Российский тренер несколько лет работал в сборных Украины и Южной Кореи. Последнюю покинул после Олимпиады-2022, причем не по собственной воле.
В интервью «Матч ТВ» специалист сообщил, что с лета трудится в Китае, выразил мнение, что российская региональная система устарела, а также объяснил, почему делает выбор в пользу азиатского рынка.
«Отказал сборной России, потому что поддерживал Нуждова»
— Некоторое время назад в прессе была информация о том, что вы можете возглавить сборную Китая. Насколько сообщение соответствует действительности?
— Информация отчасти верная, но не совсем корректная. Сейчас работаю с базовым клубом сборной, где собраны 80% спортсменов из национальной команды.
Буквально несколько дней назад у китайской федерации появилось желание отправить сборную на этапы Кубка мира в январе. До этого момента сборной команды по большому счету у них не было. Все тренируются по клубам. Но и назначения меня на должность тренера сборной не было.
— Контракт с китайским клубом подписали после Олимпиады?
— Да, подписал контракт в июле. Сначала переговорили онлайн, затем коллеги из Китая были проездом в Москве, где мы и встретились. Еще на одной встрече онлайн уже ударили по рукам.
— Как в Китае приняли специалиста из России?
— В своем клубе не вижу никаких проблем. Все проблемы решаются по моему первому запросу.
— Также были сообщения, что у вас были предложения от одной региональной команды и от сборной России. Это так?
— Да, все верно: от региона и от сборной со стороны команды Виктора Викторовича Майгурова, но дальше разговоров мы не нашли точки соприкосновения.
— В чем не сошлись?
— На тот момент, когда поступило предложение от Виктора Викторовича, проходили выборы главы СБР, где я поддерживал другого кандидата — Алексея Викторовича Нуждова. Я разделял целиком и полностью его программу, потому что считаю, что она была направлена на спортсмена, на регионы и тренеров. Именно этим она была близка мне.
— Как считаете, нужна ли сборная России в сезоне, когда все выступают по регионам?
— С моей стороны не совсем корректно отвечать, нужно быть внутри системы, чтобы понимать, насколько это необходимо или нет. Но могу сказать, что наша российская система давно устарела. У нас должна быть не только региональная, но и клубная система.
— Почему должно быть так?
— Если говорить про российскую действительность, то это конкуренция. В клубной системе она появится среди спортсменов, тренеров и руководства. Опять же это даст прозрачность в финансировании. Не знаю, как сейчас, но раньше СБР был продолжением сборной России.
Отсутствие международных турниров, конечно, плохо сказывается на топ-спортсменах, которые вынуждены выступать на Кубке России, но для всех остальных, считаю, что это пойдет на благо. На протяжении года или двух СБР станет продолжением региональных команд, что послужит ростом для многих спортсменов.
— Следите за Кубком России?
— Регулярно слежу за тем, что там происходит, тем более что разница во времени позволяет это делать. Обязательно нужно смотреть, чтобы оценивать состояние спортсменов. Это дает пищу к размышлению.
— В целом уровень российских спортсменов не упадет?
— Если год или два, то нет. Если больше, то у лидеров просто пропадет мотивация выступать тут. Что, в конце концов, приведет к падению уровня в сравнении с европейскими биатлонистами.
«Поддерживаю отношения с людьми, с которыми работал в сборной Украины»
— Вы покинули сборную Южной Кореи из-за окончания контракта или были еще причины?
— Контракт по окончании Игр у меня действительно закончился, после чего я был кандидатом на новую должность в сборной. Мне и другим кандидатам нужно было написать программу развития биатлона, моя работа была удовлетворительно воспринята федерацией, но единственной причиной, по которой не остался там, это российский паспорт. Мне отказали в продлении именно из-за этого.
— Это было чьей позицией?
— Это была позиция Олимпийского комитета Южной Кореи, несмотря на то, что федерация хотела продолжить со мной работу. Но потом в августе у меня был диалог с Федерацией биатлона Южной Кореи. В тот момент я уже подписал контракт с командой из Китая, и они об этом знали. Поэтому они задали вопрос, на сколько я подписал соглашение.
— Почему вам интересен азиатский рынок?
— Первое и основное — условия. Мне очень трудно понять тренеров, которые соглашаются на работу на контракт на один год. Понятно, что первый критерий — это результат, но бывают разные моменты, в том числе отношения с федерацией. Контракт на один год не совсем интересен. Соглашаюсь там, где стабильнее. Мой контракт здесь подписан по схеме 2+1.
— Это единственный случай в карьере, когда вам не дают работу из-за российского паспорта?
— Да, больше таких инцидентов не было. Если речь про сборную Украины, то я уходил по другим причинам. Мы расстались хорошо. У нас был результат, пусть и не самый лучший. Приняли обоюдное решение, что так будет лучше для всех.
— Реально ли сейчас поддерживать дружеские с теми, с кем трудились в одной команде?
— Дружеские по определенным причинам вряд ли, но общение с некоторыми тренерами поддерживаю. Не скажу, что дружеские, но на уровне «как дела» и «что нового» общаемся. Иногда созваниваемся, не только смс.
«С наследием Игр тяжело, потому что в Китае еще есть COVID»
— На кого сейчас равняются китайские биатлонисты?
— Знаете, трудно сказать, потому что Азия — это свой мир. В Китае коммунистический строй. Если помните, то в советские годы была развита Спартакиада народов СССР, что считалось соревнованием высокого уровня. Быть победителем такого турнира было престижно. Китайские спортсмены работают по такому же принципу: в следующем году в Китае будет Спартакиада, и когда спрашиваю про Кубок мира или чемпионат мира, то мне отвечают, что важнее Спартакиада. Для нас это старт номер один.
— Осталось ли наследие от Олимпийских игр?
— Наследие, наверное, есть, но оно не так сильно заметно, потому что коронавирусные ограничения никуда не делись. Управляя командой, в первую очередь ты сталкиваешься с коронавирусными ограничениями, а потом уже с организационными. Наследие из-за этого сильно страдает.
Сейчас у нас есть доступ только в пару провинций, где есть тренировочные центры. В Чжанцзякоу, где была Олимпиада, доступа нет — там очень серьезные ограничения, поэтому мы используем другие базы, куда можно попасть с наименьшими трудностями. В Китае биатлон среди населения не стал популярнее. Но при этом в нашем клубе занимается очень много детей.
— Как в Китае относятся к Дарье Домрачевой и Уле-Эйнару Бьорндалену?
— Очень положительно. Конечно, для китайской команды поработать с такими звездами дорогого стоит. Общаясь со спортсменами, понимаю, что ребята оставили самое приятное впечатление. Они показали хорошие результаты в условиях пандемии, в условиях невозможности нормально выступать на этапах Кубка мира. Они оставили большой след в китайском биатлоне.
— Что они конкретно сделали? Выстроили систему, которой раньше не было?
— Да, совершенно верно. Когда ты приходишь работать в команду, которая не находится в топ-10, то в первую очередь нужно выстроить структуру, чтобы все работало. Мало просто поставить людей, нужно еще выстроить коммуникацию. Это главное, что они сделали. Вопросы, касающиеся спортсменов, докторов, персонала, тренеров и всех остальных, решались моментально.
- «Китай предложил тренироваться у них, но никто из наших спортсменов не согласился». Интервью Виктора Майгурова
- «Планы Логинова на 95 процентов мои, конкретику и нюансы обсуждаем с Касперовичем». Интервью Сергея Башкирова
- «Не очень понимаю нашу стратегию. Готовим чемпионов или резерв?» Интервью Юрия Каминского
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
