках правительственной связи КГБ Белоруссии, и это был тот рычажок, которым меня держали и не отпускали до последнего, Я уже в июне приехал в Ханты-Мансийск, получил там российское гражданство и готовился к сезону с российской командой. Но решение по тому, за какую страну я буду выступать, было принято непосредственно на первом этапе Кубка мира сезона 1994/95 в Бадгастайне. Директором гонки был Янис Водичер, а я стоял в заявках как России, так и Белоруссии. Но в те времена было все попроще с точки зрения переходов, и Янис принял решение: «Кто покажет мне паспорт Майгурова, за тех он и побежит». Загранпаспорт у меня был российский, так что переход благополучно произошел прямо перед стартом этапа. Ну и мы сразу же там, в Бадгастайне, эстафету выиграли.
— Рассказывали, что ваше поколение, которому серьезно не хватало денег в 90-х, возили вещи, экипировку со сборов, гоняли машины на продажу. Было такое?
— Я специально бизнесом не занимался. Но да, покупали машины, через какое-то время их продавали, но это не было именно чистым бизнесом. Что касается формы, то одежду, нет, не продавал, а вот с лыжами помню историю, правда, еще советских времен.
Когда я в 1989-м попал в сборную, мне дали сразу же восемь пар лыж. А я просто не знал, что с ними делать, и продал шесть. Лыж в СССР не было, и спрос имелся огромный. В общем, оставил себе две пары, одну под теплую погоду, вторую — под холодную. И весь сезон на них прекрасно выступал, завоевывая медали.
— Первая Олимпиада за Россию, Нагано-98, чехарда с погодой — мужской спринт, когда гонку пробежала уже половина участников, отменяют и переносят на следующий день. Насколько это ударило по вам?
— По мне в наименьшей степени, потому что я стартовал предпоследним, 72-м. И в отличие от некоторых спортсменов, которые уже пробежали, финишировали, а затем узнали, что результаты отменены, я даже не успел дойти до первого огневого рубежа. Для меня это было даже хорошо — в Нагано я простыл, индивидуальную гонку не стартовал, и отдохнуть еще сутки мне было нужно. Но все равно на следующий день, когда спринт состоялся, я стал только четвертым. Проиграл одну секунду финну Велле Райконену, который стартовал как раз за мной, последним, и его вели четко по моему графику.
— После Олимпиады в Нагано вы ушли из сборной на самоподготовку. Почему?
— Это было вынужденно, и не после ОИ, а через год, кажется. Я не очень удачно выступил на чемпионате мира, без медалей. Тренером сборной был Виталий Фатьянов, выросла молодежь, наступала на пятки. В общем, Фатьянов сказал, что меня не видят в команде на период предсезонной подготовки. Предложил тренироваться за счет региона, а осенью они посмотрят, что получилось. Сначала это для меня было, конечно, шоком. Как тренироваться, что именно делать?! Но я проконсультировался с личным тренером Виталием Захаровым и плюс с Анатолием Хованцевым, который тренировал сборную Финляндии. Мы составили план, и все — я работал один. Помогала семья, жена смотрела в трубу на рубеже, подсказывала. В сентябре я выиграл летний чемпионат России, и дальше уже занимался со сборной. Но этот опыт так понравился, что когда на следующий год меня позвали в команду на лето, я попросился на самоподготовку. Там ты сам себе хозяин: захотел на 15 минут раньше или позже начать — нет проблем. Погода плохая — изменил тренировку. А в команде этого не получается. Так последние четыре года карьеры я летом тренировался один и выступал вполне успешно.
— Две бронзы с Олимпиад, три золота чемпионатов мира, семь личных побед на этапах КМ. Карьера сложилась?
— Считаю, прошла хорошо. Дело в том, что я не отдавался полностью спорту, у меня была семья, друзья. Посмотрите на Бьорндалена, человека, который целиком был погружен в биатлон, его больше ничего не интересовало. Я таким не был.
— Семья с вами сейчас?
— Они прилетают завтра, мы отметим юбилей в Мюнхене в узком кругу родных. Пару дней там, затем еще неделю будут небольшие каникулы в Австрии.
— А с друзьями не отметите?
— С ними буду пошагово, по мере встреч на протяжении двух-трех последующих месяцев отмечать.
— В Эстерсунд на чемпионат мира поедете?
— Пока не знаю точно, но, скорее всего, на несколько дней да, потому что там у нас пройдет встреча по реализации критериев восстановления СБР — это то, чем сейчас активно занимаюсь.
— Как продвигается этот процесс?
— Мы финализировали критерии, чтобы обе стороны одинаково их понимали, читали текст единым образом. В данный момент есть дедлайны по тем или иным отчетам. Первый мы уже представили в конце января на исполком. Следующие мероприятия — это чемпионат мира и чемпионат России, где мы проводим антидопинговую работу. В общем, в реализации критериев мы не видим каких-то непреодолимых препятствий. Все должно быть нормально.
— В этой дорожной карте есть точка, когда может быть принято решение о восстановлении СБР?
— Это прерогатива конгресса ИБУ. Мнение исполкома, конечно, учитывается, но лишь опосредованно, а де-юре — конгресс независим. В прошлый раз за нас было 20 голосов, а против — 29. Если же со стороны ИБУ будет поддержка, то мы, думаю, без проблем наберем необходимое для восстановления количество голосов. Внеочередной конгресс запланирован на конец сентября этого года, место проведения пока еще не определено. Вот вам точка потенциального восстановления СБР в правах, в направлении которой мы и работаем.
Читай также:
- «Я не ревную ее к фанатам. Доро – моя девушка». Человек, которому завидуют многие биатлонные болельщики
- «Губерниев — не журналист». Пихлер жестко высказался о комментаторе «Матч ТВ» в его программе
- 40-градусные морозы и безоружная сборная России. Губерниев передает последние новости из Канады
Фото: Alexander Hassenstein / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Frank Peters / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Jed Jacobsohn / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Donald Miralle / Staff/ Getty Images Sport / Gettyimages.ru, РИА Новости/Антон Сакерин/СБР
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
