Даниил Серохвостов в интервью «Матч ТВ» заявил, что его переход в группу Артема Истомина не случился из-за девушки, объяснил почему российским биатлонистам важно сейчас следить за этапами Кубка мира, а также рассказал, какие моменты прорабатывал с психологом в этом году.
«Выход на гонку при морозе в -27 градусов мог означать смерть»
— Как ты перенес спринт в Ханты-Мансийске? Не было ли у тебя последствий из-за холода?
— На самом деле, в спринте еще было достаточно тепло. К тому же я бежал в специальных перчатках-варежках, так что я не замерз. То есть несильно беспокоил момент. Единственное, обморозил лицо. Сейчас выхожу на улицу — и мороз сразу обжигает.
— Ого. Гонки, на твой взгляд, были отменены правильно?
— Когда гонки отменили, мы вышли на тренировку. Скажу, что было очень холодно. Обычно на тренировках я никак не заклеивался, но тут мне пришлось это сделать. По-другому никак, да и просто невыносимо было там находиться. Как бы я тепло ни одевался, всё равно было холодно. Там был ветер плюс влажность. Холодно было даже в тренировочной одежде, если бежать в комбинезоне, то это смерть, мне кажется.
— Сколько по времени идет такая тренировка?
— Говорили, чтобы много не тренировались. Где-то час или полтора. Если не можешь от слова совсем, то идешь в зал тянуть тренажеры столько, сколько тебе осталось на трассе.
— При какой самой низкой температуре тебе приходилось выступать?
— В Хантах была самая низкая. Но однажды бегали в Екатеринбурге, где проходили отборы на Европейский юношеский фестиваль. Тогда, по-моему, было ниже 20 градусов, но к тому моменту две гонки уже отменили, а отбираться кому-то надо было. И тогда не так холодно было (смеется).
— Где было холоднее: в Пекине или в Хантах?
— Блин, тут тяжело ответить. В Пекине, думаю, было прохладнее. Там мне вообще ни разу не было тепло. Пекин больше похож на Саранск, где тоже всегда сильный ветер. В Саранске, кстати, хороший стадион, но сильно продуваемый. Всегда там дует, поэтому промахов много (смеется).
— На днях ты в своем Telegram-канале написал об асфальте на трассе в Увате. Расскажи, с какими моментами столкнулся во время той тренировки?
— На двух отрезках трассы, когда едешь, чувствуешь палками асфальт. Наверху на равнине и на пологом подъеме это сильно чувствовалось. Прям в этом месте куски асфальта.
«Прорабатывал с психологом всё, что произошло в этом году»
— Нет ли у тебя сейчас последствий болезни, которая беспокоила тебя две недели назад?
— Думаю, нет. Пазухи меня больше не беспокоят. Когда мне дали антибиотики, мне сразу же полегчало и боли ушли. Как раз в спринте в Хантах я тейпировал нос и лоб. Застудить очень легко, поэтому я и на тренировках надеваю шапку потолще.
— Сильно ли ты парился насчет болезней летом? Насколько сильно они отвлекали тебя?
— Да, болезни отвлекали неплохо. После второй-третьей болезни мне уже стало плохо психологически от того, что не тренируюсь и много пропускаю, а сезон близко. Когда ты ничего не делаешь неделю, потом восстанавливаешься, а потом опять ничего не делаешь, всё это накапливается. Я работаю с психологом, она мне помогала в эти моменты. Также тренеры грамотно подстроили план, что позволило мне хорошо войти в сезон. Теперь осталось еще окончательно прийти в кондиции.
— Психолог личный или командный?
— Личный.
— У биатлонистов это принято?
— Думаю, нет. Знаю только пару человек, которые работают с психологом. Все остальные справляются сами.
— Командный психолог был востребован в команде?
— Думаю, для сборной да. Такой человек был бы нужен. Если взять прошлый год, от кубка к кубку, такое ощущение, что напряг чувствовался ото всех. Если бы в команде был психолог, переживали бы меньше.
— Как вы проработали с психологом отстранение от соревнований?
— Подробностей рассказывать я не буду, но этой проблемы уже нет. Я настроен бегать здесь. Я переживал не из-за отстранения, а больше из-за ситуации. Отстранение ушло на второй план. Тяжелый период был для меня, за всё сильно переживал.
«Истомин сказал, что выгонит из команды, если не буду попадать в топ-3»
— Ранее Артем Истомин рассказывал, что на вас с Каримом оказывалось давление из-за смены тренеры. Действительно такое было?
— Я даже не знаю. На мне как-то особого давления не было. Возможно, он со стороны это замечает.
— Как сейчас проходит общение с Юрием Каминским?
— Общаться не общаемся, но приветствуем друг друга. В гонках подсказывает. Вот в Ханты-Мансийске на последнем круге вел меня по времени. Думаю, мы в таких нормальных нейтральных отношениях.
— Он не в обиде?
— Ну, я не знаю (смеется). Надо спросить у него.
— Ранее болельщики обсуждали, что твой переход случился из-за девушки, которая тоже оказалась в группе Истомина?
— Нет, когда переходил, команда еще не была сформирована. Я знал, что будет женская, но не знал, кто именно. Потом уже опубликовали списки, я увидел, что там Ксюша (Довгая). Когда я был у Юрия Михайловича, нам иногда было разрешено привозить жен и девушек. Я привозил, всё было нормально. Плюс мы также часто проводили сборы в одном месте, хоть были и в разных командах.
— Какие планы в этом сезоне ставит перед вами Артем Истомин?
— Он сказал: «Если вы в топ-3 не заезжаете, выгоню из команды» (смеется). По идее, я должен уже домой уехать (смеется). Конечно, он ставит нам самые высокие цели, чтобы мы с Каримом и девчонками были наверху протокола. Артем Евгеньевич сказал нам свои цели записать на бумажку, в конце сезона он с каждым будет смотреть, кто что написал и сравнивать. Всё получилось или нет.
— Метод написания плана на бумагу, насколько я знаю, есть перед каждой гонкой?
— Да, он просит нас писать план на гонку. Практически все это делают. Я с психологом так же работал — писал в телефоне план. Но мне проще просто в голове выстраивать, поэтому на бумаге это не пишу. Считаю, что полезно записывать. Когда ты пишешь план на гонку, ты знаешь что и где сделать. Если отходишь от него, начинается суета. В коротких гонках ты просто косячишь.
«Кубок мира — это элита. Нужно следить, чтобы не деградировать»
— Что лично для тебя значит этот сезон?
— Даже не знаю… Как отдых. Такая передышка. Если прибавить еще то, сколько я болел, то 100% отдых. После Олимпиады обычно многие выступают не очень хорошо относительного себя в сезоне олимпийском, чтобы восстановиться и начать следующий цикл в полной готовности. Я это воспринял примерно так же. Речь про подготовку. В гонках я выхожу так же, как и всегда.
— За Кубком мира будешь следить?
— Да, следил за индивидуальной гонкой во вторник. Мне было очень интересно. Почему-то думал, что именно (Мартин) Понсилуома может выиграть. Верил больше в него, потому что он неплохо выступил в Идре за месяц до старта Кубка мира. А шведы всегда хорошо начинают сезон. Но меня удивило, что (Никлас) Хартвег стал вторым, а (Давид) Цобель третьим.
— Как думаешь, сколько будет новых молодых ребят, когда мы вернемся на Кубок мира?
— Надеюсь, я тоже останусь молодым к тому моменту. Думаю, их будет достаточно. Там их уже сейчас много: ребята 2001 и 2002 годов рождения бегают. Когда мы вернемся, Тарье и Йоханнес закончат, а старыми станут биатлонисты возраста Эдика (Латыпова).
— Не всем нашим биатлонистам интересно следить за Кубком мира. Объясни, почему российским спортсменам это важно.
— Когда ты вернешься, ты должен понимать, как бегают лидеры, ты должен знать их. Я слежу не только за результатами, а смотрю за техникой, как они стреляют, сколько секунд уходит на выстрел. Чтобы не деградировать и не смотреть только один Кубок России, нужно следить еще за Кубком мира. Кубок мира — это элита. Тут больше нечего сказать.
— Как думаешь, кто-нибудь из мировых лидеров обратит внимание на Кубок России? Посмотрят ли в протоколы?
— Думаю, они их не найдут. Им это неинтересно. Думаю, русскими мало кто интересуется. Если только румыны, которые раньше были русскими (смеется).
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
