В сентябре прошлого года стало известно, что бывший российский биатлонист Тимофей Лапшин, который сейчас выступает за Южную Корею, отстранен за нарушение антидопинговых правил. Тогда спортсмен отказался от комментариев СМИ, но выпустил видео на своем YouTube-канале, где объяснил некоторые моменты.
23 сентября 2021 года срок дисквалификации Лапшина подошел к концу, и он согласился рассказать о том, что произошло, корреспонденту «Матч ТВ» Михаилу Кузнецову. В этом материале:
- Оказывали ли ему финансовую помощь федерации биатлона России и Кореи
- Как Лапшин провел прошлую зиму
- Увидим ли мы его на первом этапе Кубка мира в этом сезоне
- Готов ли к тому, что отношение к нему иностранных биатлонистов может измениться
«Раньше за такую глупость давали просто выговор»
— Чуть больше года назад к вам пришло известие об отстранении. Как это было?
— Все было нормально, хороший подготовительный сезон, я приехал подписывать клубный контракт в Корею. Подписал. И где-то через дней десять приходит поздно вечером письмо. Тогда еще состояние тревожное было, не мог уснуть. Захожу на почту, а у меня оповещение, что я отстранен. Это известие меня шокировало. Начал писать ответ, думать. Полночи, наверное, не спал.
— Сразу понимали, за что вас отстраняют?
— Да, все понимал. Когда список Макларена вышел, я в нем был. При переходе в сборную Южной Кореи этот вопрос возникал.
Расскажу, как все было. В 2013 году на Кубке IBU я приболел. Поэтому пропустил эстафету, чтобы сохранить здоровье. После этапа у нас было два перелета: из Вены в Москву, а затем из Москвы в Ижевск на «Ижевскую винтовку». В самолете при взлете у меня очень сильно заложило нос, начало сдавливать. Я очень сильно испугался, потому что такого еще не было. Пошел к доктору, чтобы попросить какие-нибудь капли. Боль была адская. Он дает ринофлуимуцил. Мы оба знали, что в подготовительный период они разрешены, но запрещены в соревновательный. Соревновательный начинается за 12 часов до соревнований. Доктор меня предупредил, что если у меня будут брать допинг-пробу, то я должен написать в протоколе о ринофлуимуциле. В Ижевске в спринте занял второе место, и у меня берут допинг-пробу как у призера. В протоколе я все указал. То есть все писал открыто, не жульничал.
— Почему тогда возникли претензии?
— Во время слушаний мне сказали, что понимают, что я принимал капли не для улучшения результата, но факт приема препарата был. Причем мы четыре-пять раз запрашивали концентрацию по этому веществу, но ответа не последовало. Может быть, его в пробе вообще нет. Обвинения были просто основаны на бумажке, в которой я указал, что принимал ринофлуимуцил, на списке Макларена и словах Родченкова.
Я признаю, что был косяк с моей стороны и со стороны доктора. По прилете мы должны были подать документы для TUE (терапевтические исключения), что мы экстренно воспользовались каплями. Получилось, что понадеялись на русский авось. За это и поплатились. На слушаниях хотели двухгодичной дисквалификации с лишением всех наград и призовых, начиная с 2013 года. Дали в итоге минимальное — год. Говорят: «Мы просто не можем сделать меньше, потому что нельзя». Раньше за такое нарушение, за такую глупость давали просто выговор, а максимальное наказание было 4-6 месяцев дисквалификации.
— Вы достаточно открытый биатлонист, но в тот момент закрылись и не общались с журналистами. Почему?
— Да, закрылся, чтобы миллион раз не объяснять. Просто решил на своем YouTube-канале сделать видео, в котором рассказал все, как есть. Так было проще.
— В этом видео вы сказали, что сначала записали эмоциональное видео.
— Да, первым было эмоциональное видео. Оно у меня есть, но я не стал его выкладывать по ряду причин. Там была небольшая путаница в датах.
«Знал на 200 процентов, что невиновен, что чист»
— Не было сомнений в том, стоит ли тратить деньги и ввязываться в суды? Не возникали мысли о завершении карьеры?
— Вообще не думал о завершении. Пытался доказать, что это просто случайность, глупость. На протяжении всей карьеры у меня никогда не было никаких запрещенных веществ. Здесь просто не повезло. Скорее всего, это моя лень, наверное. Поэтому я бы хотел предостеречь всех спортсменов, что нужно, во-первых, все проверять и перепроверять. Во-вторых, если даже что-то принимали, то обо все писать и не лениться. Еще хуже получить три флажка. Это самая глупая дисквалификация. Еще глупее, чем моя.
— Это же еще все было в тот период, когда у вас жена должна была скоро родить. Она вас не отговаривала?
— Нет. Я верил, что все решится положительно для меня, потому что знал на 200 процентов, что невиновен, что чист. Думал, что мы это все докажем. Но получилось вот так.
— Были ли у вас в этот период какие-то контакты с Союзом биатлонистов России? Просили ли у них какую-то помощь?
— Контакты были чисто информационные с менеджером тех времен. Они мне не помогали, потому что я уже нахожусь в другой федерации. Боролся сам за себя.
— Как отреагировала корейская сторона?
— Очень мягко, потому что понимали, что препарат совсем легкий. Сказали, чтобы не переживал, что отпишемся и все будет нормально. Но я знал, что будут гасить по полной еще за то, что я русский. Так и получилось.
— Они финансовую помощь не оказывали?
— Нет. Они же тоже здесь ни при чем. СБР я не нужен, потому что в другой федерации. А корейской федерации это не нужно, потому что история из того периода, когда я выступал за Россию. Получилось, что я где-то между остался.
— Сложно было записывать видео, в котором просите у людей на адвокатов? Не возникало чувство неловкости?
— Возникало, конечно. Но на тот момент у меня реально были сложности в этом плане. Поэтому решил так сделать. Сразу понимал, что надо работать с юристами. Кажется, что дело легкое, но надо еще доказать, что принимал препарат экстренно. Благодарен всем неравнодушным. Просто всем огромное спасибо. Столько людей откликнулось. В итоге отбились.
— Спонсоры и зарплаты в тот период тоже не стало?
— Когда меня отстранили, я боялся, что мой контракт в клубе разорвут. Но мне просто повезло, что чемпионат Кореи отменили из-за пандемии, и мне не нужно было на нем выступать. Поэтому зарплату сохранили еще на год.
«Девчонок посмотришь — хочется бежать. Пацанов начинаешь смотреть — можно и подождать еще, потренироваться»
— Чем занимались зимой? Где находились?
— Находился в тех местах, в которых мне можно находиться. Мне же было запрещено тренироваться вместе с командой и на стадионах, финансируемых подписантами кодекса ВАДА.
На самом деле в этот период было очень сложно. Нужно было мотивировать себя. Думал, что все решится хорошо, и нужно было быть готовым в функциональном и стрелковом планах, постоянно поддерживать мотивацию. А заседание постоянно откладывалось, ответа не давали. Когда уже чемпионат мира прошел, то уже понял, что сезон закончился. Затем пришло письмо, что слушание состоится четвертого апреля. Уже успокоился. Подумал, что надо готовиться к Олимпийским играм и двигаться дальше.
— Просто в одиночку тренировались?
— Да. Я уже в принципе привык, потому что много лет один тренируюсь. Для меня это не составляет сложности.
— Какие-то советы у тренеров просили?
— С тех пор, как перешел с лыж, в биатлоне меня курирует мой личный тренер Юрий Акимович Федоренко. С ним на связи. По сути, тренируюсь по его плану.
— С каким чувством смотрели биатлон в прошлом сезоне?
— С нормальным. Девчонок посмотришь — хочется бежать. Пацанов начинаешь смотреть — что-то как-то слишком круто бегут, можно и подождать еще, потренироваться.
— Во время просмотра досады не было, что вас там нет?
— Это уже все прошло. Было много таких моментов, когда я переходил из российской команды в корейскую. Я же сидел, ждал паспорт пять месяцев. Вот там было прямо тяжело. Понимал, что очень хорошо готов, хочется бегать, но не получается. Сейчас ситуация была примерно такая же. Понимал, что надо просто ждать, что все равно шансы будут.
— Насколько были вовлечены в подготовку к слушаниям?
— Я всю информацию изложил, затем еще на какие-то вопросы отвечал, когда они возникали. В принципе, много времени это не занимало. На заседании присутствовал. Хотел сам поучаствовать. Просидели пять или шесть часов.
— Не боялись, что могут еще перенести на неопределенный срок?
— Нет. Сказали, что уже и так затянулось. Да и корейская федерация подгоняла. В итоге заседание было дистанционное, никуда ехать не надо было.
— Можно сказать, что довольны результатом?
— Конечно, мне хотелось бы, чтобы вообще все было чисто. Но могло быть и хуже. Не знаю. Наверное, доволен. Хотя изначально я юристам говорил, что не должно быть дисквалификации. Но сезон уже был потерян, смысла рубиться дальше не было.
— Вернули медаль за второе место на «Ижевской винтовке-2013»?
— Я могу вернуть, если нужно. Надо только ее где-то откопать.
«Полтора месяца просидел в комнате»
— Как проходит подготовка к новому сезону?
— На самом деле нормально. Готовился с семьей. Вместе с Ольгой и дочерью поездили по моим родным местам. В Сибири побывали. Был план, которого хотел придерживаться.
Но в какой-то момент написали из Кореи. Сказали, что надо вакцинироваться, чтобы потом перед Олимпиадой не проходить карантин. За этот год же я прошел три карантина в Корее. Полтора месяца просидел в комнате. Там карантин жесткий. Поэтому не хотелось еще и перед Олимпиадой его проходить. Тогда результат можно сразу вычеркивать. В итоге полетел в Корею, Ольгу вызвали в украинскую команду, а дочь осталась у бабушки в России.
— Что сейчас с физическим состоянием?
— Посмотрим весной, какой результат будет. Сейчас сложно загадывать. Когда ты тренируешься один, то не понимаешь свое состояние. Вроде неплохо, но сравнить себя не с кем. Дисквалификация была до 23 сентября. Ни в каких соревнованиях не участвовал. Была мысль заявиться на чемпионат России, но не получилось, потому что находился в Корее. Поэтому с формой сейчас небольшая загадка.
Первые соревнования покажут. Чувствую себя хорошо, работа проделана большая. Так как не выступал в прошлом сезоне, то удалось наработать большую базу. Это сейчас чувствуется.
— Со сборной уже виделись?
— Да, еще в Корее. Я же с 23 июля мог со сборной тренироваться, за два месяца до конца дисквалификации. Приехал туда, прошел карантин и в сентябре начал с ними подготовку. Точнее работал по своему плану. Было бы неправильно переходить на другой план.
Пообщался со старшим тренером. Он сказал, что тренируйся, главное — результат. Затем поехали в Рамзау. Там продолжил готовиться самостоятельно. Они мне где-то помогали. Но у них был по плану месяц в Рамзау, то есть живешь на 1100 метров, катаешься на лыжах на 2600 метров, а после переезжаешь в Ливиньо, где три недели живешь на 1900 метров. Я никогда так долго на высоте не тренировался. Поэтому сказал, что не готов идти на такой эксперимент в Олимпийский год, и отказался от сбора в Ливиньо. Они мне разрешили. Я уехал из Австрии в Тюмень.
— Новый сезон начинаете сразу с Кубка мира?
— По идее у корейской команды нет квоты, так как в прошлом сезоне команда заняла 29 место в тотале. У нас есть один уайлд-кард. Как я понял, его отдали мне. По идее могу с первого этапа Кубка мира выступать. Дальше нужно будет заработать уайлд-кард на Олимпиаду. Пока еще не до конца понял систему, буду разбираться по ходу. Главное — показывать результат и зарабатывать очки. Тогда поедешь на Олимпиаду. В принципе ничего не изменилось.
— В биатлоне по-разному принимают спортсменов с допинговой историей. Не думаете, что отношение соперников к вам изменится?
— Возможно. Я готов рассказать всю историю. Я открыт. Да, я принимал этот препарат и об этом писал в допинг-протоколе. Ничего не скрываю. Это было сделано не для улучшения результата. Просто экстренный случай. Вот оно все, как есть.
Читайте также:
- Что такое «сочинская работа» Шашилова? Раскрываем секреты подготовки биатлонисток
- «Желательно, чтобы Миронова больше верила людям». Большой разговор с Михаилом Шашиловым перед началом сезона
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
